Языковой пуризм. Рабочий метод Империи

                НЕСКОЛЬКО ВВОДНЫХ СЛОВ ДЛЯ НАЧАЛА.
 
  Как говаривала одна любительница порукоблудить перед портретами Роберта Планта и Яна Гиллана, смутно припоминаю те весёлые времена, когда не только на территории Белгородской области можно было конкретно огрестись от ментов за случайно сорвавшееся с языка бранное выражение, но когда вполне этичным считалось отчитывать не так одевшегося человека и даже смеяться над ним на весь общественный транспорт (не впрямую, но осмеивать, и это, замечу, была не шпана нынешняя, воспитанная нулём примеров, а взрослая женщина из разряда «приличных»).  Тогда одним из любимых занятий воспитателей молодого поколения и их паствы было придумывать себе головняки, которыми можно потом нагрузить окружающих. Например, делать проблему из как-то не так подстриженных волос или штанов, на которых дырка не потому, что старые, а художественная такая дырка. Или из того, что человек разговаривает в манере, которая не стыкуется с замшелыми правилами русского языка (вроде гоголевских дам, которые вместо того, чтобы высморкаться, «облегчали себе нос»). Нет, я не говорю, что все должны выражаться, как пресловутый «пьяный старорежимный извозчик», который уж, сколько лет, несчастный, перевёртывается в гробу от такого частого упоминания.
  Я не лингвист и никогда не претендовал на это, но в нашем замечательном мире всё взаимосвязано. И проблема языкового пуризма – это не только проблема филологии или лингвистики. Язык передаёт информацию, а её качество и возможности передачи определяют всё то, что называется культурой, политикой и общественными отношениями. Язык – это инструмент отношения к миру. Так что рассматривать проблему языкового пуризма только на уровне профессиональной филологии абсолютно неверно, поскольку, как минимум, не все (и далеко не все) пуристы в языковой сфере имеют образование хотя бы выше среднего или даже среднеспециального. Не говоря уже о филологии и лингвистике, представители которой зачастую говорят о несомненном вреде языкового пуризма. Ведь язык гибок и подвижен. И он должен отражать движение жизни, развитие науки, культуры, техники. Он, собственно, это и делает, меняется (к неудовольствию тех, чей мир исчезает вместе с их языком). И это не зависит от тех, кто пытается регулировать процессы, масштабы которых намного больше того, что они сами собой представляют. Общество неоднородно, этого тоже не сбросишь со счетов. Это тоже делает задачу унификации языка невозможной. И в силу этого языковой пуризм абсурден.
  Впрочем, дать поверхностную оценку этому явлению легче простого, стоит всё-таки разобраться в том, что такое языковой пуризм, почему он работает, что он пытается убрать из языка и почему...
  Итак, читайте и делайте свои выводы о проблеме, её наличии или отсутствии, авторе и его идее. Надеюсь, что вы не совершите ошибок тех людей, которые подвигли вашего не самого покорного всё это написать...
             
           ВАРВАРИЗМЫ, ИМПЕРСКОЕ МЫШЛЕНИЕ И ЯЗЫКОВОЙ ПУРИЗМ.
 
  Для начала стоит дать простенькое определение тому, что написано в заглавии данной главы, чтобы в дальнейшем не задавать по тридцать пятому разу одни и те же вопросы.
  ВАРВАРИЗМ. От слова «варвар» (не имеется в виду невоспитанный и жестокий человек, это позднее значение). Варварами в античном мире (Греция, Рим) называли людей, которые не владели греческим языком и латынью (основными в Греции и Риме, соответственно). Само по себе это выражение не является реально оскорбительным, более того, «варвары» в Греции и Риме часто были вполне даже преуспевающими  людьми (и даже правили государством – достаточно вспомнить Максимина Фракийца и Гелиогабала). Но всё же на самом деле греки и римляне считали свою культуру передовой и вели обширные завоевания, это тоже стоит помнить. Итак, варваризм – это слово, пришедшее в какой-либо язык извне, так чаще всего называют слова «основного» лексикона, появившиеся в языке исторически недавно и нередко «замещающие» исконные слова данного языка, несмотря на то, что без этой замены можно обойтись (спорный вопрос, но об этом ниже). В филологии иногда различают заимствованные слова (давно вошло в язык, не всегда имеет адекватную замену в исконной речи, ты не знаешь, что слово иноязычное) и варваризмы (появились недавно, по смыслу совпадают с прямыми или почти прямыми переводами, часто используются, как жаргонизм или технический термин). Чёткую границу между этими двумя определениями поставить сложно, так как язык куда подвижнее, чем представляется героям этой статьи, каковых мы обсудим ниже по тексту. Ещё раз напомню, что филология всё-таки создана живыми людьми со своими тараканами в голове.
  ИМПЕРСКОЕ МЫШЛЕНИЕ. Образ мысли, при котором человек считает себя частью великого народа с культурой мирового значения, который, соответственно, имеет право завоёвывать мир и насаждать «великую» культуру всеми способами, включая насильственные. Имперская власть – власть военачальников и военной аристократии, если придерживаться того, как это было в Древнем Риме, где и сформировалась такая форма правления, как империя. Предполагает подчинение человека Государству и Правительству, сознание, направленное на расширение границ государства и увеличение его роли во всём мире. Страны с имперским мышлением – Германия, Россия, США, Китай, Япония. Культура «великого народа» насаждается не только вовне, но и внутри страны, гражданину которой (точнее, подданному, хотя формально он может быть и гражданином) внушается, что он обязан хранить культуру своего народа, как святыню, при этом ему отнюдь не возбраняется считать остальные культуры ничем или ниже «великой». На это направлено всё – искусство, религия, общественная нравственность. Эгоцентризм «имперского человека» выглядит, как: «Я – часть великого народа и лучшей в мире страны, я боготворю её и её культуру, а остальные этого не в силах понять». Во многом это объясняет все те процессы, которые, собственно, и  послужили причиной написания этой статьи.
  ЯЗЫКОВОЙ ПУРИЗМ. От слова puris – «чистый» на латыни, также основой можно считать английское pure – опять же «чистый», «строгий», «основной». Языковой пурист – это человек, который поддерживает чистоту так называемого литературного языка, не допуская в речи «неположенных» слов. Причём, не только у себя, но и у других. Языковые пуристы не обязательно связаны с преподаванием языка и литературы, они могут иметь формально среднее образование (и фактически тоже). Более того, как раз среди филологов хватает тех, кто не только не поддерживает языковой пуризм, но и считает его вредным для языка, поскольку мир обновляется, цивилизация идёт вперёд, и язык меняется в полном созвучии со временем, в котором живут люди, говорящие на данном языке. Ниже я позволю себе привести краткий перечень слов, которые для языкового пуриста малодопустимы или недопустимы вовсе.
  1) Просторечные выражения. То, что прошло мимо так называемой литературной речи, но всё же широко употребляется в массах. Считается иногда допустимым (русская версия «Microsoft Word» предлагает в случае, если программа выделяет слово, как ошибку данного плана, отключить опцию).
  2) Жаргон. Манера изъясняться, которая свойственна небольшим группам в обществе, несколько отстоящим от остальных или просто немного замкнутых в своём мирке, хотя это не обязательно связано с асоциальностью. Иногда под жаргоном понимается «профессиональный язык», но всё-таки большинство филологов чётко разделяет принятые профессиональные обозначения инструментов, помещений, процессов и т. д. и жаргон, то есть некоторые «профессиональные просторечия» и слова, позволяющие скрывать то, что посторонним знать незачем. В русской версии «Microsoft Word» опцию выделения жаргонных слов можно отключить.
  3) Экспрессивные выражения. Слова с негативной или, скажем,  ироничной окраской. Не являются бранными, то есть отчасти допустимы в литературной речи, но в среде языковых пуристов такие слова часто считаются проявлением некультурности их носителя. В русской версии «Microsoft Word» эту опцию также можно отключить.
  4) «Сорняки». Слова, употребляющиеся почти на уровне междометий, то есть не несущие особо важной смысловой нагрузки. Считается, что без этих слов можно обойтись. За «речевые сорняки» часто принимаются слова, которые передают нюансы, в целом не особо важные, но вполне способные изменить смысл сказанного. «Microsoft Word» такие слова не выделяет.
  5) Бранные выражения. Явно употребляющиеся в качестве ругательств слова, которые вообще не принято вставлять в «литературную» речь. Как правило, это выражения из области табуированной тематики и явные оскорбления. Кстати, раз уж речь зашла о «Microsoft Word», то там такие слова часто вообще не попадают в словарь программы и определяются, как неизвестные программе. Их предлагается заменить, пропустить или вставить в словарь. Опция же не отключается (пишется, что употребление такого слова в литературном языке нежелательно).
  6) Варваризмы. Иностранные слова, недавно попавшие в язык, находящиеся в сфере жаргона или вне поля знаний данного человека, почему он и не в курсе, что там говорят. Некоторые языковые пуристы особо не выделяют в качестве варваризмов явно жаргонные выражения и выражения, редко употребляемые за пределами профессиональной сферы, борясь как раз с жаргоном или с матом, к примеру. Варваризмом называется слово, которое имеет более или менее точный русский, скажем, перевод и может быть заменено исконным словом или заимствованным, которое прочно вошло в основной лексикон и не воспринимается, как новомодное заимствование. Программа «Microsoft Word» очень редко выделяет подобные выражения, как недопустимые, снабжая объяснение такого выделения сентенцией класса: «Подумайте, стоит ли использовать подобное выражение в вашем тексте».
  7) Новомодные выражения. Слова (не обязательно иностранные, может быть и недавно выплывший жаргонизм, диалект или просто цитата из известного человека), которые вошли в массовое употребление недавно и не всеми употребляются с пониманием, что это за слово. В статье Википедии, посвящённой модным словам, упоминается  игра «вздорлото» («Bullshit Bingo»), когда люди во время совещаний или речей, в которых слишком много модных слов, значение которых говорящий может не очень хорошо понимать, заполняют поля на карточках наподобие лотерейных, пока кто-то один не победит в игре. Правилами, извините, не располагаю. Модное слово (чем оно отличается от, скажем, жаргонного) употребляется при любом удобном случае, зачастую вообще от фонаря.
  Итак, вот примерное определение того, о чём мы будем говорить ниже. С этого момента начинается, собственно говоря, основной материал, то есть что, зачем, когда и почему.
  Кое-кто может попросту обидеться на такую постановку вопроса, но автор этих строк ставит вопрос в достаточной степени жёстко, чтобы эта обида вообще имела место быть. Языковой пуризм и имперское мышление взаимосвязаны, то есть, говоря без обиняков, борьба за «чистоту речи», как и борьба за «общественную нравственность» – это фашизм. Засим оставим тему совокупности нравов и того, есть ли культуры «высшие» и «низшие» в природе, для отдельного разговора.
  Как говорил Гойко Митич, я всё сказал. Нет, конечно, не всё на самом деле, но ключевая фраза, ключевое определение, вектор беседы – это именно то, что поиск «варваризмов», как и любой другой языковой пуризм – это фашизм. И я бы вас всех очень попросил, meine Herren, не портить на себе носильные вещи, зазря не поминать покойного дедушку, который написал матерное слово на стенке Рейхстага, и не припоминать автору данной статьи вытатуированную не левом предплечье свастику. Тот же Николай Рерих не ходил по украинским деревням с автоматом MP-40 (кстати, его конструктора фамилия не Шмайссер, как некоторые считают, а Фольмер), не вымогал у бабушек «курка, млеко и яйки» и не сжигал людей целыми деревнями, да и Гитлера не шибко любил. А на индуистских и буддийских храмах тоже есть свастики, но зачастую там люди служат отнюдь не арийской расы, и фашизм они не приветствуют, если понимать под фашизмом Гитлера и «фрицев» с правой рукой «вот так». Фашизм – это «принцип фасции», когда всё общество жёстко объединяется государством, лексиконом, культурой и религией – в общем, по всем статьям. При этом личность считается слугой общества и государства, то есть «человек для субботы», как говорил один из основателей фашизма, некто Иегошуа Га-Ноцри (он же Иисус Христос). Вот что такое фашизм. Фашизм, дамы и господа – это есть государство, как сплочённая машина под руководством партии и (часто, но не всегда) вождя. Одна религия, одна нация, одна культура, один язык – вот что такое фашизм, прошу прощения за повтор. Впрочем, обсуждать доктрину христианства и разновидности фашизма мы здесь не будем, так как тема статьи несколько другая, хотя эти составляющие ещё как в ней важны. Полагаю, это всё дело мы в дальнейшем обсудим, если будет возможность. И обсудим отдельно. Кое-что я писал до этого в книгах, но не буду заниматься саморекламой, не об этом говорим. Итак, к теме.
  Унификация языка в обществе (то есть в государстве) необходима, чтобы не было скрытых от власти потоков информации, которые могли бы подорвать основы его существования. Государство не должно состоять из отдельных групп и группочек, которые раздёргивают общество и не дают выдержать единый вектор. Тратить время на переговоры с каждым гражданином в случае грозящей государству опасности (имперское сознание предполагает то, что жизнь заключается в борьбе, и проиграть нельзя, иначе ты погибнешь) – недопустимо, так как враги извне за то время, пока ты всех уламываешь отдельных граждан идти за тобой, возьмут все твои территории и уничтожат (поработят) твой народ. В обществе должны быть законы, которые регулируют взаимоотношения его членов и не позволяют государству развалиться, да и что будет, если каждый человек будет работать исключительно на себя, мало думая о других? Всё подчиняется идее единого общества, в котором все одинаково удовлетворены, нет тех, кто «лучше» и «хуже», и каждый готов пожертвовать самой своей жизнью для общего блага. В этой хорошо отлаженной машине по определению не должно быть сбоев. И для этой цели формируется единообразие, когда повсюду установлен чёткий порядок. Повсюду, включая язык общения, когда любой человек поймёт другого и будет знать, что ему делать, в любой момент времени. Вся разница – разница деталей машины, вместе составляющих одно целое. Всё должно быть стабильно, всё – на века, ибо с нами бог... Отсюда всё.
  В имперском государстве (каковым является Россия) культура не может быть отдельной от религии, законодательства и общественной морали. Культура формирует общество, и если она бесформенна, если предполагает множество вариантов существования внутри общества, то общество по определению не будет единым. Язык – это часть культуры, он показывает отношение к жизни, он же обозначает предметы и явления Мироздания, и с его-то помощью и передаётся информация, которая в нашем мире стала ценной, как никогда. Всё должно видеть и слышать так, чтобы ощущать весь мир, как часть великой Империи – Сверхкорпорации. Иначе – анархия и хаос.
  Литература (отсюда и «литературный» язык) формирует человека – от свода законов до художественной книжки. Если человек получает информацию, он действует согласно тому, как он научился, а обучение живых существ проходит с момента рождения до самой смерти. Это определяет вектор, по которому будет идти движение каждой единицы общества и государства, то есть повлияет на государственный строй и жизнеспособность народа. Если где-то гнездится незамеченная или нераспознанная ересь – она проявит себя, и дай бог, чтобы не слишком поздно. Отсюда потребность в Языке Предельной Ясности, который мечтали найти многие (безуспешно, стоит заметить) – и Дмитрий Сологдин из романа Солженицына «В круге первом» вряд ли был первым и, разумеется, не будет последним. А так как государство без единства рядов распадётся, то язык этот должен быть всеобщим.
  Если культура велика, то марать её низким и грязным – преступление. Нельзя позволять тем, кто не создал своей великой культуры, уничтожать чужую. Язык – это часть культуры, и его разрушение (замена словарного состава языка Нации новым поколением является такой же сменой государственного строя, как и революция с оружием в руках) означает разрушение Нации и Государства. Этого поборник Империи допустить не может, иначе нет смысла жить дальше. Язык – это достояние государства и нации, так как является средством сплочения рядов на положительном полюсе и разрушения этого единства – на отрицательном.
  Группировки заговорщиков, желающих изменить законы государства, используют жаргоны, как непонятный народу шифр, что позволяет им быть нераспознанными и проделать свою работу максимально эффективно, когда последствия их действий будут необратимыми или потребуют долгого и сложного исправления ситуации. Брань позволяет сеять рознь между членами единого общества и возвышаться на своём мелком уровне, не будучи облечённым властью. Профессиональные группы своим языком отгораживаются от тех, кто пока ещё не принадлежит к ним, что тоже не способствует единству рядов всего общества. Это, увы, не слишком преодолимо, но имперское сознание предполагает, что любая ориентация на грубую реальность – против Империи, ибо Империя являет собой стремление к вершинам, которых может и не быть в природе, это выверенный эталон, иначе всё скатывается к низменной смеси демократии и либерализма, о которой Гарри Трумэн сказал в своё время: «Нет ничего в мире хуже демократии, но это – лучший государственный строй, до которого додумалось человечество». Стремление к высотам предполагает, что должен быть поиск того, что преодолеет силу тяготения и позволит не вводить поправок на ветер. Во всём. Язык – не исключение.
  Высшая культура предполагает высшие способности её носителей, то есть умение давать всему чёткое определение, не опираясь на то, что может предложить тебе низкая культура с её двусмысленным языком, изъяснение на котором не даёт тебе возможности говорить так, чтобы всё было расставлено точно на свои полочки. Неумение дать определение предмету или явлению на своём языке означает отсутствие культуры у такого человека. И чем больше таких людей в обществе, тем дальше это общество от высокой культуры. Значит, это – не высшая нация и не великая держава. Это – причина нетерпимого отношения ревнителей культуры и языка  к факторам, разрушающим их культуру. И именно по упомянутым выше причинам языковой пуризм автор статьи считает проявлением фашизма.
  И ещё один момент. Так называемый «народ» (и так называемые «все») – это иллюзия, и реально культуру формирует интеллигенция и аристократия данного общества. Как с точки зрения философии, религии и идеологии, так и на уровне законодательства. И «высшая» (как и массовая) культура тем влиятельнее, чем влиятельнее в обществе его интеллигенция и аристократия. Сразу стоит сказать, что под интеллигентом в данном случае понимается работник умственного труда, который формирует государственную и массовую культуру. Именно эта среда формирует государственный и литературный язык, что в имперском государстве не слишком уж и далеко отстоит одно от другого. Особенно, когда речь идёт о творческой интеллигенции и преподавателях (в особенности, тех, кто преподаёт официальный язык государства). Собственно, это и есть причина того, о чём шла речь выше.
               
               ХРИСТИАНСКОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯЗЫКОВОГО ПУРИЗМА.
 
  Языковой пуризм – это стремление к созданию «чистого», «правильного» языка. Соответственно, из него должно быть убрано то, что якобы его оскверняет. В рассказе о варваризмах и имперском мышлении мы уже немного рассматривали основные аспекты языкового пуризма и его фашистскую сущность. Но важно помнить так же и то, что фашизм придумал не Гитлер, да и не Муссолини, если уж добираться до корней. Корни фашизма можно найти в Спарте, Древнем Риме его начального периода (позднее это начало уходить, и Рим постепенно распался, по инерции попытавшись вернуть себе былое могущество и сплочённость принятием христианства и митраизма – впрочем, последнему, увы, не суждено было долго продержаться). Одним из первых ярких идеологов фашизма, выведших его на тот уровень, который мы знаем сейчас, был Иегошуа Га-Ноцри, более известный нам всем, как Иисус Христос.
  Вот от этой вот самой замечательной печки мы, собственно, и будем танцевать в дальнейшем, говоря о так называемом языковом пуризме. Поскольку он имеет прочное фашистское, то есть христианское основание. И я бы очень попросил тех, кто уже готовится доказывать, что Иисус Христос был великим гуманистом и евреем (что уже миллионы раз было опровергнуто христианской доктриной, утверждающей, что «Сам Господь был отцом Иисуса» и мирской наукой, которая нашла в родословной «безгрешного пророка» греческие корни по отцовской линии, а материнская линия «великого из иереев» происходила из Самарии, обитателей которой евреи за своих не считали)... В общем, закройте свои истрёпанные в миссионерских приключениях Библии, они здесь неуместны.
  Итак, языковой пуризм – это явление фашистского толка, имеющее хорошо выраженные христианские корни. Почему? Стоит рассмотреть, с какого такого перепугу это вдруг обнаружилось в данном повествовании.
  1) Бранные выражения. В Библии (вы, как христианин, её читали, мой друг, а если вы не христианин, то прочтите, это поможет вам понять, о чём речь) очень сильно осуждается такое явление, как «злоречие» («злословие»). По крайней мере, в Евангелии от Матфея (Матфей, 5: 21 – 24) не кто иной, как сам Иисус Христос, который для любого христианина является высшим авторитетом после Самого (точнее, частью Святой Троицы, если брать основную массу вероучений христианства), осуждал «гнев на брата» и даже просто слегка оскорбительное выражение считал поводом для осуждения синедрионом (это, как если бы в СССР за «дурака» тебя судил бы военный трибунал). В апостольских посланиях эта же проблема ставится по полной программе – например, злоречие могло стать для тебя препятствием в служении диакона или пресвитера, которое тогда можно было получить только по выбору общины. Иаков (Иаков, 3: 5 – 12), Пётр (1-е Петра, 3: 10, 15), Иуда (Иуда, 1: 9-10), Павел (Римлянам, 12: 14, 1-е Коринфянам, 5: 11, Ефесянам, 4: 29 – 31) – это только то, что касается злоречия, как греха. В силу этого любое бранное выражение не стыкуется с традиционными ценностями, декларируемыми христианством (о противоречиях между декларациями и сутью христианства – совсем другой разговор, это не только языка касается). Бранное выражение в адрес «брата во Христе» означает неприятие его, оно отчуждает, даёт понять, что ты не любишь его. А любовь к ближнему – это то, что на любой христианской проповеди говорится, чуть ли не через каждый абзац. «Брань» в старославянском языке – это «битва» («поле брани»). То есть бранное выражение является средством битвы, оружием. И если кто угодно может применять это выражение против кого угодно (я как-то касался этой темы в книге «Арийская раса и Великая Русь», глава называется «Ядерное оружие»), то создать Единую Нацию, Тело Христово, как это понимали апостолы, не удастся, поскольку это будет упираться в личные вопросы, в частности, личную неприязнь или  привязанность, стоящие вне интересов и доктрин церкви. В силу этого брань идеологически неприемлема, хотя то, что формально поставлено в учение, де-факто мало соблюдалось даже авторитетами первого номера в христианстве. Но всё же языковой пуризм брань отвергает.
  2) Жаргон. Жаргон – это язык узкой группы, которая себя таким образом (среди прочего, конечно же) отделяет себя от остальных. С точки зрения «Тела Христова» это абсолютно неприемлемо, потому что нарушается единство церкви. Кроме того, в строгом христианстве (например, в протестантизме) нет отдельного богослужебного языка, а речь таких людей, даже не священников, сплошь и рядом напичкана библейскими цитатами и в значительной степени построена на фразеологии Священного Писания. Жаргон может быть кому-то непонятен. В том числе ¬– использование слов иностранного происхождения. Это если не иметь в виду, что существует просто страх быть обманутым, пропустить злой умысел против тебя или не понять, что незнакомым словом тебя просто оскорбляют (выше мы уже коснулись темы бранных выражений). Автор этих строк сталкивался с употреблением некоторыми протестантами жаргонизмов именно в плане того, чтобы поддеть пресловутого автора, жаргонизмы имели смысл явно саркастичный, а не то, что ироничный. Либо это был намёк на умение говорить с неформалами, причём, явно содержащий в себе неприятие такого «отделения» (тоже автор сталкивался с такой точкой зрения, при этом человек сам говорил, что слушает и современную музыку, да и общается с неформалами). То есть всё равно это считается неприемлемым, и в нормальном для своей среды общении христианин постарается такие выражения исключить (абсолютно точное наблюдение, вот ни грамма не пытаюсь сочинять).
  3) Табуированная лексика. Это не бранные выражения, хотя нередко используются и в таком виде. К табуированной лексике относятся слова «физиологического» толка (сексуальная сфера, естественные отправления), в некоторых местах считается не принятым употреблять наименования (и не имеет значения, жаргонные или официальные) наркотических препаратов (в наше время в Интернете и на телефонных чатах это массово практикуется, да и на телевидении вашим не самым покорным это было услышано). Здесь мы имеем дело уже с отсечением не лексики, а даже самого явления, ибо для истинного христианина данная сфера является «нечистой», закрытой для помыслов, которые в идеале должны быть направлены на высшее и духовное, что автоматически отсекает лексику, связанную с табуированными областями. В XIX веке русская цензура докатилась до того, что заменяла слова, которые обозначают пол животных, на более нейтральные (так, кстати, было со сборником сказок Александра Афанасьева – я сейчас не имею в виду сказки «непристойного» содержания). «Непристойное» – это то, о чём не пристало думать, а не то, чтобы говорить слуге господа, отсюда и все гонения на этот сегмент лексики.
  4) Экспрессивные выражения. Хотя лексикон Христа и апостолов всё-таки содержал подобные выражения, но «что дозволено Юпитеру, не дозволено быку» – это раз. Два  – экспрессивные выражения в такой системе взглядов относятся к той же сфере греха злословия, что и явная брань. В силу этого они неприемлемы для христианина (а в какой культуре развивались языковые пуристы, в частности, русские, едва ли стоит лишний раз упоминать).
  5) Просторечные выражения. Ранние христиане не чуждались общаться с простолюдинами, «не изведавшими бога», но всё же старались в некотором смысле держаться от них подальше, потому что те всё ещё не были частью церкви. В этом случае желательно было исключить из своего лексикона то, что было связано с «язычеством» (к слову, существует гипотеза о том, что именно из-за «язычества» попал в немилость русский мат – якобы на нём общались с нечистой силой). И потом, уже позднее стала развиваться концепция «аристократии духа», которая предполагала жёсткое отделение себя от невежественных простолюдинов (мещан, лавочников), которые не живут «высотами духа» и заслуживают лишь жалости. Это тоже было поводом для создания «правильного языка», в котором не будет места словам, не связанным с восхвалением бога (позднее это стало приобретать сугубо мирской характер, что было тесно связано с усилением светского образования). А языковой пуризм связан именно с образованностью, с тем, что человек чему-то учился.
  6) Варваризмы. Концепция «богоизбранного народа» привела к тому, что культура народов, «не знающих истинного бога» стала считаться низкой и невежественной, поскольку они там все «погрязли во тьме язычества». Из этого следует, что брать слова из их лексикона, то есть пользоваться их культурой и размывать свою – не христианское дело. Конечно, корни у этого немного глубже христианских (Спарта, античный Рим), но поначалу, до христианства, это было не настолько жёстким, заимствования богов в пантеон были нормальными, если они стыковались с римским или даже греческим (здесь – меньше) менталитетом. А с точки зрения христианина всякое язычество должно быть искоренено и заменено христианством. Конечно, были те, кто переводил Библию на языки «тёмных» народов, но большинство стремилось ввести язык «просвещённой страны» на новом месте, превратив туземцев в «подданных короны» или «граждан государства» (понятно, с каким вероисповеданием). И уже на этой основе считалось неприемлемым «портить» язык «иностранщиной».
  Исходя из вышесказанного, нетрудно понять, какие силы двигали языковой пуризм – Россия тому прекрасным примером. Формировалась единая масса, ведомая одной религией (не существует веротерпимых христиан – для них терпимость к заблуждению равносильна к равнодушному созерцанию пожара, в котором гибнет маленький ребёнок или инвалид, которому самому не выбраться из пламени). И всё, что не способствует созданию «Тела Христова», должно быть уничтожено. Ни слово, ни действие, ни помысел – ничего не должно выбиваться из стройной массы «Тела Христова». Всякий, кто не с Иисусом – против него, что сказано в Писании, и сказано им самим. А есть ли авторитет для христианина, который был бы выше Сына Божьего? Отпадение от церкви рассматривалось, как прямая дорога в ад. Следовательно, всё, что способствует отпадению от церкви, является шагом в ад и орудием сатаны. То есть неприемлемо. И то, что языковой пуризм на сегодняшний день не связан сам по себе с церковной догматикой, а филология является мирской наукой, ничего не значит – ядром менталитета представителей «высшей расы» и «избранного народа» всё равно является христианство.
  Хотя, впрочем, не только христианство. В неоязыческом обиходе тоже идёт привитие «чистого» языка, свободного от образов, заимствованных извне («Если ты перенимаешь обычаи чужаков ¬– значит, сам для своего народа становишься чужаком», – говорили многие из них). «Скинхеды» наподобие питерского фашиста Братислава Сварожича, например, употребляют ходульные выражения вместо матерщины, якобы навязанной русским «монголо-татарами». Такую же генеалогию матерных выражений приводит в своей книге, посвящённой русским боевым искусствам, земляк Б. Сварожича Андрей Грунтовский. И лично я этот бред читал в «письме читателей» в «Литературной Газете», где напечатали (в духе времени – Перестройка была) статью «Извините за многоточия». Эти А. Морозов и Г. Радченко («ветераны войны и труда, члены КПСС», как сами они под этим письмом подписались) были первыми на моей памяти, кто озвучил подобную точку зрения. Надо ли говорить, что их коммунизм был сформирован под влиянием недоучившегося бурсака Сосо Джугашвили, который, понятно, не буддизм исповедовал и даже не лютеранство. Да и не только арийцы – евреи в Палестине, когда ещё только-только зарождалось то, что впоследствии станет государством Израиль, ввели жёсткий запрет на идиш, можно было говорить на русском, а лучше – на иврите. Так они изживали «идишкайт», культуру изгоев Европы, которыми были носители идиш и «идишкайта» – ашкенази. А как раз ашкенази, европейские евреи, являются в Израиле самыми влиятельными, и на их совести лежит создание сионизма (кстати, изначально сионизм был не «злом мира», а движением евреев за свои права, просто кое-кто на этом деле неплохо наживался). Именно жёсткое насаждение достаточно искусственной по своей природе «гебраистической» культуры с её ивритом и осознанием себя, как истинно божьего народа привело к нынешнему антисемитизму во многих странах мира и современной части конфликта евреев и арабов (кстати, на некоторых мусульманских территориях – в Туркестане, на Кавказе, – такого конфликта практически нет, хотя евреи там есть). Впрочем, стоит помнить, что «новое язычество» пошло из корешков шамбализма, а он, несмотря на внешнюю ориентацию на индуизм и буддизм – явление глубоко и далеко христианское, в особенности, когда речь заходит о России. Да и евреи свои доктрины начали вводить под влиянием христианства – чтобы просто уцелеть культурно и лично. А европейский атеизм и агностицизм, как ни крути, основаны на христианском менталитете с его тотальным отвержением чуждых истинному учению ценностей и стремлению создать «новую тварь».
  Кроме того, если вы не в курсе, в «никейской» христианской культуре была ещё и «сакральная магия», смешавшая магические традиции Герметизма, Каббалы и ряда античных и средневековых учений. А в ней была алхимия. Там, если вы это ещё помните, были поиски Философского Камня и Эликсира Жизни. Помните? Да, конечно, ведь столько на эту тему было написано литературы, сложно не запомнить. Так вот, был ещё третий элемент поиска – Философский Язык, средство общения, которое было бы возможно применять всегда и везде, будучи абсолютно понятым. Эсперанто, волапюк (созданный немецким пастором Иоганном Мартином Шлейелем, к слову), пазиграфия Тирояна (при помощи чисел и математических действий создавался скудноватый, впрочем, «универсальный язык» на основе математизации языковых понятий), «язык перстный» английского монаха Беды Достопочтенного (возможно, ставший дальним прообразом нынешних «языков глухонемых»). Правда, идея эта была не совсем идеей средневековых алхимиков, к каковым вряд ли относились Лейбниц, Рене Декарт или Карл Линней. Да и не были достигнуты реальные результаты в этой области – эсперанто так и осталось просто удачной попыткой создания всемирного языка, волапюк стал синонимом бессмыслицы. Но речь здесь не о результатах, а о желании создать язык, который будет понятен всем и исключит двусмысленность и неправильные выражения. А уже за этим стоит христианство, отягощённое скрытой магией «никеи» или открытым использованием «белой» магии. Ведь важно было именно слово молитвы, заклинания, да и выражать свою приверженность  к богу тоже нужно правильно, не используя для этого ничего нечистого, ибо бог ненавидит грех. Кстати, маг в «Книге Абрамелина» должен был при постройке дома обязательно удостовериться в том, что на этом месте не проводились ритуалы «чёрной» магии. Напомню, в магии нет мелочей, то есть важно абсолютно всё. И именно по этой причине «белый» маг стремится отдалиться от всего, что ведёт в «обитель зла». Христианство использует этот магический принцип при построении своего пространства. А культура современных языковых пуристов – это «никейское» христианство, даже если они являются протестантами, поскольку они всё равно исходят из догматов Вселенских Соборов, как христиане, и не стремятся вернуться к иудаизму или арианству. Отсюда всё.
  Разумеется, что это не единственная причина языкового пуризма, но это тоже очень важно для понимания данной темы. Как и тема «аристократии духа», которую мы рассмотрим ниже. 
               
             «ПОРОСЯЧЬИ ХВОСТИКИ». КЛАССИЗМ В ЯЗЫКЕ.
   
