Философия науки и техники

        Жизнь современного общества в значительной мере зависит от ус-пехов науки. Все  важнейшие достижения челове¬чества так или иначе связаны с развитием науки и обусловлены научными открытия¬ми. В настоящее время трудно найти хотя бы одну сферу человеческой деятельности, в которой можно было бы обойтись без использования научного знания. И дальнейший прогресс человеческого общества обычно связывают с новыми научно-техническими достижениями.
Громадное влияние науки на жизнь и деятельность людей застав¬ляет нас обратить внимание на саму науку и сделать ее предметом особого изучения. Что такое наука? Чем отличается научное знание от ми¬фа или религиозной веры? В чем ценность науки? Как она развивается? Какими методами пользуются ученые? 
        Попытки найти ответы на эти и другие вопросы, связанные с пониманием науки как особой сферы человеческой деятельности, привели к возникновению особой дисциплины — философии науки, которая сформировалась в XX веке на стыке грех областей: самой науки, ее истории и философии. Философия науки пытается понять, что такое наука, в чем состоит специфика научного знания и методов науки, как развивается наука и как она получает свои изумительные результаты. Иногда философию науки называют методоло¬гией научного познания, желая подчеркнуть ее внимание к методам науки.
Проблемы изучения науки начинаются уже с ее определения. Отечественный исследователь М.М. Карпов в свое время насчитал около ста определений науки , к  настоящему времени известно более ста пятидесяти ее дефиниций.   Не вызывает сомнения тот факт, что наука представляет собой часть духовной культуры общества, развившуюся в относительно самостоятельную форму общественного сознания, не очевидно и то,  что помимо мировоззренческого и  гносеологического аспекта наука имеет и этический и аксиологический. Чаще всего под наукой понимают форму общественного сознания, содержащую систему достоверных знаний об объективных  законах развития природы и общества,  направленных на их преобразование.
      Однако в двадцатом веке после осмысления феномена научных революций и смены научных парадигм, после  возникновения целого ряда наук, допускающих не точное, а лишь статистическое, вероятностное описание исследуемых объектов, возникла  проблема достоверности научного знания, научных истин. Скептические тенденции усилились после становления поспозитивизма (К. Поппер, Т. Кун, М. Полани),  отрицающего  достоверность любых научных знаний и  утверждающего  относительность любых научных концепций.  Безусловная достоверность научного знания, являющаяся идеалом науки девятнадцатого столетия,  разбивается ныне о декларированные  современной эпистемологией понятия "фальсификация" и "научная революция."  Наука теперь всего лишь претендует на раскрытие истины, но не утверждает ее обретение. М.Бунге писал: " научное знание – это оправданное мнение, обоснованное мнение, но тем не менее - мнение".
      Проблематичны и разграничение прошлого "исторического" и современного периодов науки и философии науки,  поиски точки отсчета, с которой начинаются их  генезис и эволюция.   С одной стороны, полагают, что наука как форма мышления и форма общественного познания возникла в античной в процессе становления универсальной культуры.  Греции. С другой стороны, началом современной науки называют научную революцию 17 в., положившую начало современному естествознанию.
Обычно первым опытом философского анализа науки называют "Критику чистого разума " И. Канта,  в которой философией науки называется "общетеоретическое осмысление научного знания". Однако таковым можно считать и "Органон " Аристотеля, и "Науку логики" Г. Гегеля, и "Новый органон" Ф. Бэкона.   В "Органоне" Аристотеля, его "Физике", "Метафизике"  анализируются не только природа и мышление, но и философия, и частнонаучное знание,  их связи и взаимовлияния.  Сформировавшийся в 30-е годы прошлого столетья позитивизм (О. Конт, Г. Спенсер) полагал, что наука вообще не нуждается в какой-либо философии. Однако установки позитивизма  видоизменили лишь характер и направленность философских исследований науки. Неопозитивизм (М. Шлик, Р. Карнап) попытался редуцировать философский подход к науке к анализу научного языка. В 1925 г. вышла в свет книга А. Уайтхеда "Наука в современном мире", содержащая попытки соединить традицию научного мышления с философской традицией, построить такую систему категорий, которая демонстрировала бы свою действенность в любой области культуры.
Заметный вклад в изучение феномена науки внесли известные естествоиспытатели Б.Больцман, Э. Мах, П. Дюгем, В. Гейзенберг, А. Эйнштейн, А. Пуанкаре. Последний является автором широко известных работ "Наука и гипотеза", "Наука и метод", "Ценности науки". Наука в понимании Пуанкаре – вечно живой, постоянно изменяющийся комплекс знаний, система взаимодополняющих гипотез, теорий, эпистемических и иных ценностей. Из новейших течений и школ современной философии науки следует выделить релятивизм (В. Куайн) и фаллибилизм (И. Лакатос), основополагающим лозунгом которых является следующая фраза: "Нельзя ошибиться лишь в том, что все научные теории ошибочны".
