Супостатка 10-15

10.НОВЫЕ ПРИОБРЕТЕНИЯ

"...Следствие о странном исчезновении М. Зазирки зашло в тупик. Наш корреспондент попытался провести собственное журналистское расследование, и тоже развёл руками: прямо чертовщина какая-то!
А может, черти-то и ни при чём?
В селе Яблоницы(120км. от Петербурга) проживает семья М. Зазирки. Наш корреспондент побеседовал с жителями.
Так вот одна старушка, Анфиса Борисовна, утверждает: за день до исчезновения Михаила Михайловича в селе случилось невероятное. Исчез дом старейшей жительницы бабушки Юли, при чём вместе с хозяйкой. Теперь на этом месте стоит в стеклянном кубе исторический памятник - межевой столб. До этого он стоял перед церковью, в убогом деревянном коробе.
Кстати, о церкви. Старушка божится, что до исчезновения бабушки Юли, церковь была в ужасном состоянии, рассыпалась на глазах, а теперь как новенькая, и забор вокруг неё новый. За ночь всё преобразилось! Чем не чудо?
Но и это ещё не всё. Михаила Михайловича в Яблоницах знают давно, лет двадцать. Анфиса Борисовна сама не раз обращалась за помощью к Михалычу, когда в хозяйстве требовались мужские руки: колодец чистил, крышу чинил, дрова пилил-колол... Так вот Анфиса Борисовна утверждает: чудо захватило и участок Зазирки. Стал другим дом, Михалыч помолодел лет на тридцать, поменялись жена, тёща, дети... Или такой факт: все говорят, что Михалыч работает акушером в роддоме, а Анфиса Борисовна хорошо помнит: Михалыч был водопроводчиком...

...Опять та же арифметика: 99 утверждают, что ничего не менялось, а 1 клянётся Богом, что произошло Чудо. Кому верить? Старушка заговаривается?98 лет всё-таки... Отмахнуться?
Но тогда, как отмахнуться от такого факта: мать М. Зазирки и сам он родом из Нижне-Чуйска. Да, того самого!
Согласитесь: невероятно, но факт. Необъяснимые исчезновения продолжаются, а оборванные ниточки ведут в одно место - Нижне-Чуйск. К прежним загадкам добавилась новая: почему исчезновение М. Зазирки заметили все  (при этом лишь одна Анфиса Борисовна отмечает изменения в судьбе Михалыча накануне исчезновения), а тех, кто до него исчезал, даже родные матери не помнили.
Что это? Ослабление некоего воздействия?
Мы уже высказывали предположение об  эксперименте и о "взрывной волне". Что если случай с М. Зазирка – это результат ослабления "волны"?
А учёные как в рот воды набрали. Не велено распространяться?"

"Микроскоп",№ 44,2006

Вот и сентябрь ходко зашагал. С первого дня, вступив во власть, он внёс изменения: понизил  температуру градусов на 5-7,солнце всё время пряталось за серым пологом, зачастили дожди - ливневые сменялись нудными, моросящими.
Похолодание подстегнуло мои думы о грядущей зиме. Второго числа я придирчиво оглядел свои владения, и остался, весьма недоволен. Изба лишь на первый взгляд казалась тёплой - пока горит очаг, к утру ощутимо выстуживается. Это сейчас при плюсовой температуре, а что будет зимой, когда ударят морозы? В древности зимы были холоднее, а я как раз и нахожусь в древности.
Значит, первая задача: утеплить избу. Очаг, конечно, служит мне славно, только постоянный дым в комнате, копоть на стенах уже начинают раздражать.
Отсюда, задача вторая: соорудить нормальную печь с дымоходом наружу.
Задача номер три: увеличить вдвое заготовку "продуктов". Надежда, что Машка подарит поросят слабая. Кто их, кабанов, знает, может, в неволе откажутся плодиться. Да, и побольше съедобных травок, корешков, дабы избежать зимой авитаминоза.
Вот тебе, Михайло три архиважных "нацпроекта". Действуй!