  Дабы в дальнейшем не отвечать на один и тот же вопрос, как бы формально не связанный с проблемой языкового пуризма, объясню, что классизм – это метод дискриминации (по классовому признаку). То есть существует общество, а в нём – классы той или иной степени привилегированности, то есть более или менее престижные. В феодальном обществе, скажем,  престижно быть дворянином, а в буржуазном – представителем среднего класса, торговцем или хозяином какого-либо производства, не слишком богатым, но и не бедным, как церковная мышь. В коммунистической России было формально престижным, если ты имеешь рабочее или крестьянское происхождение, ещё лучше – из бедноты. При теократии тебе лучше принадлежать к духовенству. Так примерно. То есть ты принадлежишь к какой-то прослойке и имеешь с этого доход или проблемы – это уже по общему положению вещей вокруг тебя и твоему месту в этом порядке.
  «Поросячьим хвостиком» в просторечии называется манера держать чашку или стакан, отставив мизинец в сторону. В России такую манеру держать чайную чашку часто применяли купчихи, чтобы подчеркнуть своё особое положение в обществе и принадлежность к власти денег, которые часто решают больше, чем писаные законы государства. Сейчас основная масса людей всё-таки считает это от силы излишней манерностью, а то и просто очень дурным тоном (в некоторых случаях – недопустимо дурным тоном). Такое называют просто кривлянием или «цирлих-манирлих» (есть такое выражение немецкого происхождения, но, так как в школе мы такие идиомы практически не проходили, то я не рискну приводить оригинал, чтобы не ошибиться в написании, да и с практикой у меня были проблемы, так что извините). Во всяком случае, людей, считающих такое поведение за столом «бонтоном» на сегодняшний день вряд ли сильно много.
  На первый взгляд это всё – как бы и не проблема языка, если не вносить в язык кроме слов ещё и жестикуляцию (вспомним «язык перстный» английского монаха-просветителя Беды Достопочтенного и диспут Панурга с английским философом в «Гаргантюа и Пантагрюэле»). Но общество существует не отдельно от языка, и язык существует не только для общения индивидуумов, но и для передачи информации, нередко дающей (или нет – это зависит от необходимости) понять, кто перед вами, и как вам общаться.
  Эталоном английского языка считается так называемый оксфордский акцент, который для многих стал приметой не столько легендарного города, сколько одного из самых престижных университетов Европы, да, пожалуй, и мира. На самом деле этот акцент имеет отношение не к Оксфорду, а к Итону – публичной школе, которая считалась в своё время самой аристократичной в Англии, более того – эталоном, прославленным далеко за пределы Соединённого Королевства, благодаря анекдотической фразе легендарного герцога Веллингтона: «Битва при Ватерлоо была выиграна на спортивных площадках Итона». Если проще – Итон является питомником английской аристократической интеллигенции, отсюда чаще всего в старые времена выходили будущие студенты уже упомянутого выше Оксфордского университета. То есть «акцент Итона» – это знак принадлежности не только к аристократии по роду, но и к аристократии по духу. Сейчас, кстати, в самой Англии многие сетуют, что этот эталон давно уже стал устаревшим. Язык нынче совсем иной, это где-нибудь в Швеции или, скажем, в Дании насаждается «правильный» английский. А в Англии всё иначе. И знаменитый «кокни» – сленг лондонских «низов», – уже не настолько «язык трущоб», по большому счёту.
  Но мы не в Англии, мы – в России с её традициями языкового пуризма и нравами «патриотической интеллигенции», ныне стенающей под натиском жаргона и мата. Как им кажется. Даже... Нет, не «даже сейчас», а сейчас как раз наблюдается особенная активность языковых пуристов, которые только ещё не требуют вернуть в русский алфавит ять, фиту, ижицу и твёрдый знак в конце существительных.
  Ещё раз список? Конечно же, ведь надо же объяснить, какие претензии они предъявляют тем, на кого нападают, обвиняя в порче языка.
  1) Брань всех видов. Этот раздел лексикона считается неприемлемым для тех, кто стремится представить себя «аристократией духа» и контролировать поток информации себе на пользу. Считается, что человек духовный, воспитанный, не должен использовать брань даже тогда, когда он раздражён. Вы все наверняка пользуетесь выражениями «ругаться, как сапожник», «ругаться, как извозчик», «ругаться, как мастеровой», не задумываясь о том, что это и есть чистейшей воды классизм. То есть «воспитанный», «интеллигентный» человек, который несёт в себе высший дух Нации, не может употреблять бранные выражения, чтобы не опуститься до уровня какого-то мастерового (сапожника, извозчика, грузчика в магазине). То есть представитель «низов» априори объявляется некультурным, а его язык – неприемлемым для того, кто должен управлять этими «низами».  Это и есть дискриминация по классовому признаку. То есть брань должна быть изгнана из литературы и масс-медиа, чтобы заглушить речь тех, кому надлежит делать свою работу и не роптать. «Воспитанный» человек (то есть барин) не должен иметь ничего общего с «чернью». Кстати, выражение «площадная брань» связано с «площадью», «панелью» – тем местом в городе, где собирается его, этого города, «сброд», «чернь», те, кому положено молчать и не иметь здесь информационного влияния. Выхолощенный, манерный язык позволяет затруднить высказывание точной оценки явления, в особенности – негативной. Отсюда  гонения на брань.
  2) Жаргоны. Жаргоны считаются языком «низов», точнее, манера «низов» выражать свои мысли считается «жаргоном» – языком резервации. Этим подчёркивается отсутствие у «низов» права высказываться. Жаргоны считаются «маргиналитетом» языка, принадлежностью непрестижных группировок, которые не имеют право оказывать информационное влияние на всех остальных («все» в системе, ориентированной на условности социума являются объективной реальностью). При этом игнорируется безжизненность литературного пространства или однобокое освещение реальности, поскольку вести поток информации и править миром может только аристократия (духа или по рождению). То есть автоматически предполагается неполноценное существование тех, кого, по идее, просто не должно быть вообще. В первую очередь это предполагает локализацию «маргинальных языков». Например, при изучении иностранных языков (если даже замкнутый на своём «великом народе» фашист снизойдёт до изучения языка врагов) используются словари, начисто обходящие все выражения, которые на момент составления данных словарей считались жаргонными. Если бы подобный подход к языку был действительно плодом воспалённого воображения автора, как считает его отец-бюргер (редкостный ханжа, кстати), то книга Михаила Голденкова «Осторожно, HOT DOG!» была бы попросту не нужна, а люди не задавались бы вопросом, какого это чёрта их прекрасный английский язык, который превосходит таковой у самих выпускников Оксфорда, не находит понимания среди, в общем-то, англоговорящих людей. И добро бы, если бы речь шла об иностранных словах – не нужен нам берег турецкий, сами понимаете, – так подобная «кастрация» языка проводится и на родных территориях. И все аргументы проще пареной репы – это всё есмь язык социальных низов, которым не пристало пользоваться образованному, культурному человеку. То есть классово привилегированному.
  3) Просторечия. Как и жаргоны, считаются «низовым» языком, хотя к ним отношение немного более терпимое. Видный «почвенник» Владимир Солоухин в своей трилогии «Созерцание чуда» приводил традиционно употребляемые названия растений – это были, если вам это интересно,   бессмертник и золототысячник. Точнее, приводил это не он сам, а его друг и соавтор второй книги трилогии – «Трава». Его имя – Василий Борахвостов. Так вот, Борахвостов упоминал происхождение столь употребительных в основной массе названий двух упомянутых в тексте растений. Оказывается, «золототысячник» (просторечно именуемый «грыжником» или «турецкой гвоздикой») так назвала русская интеллигенция, переведя с немецкого языка. А выражение «бессмертник» – перевод французского названия этого самого цветка, в русском простонародье именуемого «живучкой» или «неувядкой» («Канцелярщина и поэзия!!!» – патетически восклицает Борахвостов). Стоит заметить, что после «Третьей охоты» раз обнаживший свои взгляды Солоухин картинно открещивается от националистических возгласов друга («Чур, меня, чур»), да и идеализация русского мужика в данном случае проводится только для противопоставления урбанистической культуре, которой Солоухин и его «калеки» отказывают в праве называться культурой, что к данному «пункту обвинений» прямо не относится и будет разобрано ниже. Задом наперёд, совсем наоборот, как говорил Труляля в «Алисе в Зазеркалье», ваш не самый покорный, да, по большому счёту, и не слуга-то ещё в советское время имел возможность слышать в телепередаче «Русская речь» (кажется, шла по второй программе телевидения) историю про одного «интеллигента» старой школы, который, кажется, своей дочери (если я вдруг не путаю чего по моей дырявой памяти) говорил: «Что это у тебя за “газировка”, “открытка”? Почему нельзя сказать “газированная вода”, “открытое письмо”?» Цитата неточная, плохо помню подробности. Следует помнить также и то, что в разряд просторечий со временем попадают и жаргонные выражения, попавшие в широкое употребление (кстати, сами носители этих жаргонов к этому не стремятся, скорее, наоборот, ведь так можно сказать то, что посторонний знать не должен). В литературной речи просторечия считаются терпимыми, если надо описать простолюдина, но и это травматический момент для «интеллигента», которому свойственен языковой пуризм. Ещё раз напомню читателю, что литературная речь для языкового пуриста – это эталон, который обязателен для истинного интеллигента, то есть образованного и правильного человека.
  4) Варваризмы. «Варваризм» в классовом отношении связан с колониальным и имперским сознанием. Инородцу, живущему в стране, отказывается в праве на собственную культуру, которая по мере возможности попадает в разряд «низов» или попросту уничтожается, как великороссы пытались уничтожить польскую культуру, выискивая у школьников «полонизмы», или как сами поляки пытались на корню уничтожить украинскую культуру во времена Речи Посполитой или при Пилсудском. Инородец уже на своей территории здесь рассматривается, как враг (русские фашисты говорили: «Не бери чужеземных обычаев – свои потеряешь»). То есть это заимствование из культуры колоний или влияние («тлетворное», это можно даже не говорить, ибо предполагается автоматически) чужих людей. Русские говорят: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят». В англоязычных странах это же звучит так: «When in Rome do as the Romans do». Если перевести, то это будет выглядеть, как: «Когда ты в Риме – поступай, как римляне». В первом случае мы имеем перед глазами пример узаконенной религиозной нетерпимости, во втором – имперский менталитет. Помните, что имперская нация (русские – имперская нация) считает себя априори выше в культурном отношении, чем все остальные нации. Даже если они технологически ушли вперёд. Даже если эти нации дали миру не меньше поэтов, художников и музыкантов, чем Великая Нация. Русские всегда готовы напомнить, что первый в мире аэростат соорудил монах Крякутной, радиосигнал передал Попов, а самолёт поднял в воздух морской офицер Можайский. При этом они старательно забывают, что Крякутного за «бесовский» полёт обезглавили, Можайскому всё время ставили палки в колёса, а Попов передал по радио не гимн Руси, а «Генрих Герц» (кстати, когда я лично проверял жизнеспособность первого «ящика» в Интернете, я именно это и написал в послании). Так же и в языке. Александр Солженицын в романе «В круге первом» описывал работу «шарашки Марфино», где создавались системы связи для Сталина и аппараты по распознаванию речи. Так вот, там велись разработки вокодера и исследования «клиппированной речи». А как раз тогда пресловутый бурсак Сосо Джугашвили стал насаждать в стране режим великороссов и имперское сознание. И на этой волне вокодер переименовали в «аппарат искусственной речи», а «клиппированную» речь в «стриженную». Язык превратился в поле битвы в «холодной войне». Кстати, весьма курьёзным примером такого «языкового национализма»  стало то, что некоторые любители «Родины» и «народа» начали превозносить богатый русский мат, что ни у какого народа нет такого мата, как у русских (помню, в телепередаче «Запретная зона» некто Калерия Павловна рассказывала, как польские солдаты стали пользоваться русским матом, поскольку у поляков матерных выражений, как таковых, нет). Впрочем, в данном случае это – никак не правило. Хотя в последнее время языковые пуристы стали хвататься за эту соломинку в поисках средства доказать, что «птичьи» слова русскому не нужны (тема «птичьего языка» сюда прямо не относится, в дальнейшем она будет рассмотрена отдельно). Считается, что культурный человек должен найти замену иностранным словам, зачастую это относится также и к новым понятиям и предметам. Хотя в плане технологий и нововведений это терпимо. Но, стоит в очередной раз повториться, терпимо условно, малоприемлемо. Считай, неприемлемо вообще. Потому что признанием является того, что инородец умнее тебя и первым допетрил, как сделать. А ты кто? Ты – человек народа-богоносца, Высшей Нации человек, а не прихлебатель сионистов какой-нибудь. То есть, обязан чтить и охранять язык и культуру «Родины». Или ты работаешь на врага. Прямо этого не говорят (хотя «обычно» не означает, что так говорят все, прямолинейных фашистов от языка хватает). Но понятно, что там на самом деле имеется в виду.
  Существует и «обратный классизм», когда представители так называемых «низов», «неполноправных», начинают выделять себя и презирать «господ», считая их и их культуру полным хламом. Это породило мощные пласты такой литературы и такого искусства, которые ориентированы на «низовой пласт», на тематику и язык, которые находятся под запретом. Представители этого пласта культуры гордятся тем, кто они и кого представляют в искусстве. Таковы были Роберт Бёрнс (который сам же и написал: «Я – стихоплёт не для господ, не ихнего я нрава») и Франсуа Вийон (писавший на языке парижского криминалитета – «кокийяров»). Кстати, того же Вийона в России, как утверждает некто Фима Жиганец, не могут адекватно перевести, да и во Франции он не всеми из-за своего языка понят. И еще, кстати же – сам только что упомянутый Фима Жиганец, чья персона стала культовой среди любителей «остренького» в литературе (его перу принадлежат переводы на блатную «феню» шедевров классической литературы – и тут же рядом им горячо любимый Вийон). Но стоит отметить, что здесь мы имеем дело с «обиженными низами», что тоже вряд ли хорошо, да и вина пуристов в этом тоже есть.
  Вот такая тема получилась в итоге. Конечно, это выглядит схематично, но я так думаю, что для начала разговора хватит и приведённых примеров.
         
                СМЕНА ПОКОЛЕНИЙ. ЯЗЫКОВОЙ ЭЙДЖИЗМ.
 