          Среди отечественных исследователей в области философии науки, в первую очередь, следует назвать В. С. Степина, на протяжении многих лет изучающего проблемы динамики науки в ее связи с рациональностью. В своей книге "Теоретическое знание" В.С. Степин предложил концепцию, раскрывающую механизм функциониро¬вания науки в социокультурном контексте – от анализа закономерностей становления конкретно-научной тео¬рии до исследования природы метатеоретических осно¬ваний науки (картины мира, идеалов и норм исследова¬ния, стиля научного мышления), рассматривающую научное знание как исто¬рически развивающуюся систему, погруженную в социо¬культурную среду и характеризующуюся переходом от одного типа саморегуляции к другому.
Им же предложено и общепринятое ныне решение проблемы периодизации науки. Периоды научного развития  в концепции В.С. Степина связываются со  сменой стратегии теоретического поиска, с  трансформацией и перестройкой оснований на¬уки, предстающих в виде научных революций. Автор акцентирует внимание на двух типах революционных изменений в науке. Первый связан с внутридисциплинарным развитием знания, ког¬да в сферу исследования включаются новые типы объектов, освоение которых требует изменения оснований со¬ответствующей научной дисциплины. Второй возможен благодаря междисциплинарным взаимодействиям, основанным на «парадигмальных прививках» – переносе представлений специальной научной картины мира, а также идеалов и норм исследования из одной научной дисциплины в другую. Такая трансляция парадигмальных принципов и установок способна вызвать измене¬ние оснований науки без обнаружения парадоксов и кризисных ситуаций, связанных с ее внутренним развитием. В.С. Степин рассматривает научные революции как своего ро¬да «точки бифуркации» в развитии знания, когда обнаруживается комплекс возможностей последующего раз¬вития. Реализуются из них те направления, которые не только обеспечивают определенный сдвиг проблем, но и вписы¬ваются в культуру соответствующей исторической эпо¬хи. В периоды научных революций из нескольких потенциально возможных линий будущей истории науки культура отбирает те, которые лучше соответствуют ее фундаментальным ценностям и мировоззренческим структурам, доминирующим в данной культуре. Рассматривая  развитие  науки таким образом, В.С. Степин выделяет периоды, когда меняются все компоненты оснований науки, и   называет их глобальными научными револю¬циями. По его мнению, в истории естествознания выделяются четыре такие революции. Первая – революция XVII в., которая оз¬наменовала собой становление классического естествознания. Вторая (конец XVII-первая половина XIX в.) определила переход к дисциплинарно-ор¬ганизованной науке. Первая и вторая глобальные революции в естествозна¬нии  обеспечили формирование и развитие классичес¬кой науки и ее стиля мышления. Третья глобальная науч¬ная революция (конец XIX-середина XX в.). была связана с преобразованием этого стиля и становлением нового, неклассического естество¬знания.   В последней трети XX в. произошли радикальные изменения в основаниях науки, которые позволяют говорить о четвертой глобаль¬ной научной революции, в ходе которой начала склады¬ваться постнеклассическая наука.  Деление науки на классическую, неклассическую и постнеклассическую в настоящее время является общепринятым.
Важнейшей проблемой философии науки была и остается классификация наук. Критериями подобной классификации могут выступать исследуемый  наукой предмет, т.е. род изучаемой наукой действительности;  степень изучение действительности; практическое применение той или иной науки.  Следует подчеркнуть, что все эти деления в большой степени являются условными, хотя и повсеместно применяются.
Самой простой и очевидной, на наш взгляд, является классификация наук в  зависимости от изучаемых ими сфер  бытия,  при этом обычно различают три направления научного знания. Естествознание, или естественные науки, содержат собой знание о природе,  о законах физического мира. Общественные науки представляют собой систему  знаний о различных видах и формах общественной деятельности. Гуманитарные  науки включают в себя знание о человеке как о мыслящем существе и его духовной деятельности.
Вся совокупность научных знаний о природе формируется естествознанием. Его структура является непосредственным отражением логики природы. Сюда включается знание о веществе и его строении,  о движении и взаимодействии веществ, о химических элементах и их соединениях, о живой материи и жизни, о Земле и Космосе. Предметом общественных наук являются общественные явления, системы, структуры, состояния, процессы. В свою очередь, по своему характеру  научные знания об обществе могут быть сгруппированы по трем основным направлениям: социологические науки, предметом которых является общество как целое; экономические науки, отражающие отношения собственности, общественное производство, обмен, распределение; государственно-правовые  науки, изучающие  государственно-правовые структуры и отношения в общественных системах.
      В  более широком смысле в соответствии с изучаемыми сферами и применяемыми методами познания принято делить науки на естественные и гуманитарные. Важнейшей особенностью гуманитарных наук, согласно Х.-Г. Гадамеру, является то, что их предметом является нечто такое, к чему с необходимостью принадлежит и сам познающий. Поэтому принципиальным их отличием  оказывается специфическая методология познания. Научно-теоретическое освоение мира – лишь одна из возможностей человеческого бытия, а истина познается не только с помощью естественнонаучных методов. Методологией гуманитарных наук, "наук о духе"  выступает герменевтика,  а основной методологической проблемой является феномен понимания и правильного истолкования. Фундаментальная истина герменевтики, заключающаяся в том,  что истину не может познавать и сообщать кто-то один, своим следствием имеет не просто допустимое,  а естественное в гуманитарных науках множество интерпретаций. Именно с этим фактом связана неоднозначность таких наук,  как,  например,  история и филология.   