Начал я с печки. Не боги горшки обжигают, - а горшки как раз у меня более менее сносные получаются, - вот и решил я замахнуться на производство кирпича.
Допоздна 2 числа занимался сырьём: носил глину. Две ведёрных корзины, "рюкзак" за плечами - и вперёд. К вечерним сумеркам во дворе выросла приличная глиняная горка.
Устал, почему-то дико. Неужели потихоньку сдаю?
Поразмышляв за поздним ужином, пришёл к выводу, что причина в другом. С первых дней приучил организм к разнообразным  нагрузкам в течение дня: тяжёлая – полегче - ещё полегче. А тут почти весь день только тяжёлая, однообразная. Организму пришлось ломать график, перестраиваться. Если от однообразности устаёт металл, что ж говорить о моей плоти. Ладно, учтём: на ошибках учатся.
Раису Фёдоровну за эти дни ни разу не видел. Еда, которую оставлял у камня, к утру исчезала. Я не следопыт, поэтому на траве определить по следам кто воспользовался моим угощеньем, разумеется, не мог, но всё время тешил себя: это Раиса Фёдоровна.
3 сентября день выдался сухой, и относительно тёплый. Помня вчерашний день, я не увлекался подолгу одним делом. Схожу пару раз за водой, переключусь на изготовление форм. Использовал полутрухлявые стволы: вырубал чурки, труху выковыривал, и получалось подобие корытца. Глину  месил дедовским    способом - ногами. Для большей сцепки, чисто делитански, добавлял хвойные веточки, дубовые листья.
К обеду на лопуховых листьях сохли под солнышком 50 кирпичей-монстров. После обеда загрузил в печь для обжига первую пятёрку, внутренне готовый к возможной неудаче: технологии никакой, всё на авось.
Кирпич не горшок, поэтому дров не жалел. Вскоре от печи исходил такой жар, что на метр вокруг неё пожухла трава. Дрова мне приходилось пропихивать жердью издали. Ветра не было, и дым расходился низом, слоями. Бедные лесные обитатели, поди, в панике: лесной пожар?
Какая нужна температура, сколько держать, разумеется, понятия не имел. Наобум решил: час жарю, остужу, проверю
И что вы думаете? Получились кирпичики! Не первый сорт, четвёртый-пятый, но получились. Неприятного     цвета - полуржавые,  полузакопчёные, - но, главное, от удара не кололись, а лишь чуть-чуть крошились по краям. Для меня это было больше чем успех. Я был рад как мальчишка, такой подъём сил хлынул, что даже запел. Попурри из всего, что всплыло в памяти: народные песни, детские, военные, попса, свои доморощенные стишки пристёгивал к популярным мелодиям.
В эйфории пребывал всё время, пока шло производство кирпича, затем кладка печи. Ощущения не передать словами, но очень похожи на те, что я испытал сотни-сотни лет назад, когда отвёз жену в роддом, когда ждал рождения ребёнка, когда сообщили: дочка! Именно о дочке я мечтал ещё задолго до женитьбы. Вот и сейчас с теми же чувствами я ждал рождения печки.
Несмотря на состояние, сходное с опьянением, я всё же не прошляпил вопрос "техники безопасности". Хотя, честно скажу, опасался именно его проворонить. Вторым опасением было: неправильная кладка, и, как результат, либо отсутствие тяги, либо отвратительная.
Пока готовил фундамент-опалубка, дно выложил двойным слоем плитки, сверху кирпичи, всё это залил смесью глины и песка,- мучительно ворошил "свалку" памяти. Откопал смутное воспоминание: где-то кто-то ложил печь, я присутствовал и наблюдал. Ау, мозг, транслируй информацию рукам!
В зазор между краем печи и стенами засыпал сухой глины с песком. В стене прорубил оконце, в которое и вывел раструб трубы. Продолжил её - на метр вверх -набором керамических муфточек. В целом моё "произведение" походило на забавного пузатенького слонёнка, который пытается пролезть в "игольное ушко". Штукатурить закончил уже ближе к полночи.
Минут пять меня бил мандраж, руки тряслись так, что зажигалка в пальцах дёргалась, словно живая. В какой-то момент мне даже показалось: если печь не заработает, то просто остановится сердце от отчаянья и обиды.
С минуту, зараза, дымила,- я уже сжимал кулаки, готовый вот-вот кинуться и разнести "слоника" по косточкам,- а затем... загудела, точно паровозная топка.
Теперь печь ещё больше походила на слоника: пыжится бедный, пыхтит, кряхтит, вспотел весь, - пар во все стороны, - ан пролезть в оконце не может.
А я... я гладил его нагревающийся бок, вдыхал сладковатый парок сохнущей глины, и, как баба, плакал.