  Эйджизм (от английского «age» – «возраст») – это дискриминация кого-либо по возрастному принципу. Классический пример эйджизма – это возрастной порог в кинотеатрах, клубах и концертных залах, когда до определённого возраста (16 лет в СССР, например) тебя не пустят на вечеринку, киносеанс, концерт. В политике – это ценз на работу во власти, когда тебя даже в совершеннолетнем возрасте куда-либо не допустят избираться или быть назначенным. Эйджизм существует и у работодателей, когда тебя на какую-либо работу не берут моложе или старше «престижного» возраста. Кстати, даже в России были попытки законодательно запретить писать в объявлениях класса «Требуются» и далее возраст, в котором претенденту на работу желательно находиться для получения данной работы. В США эйджизм давно уже считается проявлением неполиткорректности. Да и в Европе. Но среда, породившая феномен языкового пуризма, не знает и знать не хочет политкорректности, не говоря уже о том, что её жёстко критикуют (дескать, мы цацкаемся с неграми и кавказцами, а русских людей убивают прямо на улицах – и попробуй, посади этого «зверя»). И как раз в языковом вопросе это понимание проявляется, как нельзя, отчётливо.
  Но мы тут уже отчасти говорили о языковом империализме, что автоматически делает ненужным разговор о языковом колониализме – империалистическое сознание предполагает экспансию. Языкового сексизма в русском языке нет, так как нет отдельного языка, которым пользуются только мужчины или только женщины (нечто вроде того, кажется, существовало в Китае, но этот язык, увы, не подкреплён письменностью, так что идут разговоры о возможном его отмирании). Нет его и в Европе. Также абсурдны и рассуждения о языковом спишисизме – до сих пор человек не поднимал вопросов о праве зверей и птиц на свой язык или его отсутствии, права этого. А вот своеобразный «языковой эйджизм» существует.
  Итак, эйджизм – это наличие престижной возрастной группы и её особое право на контроль над всем в данном пространстве. В России престижная возрастная группа – от 45 до 70 лет, когда человек уже имеет взрослых детей (или хотя бы детей-подростков), но при этом ещё способен трудиться на благо общества и быть наставником для молодёжи, которая рассматривается, как рабочий инструмент престижной возрастной группы, и к последней у молодёжи внушается особое почтение. Какое отношение к языку? Самое прямое: престижная группа по своему менталитету стабильна и консервативна, ей не особенно нужны перемены (это у молодёжи кровь кипит и применения требует на фронтах этих самых перемен). Следовательно, престижная возрастная группа хранит в себе традиции и обычаи массы, которая поддерживает престиж этой группы. И язык, само собой. А вот как раз молодёжь стремится всё в мире изменить к лучшему, как ей это кажется. Это, естественно, предполагает и изменения в языке. Кроме того, молодёжь меньше склонна к привычке вуалировать мысли и выражать их сильно корректно. Больше эмоций и меньше осторожности, поиск нового в мире, преобразование всего – и, как следствие, изменение ментального и языкового ландшафта страны. Новое поколение ниспровергает порочные, отжившие правила социума, соглашаясь только с тем, что отрицать невозможно. А патриотизм, замечу, устремлён в прошлое, хотя обещает в будущем всё преобразовать, как надо. Что же до времени нынешнего, то его надо пережить. И сохранить то немногое (многое, собственно,  и не сохраняется, таков миф, на котором покоится идеология русских, скажем), что осталось великого и божественного. А нынешнее плачевное (само собой, с точки зрения «последних хранителей арийской цивилизации») состояние нравов и традиций в Европе только кое-кому здесь доказывает правильность однажды выбранного курса на сохранение «истинной цивилизации».
  Ещё один момент. Всё-таки стоит вернуться к тому, что язык – это средство передачи информации, и кто контролирует информационный поток, тот имеет власть. Следовательно, жаргоны и специфическая литература, как и музыка, искусство – это способ уйти из-под контроля главенствующей системы и создать хотя бы резервацию, которая со временем сможет расшириться за счёт тех, кого не устраивает положение дел в «основном» обществе. Следовательно, любые так или иначе выраженные специфические языковые конструкции могут стать серьёзным оружием партизанской войны (мы ещё не раз вернёмся в ходе серии диалогов на тему языкового пуризма к этому вопросу). И чем жёстче режим, тем прозрачнее должны быть потоки внутренней информации. Иначе властям придётся вводить либерализм и договариваться, а это не способствует укреплению государственного строя. Во всяком случае, имперское государство такого отношения не выдержит и двинет кони.
  Именно поэтому правое движение «Идущие вместе» в своё время начало борьбу с писателями «не-имперского» толка – Виктором и Венедиктом Ерофеевыми, Баяном Ширяновым, Владимиром Сорокиным. Именно поэтому существует пласт «борцов за чистоту языка», которые по сию пору стремятся вернуть советские нормы, при которых они чувствовали себя вольготно, как генерал в карете. Стихи футуристов или их ближних родственников из движения ОБЭРИУ чаще некуда подвергались обструкции со стороны советской цензуры – относительно везло тем, кто, как Маяковский, сумел породниться с новой властью, или тем, кто, как Саша Чёрный или Даниил Хармс, сотрудничал с детскими издательствами (этим эйджистская система загоняла их в резервацию, в которой они становились безопасными для массового сознания, так как детская литература считалась в СССР второстепенной, а такие стихи применялись только для воспитания ещё маленьких, совсем наивных ребят, которые пока не доросли до литературы пламенно-патриотической, «комиссаровской», по выражению Якова Цукерника). Это позволяло отсечь такую литературу от особо умных и понимающих, чтобы не были прочитаны «тайные знаки», которые могли бы дать им ключ к свержению системы. И меньше всего имело значение, был ли мальчик-то. Достаточно было иметь параноидальную уверенность в этом и патологическое желание, во что бы то ни стало удержать власть.
  Людмила Нарусова, Станислав Говорухин, Михаил Ульянов (лжеслепой, самозванец и гусекрад), Илья Глазунов, Иосиф Кобзон – вот далеко не полный список тех, кто являет собой пример такого эйджизма, порождённого поколением, боящимся остаться не у дел, потому что новое поколение уже здесь, и оно готово принять управление окружающей действительностью в свои руки. Какое всё это дело имеет отношение к языку? Самое прямое. Новое искусство, новые каналы информации, новый стиль жизни – значит, обновление языка. Обновление языка и потеря контроля над информационным потоком – потеря власти. Знаю это по тому, как болезненно реагируют на мою жёсткость по отношению к их духовной власти близкие мне в числе родства бюргеры. Слышал болезненную реакцию на моё увлечение жаргонизмами и матом в своё время, да и сейчас не без этого. Сам описывал это в «Арийской Расе и Великой Руси» (глава «Ядерное оружие»). И я ведь несколько лет работал разнорабочим на самом, что ни на есть «совковом» (в силу того, кто рулил) предприятии города Омска – Омском Машиностроительном Конструкторском Бюро, где, как минимум, два начальника цехового уровня и председатель Совета ветеранов (он же хранитель музея МКБ, пока здоровье позволяло) не просто состояли в КПРФ, но и распространяли по заводу «Красный Путь» и «Советскую Россию», а основная масса начальства и по сей день стойко придерживается советской «двухпунктной системы». Такое же начальство у меня было в жилищной конторе, где я с марта 2005 по февраль 2006 года отмахал метлой на неофициальной работе, и его «защитники из чужого профсоюза». Это касалось всего. В том числе – языка представления знаний и выражения мыслей. Эти люди панически боятся потерять власть и болезненно реагируют на любое проявление независимости «нижестоящими». И если ты творишь то, что тебе позволяет в том или ином виде контролировать ситуацию так, как ты бы этого хотел, для них это – проявление зла. В том числе – то, как ты формируешь свой информационный поток, насколько он прозрачен и понятен (то есть, приемлем) для таких людей. Отсюда вся их негативная реакция на разрушение языкового пространства, когда не только применяется жаргон, но даже уничтожается вся система мифов, выраженная в устоявшемся лексиконе (когда слово «мужик» применяется только по отношению к крестьянину, а жёсткость твоей личной аргументации не оправдывается тем, что это твоё мнение, так как это не нужно пояснять – умному понятно, а фанатику бесполезно что-либо доказывать). И ещё: здесь речь не идёт строго о людях определённого возраста, здесь речь идёт также обо всех тех, кто принял их менталитет и моральные установки, не пытаясь жёстко утверждать свои. Они – орудие власти «престижной группировки», её паства. И всякое стремление пошатнуть власть «престижной группировки» они понимают, как смену власти и твою претензию на контролирование информационных потоков (не имеет значения, что не всех – за глаза будет достаточно одного-двух альтернативных информационных потоков).
  Теперь к вопросу того, какое отношение это имеет к языковому пуризму. И снова в действие вступает наш гибкий, но в целом не очень меняющийся список.
  1) Жаргоны. Жаргон создаёт менее прозрачный (то есть менее понятный общей массе) информационный поток. Неизвестно, какую точно информацию этот поток несёт от точки отправления до точки получения. Возможно, ты пропускаешь то, что тебя негативно оценили, и тебя априори воспримут в штыки. Возможно, что за твоей спиной создаётся альтернативная система авторитетов, которая ослабит твоё влияние. Возможно, что с тобой решили некорректно поступить, но сказали это так, чтобы из всех участников последующих событий меньше всего к ним был бы готов ты. Ты в неведении, то есть не управляешь ситуацией. Или просто плохо ей управляешь. Значит, она вполне может решиться не в твою пользу. Либо тебе не достанется место в нарождающемся кей-клубе (key club – это клуб, каждый из членов которого имеет свой ключ от помещения, в котором собираются члены клуба). А этот условный кей-клуб – вполне возможное место для создания новой «престижной группировки», которая должна быть подавлена, пока группировка не перехватила власть, а если это невозможно, то стоит хотя бы попытаться войти в число «новых избранных». Жаргон тусовки – это возможный «ключ» от такого клуба. «Пароль карбонариев» или «знак элиты» –  это уже по положению в обществе ясно становится. В имперском государстве, напомню, не должно быть внутренних диаспор, иначе империя невозможна. Следовательно, жаргон для империи и её правящей олигархии попросту опасен. То есть он должен быть уничтожен. Не в последнюю очередь этим руководствовались те, кто несколько лет назад подавал в суд на молодёжный журнал «Молоток», который писал на языке молодёжи и давал на своих страницах образцы жаргона разных групп. Там же обнаружили «пренебрежительное отношение к старшему поколению». Плюс советы в сексуальной сфере. Но не в последнюю очередь страх вызывало создание альтернативного пространства.
  2) Брань. Бранные выражения, как метод оскорбить, унизить, показать место – способ власти. Кто же будет давать ружьё в руки потенциально готовому тебя убить человеку? Так же и брань (не буду лишний раз грешить автоцитатами, я уже назвал свою работу, в которой об этом говорилось достаточно подробно). Начальник может обложить тебя чуть ли не кучерявым матом – ты на это не имеешь права. Непосредственно в молодёжной среде «штампованная» брань часто не несёт особой смысловой нагрузки и позволяет изменить речь до того, что не владеющий информацией о подлинном смысле сказанного человек не поймёт, что там было сказано. Бранное, в общем-то, выражение может совсем не иметь оскорбительного смысла, оно просто позволяет иначе обозначить какое-либо явление – снова «мутный информационный поток». Даже без особого стремления оскорбить или принизить бранное слово часто придаёт характеристике предмета или явления пренебрежительный оттенок. А если так говорят о святыне? Это неприемлемо там, где насаждается мифология и культ святынь и реликвий. Что имеет место быть в империи. Именно поэтому имперский по сути своей языковой пуризм жёстко отвергает брань, не давая тому, кто не во власти, возможности разрушить Систему хотя бы в одном её сегменте, ибо ни одна самая прочная цепь не бывает прочнее самого слабого своего звена, это аксиома.
  3) Просторечия. Опять же мы имеем дело с размытым по своему смыслу информационным потоком. Просторечие может содержать ироничную характеристику описываемого – а о святынях можно говорить только благоговейно. Речевой строй просторечия мало подходит для эпического описания легендарных страниц истории и былинных характеристик тех, кто якобы эту историю вершил («Сверхчеловек», «Народный Герой»). Вместо бога появляется заурядный человек, который почти не выделяется из числа просто людей. Почти бронированное тело Александра Матросова закрывает амбразуру, не давая пулемёту бить по бойцам Советской Армии. Монах Александр Пересвет не выпадает из седла, поражённый копьём монгола Челубея, хотя тот был тоже богатырь (Челубея же конь волочёт по полю обратно к своим). Зоя Космодемьянская, только что еле как стоявшая на почерневших от обморожения ногах, встаёт, как на параде, и говорит перед лицом неминуемой смерти пламенную речь, ухитрившись не сбиться, хотя палач затягивает петлю на её шее. Это требовало высокой поэзии или хотя бы подобия ораторского пафоса. Опиши это просторечно, скажи так, чтобы из былинного богатыря получился просто сильный человек – будет уже не тот результат. Пропадёт мифологическая величественность события, и человек не будет грезить о недосягаемых высотах, о Новом Герое, который только будет. Он сориентируется на «здесь и сейчас», на грубую физиологию – и придётся прийти к ненавистной помеси демократии и либерализма, которая уничтожит империю в зародыше. Придётся договариваться с реальным каждым, забыв про мифический «народ». Опять же просторечие – это практически жаргон. А мы уже обсудили причины его неприемлемости.
  4) Варваризмы. Иностранные слова и выражения часто имеют не один перевод или такие нюансы перевода, которые позволяют в один «кошелёк», как говорил Льюис Кэрролл, вложить две «монетки» (а то и более). Это – прямой путь к созданию мутного информационного потока, как при прямом употреблении иностранных заимствований, так и их модификаций, ставших основой жаргона (в России молодёжный жаргон здорово напичкан «гостями» из английского языка – и, хоть и значительно реже, из других). Иностранное слово часто используется для создания не только размытого смысла, но и для мощной ассоциативной работы (как ассоциации плана «немец – фашизм»), которая позволяет даже в чётко переведённое и не допускающее формальной двусмысленности высказывание добавить тот пласт понимания, который даст заметно иной оттенок, возможно, не совсем понятный или даже имеющий ироничное, а то и просто оскорбительное значение. Возможно, вы не поймёте этого нюанса. Следовательно, в этот момент перед вами проплывёт мутный информационный поток, который снизит вашу возможность контролировать ситуацию. Вы опять не на коне. Новый термин может означать не только новую технологию или модный стиль музыки (фирму одежды, компьютерную игру), но и новый наркотик. Он может также прятать нечто старое, что уже запретили, но это удалось протащить под новым наименованием. Опять же, как и в случае с жаргоном, как таковым, мы имеем нераспознанный пароль, что позволяет развиться карбонариям или не даёт возможность обрести свою долю контроля над ситуацией, войдя в число новой элиты – впрочем, я это уже говорил. Минус часть власти или минус власть. Империя рушится.
  5) Модные слова. Жаргонизм, брань, просторечие, варваризм – всё может стать модным выражением, которое употребляется по поводу и без такового, обрастая значениями, которыми можно играть, как вздумается. Можно сбыть любой товар, можно создать новый миф, можно сформировать новую среду. «Обновление картинки» же невыгодно для «Тысячелетнего Рейха», который должен стоять непоколебимо, как скала. Модные слова могут стать вуалью для того, что выловят только посвящённые – опять мутный информационный поток. Модные слова могут просто быть шифром. Это может быть паролем новой элиты, новой массы, идущей за новыми вождями и новой мифологией. Это – разрушение империи и строительство на её основе чего-то нового, пусть даже той же империи, но с иным руководством и иными установками, где для прежних богов места нет – только свалка истории. Что нежелательно.
  Ещё один немаловажный момент. Эйджизм «престижной группировки» всегда порождает «обратную реакцию». И в ходе государственного и идеологического переворота «обратный эйджизм» может спровоцировать ту или иную форму репрессий против тех, кто дискриминировал теперешних хозяев ситуации. Это очень неплохо показывали революции и восстания «низов» – достаточно будет вспомнить восстание Спартака и усиление христианства в Риме. Теперешний «унитазный феминизм» – это самое, что ни на есть, прямое следствие прежнего полового неравноправия, когда «курица не птица, а баба не человек». Этого и опасаются создатели империй. И именно поэтому они борются за сохранность всех форпостов империи – включая язык общения.               
               
                «ПТИЧИЙ ЯЗЫК».
 
  В не такие уж и давние времена и отнюдь не за пределами России был в ходу такой способ безопасной сигнализации, используемый, например, партизанами – подражание крику птиц. Умелые подражатели могли передавать информацию о наступлении противника, о том, что впереди опасность, что всё в порядке. Это и есть «птичий язык». Профессор астрономии Московского университета (позднее – МГУ) Дмитрий Перевощиков (1788 – 1880) так называл манеру изъясняться, характерную для научной и философской среды 1820 – 1840-х годов, которая выражалась в обилии специфических выражений, за которыми не было видно чёткого смысла. Герцен в книге «Былое и думы» немало описывал этот «язык» и отношение к нему того же Перевощикова.
  В среде языковых пуристов «птичий язык» вызывает страх, благо, сфера его применения на сегодняшний день считается достаточно широкой. Нет, птичкой никто в данном случае не поёт, для этого нужен достаточно приличный талант, и столько звукоимитаторов в природе не встречается. Но то, что существуют какие-то способы передавать информацию так, чтобы посторонний не понял, о чём речь, всё-таки существуют, и это не вымысел языковых пуристов. Только масштабы меньше, чем они это рассказывают.
  Не будем лишний раз касаться темы того, почему имперское сознание не может вынести наличия «шифрованного языка» – уже столько об этом сказано, что ещё один повтор ничего особо интересного к этому не добавит. А посему мы с вами просто перейдём к списку претензий наших героев к использующим «не тот» язык.
  1) Брань. Как уже говорилось выше, бранное выражение может быть лишено бранного значения и превратиться в нечто, обозначающее всё, что угодно, как «заумь» футуристов. Как писал сатирик Аркадий Бухов: «Нет никакого значения у слова “фуркапыс”, тогда как я уже два года употребляю его для обозначения моего отрицательного отношения к мясу, естественной истории и авиации». Одно и то же слово может обозначать массу всего, и только тот, кто в курсе, понимает, о чём речь. С виду может показаться, что человек просто слабоват по части словарного запаса (тоже, кстати, «больная мозоль» языковых пуристов). На самом деле этим прикрывается то, что человек хочет сказать в действительности. Используется также в сочетании с жаргонизмами и просторечиями. Это создаёт впечатление глупого и некультурного человека, который говорит «пещерным» языком, чем он, собственно, и вводит в обман неподготовленного человека.
  2) Просторечия. Сами по себе просторечия для языкового пуриста не так страшны, поскольку он, напротив, может превозносить просторечие именно потому, что всё ясно, как божий день. Но и просторечия могут нести в себе несколько размытый смысл (так сказать, при правильном употреблении). В конце концов, нет чёткой границы между просторечием и жаргоном. Кое-кто из языковых пуристов так считает. Кроме того просторечия часто несут в себе некоторые нюансы передачи смысла, что позволяет сказать что-то так, что не всякий поймёт, хотя язык не особо «зашифрован».
  3) Жаргон. Это уже напрямую «шифровка», так как жаргон улицы позволяет скрывать криминальные действия (преступления, употребление наркотиков) и места сбора маргинальных групп, а профессиональный жаргон позволяет как бы отстранить постороннего человека от знания рабочих процессов, что затрудняет контроль над производством и позволяет монополизировать эту область знаний, чтобы никто не мешал делать что-то, что не должно было быть на поверхности. Например, Владимир Елистратов, автор «Словаря московского арго», рассказывал, что в московских парикмахерских существовал свой жаргон, при помощи которого можно было подать коллеге совет, который не всегда можно было дать прямо. Например, говорили: «Барина прикончить». Это означало выдавить прыщ и прижечь шляпкой от гвоздя, чтобы не было заражения крови. А если клиент начинал слишком придираться к работе мастера, другой мог сказать ему: «В щётку его обрей – и дело с концом». Получивший совет «мастер Пьер и Константин» при бритье держал бритву, как можно прямее, у клиента от этого воспалялись волосяные луковицы, и лицо становилось красным, да и само ощущение было не из приятных. Есть свои «рабочие термины» у продавцов – они тоже позволяют дать совет, как изменить показания весов в свою пользу и взять с клиента больше положенного денег, не рискуя за это влететь, как чёрт в рукомойник. Это сейчас речь не о «блатной музыке», как раньше говорили. Есть свои специфические фразочки у музыкантов и меломанов – в своё время это было способом обмануть родителей или худсовет, что позволяло вам избежать ограничений и запретов на выступления. Сейчас это намного безобиднее, но для языковых пуристов с их имперским сознанием любая субкультура, даже любители безобидной поп-группы – это минус часть паствы Империи. Да и в компьютерной среде есть свои термины, которые для постороннего могут быть просто непонятны, и что скрывает непонятный термин, с ходу не узнать. А это чревато тем, что позволит внедрить в массы нечто, не соответствующее нужной совокупности нравов. Например, в сетевых компьютерных играх есть такой термин (не везде, но не в одном месте) – «фраг». Так в игре называют убийство противника.  То есть, может быть вариант набора фрагов больше, чем у кого-то в другой команде, или ты первым исчерпываешь лимит фрагов. Какой-нибудь языковой пурист не в курсе, что там такое обсуждают. А если он случайно узнаёт, о чём речь, то он ужаснётся, так как получается, что вот этот хрупкий юноша в «ботанических» очках – чемпион области по убийствам в виртуальной реальности. Понятно, что в открытую такое не обсуждают. И в России, кстати, чаще всего популярны игры зарубежного производства, есть даже такие, где русские предстают уродами. Комментарии излишни.
  4) Модные слова. Могут легко развиться в среде просторечий, жаргона, варваризмов. Модное слово не только используется, как нечто, прилипшее к языку, оно запросто может быть применено в торговле, чтобы сбыть любой товар любому покупателю, включая случайно зашедших, или в политике, чтобы привлечь к себе побольше избирателей и стать лидером, если в стране режим, позволяющий выбирать правительство и парламент. Модные слова позволяют заставить поверить в солидность предприятия. И кто сумел всем доказать, что он прав, и его система будет преуспевать, тот и на коне. Стоит ли ещё раз говорить о том, что это опасно для тех, кто боится потерять власть или не обрести её вовсе.
  В очередной раз могу вам напомнить, что разница языков позволяет создавать закрытые территории, что не способствует единству Нации под флагом Империи. Опять же надо искать подходы к каждому вместо того, чтобы дать всем единый вектор, чтобы они шли именно туда, куда им показали. Что, повторюсь, для имперского государства, которое породило языковой пуризм, абсолютно неприемлемо.
               
                «ЯЗЫК ПРЕДЕЛЬНОЙ ЯСНОСТИ».
 