       При подобном делении весь свод математических наук выделяется в особую группу точных наук. Математика  определяется как наука о количественных и качественных отношениях объектов действительности вне зависимости от их конкретной природы и мыслится как междисциплинарная отрасль научного знания, результаты которой используются в естественных, общественных и гуманитарных дисциплинах.
Развитие естественнонаучных и гуманитарных знаний не может мыслиться как абсолютно обособленное, а их разделение на разных этапах  развития проявлялось в большей или меньшей степени. Огромная пропасть между ними, на которую в свое время указывал известный английский писатель и мыслитель Ч. Сноу, в первую очередь, связана с особенностями применяемых ими методов познания. Однако наметившаяся в начале двадцатого века математизация гуманитарного знания, построение математических методов и моделей общественного и гуманитарного развития, сглаживают это традиционное разделение. Проблема математизации гуманитарного научного знания включает в себя как осмысление необходимости создания математических моделей гуманитарного, например, в социологии, структурной лингвистике, истории (виртуальная история), так и обоснование возможности адекватного математического описания некоторых гуманитарных феноменов. Близкой к проблеме математизации является и проблема информатизации,  связанная с попытками описания феноменов различной природы численными моделями и с попытками компьютерных экспериментов в гуманитарных областях.
Процессы развития отдельных наук сопровождаются процессами дифференциации и интеграции научного  знания. С одной стороны, возникают все новые и новые узкоспециальные науки,  уже существующие науки дробятся на отдельные дисциплины, зачастую дублирующие друг друга. С другой стороны, согласованные результаты частных наук складываются в универсальную систему знаний о мире, приводят к появлению междисциплинарных наук и общенаучных дисциплин.   В двадцатом веке такими междисциплинарными науками, результаты и методы которых широко применяются в различных естественных  и гуманитарных науках, стали теория систем, кибернетика, нелинейная динамика и синергетика.  Единство самых разных наук проявляется в построении единой научной картины мира, включающей в себя все господствующие в данный момент научные парадигмы и обуславливающей  доминирующий способ научного мышления и  мировоззрение.  В постнеклассической науке образуется синергетическая картина мира и доминирует нелинейный стиль мышления.
     Если систематизировать  науки в зависимости  от их методов и степени осмысления ими действительности, то, следуя Э. Гуссерлю, можно выделить науки фактуальные  и эйдетические (теоретические) . Под фактуальными науками  понимают совокупность систематизированных и научно осмысленных фактов об объективной действительности. По введенному еще О. Контом определению, фактуальными (феноменологическими) называются науки, которые имеют своим предметом конкретные явления . В основании любого феноменологического описания лежит многоуровневое исследование объектов познания. С точки зрения естественных наук феноменологическое описание означает определение тех свойств и качеств познаваемого объекта, которые присущи ему неотъемлемо, т.е. его неизменных и основных свойств. Результатом естественнонаучного феноменологического исследования должно быть прояснение этих свойств и качеств и, возможно, создание некоторой приблизительной теории, описывающей эти свойства. Обязательный этап физического феноменологического описания - опытное познавание объекта, поэтому феноменологические теории в физике опираются прежде всего на опытные данные, объясняя их с некоторых умозрительных позиций, "выстраивая" результаты экспериментов, "укладывая" их в теоретические рамки, приспосабливая имеющийся математический аппарат к результатам опыта, а при необходимости и создавая новый. Феноменологическое описание часто возникает в физике и других науках о природе.
      Фактуальные науки, даже будучи обобщающими и содержащими абстрактные понятия, относительны, их законы не обладают всеобщностью и необходимостью. Эйдетические науки создаются в сфере чистой интуиции и рационализируют эмпирическое знание. Только опираясь на эйдетические науки, фактуальные науки могут подняться на ступень всеобщности. Прояснение фундаментальных понятий науки и выяснение их сущностных связей означает конституирование региональной эйдетической онтологии (частной теоретической науки). Региональная онтология фундирует конкретную фактуальную науку, но, согласно Гуссерлю, сохраняет специфический философский статус. Она не может быть конституирована до и независимо от фактуальной науки и является результатом рефлексии фактов, но представляет собой не науку о фактах, а науку о сущностях. Конечно, при этом естественные объекты составляют основу всех других объектов, тем не менее существует многообразие теоретических сущностей  более высоких порядков, знание о которых не может быть прямо выведено из повседневного опыта и чувственного восприятия
     Эйдетические науки, в свою очередь,  делятся на материальные и формальные. Материальная эйдетическая наука (эйдетическая онтология) выражает идеальную сущность некоторой области объектов природы. Так же как чистая сущность, эйдос, представляет собой идеальную возможность бытия объекта, так и эйдетическая онтология – идеальную возможность фактуальной науки. По Гуссерлю, "каждая фактуальная (эмпирическая) наука имеет сущностный теоретический базис в эйдетической онтологии" . Обладание эйдетической онтологией гарантирует, что ничего не может произойти в сфере фактуального, что исключается сущностями, в этой онтологии существующими.  К формальным эйдетическим наукам относятся, например, некоторые математические дисциплины.