Выспался расчудесно! Впервые раздевшись до трусов и не зарываясь в шкуры.
Разбудил меня оглушительный стрёкот сороки. Похоже, она сидела на трубе и орала в неё: мол, что за хреновину тут понаставили.
В избе царила утренняя свежесть и прохлада. Белый в ржавых пятнах Слоник устало спал, уткнувшись лбом в стену.
Подъём, дружок, хватит дрыхнуть: работы непочатый край!
Сегодняшний день целиком посвящу решению второй задачи "нацпроекта": утепление избы. Снаружи пока ничего делать не буду, а вот изнутри стены оштукатурю. И на пол, как задумывал, выложу плитку.
Распахнул дверь, вдохнул полной грудью свежесть утра и, будто глотнул чудо-зелье: свежесть растеклась по жилам, обострила слух,  зренье, отдохнувшие за ночь мышцы до краёв заполнились юношеской силой и восторженной бодростью, мысли стали ясными, чёткими, сердце сладко затрепетало жаждой любви.
Ах, боженьки ты мой, как хорошо-то!
Ступаю босыми ногами на влажный чурбачок, исполняющий роль крыльца, тело в истоме вздрагивает, ответно выбрасывает сноп тепла.
Выбегаю на середину двора:
-Здравствуй, утро!
Что-то недовольно буркнули, чавкая, Машка с Борькой. Ругнулась, сорвавшись с трубы и улетая в глубь леса, сорока.
-Эх, вы, темнота. Ничего-то вы не понимаете...
Я прошёл по росной траве весь двор, поздоровался с юными сестрёнками берёзками, погладил шершавый бок бузины, бросил общий "привет" шеренге кустарника, почтительное "будь здоров" дубу, присел у камня:
-Доброе утро, Даша. Представляешь: хожу по двору, как обкуренный. Всем доволен, всех люблю, даже вот эту букашку, что ползёт по краю твоего камня... Казалось бы, что такого особенного произошло? Ну, соорудил печь, ну, впервые славно выспался, ну, дивное утро... и что? Как ты всё это объяснишь? Не знаешь. Вот и я пару минут назад не знал, а теперь отчётливо понимаю. Все эти дни, Даша, я как кораблик метался, суетился у берега, не зная где  пристать, где бросить якорь... чехарда в голове... Печь в избе - это мой якорь. Всё: якорь брошен, трап спущен на берег - здесь будем жить. Прояснилось в голове, в душе наступил покой. И только сердце чего-то там, едва слышно, ропщет, чем-то недовольно... Я-то знаю, чего ему      хочется... но,  хочется - перехочется. Будем жить, Даша...
 Да, ты случайно не видела: приходила Раиса Федоровна? Угощение исчезло, но она ли взяла? Увидишь - скажи. Ладно, пока, пока. Пойду заниматься делами...