  Ушедший из жизни в 2008 году писатель и общественный деятель Александр Солженицын, не чуждый, если вспомнить, «почвенных взглядов» (его ранние произведения нравятся некоторым русским фашистам – Олег Платонов, кстати, высоко оценил его «Матрёнин двор»), в одном из своих «диссидентских» романов «В круге первом» (который, кстати, на телеканале «Россия» экранизировали в виде сериала – к сожалению, я не всё посмотрел) написал об одном  заключённом «шарашки Марфино», Дмитрии Сологдине. Так вот, Сологдин (он же «докучный гидальго» и воинствующий христианин) имел привычку заменять слова, если они имели иностранное происхождение («птичьи слова», термин использовал тот же Олег Платонов). Ну, впрочем, выше мы уже касались темы «птичьего языка», так что не будем ещё раз к этому возвращаться, а поговорим о Языке Предельной Ясности, благо, в среде языковых пуристов его сторонников хватает и по сию пору.
  Одним из пропагандистов такого подхода к языку в реальной жизни (а не в литературе) был Владимир Даль, автор знаменитейшего «Толкового словаря живого великорусского языка» и трёхтомника «Пословицы русского народа» (у автора этих строк данная книга есть в библиотеке – подарили на какой-то день рождения, намекнув на мою любовь к интересным цитатам). Он боролся против привычки интеллигенции и дворян в России пренебрегать русским языком «во всём его богатстве», пихая туда кучу иностранных слов, и всегда ли по реально уважительной причине. К его посмертному счастью, эта деталь его биографии не стала настолько важной в общем охвате, чтобы на неё хоть как-то обращали внимание персонажи наподобие вашего не самого покорного.
  Куда большей известности на этой почве добился адмирал Александр Шишков, служивший как-то министром просвещения при императоре Александре III. Этот вообще выступил с законодательной инициативой запретить всякое употребление в русском языке иностранных слов, а тому, что ими обозначается, придумать русское название – хотя бы перевести заимствованное слово на русский язык. «Тихогромы» вместо «фортепьяно», «сверкалец» вместо «бриллианта», «ячество» вместо «эгоизма», «тротуар» превратился в «топталище», «франт» – в «хорошилище», «театр» стал «позорищем», «бильярд» трансформировался в «шаротык», а «кий» – в «шаропих». И далее – в колене восходящем. Язык Шишкова превратился в объект насмешек и пародий, а слово «тихогромы» стало нарицательным обозначением такого языкового шовинизма, который отнюдь не воспринимается даже патриотами настолько хорошо, как хотелось бы создателю системы. Надо ли говорить, что до сих пор не было ни единой серьёзной попытки повторить подвиг старого адмирала, хотя, кажется, автор «Удара Русских Богов» Владимир Истархов пытался говорить об образности слов русского языка и том, что иноязычное слово надо переводить в эти образы, что вскрыло бы их истинное значение, как ему это казалось (возможно, Юлиан Семёнов, он же Юлик Лапидус, и был евреем, но его «Аукцион» в этом случае стоило бы прочесть).
  В «благословенные» времена Сталина (точнее, после 1949 года, когда дохнула на мир морозцем «холодная война») подобные попытки, пусть намного более куцые, повторились. В романе всё того же (не к ночи помянутого) Солженицына «В круге первом», уже упомянутом выше, не только Сологдин грешил подобным языковым национализмом, но и Советская власть (хотя в рассуждениях о Сталине Александр Исаевич пытался отразить подлинное отношение старого Кобы к коммунизму и тёзке Броз Тито). Так, вокодер там был назван «аппаратом искусственной речи», а «клиппированная» речь – «стриженной» (под машинку?), так как велась та самая «борьба с низкопоклонством», и даже вполне нормальные научные направления (генетика, кибернетика – и никакого оккультизма) преследовались. О последнем, к слову, писал в книге «Белые одежды»  Владимир Дудинцев (тоже вот  был многосерийный фильм на телевидении в своё время – а где конкретно, увы, не помню). Но это к нашему повествованию не относится, так что сразу же закроем эту тему, благо, на неё многие компетентнее моего высказались. Вернёмся засим к нашим «скромным» языковым пуристам.
  Несколько лет назад я имел возможность общаться с парнями из «обычных» (в рок-среде таких часто и не всегда основательно называют гопниками). Общение было вполне миролюбивым, людей привлекла моя часто мелькающая в районе их проживания персона экстравагантного вида. Так вот, один из этих людей, имя его я не упомню, фамилия, кажется, была Судаков (случайно запомнил), в ответ на мои рассуждения относительно снобизма при любом удобном случае говорил, что это можно сказать по-русски: «Молодец против овец, а против молодца – сам овца». Ещё, помнится, одному из своих приятелей на его манеру говорить «за Данцига» (Глена Дэнзига из-за оригинального написания имени Glen Danzig называют Данцигом, как польский город Гданьск) он отвечал, что надо говорить «про Данцига», дескать, мы же не высказываемся против пана Глена. Это просто факт из жизни, нашей, не времён адмирала Шишкова или товарища Сталина.
  Собственно, при чём тут гопники (если они гопники), товарищ Сталин и адмирал Шишков? Многие так рассуждают, считая сильное употребление заимствованных слов попыткой показать себя умнее простого русского человека, то есть понтом, как говорят лица с криминальными манерами и наклонностями. Это от их лица написал в своё время питерский певец и композитор, лидер группы АВИА, Николай Гусев:
                Даже в постели в слова я вникаю
                И не пойму ничего...
                Кто-то зачем-то всё это придумал...
                Кто же? Зачем? Для кого?
                Видно, хотели они удивить нас,
                Учёность свою показать,
                Чтоб на простого, как я, человека,
                Этим смущенье нагнать.
                («Урок русского языка, часть 1, “Дом”»).
  В водевиле Антона Павловича Чехова «Свадьба» мадемуазель Змеюкина, невеста телеграфиста по фамилии Ять (впрочем, она это по другому поводу) говорит: «Они хочут свою образованность показать и всегда говорят о непонятном». И как раз Ять и Змеюкина дают нам образцы употребления неправильно понятых слов иностранного происхождения. Это знаменитые «малодушная психиатрия» (тут видимо, имелась в виду психология) и «дайте мне атмосферы» (надо будет как-нибудь спросить у батоно Георгия Данелия, читал ли он это произведение Чехова, когда снимал фильм «Кин-Дза-Дза»). Кстати, написано это задолго до казачьего писателя Миши Шолохова с его «Поднятой целиной» и «зело грамотным» дедом Щукарём, чей словарик давно стал притчей во языцех – и где было пресловутое «вздорлото», сказать сложно.
  Неоспоримый факт, что чаще всего эта проблема всплывает, когда начинает меняться ландшафт местности, возникают новые технологии, появляется новая сетка профессий и новое устройство работы контор всех видов (ставших офисами). Появляется новая реальность с её правилами и профессиями, новым понятийным рядом и новым отношением к жизни. «Люди прошлого времени» оказываются к этому не готовы во всех отношениях, и заимствованные выражения, позволяющие в сжатом виде сказать то, что по-русски даст громоздкое или неточное описание явления, для них непонятны даже не по причине происхождения. Так было, когда в годы Перестройки Россия входила в рыночную экономику, и на незнакомого с этой средой (не учили) человека обрушивались новые термины (как в то время многие мучились с пониманием, чем занимаются менеджеры и спонсоры, и что такое маркетинг). По сию пору при слове «ваучер» средний гражданин просто по автоматике вспомнит приватизационные чеки стоимостью в 10000 рублей, и как он их продавал (считая это за счастье) за половину стоимости (я свой продал, уж и не помню, за сколько, но не особо дорого). Что ваучеры употребляются не только при обмане народа Чубайсом, до русских мозгов чаще всего не доходит. Не вошли они как-то в широкое употребление.
  А кто сказал, что это только неологизмы? Много ли домохозяек, даже умеющих хорошо готовить, знает, что такое льезон, к примеру? Сто проц, как говорил Вис Виталис (лично я это впервые от него слышал, то есть у него в статье читал), что в терминологии профессиональных поваров ни одна домохозяйка, даже если она знает хорошо, как это сделать, не шарит никак. Какой-нибудь любитель попеть на кухне под дедушкину гитару романсы тысячелетней давности не разберётся даже в том, что такое тремоло, пиццикато или адажио, не говоря уже об овердрайве, дисторшне и басовом компрессоре (он может даже не вспомнить компрессоры, к которым подсоединяется отбойный молоток). «Простой» человек, который легко примет клавиатуру компьютера за новую разновидность печатной машинки, будет долго ломать голову над тем, что такое ассемблер или онлайн. Не все могут себе позволить работать в офисе, поэтому понять, куда и как топает топ-менеджер, они не всегда в состоянии. Это сейчас разговор идёт об иностранных словах, которые составляют профессиональную лексику, далеко не всегда имеющую отношение к жаргонному миру. Ты вообще в курсе, чем занимаются холдинги? Я – очень и очень приблизительно, кажется, это сети компаний большого размера. Языковые пуристы часто не имею представления об этом даже в такой степени, это часто не их мир. Кстати, панове, кто работает в холдингах и в курсе, что это такое вообще, напишите на мой e-mail, что это такое, просто надо в целях, как говорил Игорь Иванович Печкин, в целях повышения образованности.
  Жаргоны на основе иностранных слов (хиппарский, компьютерный) – это уже  отдельная тема. Жаргоны вообще отдельная тема. Но стоит и об этом несколько слов сказать. Жаргон формирует закрытую среду, в лучшем случае это просто способ распознать своего и отсеять посторонних, о «худшем» (наркотики, секс, криминал, зашифрованный мат, просто паранойя русских) и вовсе говорить не приходится. Часто не особо уж и жаргонное употребление иностранных слов для языкового пуриста выглядит, как жаргон, не говоря уже о реальном жаргоне, даже для носителей оригинального языка являющемся таковым. Такому человеку, привыкшему при любом удобном случае совать свой не в меру длинный и ещё менее в меру любопытный нос, куда его не просят, не нравится чувствовать себя не в своей тарелке и быть отторгнутым от среды, а уж если в дело включаются родственные связи... Это уже давно классика жанра, здесь даже человек, который никогда не думал стать филологом, становится яростным защитником русского языка, который никто и пальцем не трогал и не пытался принижать. Пена у рта  прилагается бесплатно.
  Хотя при чём тут жаргоны, когда в язык просто попадают даже междометия и цитаты из иноязычных песен? Знаменитый «упс» (oops) или так любимое у «гламурных блондинок» «вау» (wow) – это просто выплеск эмоций. Не жаргон, не профессиональный термин, а выплеск эмоций. Кстати, как раз на этой основе-то и идёт рассуждение языковых пуристов о подмене русских слов «варваризмами», даже если такой языковой пурист всё же машет лапкой на «профессионализмы», которые при поступлении на работу, скажем, в офис или в пожарную часть можно выучить, чтобы дебилом себе не казаться, или он презрительно оставляет жаргон для маргиналов и «некультурных» людей. А уж если речь заходит о цитатах из песен (кстати, классикой жанра стала цитата из Бритни Спирс «oops, I did it again», которая приводится не всегда к месту, стоит заметить)... И опять же не больно-то хочется быть дураком, а тебе навязчиво кажется, что тебе этим сказали: «Дурак ты, кретин, и уши у тебя холодные», даже если в действительности тебя вообще не заметили, увлёкшись разговором. Комментарии излишни.
  Как бы не к месту, но логика сходная. У меня племянник как-то простудился, и его заставляли есть мёд с молоком, чтобы он вылечился. А мёд в таком состоянии сильно раздражает горло, что для малолетнего ребёнка, честно говоря, не всегда легко переносимо (у кого свои дети есть, те, возможно, в курсе). Понятно, что он не хотел этого. И что он заявил, как вы думаете? Не буду я, дескать, жрать ваш мёд нехороший (возможны варианты)? Как бы не так! Он тогда сказал: «Я буду пчёл убивать». Так сказать, решение проблемы в корне. Точно так же мыслят языковые пуристы, многие из которых, точнее, все эти люди давно уже вышли из младшего школьного возраста. У многих из них давно уже не только взрослые дети, но и внуки. Некоторые из них работают в органах законодательной власти. И всё же их логика недалеко ушла от ребёнка, тогда от силы учившегося в первом классе, если ещё не в детсад бегавшего. Кстати, законопроекты об ограничении употребления иностранных названий предприятий и организаций, не говоря уже о лексике масс-медиа и людей во власти, не раз поступали на рассмотрение Государственной Думы. Пока безуспешно, да и сами проекты не касались языка вообще, никого не предлагалось штрафовать за употребление иностранных слов в русской речи, как в советское время – за нецензурщину. Но всё же тема эта растреклятая всплывает с настойчивостью весеннего утопленника, что и послужило причиной написания того, что вы только что прочли. Да уж, давненько ещё написал Рэй Брэдбери свой роман «451° F», а всё ещё есть у нас желающие взять оброненный брандмейстером Битти факел и воплотить его знаменитое: «Незачем решать проблему, лучше сжечь её». Опять же, комментарии излишни.
               
              ХЛЯБЫШЬ В ДУДОРГУ ХАНДЫРИТ ПЕЛЬМИГИ ШИШЛЯТЬ.
 
  Как только на старом волжском рынке лавочник слышал это от какого-нибудь встревоженного офени, он моментально приводил в порядок положенные по штату бумаги, чтобы рыночное начальство не обнаружило чего не того и не лишило хозяина лавки права на торговлю. А уж придраться в целях получения взятки ли, если характерами не сошлись, да и просто для порядка – вот уж это с начальства станется. А с начальством на Руси во все века было опасно ссориться впрямую. Но и впрямую подавать информацию о приходе начальства тоже было нежелательно: вдруг подумают, что в лавке продаются искусственно состаренные иконы (был целый цех «старинщиков», которые делали иконы старого письма в сообразном возрасту виде), или там к бухгалтерии придерутся, что, мол, лавочник доходы прячет – не стоит говорить о последствиях.
  Автор этих строк самолично слышал шутку юмора в одном омском автобусе, хотя упомнить, кто конкретно это сказал, сложно, да и случаев было не меньше двух, если не всех трёх. Так вот, молодняк в своё время развлекался тем, что в автобусе звучала фраза: «Эй, сегодня твоя очередь шарить по карманам». Народ вёлся, кто-то в одной газете даже написал, что такая шутка – исключительно шутка, и если в салоне работает карманный вор, то граждане поймут это только потому, что у них кошелёк пропал. Понятно, что профессионал старается даже случайно не быть почувствованным, не то, чтобы его услышали. Предупреждён – значит, вооружён. И пропала добыча. А вот если работают два или три вора или устроителя какого-нибудь «лохотрона», то общение им необходимо – опять же, если идёт милиция, надо предупредить, пока «граждане начальники» их не застукали за незаконной деятельностью и не вломили штрафец хороший. Или засветить приятелю «шута» в штатском, который работает под лоха, а за ним «хвостик» топает с документами и наручниками на случай сопротивления.
  Хиппи предлагает товарищу по тусовке «пустить по вене» или курнуть чего не того. Отловят их случайно за этим занятием менты – могут и срок кому вкатить за незаконный оборот наркотиков. Тусовка националистов планирует проход по вагонам пригородного электропоезда, чтобы почистить родной город от всяких инородцев и асоциальных элементов. Это дело преследуется в уголовном порядке, и ненароком оброненное слово может не только светануть всех и подвести под монастырь, но и «зачистку» сорвать, а в случае обнаружения дополнительных связей – всем крышка. Но без общения и передачи полезной информации никто не обходится, даже маргиналы и нарки всякие. Значит, надо что? Надо сказать всё так, чтобы посторонний не понял. Логика железная.
  Именно эта логика лежит в основе претензий языковых пуристов к жаргонам – не имеет значения, реально это воровской жаргон, скрытый мат (или просто что-то непристойное), да хоть лексикон улицы – просто горожан, неформалов, да тот же профессиональный жаргон. Языковой пурист – «социальное животное», для него некомфортна ситуация, когда он не имеет входа в среду («а если мой сын или дочь» – классика подобного рассуждения), он просто боится злого замысла, он не хочет обмана со стороны продавца или рабочего, который делает ему ремонт в квартире или протягивает выделенную линию для Интернета («нужний вэщь, батоно», как говорят грузины в анекдотах). Он не хочет быть дураком или просто отстать от времени, поскольку для него исключительно важно преуспевание в обществе, насколько он в состоянии это себе обеспечить. Ему нужна чёткая, ясная информация. Да банально, я и сам задаю, хоть и редко, вопросы в кафе, с чем в данном случае имею дело. Интересно, но мало ли, может, аллергия у меня на это блюдо. Но в кафе это можно спросить у официанта, в этом нет ничего постыдного, вам дадут ответ – работа обязывает. А если ты хочешь пообщаться с неформалом, и этот неформал видит, что ты  – чужой? Неформал, по большому счёту, не обязан тебе на твои вопросы отвечать, он тебе услуги не оказывает, в конце концов, он вполне может быть абсолютно чужим для тебя человеком, чтобы вести какие-то пустопорожние разговоры на темы, которые тебе всё равно не нужны, ты же не хочешь приобщиться к его образу жизни, ты, возможно, даже против него. Или в одежде – если человек не продавец в модном магазине, не портной, просто тебя привлёк стиль одежды, или ты где-то что-то услышал, то он опять же не обязан тебе всё объяснять (может, он не хочет, чтобы завтра же все, кому приспичило, стали так одеваться, стиль испохабили). А ты стоишь, как идиот, не в курсе, то есть не преуспеваешь. А это для «социального животного» совершенно неприемлемо, такого человека не прельщает перспектива оказаться среди «отбросов». Значит, он должен знать. Наконец, жаргон может быть «паролем карбонариев», который скрывает некие действия и механизмы, разрушающие «правильное» общество – языковые пуристы склонны к фашизму, замечу вам, государи мои.
  Да даже взять момент специфического «религиозного языка» – греко-ортодоксы служат на церковно-славянском языке с обильным использованием греческих слов, католики служат на латыни, в индуизме исключительно важен санскрит, а основа буддизма – «Трипитака», – написана на языке пали (отсюда выражение «палийский канон»). Есть специфические, а порой просто жаргонные выражения у виккан, «шамбалистов» (достаточно вспомнить «фохат» Рерихов). В Европе это дело обильно преследовалось протестантами, считающими, что бог поймёт тебя по-любому, а люди (церковь) должны видеть и слышать, что ты хвалишь бога, а не хулишь. В России, особенно, когда там появились всевозможные «специалисты по сектам», этот вопрос начал теснейшим образом увязываться с недопущением в ряды секты посторонних, которые могут своими действиями навредить общему делу этой самой секты. А это отчасти попахивает и Уголовным Кодексом.
  Понятное дело, что в отделе мясных продуктов в продуктовом магазине даже в наш космический век не запускают спутники – не Байконур. А вот использовать «спутник» (кусок мяса, который незаметно уберут с весов, уже успев пробить чек с ценой всего взвешенного, но при этом отвесив всё без «добивки») – вряд ли с декабря 1994 года ситуация в этом вопросе изменилась в российских магазинах. Как наверняка делают там и «охлаждёнку» (мясо поливают горячей водой и замораживают – оно сильно прибавляет в весе). А ещё был в ходу «поддув» – старательно дуя в определённое место электронных весов, продавец добивался изменения показаний весов в свою пользу. Понятно, что подобные выходки могут привести попавшегося продавца в милицию, так как это несовместимо не только с этическими нормами и правилами торговли, но и с законом. Конечно, это – не воровство и не убийство, но законопослушные граждане не должны так поступать. И рассказать это новичку можно только так, чтобы случайный человек не понял, о чём разговор-то. Потому как нехорошо обманывать покупателя.
  Свои жаргоны есть у людей разных профессий – военных, пожарных, строителей, железнодорожников, актёров (да-да, эти интеллигентные люди тоже имеют свои специфические словечки). Не обязательно, чтобы это было связано с желанием обмануть кого-то, это просто «знак среды». По такой манере разговора знающему человеку моментально открывается, что это за люди, и что они имели в виду. У молодёжи (неформалов, меломанов, просто дворовых компаний) тоже свой язык, и дело не только в желании что-то скрыть от посторонних. Это просто знак того, что человек является кем-то (например, неформалом, завсегдатаем Интернета, любителем компьютерных игр). Посторонний может просто не понять, какой такой портал надо ставить на платформе, чтобы добраться до лифта, что это за такие лягушки, которые взрываются, и каких размеров должны быть муравьи, чтобы они могли задержать движение даже багги. Это же относится к музыке, к программированию, к общению в Интернете, да просто к жизни. Видеть подвох в этом или считать, что перед тобой наркоманы, набравшиеся какой-нибудь там адской смеси и сражающиеся с курами и собаками, залечивая всевозможные свои повреждения спиртом и газированной водой, могут, ну, разве только параноики последнего градуса или старообрядцы, которые в тайге не то, что компьютера не видели, а даже радио и телевизора. Но, замечу ещё раз, что языковой пуризм – это порождение тех представителей социума, которые держатся за то, что они считают правильным, при этом они требуют от остальных людей обязательной вовлечённости в их систему ценностей и их этику. Для такого человека компания, которая его не принимает (или ему просто так кажется) – это нечто абсолютно неприемлемое. Он не желает мириться с тем, что не понял шутки, сказанной в компании, находящейся за соседним столиком в кафе, не говоря уже о том, что его чадо сейчас рассказывает другу (подруге) историю какого-то Вовы, который не далее, как вчера сделал нечто непонятное – и, видимо, это было смешно или нелепо, но лично тебе непонятно, что же такого сделал Вова, что их там всех насмешил. Или твоему отпрыску предлагают нечто, но что – ты так и не понял (а вдруг это наркотик или порнографический фильм). Это раздражает. И ещё раз: фашистское и имперское сознание не приемлет того, что внутри Единой Страны существуют какие-то мелкие группочки, угрожающие единству Нации. Жаргон выделяет то, что кто-то замышляет бунт или просто не хочет идти в общем строю. Чего быть не должно.
  Жаргон – это язык узкоспецифической группы, если брать классическое определение феномена. То есть (и некоторые языковые пуристы относятся к нему, как к малому злу, поскольку он не является влиятельным настолько, чтобы резко изменить основной лексикон государственного языка) это – резервация. Гетто, так сказать. Но нередко к жаргону относят (хотя соответствующие программы в компьютере выделяют эти группы слов отдельно) экспрессивные выражения, просторечия, собственно жаргон, недавние иноязычные заимствования, брань, даже просто междометия, которые используются для выражения эмоций и действий (то есть считаются «сорняками»). Ведь они не вписываются в эталон так называемой «литературной» речи, применяемой, например, в деловой переписке. Или в «правильной» литературе, соответствующей пропагандистским канонам или эталонам, устаревшим не меньше века назад. А следование этим канонам – это правило для так называемого «культурного» человека (понятно, что является «культурой» в данном случае – ещё поговорим об этом, причём, непременно). То есть жаргон (в широком смысле слова) неприемлем.
  Как бы не в тему, хотя ещё как в тему, потому что эти два явления не просто стоят рядом, но в сознании языкового пуриста неотделимы друг от друга – говорю об «альянсе» жаргона и прозвищ, которые употребляются в компаниях. Совсем не обязательно для конспирации – напротив, это прозвище может быть настолько известным, что при одном упоминании имени какого-то человека это прозвище всплывает автоматически. В среде языковых пуристов прозвище в лучшем случае считается «собачьей кличкой»: и по сию пору вы можете услышать, что давать людям клички – привычка хулиганов и уголовников, либо это просто неуважение (что это не так, наших героев мало волнует). Для имперского сознания тем более неприемлемо использование чего-то, отличающегося от паспортного имени, так как это могут посчитать отделением от рода, знаком принадлежности к тайному обществу, приметой преступника. Я лично могу засвидетельствовать, что даже наименование учителя в школе только по имени (без отчества) вызывало у моих родителей, которые отнюдь не являются образцом терпимости к жаргону и мату (хотя сами местами не очень этому соответствуют), реакцию хуже некуда. Мне был высказан целый ряд претензий класса «мы себе такого по отношению к учителям никогда не позволяли». Классика жанра, да и давно это было, но факт остаётся фактом, и он – вещь страшно упрямая. Кстати, у меня в библиотеке была одно время книжка детского писателя Иосифа Дика «Зелёные огоньки» (может, и сейчас где-то валяется), а там был рассказ (название забыл) про двух мальчишек, братьев. Это не про прозвища, конечно, это про просторечия – там старший брат ремонтирует чучело орла (у него отец охотником был), чтобы в школу отдать, и там крутится рядом младший брат, который думает, что двойки хватают, потому что они убегают, а на просьбу между делом «присобачить куда-нибудь эту штуку» отдаёт чучело собаке. Мультики, рисунки, даже комиксы «в детском стиле» на подобную тему я сам видел, как там жаргонизмы обыгрываются в прямолинейном варианте. Дядя Вася, который просто выпивает сверх меры, вынужден таскать на спине газовый баллон, тётя Шура, которая распоряжается мужем, как слугой, аж за щиколотку его раскручивает в воздухе, а регулировщик вместо просечки в талоне, который в водительских правах для этой цели лежит, прокручивает дырку жезлом в плече нарушителя ПДД. Это, конечно, всё в шутливой форме, но вы же понимаете, насколько слабо развито чувство юмора у языковых пуристов в целом. И для них всё непонятное страшно. Или страшно интересно. Почему – уже было сказано выше, так что повторяться не будем. Здесь всё, а мы перейдём к другим сферам претензий наших ревнителей речи.
               