В связи со степенью практического приложения наук имеет место еще более условное их деление на фундаментальные,  прикладные и технические. Под фундаментальными науками понимается вся совокупность общетеоретического научного знания, объясняющего самые универсальные законы генезиса, существования и развития природы, общества и человека. Прикладными называют науки,  результаты которых непосредственно применяются в практической деятельности людей. Технические науки фундируют конкретные виды этой деятельности, разрабатывают ее алгоритмы. В настоящее время все большая часть фундаментального знания переходит в сферу прикладного и технического. Примером может служить такая фундаментальная наука, как квантовая механика, прикладной составляющей которой является физика высоких энергий, а технической – специальные технические дисциплины, используемые, в частности, в процессах создания ядерных реакторов.
Логико-гносеологические проблемы науки непосредственно связаны  с теми упрощениями,  огрублениями, идеализациями, которые принимаются той или иной наукой на некотором этапе ее развития, а также с использованием формальных научных и искусственных языков. Никакая наука не способна изобразить мир во всей полноте его связей и отношений, каждая из всего этого многообразия выбирает только одну сторону действительности, при этом все остальные стороны отбрасываются как несущественные в данном конкретном случае. Так, в системе собственных положений классической физики многие высказывания считались истинными благодаря существованию следующих идеализаций и  гносеологическим упрощений: материальная точка, абсолютно твердое тело, абсолютное пространство и т.д.  Все эти предпосылки были результатом идеализации реальности, позволяя абстрагироваться от  некоторых конкретных свойств  и создать законченные теории. Другой важнейшей идеализацией классической физики была линейность почти всех рассматриваемых процессов. В обычном плавном течении нормальной науки подобные абсолютизаци бывают незаметны, но в период научных революций оказываются решающими, и тогда отказ от подобных гносеологических упрощений неизбежно приводит к смене одной научной теории другой, и в итоге, к изменению общенаучной картины мира. Редукционизм, проявляющийся в сведении более сложных феноменов к более простым, неизвестных особенностей и типов поведения к известным, бывает оправдан на этапе становления научных теорий и, как правило, исключается более сложными моделями. В физике, например, редукционизм проявлется в существовании последовательных приближений, в сведении нелинейных феноменов и процессов к линейным,  систем с бесконечно большим или очень большим числом степеней свободы к системам с конечным или малым числом степеней свободы и т.д.
В двадцатом веке, ознаменовавшегося двумя глобальными научными революциями, наука столкнулась с целым рядом общенаучных и философских проблем, важнейшими из которых являются онтологические: проблема пространства и времени, проблема причинности, проблема адекватного описания онтологических уровней бытия или  уровней организации реальности.
       Проблема  адекватного описания уровней организации реальности во всем  единстве и многообразии последней все еще далека от решения,  хотя определенное продвижение в этом направлении уже сделано. Проще всего описать существующую реальность с точки зрения пространственно-временных масштабов  материального  мира. В этом случае выделяются микромир (молекулы, атомы, нуклоны, лептоны, кварки и т.д.), макромир (физические, биологические, социальные и др. объекты, масштабы которых сравнимы с земными) и мегамир (космическое пространство, планеты, звезды, туманности, галактики, Вселенная). С точки зрения свойств материи выделяют живое (органическое, обладающее свойством хиральности и прочими признаками биологической жизни) и неживое (неорганическое).
Сложнее обстоит дело с осмыслением общих онтологических оснований бытия. Неклассическая и постнеклассическая наука заставляет отказаться при онтологическом описании действительности от классических дихотомий "материальное" - "идеальное" и "объективное" -"субъективное". Концепции современной философии, философии науки и самой науки позволяют выделить  в качестве самостоятельно существующего и  мир интерсубективного бытия, мир, который возникает в результате общения, в том числе и научного, субъектов познания, в результате их договоренностей между собой, и в котором,  по современным представлениям, помещаются все продукты общественного сознания, в том числе, и сама наука.
       В двадцатом веке наука занялась и изучением свойств виртуальных объектов различной природы, что привело к созданию новой междисциплинарной  науки – виртуалистики. Результаты виртуалистики позволяют помимо материального и идеального уровней бытия и реальности выделить и уровень виртуального бытия, обладающего специфическими онтологическими свойствами, в том числе и материальной недовоплощенностью.  Существование виртуальных объектов приводит к изменению классического взгляда на отношение бытия и небытия, которые традиционно мыслились полярными, противоположными. Постнеклассическое представление позволяет связать   эти полюса бесконечным непрерывным спектром виртуальных объектов с разной степенью воплощенности в действительности и представить мир полионтичным, включающим  в себя не только реальные и  идеальные феномены, но и феномены виртуальные.
      Другой значительной проблемой современной науки является проблема адекватного описания пространства и времени, тесно связанная с проблемой описания поведения объектов в микромире, и даже инициированная последней.  Известно, что  физические представления о пространстве всегда были связаны с  философскими, и наоборот, физические и математические открытия меняли философские воззрения на пространство. Создание неэвклидовой геометрии, работы Лобачевского, Римана, Бойаи поколебали кантовские представления о пространстве как о внеопытной, априорной форме чувственного восприятия.   
