Сказка

   Пожелал как-то Семендяй царём быть. И стал царём.

   Царствует день, царствует два - чувствует, пора реформы делать. Задумал одну реформу, задумал другую, помечтал о третьей. Хорошо!

   - А только как же это, - думает - буду я царь-реформист? Нехорошо! Надо мне как-нибудь эту реформу под соус подделать, для незаметности.

   Подделал Семендяй реформу под соус, никто в евонном царстве этой проделки царской не заметил. А чувствуют - жить стало вроде хуже, то есть веселей. Ну и молчат.

   Царь стал дальше думать, по инерции. Еще две, а может три реформы под соус подвел - никто вроде ничего, всё тихо. Народ уж привык особо не высовываться. Тут Семендяй возьми да и введи новую констинтуицию. Тут все загалдели, закаркали: "Это хорошо, это нам очинно весело, что Ты нам констинтуицию дал, мы таперича депутацию выбирать почнём!". Выбрали незамедлительно депутацию по всему семендяеву царству. А кто не выбрал, тем Семендяй новые фатеры приспособил. Дальше зачал думать Великий Семендяй и придумал, что, вроде того, подданных у него многовато, а значит и лишние должны быть. Издал сей час указ: "Определить, кто лишний для нашего царства!".

   Сей момент всех лишних определили и к ногтю, чтобы согласно с констинтуицией всё было. Скучно стало Семендяю - больше делать нечего, реформы проведены, констинтуиция установлена, лишний народ выведен, жить стало ещё веселей, задумался - что же дальше делать? Долго думал Семендяй, потом решил: "Избаловался народ-то от такого житья, пора войнушку начать". А раз войнушку, ето дело без супротивника ну никак. Стал думать, кто ему противник. Нашёл одного, нет, не годится - быстро поддаётся, давай кого посильней найдём. Другой тоже поддался, уступил, давай ещё посильней! Наконец, такого зверя нашёл, всем зверям зверь, но зверь этот заместо войны Семендяю говорит: "Зачем воевать, давай дружить, давай вместе кой-кого сожрём, захватим, поделим!". Подумал Семендяй и согласился. Ну а зверь этот потом изловчился, да и прыг Семендяю на горло, то есть на царство его и схватил и держит и всё тесней сжимает, не отпускает. Испугался Семендяй, неделю почитай из хором своих не выходил, а потом возопил к народу своему: "Вставайте, братцы-сестрички, не спите, война священная начинается!". Проснулся народ и пошёл крошиться, потому зверь куда ловчее был. Накрошилось народу тьма-тьмущая, а Семендяй доволен - хороший, говорит, у меня народ, глянь как крошится, только щепки детят, а ему хоть бы хны. Знал Семендяй, крепко знал, еще с реформ своих исторических, что народ - дело наживное, мильон туда, мильон сюда. Было бы царство, а народ найдётся.

   Полегло народу, что твоих муравьёв, а не уступил он зверю - поднапружился и загубил его.

   Увидал Семендяй такое дело, сел на коня и поехал потихоньку через границы, въехал в столицу басурманскую и молвил народу зверскому: "Таперича и у вас совсем веселая жизня начнется!" Ну тут осечка вышла - часть народа ихнего веселиться зачала, а другие, несознательные, ревьмя ревут.

   А вскорости умер Семендяй. От страху. Всё казалось ему, что невесело народ живёт. Ходит он вдоль дворцовой стены и гадает на ромашках: весело - невесело. И всё выходит - невесело. Вот Семендяй и умер.

   А царём захотел стать Челяпа. Но это совсем другая сказка.