                OOPS, OUCH, WOW… И ДАЛЕЕ ПО СПИСКУ.
 
  Одним из самых страшных кошмаров языкового пуриста является пресловутый «варваризм» – иноязычное заимствование в языке. Причём, даже относительно терпимые языковые пуристы, которые готовы махнуть рукой на «безнадёжных», погрязших в кличках, жаргоне и мате, потому что у них нет должного воспитания, часто воспринимают эту сферу, как угрозу, особенно, когда слово выходит из сферы профессиональных терминов или даже явного жаргона (внимание: чётко различайте профессиональные термины, принятые в официальном порядке, и так называемый профессиональный жаргон – это не одно и то же). Нет, не только варваризмы, то же самое относится к просторечиям на телевидении и в газетах, экспрессивным выражениям, жаргону, но именно варваризмы часто смотрятся, как нечто страшное, если судить по высказываниям языковых пуристов, даже не склонных к «тихогромам» (таких на самом деле очень и очень мало, средний языковой пурист в России намного мягче). Более того, даже к просторечиям и жаргону отношение у языковых пуристов намного мягче, чем к варваризмам, так как они готовы признать «народное слово», как знак русской самобытности. Но всё же перейдём к вопросу претензий в данной сфере.
  Итак, варваризмы, как «замена исконно русских слов». Классика жанра. Пурист не видит смысловых нюансов (или, напротив, слишком хорошо видит и обижается на «высокомерие» или мнимое оскорбление, хотя, впрочем, иногда это бывает и вполне обоснованной обидой). Человек читает то, что написано в названии темы форума, и задаётся вопросом, почему так («Нет, автор темы вправе решать, какой язык выбрать для названия темы, но всё же я бы на твоём месте написал это по-русски», – примерно так реагировал модератор на форуме, где я пишу статьи на философские и не очень темы). Конечно, когда ты имеешь маленькое или даже никакое представление о творчестве группы THE JAM (не твоё, просто не знаешь группу) и не в курсе событий, предшествовавших появлению этой темы, тебе это кажется непонятным, это – «маячок для посвящённых», кто-то из читающих в курсе, а ты нет. Ты не знаешь особенностей чужого языка, но твёрдо помнишь то, что сказал Ленин, и что было написано на плакатах, размещённых в своё время на улицах города (помню такой плакат в ряду таких же огромных агитационных полотнищ на проспекте Маркса – и сложно не запомнить это, проезжая каждый раз по дороге из детского сада домой). Позволю себе привести эту легендарную цитату полностью: «Искусство принадлежит народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими». В стране, где министром культуры была пьяная русская баба, разбиравшаяся в культуре, как свинья в апельсинах, но прошедшая школу партийной работы, и подобных персон обоего пола, разной национальной принадлежности и степени увлечения горячительными напитками, но такой же степени принадлежности к искусствоведению и информированности в курируемой сфере, было, как грязи, подобное мировоззрение не могло не сформироваться даже у неформала, модерирующего форум на сайте группы, которая в юные годы (не совсем юные, если честно) наживала себе врагов в лице христиан, PETA, ALF и просто жалостливых людей. В конце концов, юноши хватило на то, чтобы признать некоторую неправомочность своих претензий, даже если он – модератор. Большинства языковых пуристов на это и хватать, в общем-то, не собирается. Искусство (равно, как и общение) принадлежит народу. Был бы жив Акутагава-сан (Рюноскэ, естественно, а то кто же ещё), он бы удивился, как эти люди не ходят голыми, посверкивая гениталиями, и не кушают искусственно умерщвлённых для преодоления кризиса рабочих. Кто не понял – прочтите новеллу Рюноскэ «В стране водяных». Что же до названия темы, то я назвал её «Going From Underground», намекая на песню тех самых THE JAM «Going Underground». Это так, чтобы не было действительно обоснованных вопросов, о чём это я тут.
  Также для большей понятности и удобства читающих я позволю себе более конкретную разбивку вопроса, что там им (пуристам) не нравится в данном случае, за что они так ненавидят «варваризмы», и почему кое-кто по имени Мария Голубина написал свою статью «Фэйсом об тэйбл» на «Subscribe», что, собственно, сподвигло вашего не самого покорного написать об этом феномене. Проще будет разобраться, что они там так кричат-то, убиваются, бедные.
  1) «Это можно сказать по-русски». Первооснова «тихогромов». Якобы существуют слова, которым сто веков, и которые понятны любому (опять наш японский друг и концепция искусства у капп – «В стране водяных», естественно, «искусство должно быть понятно рядовому полицейскому»). Замена «исконного слова» из «основного словаря» производится для придания сказанному новых оттенков, которые заезженное до лоснения слово не передаст – уж слишком оно всеобъемлюще в данном случае местами. Ещё одна  претензия – разрушение культурного пространства своей страны и неуважение к русскому. На этой почве наша омская фашистка Светлана Васильева (член редколлегии отнюдь не маргинальной газеты «Омский Вестник») написала в феврале 1996 года статью «Эллочка бессмертна» (понятно, что имелась в виду не пианистка Элла Тахтанова, которая сопровождала телевизионные уроки утренней гимнастики в советское время и выступала в цирке, как музыкальный эксцентрик). Там описывалось то, как престиж товара и себя лично поднимается за счёт латиницы и иноязычных заимствований. Та же Мария Голубина это описывала в упомянутой выше по тексту статье. Конечно, называть простую уборку помещений клинингом – это немного перебор, но этим отдельная услуга, которой занимается не штатная тётя Маша с грязной шваброй и потрёпанным ведром, как бы выводится на уровень солидной фирмы, оказывающей особо хорошие услуги («Если ваша уборщица не может довести помещение до ума, мы сделаем это так, что вы просто удивитесь уровню нашей работы», – могли бы писать поставщики услуг клининга в своей рекламе). Можно сменить западное «бла-бла-бла» (blah-blah-blah) на русское «ля-ля-ля», как это делали переводчики фильма «Смерть ей к лицу». Но тогда уйдёт некоторое уточнение, так как «ля-ля-ля» может обозначать не просто невнятные или пустопорожние разговоры, но и намекает на пение. Хотя «бла-бла-бла», будем честными, тоже достаточно многозначно.
  2) «Какой-то обман». Некоторые именно так и рассуждают, когда говорят о торговле, например. Дескать, когда товар называют по-русски, всё на местах, нет ничего непонятного, ничего не скрывается. Иностранные вывески, марки товара, названия услуг, по словам языковых пуристов, создают видимость большей, чем есть, солидности, это – «постановка фертом». Как бы качество «оттуда» (отдельная тема, чуть позже это обсудим), хотя всё производится здесь, в России, не иностранцами и не филиалом заграничного предприятия. И качество тоже не всегда, увы, соответствует вывеске (ну, не будем слишком уж подробно о вопросах маркетинга – не о том речь, не программа «Больше хороших товаров»). То есть всё делается для лучшей продажи товара, «не обманешь – не продашь». Всё – музыка, услуги, продукты, одежда, – якобы с западным качеством, а как на самом деле, чёрт его разберёт. Другое дело – «наше, родное» (и именно это сейчас с блеском используют маркетологи, хотя в моём лице такая постановка вопроса помогла компании «Солнечные продукты» и поставщикам пива «Клинское» нажить жёсткого оппонента). Опять же это та самая «народность», чтоб понятно было мне, представителю народных масс, который школу на «трёшники» закончил и профессию в «хабзе» получал (немного утрирую, возможно, но смысл от этого мало меняется). Примерно так.
  3) «Они хочут свою образованность показать». «Знак посвящённых», то, что предназначено для своего круга. Так как языковой пурист – это тот самый «представитель народа», по которому не я первый, стоит заметить, проезжаюсь многотонным катком, то его раздражает «элитарный клуб», как принцип. Он видит в этом высокомерие, стремление его, соль земли и свет миру, унизить и выбросить на помойку. Он ведь попросту считает, что имеет исключительное право входить, куда захочет (не зря арийский хам Дугин считает американские «BYOB» и «Private Property» началом зла, полагая, что правильно ломиться к другу и сметать всё из его холодильника, а также не считаться с его личными интересами – всё это написано в книге Дугина «Поп-культура и знаки времени»), он всегда предполагает, что на любой территории может устанавливать свою этику, сметая этики остальных, так как он – носитель истинной культуры. Но строгий охранник на входе с чудовищной вежливостью и непреклонностью отсеивает его, не пуская «в Комплэ» (Сигизмунд Кржижановский, «Материалы к биографии Горгиса Катафалаки»). А ведь он тоже имеет право, он тоже достоин быть на этом празднике, иначе, где справедливость. Всякий знак того, что это – не для него, что он здесь посторонний, приводят языкового пуриста (как и иных «представителей народа») в неописуемую ярость. В этом и кроется суть данной претензии. То, что тебя не посвящают в то, чего ты не знаешь – признак «элитарного клуба», куда тебе вход заказан. Поверьте, я имел несчастье общаться с людьми подобного склада ума, поэтому знаю, о чём говорю. Хотя, возможно, это чуть категорично. Кстати, чтобы не было вопросов и обвинений в высокомерии, дам переводы англоязычных фраз в этой части рассказа. BYOB – это аббревиатура, расшифровывается, как «bring your own bottle» («приходи со своей бутылкой», в Америке так часто пишут на приглашениях на вечеринку). «Private property» – это просто «частная собственность», на Западе за нарушение границ частного владения можно угодить под суд, там даже спецслужбы маскируют свои постройки под такую частную собственность, и законопослушному гражданину не особо хочется лезть туда, куда полезешь – и получишь по шее заслуженно. Он ведь и сам так делает.
  4) Жаргон («зло умышляют»). Немалое количество иноязычных заимствований в русском языке – это жаргонные слова (не всегда в оригинале являющиеся жаргоном, впрочем). Например, известно, что любители компьютерных игр, неформалы, посетители чатов и форумов в Интернете, хозяева ICQ, мобильных телефонов часто используют в своём «внутреннем языке» английские (хотя не только) выражения. Это и есть жаргон – язык замкнутой, специфичной среды, её «знак принадлежности». Там своя среда, в которой ты можешь ничего не понимать, свои внутренние шутки и даже анекдоты. Для языкового пуриста это звучит, как пароль карбонариев, ведь он – представитель «народа» или его защитник, он живёт в этой среде и боится её разрушения, не задумываясь над тем, что это так или иначе, но будет всё равно, эволюция не стоит на месте и не делает скидок. Кроме того, жаргон – это язык тех, кто не с «народом», тех, кто строит свой закон, а не подчиняется устоям «народа» и его правительства. Это уже не есть законное деяние. Да и преступления прикрывает, наркотики, эротику вот тоже с порнографией, этого не отнимешь. А если на жаргоне говорит твой отпрыск, то это рассматривается, как нежелание жить в мире, который ты строил, и делать карьеру там, а не где-то ещё. Это в лучшем случае. А кому и «струнно-баянные инструменты» причудятся или даже реальная уголовщина. Вывод очевиден. Отсюда и следует данная претензия.
  5) Модные выражения. Ну, это бывает – подцепился, например, какой-нибудь «упс», «вау» там или ещё что, и понеслась душа в рай, а ноги в милицию. Или бетономешалка по кочкам. Или что ещё непристойное. Это я сейчас про междометия всякие или цитаты из популярных артистов («Oops, I did it again», – и уже как-то потерялось в пространстве, что это спела Бритни Спирс). Нет, модные слова могут быть и не иностранного происхождения, но такие слова среди модных тоже хорошо представлены. Например, появилась новая технология в компьютерном мире или что-то в торговле – и прилипло к языкам. Вышел на экраны новый фильм, который многим понравился – его растаскали на цитаты. Новая песня – чем не повод для цитирования? Игра компьютерная тоже вот... В принципе, претензии здесь почти ничем особым не отличаются. Модное слово (buzzword) может быть жаргонным – и опять же, оригинал может быть из основного лексикона. Здесь претензии, как к жаргонизму. Это может быть хороший элемент рекламы или даже пиара – «дурят русского человека, сволочи, дурят, как хотят». Модное слово может показывать приобщённость к престижному потреблению – в случае варваризма здесь нарушается престиж «родного» товара или стиля жизни. Модное словцо может заменять что-то из основного лексикона – и опять же идёт нарушение языковой культуры, разрушение языка. То, что мода сегодня одна, а завтра другая, не имеет значения, так как любая «смена картинки» для пуриста абсолютно неприемлема. Да, хоть это, конечно, отчасти и повтор получается, модный – значит, престижный, соответствующий правильной модели существования. Это тоже вызывает раздражение, поскольку пурист понимает, что его мир стареет и теряет влияние. И мало ли, что рассылки на «Subscribe», что сайты в Интернете (varvarism.narod.ru, otkazniki.ru) – им, а не остальным, приходится подлаживаться под новую реальность, и интерес к модным словам только показывает, что мир меняется не туда, куда хотят такие люди, как Светлана Васильева и Мария Голубина (фашисты).
  Вот такая, понимаешь, загогулина. Если вам кажется, что автор по определению должен сыпать «варварским» жаргоном, как анекдотический хиппи или такой же «геймер по жизни», то автор никому ничего не должен, и я не увлекаюсь теми словами, которые мне неизвестны – сначала разберусь, а потом буду употреблять. А дрожать, как осиновый лист, когда ты слышишь какое-то заимствованное слово, попавшее в язык недавно, просто глупо. Вот о чём разговор, хоть и не только об этом.
            