Всё было как всегда: умывание, завтрак, работа. И всё же не так: исподволь набегало и, смутив душу, убегало предчувствие чего-то необычного.
Что-то должно произойти. Что? Когда? Хорошее или плохое? Так замучил себя вопросами, что в итоге, напрягся, стал поминутно оглядываться, озираться. Пришлось себя обругать нехорошими словами, только тогда пришёл в норму.
После завтрака дважды сходил за глиной, затем драл лыко. Из-за отсутствия штукатурной сетки, решил сделать её имитацию: забью в щели дубовые колышки, оплету их лыком, вот и будет штукатурная сетка. Слоник своим теплом скоренько высушит штукатурку - и будет окэй.
После обеда придётся сходить за мохом - потуже законопатить щели. Заодно и силки-петли проверить.
Предчувствие не обмануло!
Собирая на болотце мох, я вдруг, почти рядом, услышал фырканье, затем глубокий вздох. Резко обернулся и, невольно, вскрикнул: метрах в десяти от меня стояла рыжая рогатая корова. Самая домашняя настоящая корова! На шее у неё сохранился ошейник, на котором, очевидно, висел колокольчик. Судя по раздутым бокам, корова беременна, возможно, на последнем месяце.
Корова опустила голову к воде, попила, затем вновь шумно выдохнула. Вскинув голову, с беспокойством посмотрела в мою сторону: я суетливо разматывал верёвку. Поймать! - первая же мысль завладела мной всецело. Когда верёвка кольцами замерла в напряжённой руке, а ноги готовы были бежать, пришла охлаждающая мысль: корова - ошейник... значит, где-то рядом есть люди. Я ещё больше напрягся: что это для меня - благо или опасность? Древние времена, дикие нравы: могут запросто убить, как зверя во время охоты.
Корова коротко мыкнула, грузно развернулась и медленно вошла в лес.
Не помня себя, кинулся следом. Корова ломанулась, как лось, сквозь заросли. Слишком суетливо, необдуманно бросился в погоню: куртка цеплялась за ветки, верёвка - за сучья, ноги - за кочки, за выступавшие корни. Падал, разбивая и расцарапывая локти, колени, как безумец, вскакивал и устремлялся на шум убегающей коровы.
-Глупая,  не беги так. Тебе вредно! Я ничего худого не сделаю...
Сколько длилась эта бешеная гонка, не могу сказать, но я так пыхтел, точно за спиной остались десятки километров. Чуть впереди меня хрипела, сдавая, корова.
-Дура, ребёнка погубишь! Остановись, я тебе говорю!
Корова упорно ломилась вперёд. Мы проскочили густые заросли, обогнули болотце,- я набрал жижи полные кроссовки,- выскочили на редколесный участок.
-Кретинка! Стой!
Внезапно треск и хрипение прекратились. Это не корова остановилась - она просто пропала.
Я как снаряд на излёте пересёк редколесье и вылетел... на голое место. От неожиданности так тормознул, что заломило в ступнях, и я неловко плюхнулся на колени.
Вставать не спешил - огляделся. Первое, что бросилось в глаза, это останки сгоревших строений, по-всему, дом и сараи. По обе стороны от пожарища расчищенные участки, на которых желтели, явно, культурные посадки. Похоже на пшеницу.
ХЛЕБ!!! - ёкнуло у меня в груди.
Далее за постройками широкая просека, видимо, там дорога, идущая прямиком к "Неве".
Корова зашла  "пшеницу", постояла чуток и легла. Ладно, дурёха, отдохни, а я пока обследую пожарище: может чего ценного найду.

Жуткое зрелище предстало мне. Хутор был прежде разграблен, а  уж потом предан огню. Хозяева жестоко убиты: растерзанный мужской скелет с рассечённым на две половинки черепом, лежал  у входа в избу, среди полуобгоревших брёвен обугленный        женский костяк, рядом детский, младенца.
Трагедия случилась самое большое полгода назад. Полностью сгореть постройкам, очевидно, помешала непогода.
Кто они были, хуторяне? Над телом мужчин изрядно "потрудились" звери - никаких      отличительных знаков не осталось. Славянин или представитель финских племён?
Стоп, какая тебе, собственно, разница? Не о том думаешь. Здесь существуют разбойники-пираты, и участь этих несчастных хуторян может и тебя ожидать. Вот о чём стоит думать!
Надо ли говорить, что от моей эйфории не осталось и следа?
Несмотря на печально-трагическую ситуацию, я всё же с трудом сдерживал радость: находки на пожарище были равноценны богатому  кладу. Три топора, пила (!),две лопаты, коса, ножи, молотки и наковальня, скобы, гвозди, плотницкие инструменты. Плюс       различная  металлическая утварь, начиная  от медного таза и кончая чугунным котлом.
В углу кузницы груда металлолома: ломаные мечи, треснувшие и мятые щиты, боевые топоры с разбитыми обухами, даже сплющенный металлический короб с крышкой.
Когда всё ценное было сложено  одну кучу, я чёрный с  ног до головы от сажи, слегка приуныл: это ж не одну ходку придётся сделать. Очень мне не хотелось ещё раз приходить на  это печальное место. Но, увы, придётся: не бросать же такое богатство. Да и корову надо заарканить.
Рюкзак с мохом остался на болоте, но, как говорится, голь на выдумки хитра. Скинул  куртку, сложил в неё все мелкие вещи, крепко связал узел. Что покрупнее - в таз. К ручкам привязал верёвки, на концах сделал подобье лямок. Воз получился внушительный.   Глядя на него, засомневался, что вообще дотяну к себе. Делать лишнюю ходку? Увольте!
Ничего, потихоньку-полегоньку, не пройдёт и года, доцарапаюсь. Глаза боятся, руки делают. Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Я уже впрягся в  "воз", но не стронулся, застыв в растерянности: ощущение было такое, будто забыл, что-то очень-очень важное. Скинул лямки, огляделся. Может, корова? Она всё ещё лежала  "в поле". Не стоит беспокоиться: набегалась, пусть отдохнёт. Никуда не денется.
Что же меня тормозит? Я посмотрел     на просеку-дорогу: может, там причина?
Просека, действительно, выходила  к "Неве", как раз к тому месту, где в моей прошлой жизни, в  будущем, перекинут мост к входу в крепость. Берег обрывистый, местами осыпался языками в воду. У ближайшего "языка"  волны качали горелые останки лодки. Глянув на них, вдруг отчётливо осознал причину беспокойства: погибших хуторян полагается по-человечески похоронить.
Чем я и занялся, вернувшись. Хутор стоял на месте, где в будущем будет станция метро "Горьковская".
Хуторян похоронил в общей могиле, в стороне от пожарища, на краю очищенного участка под молодой рябиной. Много-много веков спустя на этом месте поставят памятник писателю М.Горькому.
- Простите люди добрые, что вот так  закопал вас. Возможно не по вашим обычаям... не обессудьте: всё лучше, чем лежать как хлам. И, пожалуйста, не сердитесь, что взял ваши вещи. Мёртвым мёртвое, живым живое. Потом, будет время, обихожу вашу могилку. Пусть земля будет вам пухом.
Теперь можно со спокойной совестью впрягаться – и, но, залётная.
Я преодолел   не более 30 метров, когда окрестности  потряс дикий рёв. Кричала корова. Это был ужасный Крик Чудовищной Боли.
В следующую секунду, сбросив "сбрую", я пулей летел к хлебному полю.