   Теория относительности заставила пересмотреть представления о пространстве  как об абсолютном и неизменном , относительность категории “пространство” обсуждалась, например, в работах Г. Рейхенбаха . Элиминация понятия "абсолютное пространство", определяемого через свойства "безотносительность", "одинаковость " и "неподвижность",  стала революционной и для философии,  и для  физики. 
    В настоящее время известно,  что  такая классическая характеристика пространства, как непрерывность, в микромире мыслится лишь идеализацией, которая состоит в игнорировании возможной существенной структуры пространства и времени "в малом".  Идея квантования пространства и времени в микромире приводит к построению модели, в которой непрерывные в макромире пространство и время дробятся в микромире на некие "последние" элементы – на так называемые элементарную длину, аналог демокритовского амера,   и хронон, минимальный интервал времени. Эти конкретные физические величины противопоставляются непрерывным пространству и времени в макромире, что напоминает подход греческого атомизма, исходившего из допущения абсолютного предела делимости пространственной протяженности. Подчеркнем, что речь идет о дискретности реального физического, а не математического фазового пространства, возможная дискретность которого для  квантовых объектов ни у кого не вызывает сомнения. Однако введение представлений о дискретном пространстве и времени в квантовую теорию поля, проделанные Снайдером, Коишем, Шапиро, привело к новым трудностям, например,  к несогласованности квантовой механики с принципом релятивизма.  Концепция дискретного пространства – времени  оказалась такой же или даже менее удачной идеализацией, чем концепция непрерывного пространства. Возможно, представления о непрерывности или дискретности в отношении пространства оказываются такими же бедными и недостаточными,  как представления о волне или частице в случае квантовых объектов.
     Гносеологическое затруднение, которое возникает при согласовании физических теорий на квантовом уровне это, та же трудность, на которую в свое время указывал Гегель, т.е. "трудность преодолеть мышление, ибо единственным, что причиняет затруднения, является всегда мышление, потому что оно фиксирует в их различении и разъединении моменты, которые на самом деле связаны друг с другом", 
     Таким образом, сложность пространственно-временного описания в неклассической физике состоит в том, что употребление в ней понятий пространства и времени начинают носить лишь формальный характер, а сами понятия теряют привычный смысл. Возникает ситуация, когда "экстраполяция классических представлений о пространстве и времени на расстояние меньше  элементарной длины l неправомерна не потому, что там нет расстояний и промежутков времени, а потому что за пределами этой границы пространство и время обладают качественно иными характеристиками".  Так, И.С. Шапиро подчеркивает,  что "микромире понятие длины, т.е. расстояния между двумя точками теряет всякий смысл".   В микромире пространство и время становятся ненаблюдаемыми в привычном смысле, появляется множество параллельных теоретических моделей описания, даже таких, которые вовсе не используют пространственно-временного формализма.
      Существует даже мнение, что в микромире теряют смысл  классические временные отношения "раньше" - "позже" и исследователи имеют дело со связными "комками" событий, которые взаимно друг друга обуславливают, но не следуют одно за другим.  Причем в этих нелокальных теориях вводится предел применимости причинного описания, которое выступает лишь как макроскопическая аппроксимация.
      Другим важным фактом, меняющим классические представления о пространстве, является открытие и исследование математических и физических фракталов. Известно, что существование фракталов заставляет пересмотреть такие универсальные метрические характеристики пространственных как протяженность и размерность и  такую топологическую характеристику как связность. Постнеклассическая физика приходит к пониманию необходимости введения представлений о пространствах и пространственных объектов  с нетривиальной топологией. Однако хроногеометрической модели, которая адекватно описывала бы все вновь открытые свойства неклассических физических объектов,  до сих пор не существует, более того, неясно, возможно ли такое построение вообще.  Неадекватное же  построение хроногеометрической модели может привести, как было показано Рейхенбахом, к появлению в физическом описании различных аномалий. Среди них выделяют причинные, нарушающие именно пространственно-временное описание:  1) нарушение принципа близкодействия; 2) нарушение релятивистской причинности; 3)  возникновение физических объектов из "ничего" и исчезновение их в "ничто".
     Еще одной  важнейшей проблемой современных естественных наук является проблема  детерминизма. Создание статистической физики, формулировка принципа неопределенности Гейзенберга, принципа дополнительности Бора и волновой теории де Бройля,  сложное поведение  кибернетических систем, открытие синергетикой феномена детерминированного хаоса остро поставили перед наукой, философией науки и философией вообще проблему неопределенности научных предсказаний и проблему индетерминизма  в науке. Говоря о детерминизме, в физике обычно имеют в виду возможность предсказывать с достаточной степенью точности события, которые будут или не будут наблюдаться в действительности.