                ЕЩЁ РАЗ К ВОПРОСУ «ЯДЕРНОЙ БОМБЫ».
 
  Итак, опять о своих писаниях. В книге «Арийская раса и Великая Русь», напомню тем, кто читал предыдущие мои рассуждения на тему языкового пуризма, была упомянута глава этой книги «Ядерное оружие». Там высказывалась теория, что мат в России преследуем из-за того, что кое-кто не хотел давать массам оружие, которое расшатает основы иерархии в этой стране. Там, конечно, задевалась несколько иная тема – тема хамства, как мощного психологического оружия.  И в этой связи стоит всё-таки раскрыть подробнее именно словесную составляющую этого явления – экспрессивную лексику и брань, а также немного поговорить о непристойных выражениях.
  Дабы в вашем сознании не вырисовывался в связи с написанным ниже неверный облик мастера художественной матерщины, считающего понятие «нецензурное выражение» таким же проявлением фашизма, как свастика, концлагерь, газовая камера, еврейские гетто и приветствие «Heil Hitler», скажу, что ни в коем случае не являюсь сторонником впихивания подобных выражений в любое удобное и неудобное место в речи. Брань должна оставаться бранью, шутка – шуткой, а наставление не является ни тем, ни другим. Но всё это – равноправные части речи, призванные разделять эмоциональную окраску и делать понятным то, что вы сказали.
  И вот ещё что. Существует диагноз в психиатрии – копролалия.  Этим мудрёным словом называют непреодолимое желание человека говорить непристойности, не вдаваясь в вопросы уместности их в данном случае. Так вот, друзья мои, что я вам скажу: в реальности копролалия – это миф. Её нет. Скорее всего, вы имеет дело с персонажем, у которого не всё в порядке со словарным запасом, он раздражителен и смотрит на жизнь без особого оптимизма. Это ещё не расстройство психики, но вполне возможны и патологические случаи. Автору этих строк такие люди как-то не встречались, несмотря на то, что ему пришлось посетить «дом скорби» – из-за ложного оговора. Но не об этом, причина оговора была другая, с «выражениями» не связанная. Или ничтожно мало связанная. Так что перейдём к тому, что есть, и где в нашей реальной жизни высказываются те претензии отдельных людей к лексикону их ближних и дальних своих, которые стали причиной написания того, что вы сейчас читаете.
  Говоря в данном случае о «бранных выражениях», мы на самом деле идём чуть глубже и шире, поскольку здесь мы имеем дело не только с бранными словами, но и с экспрессивной и табуированной лексикой (это – не синоним «брани», это отдельная история). Здесь существует не только попытка ограничить какую-то словесную  сферу по причине «засорения языка» – это целый конгломерат мифов и идеологических установок, которые сплелись так, что выяснить, какая из них больше работает, просто невозможно. Придётся обратиться к таблице.
  1) Явное оскорбление (брань). Это относится ко всем выражениям, которые употребляются с целью нанести обиду собеседнику. Сфера эта на самом деле жутко размытая, так как люди всё-таки разные, и кого-то выражение «рогомёт», скажем, не тронет абсолютно, а вот кто-то за подобный «наезд» прирежет, как свинью. Например, в мусульманском мире есть такое выражение (на арабском не помню – не учил язык): «Да отвернёт аллах лик свой от тебя и дома отца твоего». С русской точки зрения – ничего матерного, вроде. Но ни один араб не простит подобного оскорбления, и взять обратно свои слова в этом случае невозможно. Но проклятия, пожелания смерти, угрозы, «проезд» по недостаткам визави или даже его родственников (зрение, слух, ум, нетрадиционная сексуальная ориентация, низкий ранг в обществе, сексуальные способности) – это всё-таки оскорбления, причём, квалифицируемые так абсолютно однозначно. В имперском обществе, построенном на христианском менталитете брань считается нарушением целостности «тела Христова» и где-то антигосударственна, поскольку ваш соплеменник – это часть государства, такая же, как и вы. Ссылки на 24 стих 5 главы Евангелия от Матфея (часть Нагорной Проповеди) вам гарантированы. Брань на территории храма и вовсе неприемлема. В России с её мощнейшим пластом табуированной лексики всех родов и видов и греко-ортодоксальным менталитетом отношение к данному пласту лексики всегда было неоднозначным, и даже создатели «русского литературного языка» вроде Пушкина в пространстве эпистолярном могли ввернуть такое, что среднестатистический языковой пурист, молящийся на «благословенные времена Пушкина и Лермонтова», поперхнётся и надолго выпадет в осадок. Но ханжества тоже хватало, да и привитие на русскую почву культуры классицизма (Ломоносов и Тредиаковский – классика жанра) привело к созданию теории «штилей» в языке. Это, естественно, тут же привело к разделению литературы на «высокую» (трагедии, например) и «низкую» (это уже комедии). В «высокой литературе» не допускалось просторечий, для «низкой» же это было уже в некоторой степени позволительно. «Высокая» литература была обращена на героизм и большие события и людей в истории. То есть нечто, что должно было звать и вести. Остальное было развлечением, то есть так, пусть существует для досуга. В христианстве это всё же считалось двойным стандартом, поэтому отвергалось – где и до упора, только богу хвала и о нём все мысли.
  2) Табуированная сфера. Это не повторение предыдущего раздела, это иной пласт. Выражения из этого пласта касаются, в основном, половых отношений, естественных отправлений и всяческой «физиологии». Это используется и в качестве бранных выражений, но далеко не так часто, как некоторым это может показаться. Если брань, как таковая, запрещается пуристами, как «злое слово», оскорбляющее ближнего и делящее «тело Христово» (в Библии даже используется термин «злоречие»), то табуированная лексика «в чистом виде» осуждается, как лишнее закрепление в сознании «всякой нечистоты» – того, что не связано с духовным, возвышенным, божественным. Материальное для христианина – это ловушка дьявола, ладно, пусть уж на крайний случай, это – временное место пребывания души, пока господь не призовёт всех на суд. Это место – обитель греха, и нечего обращать свои помыслы на данную сферу. В СССР, казалось бы, эта проблема должна была отпасть вместе с отделением церкви от государства, но создание Нового Человека и Нового Мира (я не переигрался в «You Are Empty», это именно так) предполагало то, что всё в человеке подчинено идее, и тело – от силы орудие Великой Идеи. Фашизм в Германии ставил вопрос почти так же, хотя всё же физиологический момент там присутствовал (опыты «Annenerbe»). Впрочем, это тоже было связано с известным отрицанием всего постороннего – солдат Рейха должен был стать деталью государственного механизма. Ещё жёстче этот вопрос был поставлен в русском фашизме («Живая Этика», национал-монархизм образца Олега Платонова или митрополита Иоанна Снычёва). Это сознание автоматически связывалось с ограничениями в речевой сфере, чтобы не проецировать в пространство сознание, связанное с «низшими сферами» – физиология в их числе.
  3) Экспрессивные выражения. Всё, что имеет или может иметь ироничную или негативную окраску. Это ещё не явная брань, то есть это запросто может использоваться и в виде просторечия, не неся оскорбительного или просто негативного смысла, но лишь на поверхности. Это определённый взгляд на жизнь, и его выражать не позволено, так как это принижает «высокое» и возвышает «низкое», что разрушает чёткую координатную сетку Великой Идеи или Истинной Веры. Отсюда отношение к этой сфере у языковых пуристов. Конечно, здесь существует масса двойных стандартов, но в идеале эта сфера тоже считается недопустимой. Ведь говорить-то надо бы только о хорошем, оставляя всё плохое неозвученным, чтобы его как бы и не было. Чтобы трудно было сказать нечто отрицательное так, чтобы в двух словах, понятно и абсолютно точно. То есть это нейтрализуется подобным образом.
  4) Ирония и сарказм. Всё, что тем или иным образом сюда относится. Да, это не брань, не всякий воспримет это, как оскорбление, но всё-таки негативное отношение к описанному данными словами остаётся, что бы кто ни говорил. А такое отношение к ближнему своему далеко от декларируемых в христианстве постулатов. Да и сказать так о «священных коровах» (хоть это и не впрямую христианство, но там нечто подобное есть, да и «шамбалисты» тоже солидно языковым пуризмом грешат)... Это недопустимо, хотя ирония и сарказм всё же являются достаточно терпимыми для языкового пуриста, работающего исключительно на ниве филологии. Впрочем, стоит ещё раз (вы уж извините, наверное, вас уже немного достали мои постоянные напоминания, но раз уж вы демонстрируете «знание жизни», что идеала в природе не существует, а сказать можно всё, и за это не арестуют, то будьте любезны), стоит ещё раз вам напомнить, что система, породившая языковой пуризм стремится к воплощению идеалов на практике, как бы ни были эти идеалы абсурдны. В силу данного обстоятельства вырабатывается среди прочего и аскетизм речи, аналогичный описанному в «Бхагават-Гите», издаваемой Международным Обществом Сознания Кришны. Он считается  частью Истинной Культуры, которая свидетельствует о том, что перед вами – достойный человек.
  Вообще, если говорить о культуре и понимании культуры в системе, породившей языковой пуризм, то там понятие «культурный» и «воспитанный» – более чем однозначное понятие. Есть строго определённая Культура, есть именно такая Цивилизация, есть именно этот Народ, который определяет данные критерии для всех, и прописные буквы в данном случае (неважно, ставят их в оригинале или нет – часто не ставят) поставлены не автором. А вот об этом мы поговорим отдельно.               
               
                СОЗНАНИЕ МЕТРОПОЛИИ.
 
  Метрополия – это центр колониальной империи, страна, управляющая колониями. А именно сознание обитателя метрополии – это причина того однозначного определения культуры и её наличия, которое характерно для языковых пуристов. Англия, Франция, Испания и (меньше) Германия были колониальными державами. Франция и по сию пору владеет «заморскими территориями» (это острова Общества, Новая Каледония, атолл Муруроа, Французская Гвиана). Всем этим государствам присуще имперское сознание и великодержавный шовинизм. Кстати, такими государствами являются Китай, Япония и Россия. И все эти государства имеют склонность насаждать везде свою культуру, которая воспринимается, как передовая.
  Другой составляющей сознания, давшего в числе прочего языковой пуризм, является религия. Греко-ортодоксия, католицизм, протестантизм в Европе и Америке, ислам на Ближнем Востоке и в Африке, буддизм в Юго-Восточной Азии, отчасти – индуизм и джайнизм в реформированных вариантах. Эти религии проповедуют то, что можно было бы назвать «воинствующим милосердием». Хотя это мало относится к индуизму (часто очень замкнутому и личностному), да и вообще, производные от индуизма (включая буддизм) не настолько склонны к тому, чтобы пытаться всех облагодетельствовать, невзирая на не сильно большое желание принимать эту «помощь». Чаще этим страдают всё-таки христианство и ислам (и практически не страдает иудаизм, являющийся племенной религией – как конфуцианство в Китае и синтоизм в Японии). Миссионерство – это и есть «духовная битва», как её описывают христиане, да и джихад в исламе отнюдь не всегда связан с женщинами-бомбами, захватом заложников в театральных центрах и наживлением неверных на кол. Часто это именно миссионерская деятельность. Кстати, такие религии нередко склоняются к существованию «божественного языка». В иудаизме это иврит, в исламе исключительно важен арабский язык, в «шамбализме» чаще всего упор делается на санскрит. В христианстве чаще всего «священным» является язык имперских наций (латынь, греческий, языки готских и романских народов, русский).
  «Язык богов», как выражаются «шамбалисты» неоязыческого толка, по их словам, принципиально важен для всего мира, и чуть ли не любое слово они пытаются преломить сквозь эту призму. Греко-ортодоксальные языковые пуристы в России формально как бы в стороне от этого, но здесь всё же есть тенденция к переводу слов, пришедших из иностранного языка – это основывается на том, что слова из иного языка якобы скрывают в себе подвох, если остаются без перевода, да и засорение языка иностранными словами показывает то, что язык слаб (лично у кого-то или в целом по массе – что хуже). В принципе, эта точка зрения прочно основана на имперском менталитете нации, исповедующей пусть извращённое, не совсем соответствующее изначальным принципам, но всё же христианство, а в этой религии очень важным элементом является обращение не исповедующих её людей в «истинную веру», поскольку после полного оглашения Земли вестью Евангелия (не в узком понятии четырёх книг Нового Завета, а в широком смысле слова) начнётся божий суд, и не принявшие Иисуса Христа царём будут осуждены и отправлены в ад (в некоторых ответвлениях протестантизма, а также в учении «Свидетелей Иеговы» предполагается просто уничтожение грешников). Это не может быть приемлемым для того, кто любит ближнего своего и несёт свет божественной любви в мир. Христианство «никейского» толка (католицизм и греко-ортодоксия) вообще являются религиями имперского толка, так как их основы заложились на Вселенских Соборах, которые были созваны не только церковными лидерами, но и мирскими главами государств – Византии, Западной Римской Империи (после её распада – Священной Римской Империи и государств, подчинённых Папской Области). А имперский строй предполагает завоевательную политику. Что же это всё означает? Это означает то, что народ, «имеющий бога», несёт его свет другим народам, чтобы растворить их и их «невежественное» сознание в сознании «истинной божьей семьи». Это касается абсолютно всего – включая язык.
  В христианстве принято давать при крещении так называемое христианское имя, то есть имя, встречающееся у народов, изначально принявших эту веру. То есть это обычно еврейские, греческие и латинские имена. Позже к этому прибавились местные модификации таких имён и имена из языков новообращённых народов (германские, романские, славянские). В России имя ребёнку выбирали по святцам, в соответствии с днём, когда человек родился. День его рождения автоматически совпадал с «днём ангела» и именинами – отсюда даже мирское совпадение этих немного разных дат. И вот в  наше время человек может отмечать именины («день ангела») в один день, а паспортный день рождения – в другой: крестился-то он не младенцем, а в христианстве крещение – это «рождение свыше». В «никейском» христианстве это совпадает, так как существует такая уловка проповедников, что ребёнок, умерший некрещёным, после смерти попадёт в ад, хоть и не нагрешил ещё. Оттого-то и крестят младенцев. Но помимо детей, рождённых в семьях, где принята «правильная» вера, есть и семьи, где и взрослые не в курсе, что Иисус пришёл и дал всем спасение. Надо бы крестить и их. Автоматически меняется «языческое» имя – на христианское.
  Если вы не совсем поняли, какое это имеет отношение к языковому пуризму, то поясню. Имперская нация считает себя носителем высшей культуры. А культура охватывает всё, включая язык. Ведь надо же всех объединить. Не зря же попытки создания всемирного языка часто предпринимались пасторами. Вспомнить хотя бы Иоганна Мартина Шлейеля, который создал волапюк. Но куда проще работать на своей территории. Плюс к тому – это ещё и способ подавления. Когда Россия оккупировала Польшу, учителя в школах боролись с «полонизмами» в языке учеников младших классов. Молитвы, даже католические, полагалось читать на русском языке. Поляку внушалось, что он – подданный Руси и её Государя. Так же и везде. И ещё: язык везде увязан с культурой, существующей в обществе. И если вы не хотите, чтобы не та культура дала ростки на вашем огороде, её нужно убить полностью. Язык тоже. Не должно быть, чтобы инородец мог сказать о тебе плохо или обмануть тебя. Контроль потока информации осуществляет тот, кто должен править, иначе государство можно списать со счетов, и это будет просто-напросто географическое понятие, а не страна. Чего для имперских наций не должно быть. Никогда, прошу заметить. Иначе их имперское сознание придётся выбросить на свалку истории и забыть о владении всем миром (и на меньшее представитель имперской нации не согласен).
  Исходя из данного обстоятельства, становится понятным, почему языковой пуризм таков. Он предполагает несение в «невежественный» мир Истинной Культуры и Языка Богов (Бога, если иметь в виду основную массу). И охрану своего языка от растворения и размывания. Культура Империи должна быть незыблема и устойчива к любым испытаниям, исходящим со стороны внешнего мира, который куда более динамичен, нежели это могут предполагать идеологи имперских стран. Идея Империи – это идея «истинного и нерушимого Божьего Царства». В советском фильме «Иван Грозный» вышеупомянутый царь говорит о Москве: «Третий Рим – и четвёртому не бывать». Именно поэтому С талин так ценил этого монарха, именно поэтому его жизнь и религиозные взгляды живо интересовали видного русского фашиста нашего времени Александра Дворкина, пытающегося реализовать на территории России практики американских и европейских нацистских организаций, ставящих своей целью ликвидацию религиозных свобод, которые признаются ими, как основа для легализации преступных сообществ, которые якобы подавляют волю людей и получают доходы с обмана и гипноза. Казалось бы, это не относится к языку, но всё взаимосвязано: русские фашисты из числа греко-ортодоксов не зря так критикуют католиков и протестантов за богослужения на мирских языках. Ведь это означает некоторое «приземление» религии и послабления тем, кто не готов всю службу отстоять на своих двоих и верить тому, что не очень понимает в силу незнания «священного языка» (забавно, но в детской книжке Петра Ершова «Конёк-горбунок» на небе терем венчает «православный русский крест»).
  «Но ведь это рассуждения из области идеологии», – заметит иной читатель, готовый услужливо напомнить автору, что основная тема книги лежит в филологической области. Да, это так, и это не филология. Но читатель в данном случае неправ, так как языковой пуризм по большей части к реальной филологии имеет крайне мало отношения, если не сказать больше – это всё исключительно идеологическое явление, которое считается многими филологами вредным, так как не учитывает реальности, в которой язык живёт и развивается, как явление. Никакого отношения к науке подобные вещи вообще не имеют – как «теория вечного льда», так и легенда о «языке богов».
               