В этот день я домой не вернулся.
С момента, как подлетел к корове и до момента, когда проснулся уже на рассвете, помню смутно. Как бывает иногда после бурного сабантуя, на утро тщётно пытаешься восстановить картину, но всплывают лишь расплывчатые фрагменты. Короче: здесь помню, здесь не помню.
У    коровы начались преждевременные роды. То ли я  тому виной, что загнал её, то ли ещё почему, но всё пошло не по природе.  И это грозило гибелью коровы и потомства. В своей второй жизни я принял сотни малышей, как акушер, но как принимать роды у коров понятия не имел. Даже визуально ни разу не видел. Тем более, когда роды патологические.
Тем не менее большей частью чисто автоматически, я действовал так, словно передо мной на родильном столе не корова, а обыкновенная женщина.
Вот говорят: открылось второе дыхание. У меня, похоже, в то время открылось и второе, и третье и пятое. Я носился мухой, не чуя земли под ногами.
Таз и другие ёмкости были доставлены к "родильному столу", была принесена вода, заполненный котёл водружён над костром. В него брошены какие-то травы.
С бухты-барахты стал звать корову Настей. Почему? Возможно, отголосок далёкого детства. Была у нас корова Настя, мы крепко сдружились, когда она ещё телёнком была. Столь крепко сдружились, что позволяла мне, нахалёнку, взбираться ей на спину и ехать, как на лошади: утром до пастбища, вечером с пастбища.
Даже с любимыми женщинами не был я так нежен и ласков, как в эти часы с Настей. Я разговаривал с ней, как с любимейшей женщиной, рассыпал тысячи ласковых слов, наконец, словно часть боли взял. Позднее выяснится: метясь в горячке, Настя не раз саданула меня ногами.
Не стану описывать неприятный с эстетической точки процесс родов. Скажу только: Настя была беременна двойней, когда начались стихийные роды, телята, точно соревнуясь, кто первый родится, рванулись одновременно. Представляете, что там, внутри коровы началось... Так что мне пришлось взять на себя роль усмирителя и регулировщика.
На это ушла уйма времени. Я оглох от криков Насти, охрип от избыточного словоизлияния. Непостижимо, как двигал одеревеневшими руками и ногами. Был весь в мыле, как и Настя.
Уже смеркалось, когда всё закончилось. Два  пёстрых телёнка, живых и здоровых, возились у впалого живота Насти, а она, с мокрым от слёз лицом, слепо торкалась, вылизывая их.
А меня, будто автомат, отрубили от сети: замолк на полуслове и рухнул ничком рядом с телятами.
Последнее, что помню, это как Настя принялась вылизывать мне лицо, точно я был её третьим телёнком...