Известно, что следствием торжества ньютоновской механики было упрочение позиций детерминизма в науке и философии. Наиболее последовательно принцип детерминизма, исходя из физических оснований, сформулировал Лаплас,  считавший, что значения координат и импульсов всех частиц во вселенной в данный момент времени однозначно определяют ее состояние в любой прошедший или будущий момент времени . Однако развитие математического аппарата механики породило различные трактовки ее фундаментальных концепций, а бурное развитие теорий теплоты, электричества и магнетизма обнаружили трудности, встающие перед механицизмом. Мах, считая вещи “комплексами ощущений”, отвергал понятие причинности, необходимости, как не существующие в опыте . Причинные связи он заменил существующими связями элементов мира, которые должна признать наука, не стараясь их объяснить. 
Создание статистической физики поколебало позиции физического и философского детерминизма, потребовало введения представлений о статистической закономерности, обоснования непредсказуемости некоторых видов классических движений . Но настоящий удар детерминизму нанесло  становление квантовой механики, положившей в свою основу принцип неопределенности. Работы по обоснованию квантовой механики стали самостоятельным направлением философии науки.   В результате развитие науки привело к тому, что полный, абсолютный детерминизм как идеал научного исследования оказался нереализуем. Но классическая механика, описывающая движения огромного числа объектов макромира, традиционно оставалась детерминированной, давая основания для философского детерминизма.
Однако открытие феномена детерминированного хаоса заставило отказаться и от представлений о детерминированности динамики классических систем с малым числом степеней свободы. Детерминированный хаос представляет собой состояние и в динамическом смысле не предсказуемое. Даже точное задание начальных условий в нелинейной системе с детерминированным хаотическим поведением  не означает возможности определить хотя бы характер движения. Практически при одних и тех же начальных условиях и параметрах в системе могут существовать как регулярные, так и хаотические режимы. Если к этому прибавить принципиальную в физике неточность задания начальных условий   и невозможность предсказания в хаотических режимах, окажется, что непредсказуемость является существенным свойством движений нелинейных систем. Непредсказуемость становится атрибутом развития.
    В настоящее время известно, что огромное число систем с колоссальной разницей в пространственных и временных масштабах обладает хаотической динамикой. Движение в режимах хаотической динамики так же непредсказуемо, как и в статистических режимах. Непредсказуемость движения выступает как мера его сложности, динамической или статистической. Динамическая  и статистическая закономерности на сегодняшний день представляются по своей сложности, как минимум,  равными, являясь неразрывно связанными и взаимодействующими, определяющими любой процесс развития.
Неклассический детерминизм   фундируется законами  статистической физики и квантово-механическим принципом неопределенностей, охватывая системы с большим числом степеней свободы и микросистемы.  Постнеклассический детерминизм основан на открытии детерминированного хаоса и становлении нелинейной динамики может быть применен к нелинейным системам любой природы
      Детерминированность движения классических нелинейных систем не только не означает их предсказуемого, полностью определенного развития, но, напротив, предполагает своим атрибутом непредсказуемость и неопределенность. Этот тезис, как ни странно, не противоречит детерминистическому выводу Лапласа о том, что значение координат и скоростей всех частиц во Вселенной в некоторый момент времени однозначно определяет ее состояние в любой прошедший или будущий момент. Если закон движения известен, то, в самом деле, значения начальных условий однозначно определяет любое состояние системы, однако, это знание недоступно нам, во-первых, из-за сложности самого движения , во-вторых, из-за невозможности точно определить начальные условия. Говоря словами Д. Томпсона, “…если природа разумно устроена, существуют тайны, которые она не собирается нам открывать раньше времени” .
       Постнеклассический детерминизм отвергает основной постулат классического детерминизма об определенности всех явлений как чрезвычайно упрощающий действительность на том основании, что из-за непредсказуемости детерминированных хаотических процессов нельзя достоверно определить состояние нелинейных систем в любой момент времени. Он расширяет неклассический детерминизм, поскольку полагает, что неопределенность и непредсказуемость свойственна не только квантовым и статистическим,  но и динамическим системам.
      Важный круг проблем современной науки составляют аксиологические проблемы: проблема суверенности науки, проблема нравственной ответственности и морального облика ученого, проблема социальных последствий внедрения научных открытий и др. Двадцатый век, подаривший миру космонавтику, атомную энергетику и генную инженерию, создавший атомное, ядерное, химическое и биологическое оружие, обострил эти проблемы. Сегодня очевидно, что науки, свободной от политики и идеологии не существует, однако независимость ученого, равно как и создание научных теорий,  получение научных результатов, направленных только на благо человечеству продолжают оставаться научными идеалами. 
     В тесной связи с науками всегда выступала и выступает техника. Понятие "техника" происходит от  греческого "технэ", корень которого означает "плести", "строить ограду вокруг дома". В классическом греческом языке это слово не  связано  с какой-либо конкретной деятельностью, а может обозначать практически все виды человеческой деятельности. Немецкий перевод этого слова содежит значения от "ремесла", "искусства" до "хитрости". У Аристотеля находит свое место между знанием опыта, эмпирией и проверенным знанием науки. Техника всегда  оперирует в сфере изменчивого, в сфере воздействия людей на области, которые поддаются изменениям. При этом техника никогда не является слепой, необдуманной попыткой,  и само ее воздействие происходит при ясном осознании возможности последующего изменения..