                ПРИ ЧЁМ ТУТ ПТИЦЫ.
 
  Ни при чём, просто цитата из грузинского музыкального фильма «Свадьба соек», в котором участвовали артисты местного вокально-инструментального ансамбля ИВЕРИЯ. Там на свадьбе птицы соревнуются, кто из них больше всех знает песен про птиц. И кто-то вспоминает классический эстрадный номер (чей – не помню, но его очень любил перепевать Сергей Пенкин) «Feeling». Якобы про филина. И с какого перепугу тут оказались филологи и языковые пуристы, спрашивается? А с такого, что эта песня и совы (филин – это самая крупная сова, это такая вот вам орнитология не в тему) так же близки друг к другу, как и филология и языковой пуризм. Языковой пуризм не относится к области филологии вообще. Более того, филология для них играет такую же подчинённую роль, как философия для Фомы Аквинского, который сказал: «Философия – это служанка богословия».
  Языковой пуризм – это явление сугубо идеологическое. Никто из языковых пуристов, и в этом можно быть абсолютно уверенным, не имеет никакого отношения к реальной науке под названием «филология». Это явление сугубо  «партийно-государственное», как и агитпроп в Третьем Рейхе и СССР. Николай Рерих именно потому и не стал выдающимся практиком фашизма, хотя как раз для русского фашизма он сделал достаточно много – он не был специалистом узкого профиля, занимаясь всем, от идеологии до агитпропа. Напротив, та же самая Екатерина Фурцева была специалистом нужного, то есть идеологического профиля – она была, прежде всего, партийным работником, ну, а министерство культуры для неё было площадкой именно для идеологической работы (хотя свои обязанности Екатерина Дмитриевна, честно говоря, выполняла, спустя рукава, часто руководствуясь личными симпатиями и антипатиями). Какое отношение это имеет к языку? Самое, что ни на есть, прямое, так как при помощи слов можно что-то сказать. Правильное или неправильное – это дело такое, всё зависит от решения партии и государства.
  Позволю себе напомнить читателям, которые учились в советское время, и пояснить тем, кто этого уже не застал, что в советских школах русский язык и литературу часто преподавал один и тот же педагог. И те же сочинения на темы изучаемых книг были заданными по настрою. Читают «Капитанскую дочку» Пушкина – «За что мы любим Гринёва и ненавидим Швабрина». В книге братьев Вайнеров «Эра Милосердия» (на её основе снят фильм «Место встречи изменить нельзя») милиционер Иван Пасюк, малограмотный украинец, пишет: «Я не люблю Гринёва за то, что он бестолковый барчук, и не скажу, что ненавижу Швабрина, потому что он вместе с Пугачёвым боролся против ненавистного царизма». Понятно, что за такую «идеологическую сознательность» и такое «знание литературы» ему поставила учительница в школе. Я, конечно, не учился в 1945 году (отцу моему тогда ещё в школу рано было ходить, не то, что мне), но на систему образования насмотрелся достаточно хорошо. Тоже эти догмы, тоже были вопросы класса: «Что же там сказал комендант крепости Пугачёву в ответ на его предложение присягнуть». Это я от фонаря написал, там другие вопросы были, но идеологический момент имел место быть. И наша литераторша (не самый плохой человек, замечу) задала нам вопрос, являемся ли мы баптистами, поскольку не было тех, кто горел желанием тратить деньги на поездку в театр какой-нибудь на спектакль, который только дремоту нагоняет. Классом позже я вот именно из-за такого подхода принципиально (несмотря на все увещевания дома) не поехал на «Мастера и Маргариту» – потребовалось время, чтобы я сам пришёл к интересу к данному произведению. При чём тут филология? А при том, что нас не учили филологии. Филология была специальностью вузов, в которые можно было не попасть, если ты не нашёл общий язык с педагогами – написали характеристику, и можешь топать в «хабзу», учиться на токаря-фрезеровщика, только облизываясь на высшее образование и имея перед собой чёткую перспективу влиться в трудовой коллектив вместе с неприятными тебе пьянчугами и хамами, которые и так тебя на улицах окружают. Самообразованию это никоим образом не мешало, но самообразование не даёт «корочки», с которыми ты можешь поступить на ту работу, которую хотел бы получить. Какая тут культура языка? Только та, которая насаждается свыше, и за несоблюдение которой можно попасть в милицию и загреметь на пятнадцать суток за мелкое хулиганство.
  А филология – это наука, она изучает язык, его механизмы и развитие. И для филолога брань, жаргон, просторечие – это никак не зло, а объект исследования, который интересен и даже своеобразен. Поэтому он заслуживает внимания, а не искоренения. Разница между филологом и языковым пуристом – как разница между сотрудником конторы по истреблению тараканов и энтомологом. Первый видит в таракане вредителя, который подлежит уничтожению, а второй – вид насекомого, который весьма интересен для изучения, и нельзя сказать, чтобы был изучен от и до на самом деле. Абсолютно так же и в языке. Миф о монгольском происхождении русской нецензурщины развеян совсем недавно, и не последнюю роль в его разрушении сыграли как раз филологи, которые не упирались в истину, априори относящую всю матерную лексику России к заимствованиям из «языка захватчиков». Хотя было бы несправедливо с нашей стороны принижать и заслуги историков и археологов. Но речь здесь идёт о том, имеют ли отношение к филологии те, кто борется за «чистоту языка». А они здесь, как правило, посторонние. Их метод борьбы за сохранение языка – это создание искусственной формы, которая может быть охарактеризована, как языковой агроценоз, искусственно возделанное поле, да ещё и перетравленное всеми известными и неизвестными химикалиями – от ядов до удобрений. Бороться с адекватным выражением чувств и насаждать абсолютно одинаковую культуру языка – это не просто бесполезно, но и глупо: в своё время это привело к тому, что основная масса населения России резко заговорила матом и жаргоном, устав от завышенных до небес требований «филологов от государства». Элитарная культура – это удел элиты, а все не могут быть элитой, иначе элиты нет.
  Впрочем, среда языковых пуристов далеко не так однородна, как может показаться, и в ней существует немало странноватых на вид теорий и идей, которые связаны с разными аспектами защиты «истинного» языка.
               
         «ТВЁРДО ДЕРЖУСЬ Я, ОПОРОЙ МНЕ СЛУЖИТ РУССКИЙ ВЕЛИКИЙ ЯЗЫК».
 
  Языковой пуризм – это не только «эстеты в галстуках», как выразилась одна дама из старой омской рок-тусы, некто Крыса Алиса. Каюсь, это я их придумал тогда, как образ. И подобной публики хватает на самом деле, причём, по сию пору. Но это – лишь часть мнений, потому что существуют и другие образования на этой почве.
  Например, далеко не все языковые пуристы придерживаются точки зрения, что мат абсолютно порочен. На канале «ТНТ» шло такое детективное шоу «Запретная зона», его вёл Михаил Пореченков. Там много было случаев – страшных и смешных. Так вот, там парень один был уверен, что девочка с соседнего балкона вымуштровала его личного попугая выражаться нехорошими словами, а родители девочки утверждали, что парень сам за базаром не следит, так сказать, и попка от него набрался, а на девчонку свалили почём зря, что это она. Все были уверены, что правы они, и просто сказать, что и откуда растёт, было нельзя. Проследили за девочкой и выяснили, что родители оставляют её под присмотром немолодой, интеллигентной на вид соседки, Калерии Павловны. Чтоб не выпадало звеньев, проследили и за бабушкой. Вы теперь понимаете, почему я запомнил старушку, а не парня с попугаем, девочку или её родителей? Это была она. И ещё полбеды, что бабка сквернословила под стать мифическому извозчику из давно известных нам рассказов «классических» языковых пуристов. Она подвела под матерщину такую идеологическую базу, какую в советское время бросали против её смягчённых вариантов, не говоря уже о настоящих матах. В частности, она рассказывала про польских солдат, которые после того, как услышали русский мат, несравненно более выразительный, как она утверждала, чем польская брань, стали вовсю пользоваться заимствованными выражениями. Точка зрения этой рассказчицы матерных версий известных детских сказок не настолько уникальна, как может порой показаться. Известный поборник учения Живой Этики в Омске, позже ставший популяризатором «Влескниги» («Книги Велеса»), Николай Слатин на страницах одного из омских изданий, посвящённых всяким там интересным философиям преимущественно «шамбалистского» толка, выдвигал любопытную (и не им же измышленную) точку зрения, что мат – это язык, на котором древние славяне общались с нечистью. Бывший бас-гитарист омской же хард-роковой группы ДРЕВНЯЯ ЗВЕЗДА Глеб Маркин в приватном разговоре с автором этих строк упоминал это же самое, хотя языковой пуризм ему был не свойственен. А ска-панковая группа ASSENIZATORЫ и вовсе написала песню, в которой мат был противопоставлен бедной бранной лексике англоговорящих «буржуев». Такая вот замечательная история. Хотя противников мата, замечу, всё-таки побольше будет.
  Близко к этому стоит позиция, где мат не превозносится сам по себе, она больше похожа на эмигрантское «хоть с чёртом, но против большевиков». Это языковой пуризм, когда излишние изыскания, пришедшие в русский язык из иных языков, заменяются русскими словами и целыми фразами, которые не всегда содержат «дипломатичную» лексику и не слишком точно на самом деле передают нюансы сказанного, но смотрятся реалистичнее и понятнее заимствованных (и потому непонятных) слов. Некто Судаков (имя его я, простите, не запомнил) не совсем русское выражение «сноб» заменял более, по его мнению, точным русским определением: «Молодец против овец, а против молодца – сам овца». Мария Голубина на своём «Варваризме» вообще договорилась до того, что надо всё переводить, даже названия, давно уже ставшие товарным знаком (якобы это позволяет вскрыть «второе дно» сказанного и написанного и выявить в этом подвохи и несоответствия). Впрочем, мы это, кажется, уже обсуждали.
  Считается нестандартной, несмотря на давнее прошлое и поддержку такого авторитета, как Владимир Даль, позиция, называемая просторечно «тихогромы». Формально сам Даль отношения к этому не имеет, автором реформы является адмирал Александр Шишков, министр просвещения России при императоре Александре III, и ему же в своё время за это и перепало. Нестандартна такая позиция в связи с тем, что у неё мало сторонников, и в наше время так говорить просто неудобно. Большинство согласно на то, чтобы иностранные слова были частью периферийной сферы (жаргон, профессиональная терминология, цитаты из классиков), но не вносились в основной лексикон, который формируется за счёт «литературного языка» и просторечий.
  Близкую позицию занимают представители «истинной славянской культуры», то есть выдающие себя за «язычников» фашисты. Они стоят за то, чтобы переводить иноязычные слова на русский язык (или то, за что они его принимают) – как и Марина Голубина и её соратники (кто-то же должен делать и администрировать сайт в Интернете), которые наивно полагают, что таким методом можно вскрыть подлинный смысл сказанного иностранными словами. Нередко подобные опыты напоминают пародийное описание футуристических экспериментов со словами в произведениях Аркадия Бухова, а то и смыкаются с «Теорией слова, как такового» и даже рассуждениями Льюиса Кэрролла (точнее, Шалтая-Болтая) относительно того, что сказанное кем-либо подразумевает именно то, что сказавший имел в виду, что бы ни было сказано, и как бы ни было это истолковано. Как правило, от такого «родства» открещиваются руками и ногами, да и порядка-то у пуристов в разы больше, чем у одного из самых обидчивых обитателей Зазеркалья. Но всё же «антисемит» не в прочтении Владимира Данилова, а на деле – это тот, кто против семитов, народов, относимых Библией к «потомкам Сима» (это арабы и евреи). И довольно странные, порой демагогические и бредовые рассуждения не делают эти теории более популярными.
  Пока не выявлено тех, кто противопоставлял бы «варваризмам» русский жаргон (вероятнее всего, этому мешает изрядная засорённость последнего иноязычными выражениями). Возможно, кто-то и восхищается образностью такого языка, как восхищались Солоухин и Борахвостов образностью просторечий, включая также и «народные прозвища», но автор этих строк незнаком с подобными людьми.
  «Что ж, – заметит некто особо проницательный, – понятно без лишних слов. Языковой пуризм – это мировое зло, потому что его представители мешают даровитым и злободневным писателям писать по-настоящему образно и точно. Мы его искореняем, дабы не тормозить развитие литературы и публицистики, а читатель имел перед собой не просто набор слов, а слепок эпохи. Значит, теперь мы можем одевать пальто, тогда как вчера обязаны были его надевать?» Да, вы можете одевать пальто потеплее, чтобы оно не простудилось в дороге. Можете и просто надеть его, если боитесь простудиться самолично. Никто ничего никому не должен, если он ничего не брал в долг. Речь не идёт о разрушении языка или там, скажем, борьбе с языковым фашизмом. Речь идёт о том, что не нужно делать из эволюционного процесса проблему мнимой гибели языка. Вот о чём всё это время шёл разговор. А к чему  я клоню – ниже по тексту.

                «МНЕНИЕ САШИ ПЕТРОВА»?
 
  Такой рассказ в учебниках русского языка повстречался мне, когда я учился в школе. Мальчик из рассказа (а как его звали, написано в названии этой главы) говорил, что правила русского языка (причина его двоек в школе) не нужны, что вряд ли есть разница, писать ему «маршрут» или «моршрут», как нет разницы, «велосипед» или «виласипед» («Он же от этого мотоциклом не станет», – писал мнимый товарищ Петров). Дескать, когда-нибудь эти взрослые поймут, что от этих правил только одни проблемы, и отменят их.
  Я это к тому, что вы до этого читали, чтобы не было у вас представления, что я собираюсь возрождать «Теорию слова, как такового» и ратовать за массовую публикацию стихов «Дыр-Бул-Щыл». Я не собираюсь этого делать. Устный и письменный язык нужен для того, чтобы можно было излагать собеседнику то, что вы от него хотите. Собственно, он таковым и остаётся. У меня тоже. Реформ языка, о которых говорят в правительстве (пока говорят), я не поддерживаю. А если речь идёт о тех, кто считает, что я обязательно должен идти навстречу так называемому «народу», то я не могу этого сделать, как не могу учесть мнение зелёных чертей и инопланетян вместе с «мировым масонством». Если кто-то конкретно не понял, что к чему, постараюсь ему разъяснить. Если он требует от меня понимания, то я пойду ему навстречу, но тогда, когда он сделает то же самое. На основании личного договора мы можем найти точки совместной работы – и всё в порядке, никаких проблем с общением. А растрачивать себя ради признания моего имени (но не меня лично)  в обществе – увольте. Только взаимно, или шли бы вы все лесом.
  Определение «фашист» означает то, что человек фашист, а не то, что «он козёл». То есть это – его мировоззрение (и уже другое дело, что я этого не приемлю). Для кого-то быть фашистом почётно и правильно. Кстати, самая вменяемая форма государства (особенно, для России) – как раз эта, то есть фашизм. Иначе всё опять же приходит к договору личностей, который может быть адекватной системой для небольших сообществ, где это всё контролируется всеми и каждым без проблем. А дальше уже начинается клановый договор. Это уже менее чёткий контроль.
  Борьба с языковым пуризмом отнюдь не означает поиска дежурной реи и повешения на ней всякого, кто сделал замечание хаму, обложившему его матом, за ограничение свободы слова. Это тоже цензура, причём, вряд ли лучшая, чем та, за которую только что повесили вот эту даму со слабыми нервами и отсутствием воспитания. Никто не собирается (лично я  – точно нет) за всякое замечание по поводу «неправильного» лексикона проводить апперкот или же проламывать черепную коробку монтировкой. Кстати, лексический тоталитаризм это никак не уничтожит, скорее, просто поменяет вектор. Это такая же чушь, как тотальный хиппизм или обязательное выбривание «ирокеза». Предполагается выбор, на каком языке ты будешь говорить с собеседником. Или сугубо личное понимание друг друга. Всегда.
  Если кто-то всё-таки уверен в том, что я стою за «новояз» или введение в школах обязательного курса жаргонной речи, то я так же свято уверен в том, что лично он стоял с огнемётом и поджигал дома крестьян в Хатыни, и он же сбрасывал членов Краснодонского партизанского подполья в шурф шахты номер 5. Возраст не имеет значения. Кстати, как насчёт «Теории полой земли»? Она верна?
  На вопрос, что бы было, если бы мой ребёнок начал сыпать матом по поводу и без, отвечу, что на данный момент у меня нет такой проблемы. Когда она будет, тогда и поговорим. Постараюсь объяснить своему ребёнку, что такое мат, и почему он может быть неприемлемым. Как и насчёт жаргона. Кстати, вы заметили, что в данной книге я не позволил себе злоупотреблять матом и жаргоном? Я же в курсе, что вы можете не понять, о чём я. А делать из «курса молодого бойца» «Гуру Грант Сахиб» по меньшей мере, нелогично, поскольку «молодые бойцы» могут просто ничего не понять в написанном, и до них не дойдёт сказанное. В этом будет только моя вина. Логично, что это написано понятно для вас. Надеюсь, что я не ошибался.
  На этом, собственно, завершим наш разговор, поскольку говорить уже не о чем. Здесь. О другом – в других книгах.
                2009.