                11.Беда

"Тема странных необъяснимых исчезновений людей, объектов  самая обсуждаемая на нашем форуме. Заходите: может, ваш       голос станет решающим...

Господа, что  происходит? Человечество придумало новую забаву? Старое- НЛО, снежный человек, Нэсси, и прочая чушь,- приелись? Если всё действительно так, как нам впаривают СМИ, тогда  мы наблюдаем эпидемию очередной фобии. У человечка от тягот жизни вдруг поехала крыша, и он начинает гнать лабуду, что на месте станции метро вчера стояла церковь, а девушка с которой он пять минут назад занимался любовью растворилась в ванне  в обычной воде, как кусок рафинада... Человечка срочно надо в больницу, а не чесать репу, слушая  его бред и терзаться вопросом: было или не было?
Гибрид Гуманоида

Я согласна с Г.Г. Все эти одиночки-свидетели больные люди. А газеты подло используют их, чтобы привлечь внимание к своей желтизне и срубить побольше бабок...
Росянка

Сами вы идиоты! Это вас надо в психушку! Моя бабушка известный историк, здоровее вас в сто раз. Я ей верю, как самой себе. Если она утверждает, что в истории многих стран и народов исчезают целые куски, значит, так и есть! Мне противно вас слушать!
Танечка

Я всецело присоединяюсь к девочке! На досуге собрал все сообщения и проанализировал. И пришёл к выводу: мы наблюдаем классический Эффект Бабочки Уэллса. Некто проник в прошлое и целенаправленно врубает под корень генеалогические древа. Погодите кривить рот! Возьмите, к примеру, последнюю находку в Питере: захоронение девушки в современной одежде и с монетами в кармане. По последним данным, хоронили девушку... в начале второго тысячелетия! Это вам не бред отдельного человечка, а серьёзная наука. Есть возражения?
Андрей Андреевич

Люди, да туфта всё это! Все элементарно делают бабки. Те же археологи, эксперты простые люди и хотят вкусно кушать. Вспомните шумиху вокруг "Тихого Дона". Сколько было ДОСТОВЕРНЫХ экспертиз, что Шолохов ворюга, но стоило найти рукопись-оригинал, как все заткнулись.
Или, взять царские останки. Чем дальше от события, тем больше сомневающихся. Лично я считаю, что кто-то вовремя кому-то отстегнул кругленькую сумму, и кости семейства  какого-нибудь Прошки Задрищева стали царскими останками...
Не заморачивайте мозги туфтой, есть темы поинтересней.
Кролик-Джаз

Вчера во вторник 19 числа эдак в 4 часа вечера я успешно завершил решение второй задачи "нацпроекта": утеплил избу. Наличие пилы позволило мне лихо превратить брёвна в чурки, а их в поленца. Совершенно случайно пришла мысль снаружи дом обложить поленицей. Вбил по углам столбики, для большей надёжности стянул их верёвками из луба, затем промежутки плотно заложил поленцами под самую крышу. Теперь, уверен, перезимую даже лютую зиму.
Разумеется, не забыл и про животных. Рядом с поросячьим загоном за два дня вырос коровник. Наличие скоб существенно ускорили строительство.
Настю, умницу, не пришлось тащить на моё подворье.

