Щемящий блеск мистицизма

(Прежде статья публиковалась под псевдонимом Игорь Смирнов)

Мистицизм играет значительную роль в некоторых направлениях христианства, и по сути является ядром дошедшей до сего дня византийской религии, сущностью личностной веры ее адептов. Умиление в храме, ощущение благостыни перед иконой – несомненное начало мистицизма. Культовое здание, вопреки всем христианским догматам, воспринимается единственным местом встречи человека с Богом.

Между тем, после восшествия Христа на небо, такой взгляд на отношение с Богом по меньшей мере странен. В истинной религии, исповедующей единого Бога, не существует так называемых «намоленных» мест. Не существует и мест, которые Господь замечает больше других... лишь потому, что там сияют золотые купола. Сердце человеческое – вот на что Господь обращает внимание. Христианство – это религия Откровения, оно менее всего дает простора для мистики. Идти в храм по причине его «намоленности» – идея языческая, египетская. Реформаты XVI века, понимая пагубность подобных настроений, боролись с суевериями, запирая церковные здания в часы, когда не было собраний народа Божиего. Пусть люди молятся на всяком месте, ибо достойно и правильно везде поклоняться Богу, возносить молитвы и славить Его. Христианин идет в собрание народа Божиего, чтобы вместе с братьями и сестрами воздать хвалу Богу.

* * *
Мистик полагает, что обладает непосредственным опытом контактирования с Богом. Он чувствует трансцендентного Бога, имеет особый союз с Ним. История показывает, что во всех религиях существует единое общее ядро мистицизма – контакт с высшей реальностью. Различие контактов зависит от опыта и интерпретации конкретных направлений (в том числе и в христианстве), привязанности к конкретным учениям, определен типологией ее адептов.

Различают интровертивные и экстравертивные формы мистицизма. Обе формы предполагают получение мистического знания особым образом. Как правило, такое знание невыразимо для других. Вместе с тем, мистика не может игнорировать мораль, мистический опыт не должен входить в противоречие с религиозными нормами в отношении правильного и неправильного. Мораль оказывает сдерживающее влияние на мистиков, хотя бывают исключения, о которых будет сказано ниже.

Указания Нового Завета на тайны Царства небесного (Мф.13:11; Мк.4:11; Лк.8:10) вдохновляют мистиков на творение мифов и легенд, собственных откровений, понимаемых как опыт, предания. Удобренной почвой для произрастания подобных мифов стал ортодоксальный христианский взгляд на спасение как на тайну, мистерию. Однако христианство говорит о тайне спасения, бывшей прежде скрытой от начала мира, но явленной Христом. Истина спасения теперь открыта миру. Ее следует проповедовать каждому человеку. Мистицизм этим не довольствуется и добавляет мифические предания о чрезвычайных событиях и неизвестных миру чудесах, намекает на известные только ему секреты спасения.

Разумеется, канонический Новый Завет не мог стать подлинной основой для мифотворчества. Мистицизм в значительной степени опирался на эзотерическую традицию апокрифической литературы. Если христианские теологи порой грешили тем, что при определении ортодоксии чрезмерно увлекались построениями греческой философии и нормами римского права, уходя от Откровения Божиего, то экзотические мистические направления развивали свою мифологию в терминах гностицизма и восточных верований.

Валентин, один из первых «христианских» мистиков (серед. II века), говорит о плероме (духовном царстве), которая после грехопадения была нарушена. Творец мира (Демиург), изгнанный из первомира, сотворил вселенную. Он создал два вида людей (плотских и душевных) и оживил их своим дыханием. Но в его дыхании содержались остатки мудрости плеромы, и таким образом духовные частицы оказались вкрапленными в материю. Эти частицы произвели третью группу людей – пневматиков (людей духа). Пневматики имеют в себе божественные искры плеромы, но Демиург препятствует им открыть в себе их собственное происхождение (истинный дом), познать свою силу, даваемую знанием (гнозисом), и выполнить свое предназначение. Христос послан из плеромы, чтобы научить пневматиков спасительному знанию об их истинной сущности. Спасителя распинают, когда Демиург открыл, что Иисус есть Христос. После возвращения Христа в Плерому, к пневматикам приходит Святой Дух.

Епифаний Кипрский (315-403) в своем “Панарионе”, кн.1, описывает александрийскую мистическую секту фибионитов. Они собирались на празднования, переходящие в экстатические оргии, причем замужним парам меняли партнеров. Сперму и менструальную кровь фибиониты собирали и предлагали Богу в качестве даров (!), которые затем поедались, понимаемые как Тело и Кровь Христова.