    До 18 в.  техника в основном развивалась без научной методологии, однако с течением времени все сильнее  проявлялась необходимость взаимодействия техники с наукой. Философское обоснование подобной необходимости было дано Ф. Бэкконом, который  впервые попытался сформулировать  необходисмость союза науки и техники: "…аристотелевская философия хороша только для научных диспутов, но она бесплодна в том, что касается конкретной пользы для жизни людей", пора  заменить "философию  слов философией дела". Ученый – тот, кто знает почему, но лишь техник знает что и часто  знает как. Наука изначальна "насажена" на технику как сознание "насажено" на интеллект.
Среди множества определений сущности техники доминирующими в философской литературе являются два:  "техника есть деятельность" и "техника – средство деятельности". Первое  легло в основу так называемого  антропологического подхода к технике,  второе – в основу инструменталистского. Разделение техники на две ипостаси: средства и деятельности - иногда рассматривается как методологический прием, позволяющий более детально исследовать каждое из ее сущностных проявлений. Однако анализ содержания, вкладываемого  исследователями в представление "техника-деятельность" всякий раз обнаруживает,  что техника в ипостаси деятельности предстает не как собственно техника, а как совокупность абстрактных целеполагающих действий, направленных на ее производство и использование. Практически здесь речь идет о самой деятельности, об ее особенностях, об инженерной деятельности, о технике как мастерстве, искусстве и т.д., то есть осуществляется переход от констатации широкого смысла понятия техники к анализу его второго значения. Между тем, техника-средство обнаруживается в технике-деятельности, техника деятельность раскрывается в технике-средстве. Это сущностное двуединство предопределено самой спецификой социального, орудийного по природе способа освоения действительности. Деятельностное достигается посредством вещного, а вещное вне деятельностного утрачивает свой атрибутивный смысл.
    Осмысление техники как деятельности, в первую очередь, связано с именем И. Канта. Известно, что И. Кант обращал на технику особое внимание и повлиял на дальнейшее словоупотребление.  Для него "техника" обозначает "приобретенное мастерство",  она  строится скорее на практическом, нежели на теоретическом разуме. Техническое знание основывается на опытах, достигаемых методом проб и ошибок, техника развивается главным образом через "делание", через практические процессы научения в обращении с неопределенностями, которые, возможно, создают опасности, но одновременно с этим, если мы устраним действия как болезненную ошибку, снова генерируют опыт в обращении с "незнанием " и "гипотетичностью".  К технике относится всякая деятельность и воздействие на основе "голых механических законов" или на основе"принципов и правил целесообразности". Человек имеет также нечто вроде "технической силы (способности) суждения", которая позволяет действовать  целесообразно в соответствии с принципами. На основании научно-технического знания необходимо проверять конструкцию,  производство и применение технических систем. Зачастую, посредством практического опыта, включая отрицательный, или теоретических  проверок познаются нежелательные побочные действия и противодействия, раскрывается отрицательное влияние случайности и более эффективно формируется та или иная техническая система.
    Взгляд на технику как на деятельность, антропологический подход разделялся видными западными исследователями Ф. Дессауэром, О. Шпенглером, К. Ясперсом и др., а также Н.А. Бердяевым. и П.К. Энгельмейром. Последний считается одним из  видных теоретиков техники конца 19 - начала 20 вв. Энгельмейер был первым, кто обратил внимание на то, что инженеры, как правило, занимаются исключительно специальными вопросами, не обращая внимания на "общие вопросы техники". Отстранившись от представлений Каппа о технике как о проекции органов, он видит человека, живущем в искуственном микрокосмосе, который сам себе и создает.  Именно техническое мировоззрение он полагает господствующим, а к технике относится оптимистично. По Энгельмейеру, человек увеличивает свое воздействие на природу с помощью техники по принципу запуска реле, и этот искусственный микрокосм он может расширять безгранично. В центре теории техники Энгельмейера стоит осмысление творения, и изобретение играет у него решающую роль. Особенно интересны его замечания  о развитии учения о машинах, которые он видит обозначенными посредством различных ступеней абстракции. Его учение о машинах, взаимотношения природы и техники, взаимоотношения естественных и технических наук до сих пор звучат вполне современно.
Особая роль в осмыслении техники принадлежит М. Хайдеггеру.  Он  рассматривал антропологический и инструменталистский подход как  вторичные и полагал, что хотя в первом приближении  техника всегда орудие, предмет вещь, но  техническое – особый вид вещественного. Сохраняя свою материально-предметную  основу, техника представляет собой "инобытие" человеческого духа, человеческой рациональности. Проникновение в "бытийную" сущность этого предмета обнаруживает в нем особый, не свойственный другим вещам статус – нечто потаенное, внутренне, не видимое глазу и не сводимое к самой артефактности. Поэтому вопрос о технике не тождественен вопросу о техническом и не лежит лишь в поле позитивных наук.  И техника, и наука лежат в области природы, смотрят в одну сторону, поэтому научный подход к технике не позволяет понять ее сущности. Существо техники есть Постав,  основание для бытия-в - мире. Оно связано с человеком, оно связано с самой техникой, но сам не есть ни то, н другое.  Это есть способ понимания, побуждение, то, что определяет способ человеческого бытия. Он позволяет увидеть мир незавершенным.