На утро после кошмарного отёла я проснулся в хлебном поле. Тело всё ныло, живой клеточки, казалось, не отыщешь: искусали комары, плюс, опухшие руки и ноги от ударов Насти. Она паслась поодаль, рядом жались телята. Глянула на меня, качнув голой, приветливо промычала.
-Привет, привет. Я  рад, что у тебя всё окэй.
Собрал утварь, вновь загрузил воз. Впрягся, и, кряхтя и постанывая, потянул.
Что-то вслед промычала Настя, но в этот момент было не до неё.
С величайшим трудом доцарапался до болота, где сиротливо дожидался меня рюкзак со мхом. Метрах в двадцати на кочке стоял аист. Некоторое время с удивлением рассматривал  меня, затем вскрикнул (почудилось: усмехнулся), и с достоинством улетел в глубь болота.
-Тоже мне эстет... лягушкоед.
Передохнув, скрепя сердцем, всё же решил груз располовинить: если целиком дотяну, то, скорее всего сутки буду лежать пластом. Хорошо если отлежусь и встану, а если нет? В прежней жизни, в Первом варианте, меня иногда беспокоила спина, после тяжёлой нагрузки. Началось где-то после 43 лет. Однажды так прихватило, что утром не смог даже с кровати сползти. Явившийся по вызову врач, буднично обронил:
-Типичный остеохондроз. Возрастное, что вы хотите: не 25...
Что, если и здесь прихватит? Даже примитивной мази нет. Тьфу, тьфу, сплюнь через левое плечо, и постучи вот по берёзе!
Вообщем, дотащил я, куркуль, свой клад в три захода. Включая рюкзак с мохом, и трёх зайцев, уже окоченевших в петлях.
Дома всё было в порядке. Машка с Борькой лежали  на траве, грели на солнце туго   набитые животы.
Бросив ношу под навес, я последовал примеру поросят: развалился на траве. Вспотевшее тело ныло от комариных укусов, на руках и ногах места ушибов потемнели и, частично, одеревенели. Ладно, полежу чуток, потом хоть подорожник привяжу к ушибам.
Я расслабился настолько, что собрался, было отрубиться, но тут беспокойно захрюкали поросята.
Приоткрыв один глаз, глянул: вскочили, метнулись под защиту домика.
Что ещё на мою голову? Резко сел, ойкнул от стрельнувшей боли в руках и ногах.
Шагах в десяти от меня стояла Раиса Федоровна. Видок не первый класс. Очевидно, плохи дела, коль днём решилась прийти. Болезненной она не выглядела, скорее голодная. Должно быть, отсутствие одного уха, плюс голый штырёк хвоста не способствовали удачной охоте. Возможно, приходила ночью, но меня дома не было, следовательно, и угощения тоже.
-Привет. Мы с тобой сегодня одинаково неважно выглядим. Кушать хочешь? Вон, возьми. Самообслуживание. Бери всё.
Я говорил тихо, спокойно, не шевелясь. Раиса Федоровна напряжённо смотрела на меня, сверля жёлтыми щёлочками.
-Что? Не веришь? На полном серьёзе: бери все.
Раиса Фёдоровна не шелохнулась.
-Извини, но это хамство: заставлять усталого, больного человека прислуживать. Кто ты мне? Жена, дочь? Ладно, учти: в последний раз.
Я неторопливо поднялся. Раиса Федоровна отпрянула в сторону, но не убежала, неопределённо фыркнула.
-И нечего фыркать. Я тоже живой, и у меня вон руки-ноги болят.
Бросил связку зайцев в ноги Раисе Федоровне. Стрельнула в меня угольками глаз, схватила зайца поперёк туловища, и метнулась в ближайший куст, унося всю связку.
-Приятного аппетита.
Валяться расхотелось, зато родилось огромное желание чего-нибудь пожевать. Готовить существенное было лень, да и всё мясо отдал Раисе Федоровне, так что пока обойдусь чайком. В крайнем случае, погрызу копчёную рыбку.
Только мой Слоник ожил, радостно загудел, как во дворе послышалось призывное мычание.
Выбегаю: у самого входа стоит Настя, телята с любопытством замерли у загона, рассматривают поросят.
-Пришла!- несказанно обрадовался, в порыве чувств, подлетел, обнял Настю за шею.- Спасибо! Спасибо! Умное решение. Я буду хорошим заботливым хозяином. Хату вам построю, сена заготовлю...
Короче говоря, стали мы жить-поживать вшестером. Раиса Федоровна чисто номинально.
То ли Настя была из рекордсменок, то ли мне в благодарность, но молока давала столько, что хватало и телятам, и поросятам, и мне. И ещё излишки оставались. Молоко было жирное, густое, изумительно вкусное. Выдуешь литр парного утречком, и до обеда ходишь сытый. Излишки молока позволили разнообразить моё меню: простокваша, творог, сметана.
Понравилось молочко и Раисе Федоровне. Она всё чаще стала попадаться на глаза. И заметно преобразилась: округлилась, шерсть стала чистой и пушистой, досадный штырёк хвоста исчез. В течение дня дверь держал приоткрытой, но Раиса Федоровна ни разу не зашла. Может, боялась превратиться в домашнюю кошку? Она избрала иной вариант: поселилась под избой, рядом с камнем, тоесть поближе к кормушке, где еда практически была постоянно.
Как-то раз, наливая в миску молоко, набежала мыслишка: бесполезную нахлебницу кормлю. Прицепилась неотвязная, как репей: нехорошо поступаешь, против природы - хищницу превращаешь в ленивое существо. Зачем?
А, действительно, зачем? Выгоды никакой. Потешить самолюбие: ах, какой я добренький, бескорыстный? Перед кем рисуюсь? Перед Настей, Машкой, Борькой, Антошкой и Наташкой (так я "окрестил" телят)? Мол, смотрите, меньшие братишки и сестрёнки, какой у вас старший замечательный брат? Бред, согласитесь.
Не прошло и двух дней, как мудрая Природа дважды продемонстрировала мне, что глубоко неправ.