Не следует видеть в действиях александрийских мистиков лишь изощренный эротизм. Сектанты «спасали мир», пытаясь обрести расщепленные элементы мировой Души в материальных предметах, в которые они были «переложены» по причине космической трагедии в начале времен. Собирание означало у них спасение, они считали, что всё будет собрано воедино в одно славное Тело Христа.

* * *
Наряду с крайними формами мистицизма существует, так сказать, классическая форма, нашедшая свое наивысшее выражение в виде византийского христианского мистицизма. С конца II века ранняя Церковь все более начинает мыслить категориями, заимствованными из греческой философии, в традиции Платона и его последователей.

Смешение христианских догматов с греческой спекулятивной мыслью осуждалось последующими поколениями христиан, но религиозные мыслители указанного периода не смущались заимствовать у неоплатоников. Они видели в этом доказательство способности христианства адаптироваться к миру и взять все «доброе», что в нем было, трансформировав это доброе по своему вкусу.

Поразительно, насколько религиозно-философские идеи неоплатоников вошли в сознание некоторых христианских народов. В низах это выражалось в виде бытового мистицизма, а интеллектуальная элита тяготела к разработке эпигонских философских систем. Возьмем, к примеру, Грузию. В XII веке, несмотря на предшествовавшие сотни лет христианской жизни, мы наблюдаем расцвет неоплатонизма (Иоанэ Петрици и др.). А вот пример самой Византии. Накануне ее крушения Георгий Плифон (1355-1452) разрабатывает языческую религиозную систему, должную по мысли автора противостоять христианству!

* * *
Истинное знание о Боге и мироустроении невозможно без Откровения Божиего. В сущности, Откровение принципиально противостоит философии (если философию понимать как теоретическую форму сознания, рационально основывающую свои принципы, или другими словами, мудрость, опирающуюся только на разум). Христиане утверждают, что Бог сотворил мир из ничего. Этого философия принять не может. Но если под “ничего” подразумевается первоматерия, то философ может согласиться. Согласится философ и с мыслью, что Бог сотворил мир из Себя (принцип эманации). Это понятно. Но творение из ничего?..

По сути, основанием всякого мистицизма является мысль о Божественной эманации, сотворении Богом мира из Себя. Из этого же источника черпают свои вдохновения апологеты обожения. (Обожение человеческого посредством Божественной энергии, кульминацией которого является видение божественного Света, – изобретение даже не византийское, но гораздо более древнее, уходящее корнями в восточные религии.) Христианство, напомним, говорит о восстановлении творения.

Многие из мистических тем в христианстве уже присутствовали в зародыше в писаниях Климента Александрийского (150-215) и Оригена (185-254). Дальнейшее развитие мистическое направление получает в монашестве. К началу четвертого века уже можно говорить о серьезном мистическом влиянии на идеи христианского совершенствования и святости. Учение Оригена и опыт пустынников дали толчок к дальнейшему распространению мистики в христианстве, что в конечном итоге сформировало парадигму христианской мистики, которая останется главной для византийской Церкви и для Церкви западной (до конца XII века).

Первым значительным мистическим писателем-пустынником, на которого оказал большое влияние Ориген, был Евагрий Понтийский (346-399). Евагрий различал аскетическую (практическую) и созерцательную жизнь. Подобный дуализм стал, к сожалению, основным в христианской жизни. Григорий Нисский (330-395) дал практическую модель продвижения по пути мистики. В V-VI веках Псевдо-Дионисий Ареопагит продолжает разрабатывать мистику, и прежде всего это связано с апофатическим методом познания Бога. Суть мистического пути состоит в постепенном восхождении от материальных вещей к духовному миру, что достигалось снятием с себя всех сотворенных сущностей. Писания Псевдо-Дионисия популяризовали разделение мистической жизни на три стадии: очистительную, иллюминатную и стадию единения.

Более поздний восточный мистик Максим Исповедник в VII веке подкорректировал своих предшественников, внеся христологическую эмфазу. Он учил, что союз с Богом возможен только через благодать Богочеловека. Еще более поздние мистики увлекались исследованиями сущности Бога, Его атрибутами. Они относили к ним прежде всего Божественные энергии, пронизывающие универсум. Эстафету мистицизма продолжили Симеон Новый Богослов (949-1022) и особенно Григорий Палама (1296-1359).