Рассуждения о вреде или пользе технике, на наш взгляд, неправомерные, поскольку  техника существует вне нашего желания или нежелания, тем не менее, можно разделить на две категории: технический оптимизм и технический пессимизм. Для технического оптимизма характерна идеализация техники, переоценка возможностей ее развития. Техника при этом рассматривается как единственный или доминирующий фактор общественного развития.
Технический пессимизм характеризуется отрицанием, демонизацией и мистификацией техники. Представители этого направления видят в технике врага человечества и источник всех его бед. Основное противоречие современной цивилизации, по их мнению, заключается в том, что современная техника, с одной стороны,  создает  необыкновенные возможности для удовлетворения и даже создания новых человеческих потребностей, с другой стороны, создает опасность разрушения самих основ человеческого существования. В то же время, как отмечает к. Ясперс, от техники нельзя отказываться, ее следует преодолеть, хотя техника не только дет шансы, но и вызывает непредсказуемые опасности. В целом, культкритика техники, данная  К. Ясперсом, Н. Бердяевым и С.Булгаковым,  призывает к преодолению господства техники над человечеством.
     Проблематика побочных последствий науки и техники, научных и технических рисков, все большего расширения границ техники делают необходимыми не только оценку, но целенаправленное формирование научно-технического прогресса. Уже давно ведется спор о том, доступно ли и в какой мере техническое развитие для общественного контроля, или же оно подчиняется только своей собственной внутренней динамике, как полагает технологический детерминизм. Многие полагают, что за  целенаправленными и рациональными намерениями участников формирования техники, инженеров, ученых, изобретателей,  скрывается "незримая рука" экономического давления на технику через рыночные механизмы, а сама техника  возникает из такого же неуправляемого развития естествознания. Исследуется и неконтролируемое "стремление к игре" инженеров.  В подобных случаях эволюция техники оценивается как пьеса без автора, а  об общественно полезном формировании техники вообще не имеет смысл говорить. В этой связи необходимость политологических, производственных, экологических, социальных, культурных последствий технического развития представляется очевидной. Зачастую оценку техники характеризуют как прикладную философию техники. Для этого есть достаточно оснований, а среди философов, анализирующих проблемы предвидения и коррекции социальных последствий технической деятельности можно назвать Дж. Дьюи, В. Зомбарта, В. Репке, У. Опгерна и др. В  настоящее время оценка техники во многих странах  получила широкое признание в качестве инструмента разработки и коррекции научно-технической политики.
Появление Интернета и бурный рост информационных технологий стали поворотным пунктом в техническом развитии. В результате внимание исследователей все более и более направляется на изучение сетевых структур, анализу сложных взаимодействий в социотехнических системах, раскрытию синергетических эффектов их развития.  Здесь уместны представления о возникновении упорядоченных структур в результате самоорганизации, о возможности хаотических режимов, бифуркаций и катастроф.
Становление информационного общества связано с принципиальным изменением характера развития технологий. Впервые это понятие было исследовано немецким философом и экономистом Й. Бекманном в работе "Введение в технологию" (1777 г.)  Он рассматривал технологию  как науку об использовании (обработке) естественного или о познаниии ремесла. Технология в этом смысле  должна всячески способствовать улучшению производства.  В настоящее время экономический успех в большей степени зависит не от производства вещей, а от производства идей, добавленная стоимость создается инновацией,  а развитие технологий происходит в рамках взаимодействия различных социально-экономических институтов: государства, исследовательских центров, компаний. Информационные технологии способствуют росту эффективности любых институтов, ускоряют и упрощают коммуникации и кооперацию, ускоряют инновационные процессы, время распространения любых товаров и услуг.
Решение проблем выживания и противостояния силам природы сегодня привело человечество к созданию техносферы, мира вещей и механизмов. Традиционно считается, что человек в этом случае выступает как механизированный индивид, дополняющий функционирование техники,  и конфликт в системе "человек-машина" возникает тогда, когда возможности человека не совпадают с требованиями технологического обеспечения. Гуманизация техники как новая парадигма существования социотехнической системы требует, чтобы человек занял доминирующее  место. 
Глобальный экологический кризис, вызванный развитием техногенной цивилизации, требует разработки этической адаптации общества к технике и технологиям, техноэтики. Самостоятельной областью техноэтики является установление этики ответственного использования, применения и распространения технических устройств и применения технологий. В рамках техноэтики рассматривается воздействие техники и технологий на окружающую природную и социальную среду, индивидуальные поступки и ответ человека, общества, природы на это воздействие. Техноэтика должна быть адекватна не только научно-техничекому прогрессу, но и культурной среде, в которой он осуществляется,  поэтому техноэтика ищет опору в традиционных религиозных представлениях. Особенная ответственность при этом возлагается на инженера как создателя и наиболее грамотного пользователя техникой. Именно в сфере ценностей может быть поставлен и решен вопрос о том для чего и ради чего осуществляется та или иная техническая деятельность, какой смысл она имеет.

2007 г.