Нынешние российские византийцы с удовольствием именуют себя паламитами. Стоит отметить, что в России мистицизм прижился как нигде в христианском мире. С 1782 по 1917 годы в России публикуется антология аскетических и мистических текстов - знаменитая Филокалия. В XIX веке восточный христианский мистицизм находит свое выражение в лице Серафима Саровского (Прохор Мошнин) и Иоанна Кронштадтского (Иван Сергеев). Приведем типично мистическое рассуждение последнего: “Всемогущая сила Божия, сущая и действующая во всем мире, сосредотачивается, подобно тому, как солнечные лучи собираются в фокусе или в стекле, в святых иконах.” (“Моя жизнь во Христе”). Сила Божия в иконах сосредоточена. Можно ли, будучи в твердой памяти относительно Писания, согласиться с подобным утверждением?

* * *
Существуют ли мистики в современной России? Их предостаточно, и они не скрывают своей позиции. Возьмем книгу архимандрита Рафаила (Карелин) “Вызов новомодернизма” (Об искажениях истины в богословских опытах диакона Андрея Кураева, “Лествица”, М., 1999 г.). Вот что он пишет:

“Мистика – это сердце религии, и если это сердце перестает биться, то сама религия превращается в абстракцию, а духовная жизнь как тайна духа заменяется плоской морализацией” (с.40).

 Вот взгляд на сущность христианства. А жить по Слову Божиему, исполнять заповеди Христа духовной жизнью не считается? Неужели это для архимандрита «плоская морализация»? И еще вопрос. О какой религии рассуждает здесь господин Карелин? Если о христианской, то ее сердцем был и остается Христос.

“Мистика – это описание внутренних состояний и переживаний человека, которое воспринимается как общение души с духовным миром, как непосредственные личные откровения о тайнах сверхмирного метафизического бытия, как встреча души с некими духовными сущностями” (там же, с.74).

Особенно здесь восхитительны некие духовные сущности... И действительно, какой смысл описывать встречу с ними?

“Творение мистика – это дыхание его сердца; оно воспринимается не как сумма информации, которую можно подвергнуть анализу, а как непосредственное состояние.” (там же, с.74).

Не смеем подвергать анализу этот текст. Воспримем его как «непосредственное состояние» автора.

И последнее: “Благодать, в православном (паламическом) исповедании, это божественные вечные энергии, которые проявляются в мире как свойства и атрибуты Божества, поэтому благодать является не затухающими эманациями безликого Абсолюта, а реальным присутствием Божества” (там же, с.71).

Это нам знакомо по все той же неоплатонической школе. Как ни пытается убежать архимандрит от эманаций, как ни накручивает про Абсолют, да еще безликий, а энергии и есть эманации в чистом виде, да и с реальным присутствием Бога не получается. Все-таки искупление Сыном и действие Святого Духа (Личности), направляющего наши помыслы к Христу и Евангелию, – это совсем иные догматы, и нам вряд ли удастся согласовать их со взглядами мистиков.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Библейские христиане полагают, что мистицизм несвойствен христианской вере. Учение о мистическом союзе с Богом, слиянии с Ним, обожении и прочем – греческое влияние, несовместимое со спасительной верой в Бога Авраама, Исаака, Иакова, с верой в Сына Божиего – Иисуса Христа, с верой в Откровение, данное всему народу Божиему.

Традиционная в России византийская Церковь, напротив, сделала мистицизм центром своей теологии и практики. Более того, она полагает, что мистика есть особая благодать, дарованная лишь представителям этой Церкви.

* * *
P.S. Мы вовсе не льстим себе мыслью о том, что господ паламитов можно в чем-то убедить посредством статей, да нам они и неинтересны. Пусть идут своей дорогой, лишь бы не совращали в свои радения ищущую молодежь, желающую приобщиться к христианской вере, познать свет истинного учения. А закончить рассмотрение темы мы хотим словами Григория Синаита (60-е гг. XIII в. – 40-е гг. XIV в.):

“Когда, выполняя дело, вне или внутри себя увидишь свет, или огонь, или какой-нибудь образ – Христа ли, или ангела, или кого-нибудь другого – не принимай того, чтобы не потерпеть вреда. Не сосредоточивай внимания на образно представляемом тобой самим и не позволяй таковое изображать уму. Все это, отвне неуместно воображаемое, ведет к душевному прельщению. [...] И, если заметишь свой ум некоторой невидимой силой влекомым к внешнему или ввысь, не верь тому и не позволяй ему влечься, но тотчас принудь его к своему делу.” (Преподобный Григорий Синаит, Творения, с.105, М., Новоспасский монастырь, 1999).

“Ум и сам по себе имеет природную способность мечтать. Он легко может строить образы того, чего домогается у не внимающих тщательно этому и [тем] самому себе причиняет вред. Такое воспоминание доброго и злого обычно внезапно формирует умственные образы и ведет к мечтательности.” (Там же, с.125).