Среди ночи меня разбудила сирена. Это спросонья так показалось, потом-то я сообразил: кричала Раиса Фёдоровна. Ощущение было такое, будто дюжина мартовских котов собралась под дверью и устроила капеллу.
Если я проснулся, то вновь заснуть большая проблема. Так у меня всегда было, с раннего детства. Должно пройти часа два-три, прежде чем вернётся сонливость. Собственно, по этой причине однажды я и стал писать: ночь, все домашние спят, нужно было чем-то убить время, вот и пришло на ум заняться сочинительством. И бесшумно, и приятно-увлекательное времяпрепровождение. Сон, как правило, возвращался часам к шести: без сопротивления валил с ног, швырял в бездонную пропасть...

Я вышел во двор и, на некоторое время, просто опешил от увиденного(ночь была светлая, лунная).
В загоне сбились в угол поросята и телята, перед ними, защищая их корпусом, стояла Настя, наклонив голову и выставив вперёд рога на нападавшего. А им был самый настоящий волк. Судя по его замызганному виду, старый одиночка. Было видно, с каким трудом приходилось ему уворачиваться от рогов Насти. Видимо отчаянье и жуткий голод толкнули старика на безрассудный поступок.
На жерди изгороди стояла взъерошенная Раиса Федоровна и вопила, что есть мочи.
Я, наконец, пришёл в себя: схватил первое попавшееся поленце и швырнул в волка. Не попал, но поленце просвистело перед самой волчьей мордой, и это его охладило: отпрыгнув, метнулся к изгороди.
И тут (кто б рассказал - не поверил бы) следом сиганула Раиса Федоровна, догнав, саданула когтистой лапой по тощему плешивому заду волка. Взвизгнув по-собачьи, серый переметнул через изгородь - и был таков.
Настя повернулась к детям, как бы спрашивая: всё в порядке? не напугались?
Антошка с Наташкой ткнулись ей в бока, пристроились к титькам. Должно быть, страх возбудил аппетит.
Поросята, хрюкнув, видимо благодарность Насте, потрусили к своему домику.
Раиса Фёдоровна вновь забралась на изгородь, пристально всматриваясь в меня.
-Ну, ты прямо супергероиня. Молодец!
Фыркнула насмешливо: мол, ничего геройского, так, развлеклась на досуге.
К изгороди подошла Настя.
-Ты тоже молодец! - я погладил её широкий лоб. - Благодарю вас девчонки. Постараюсь вам соответствовать.
"Оппонент" мой заткнулся, и ретировался. Ведь ясно же, как дважды два, что добро рождает ответное добро, будь то человек или молодая рысь. Могла, по сути, молчком затаиться под домом, что ей эти поросята, телята? Так нет, тревогу "просигналила", и на передовую вышла. Охранница!
А на другой день - и в последующую неделю,- Раиса Федоровна проявила себя так, что я до сих пор, тыщи лет спустя, с трудом в это верю. Всё кажется, не со мной это было, кто-то рассказал...

Последних два дня занимался уборкой урожая. Чужого, правда, но что поделаешь, так получилось... Хозяева, думаю, не в обиде, не сочтут ворюгой.
На счёт пшеницы я ошибся: её здесь не было. Овёс, рожь, ячмень. И уже вполне созрели. Аккуратненько серпом срезал тугие колосья и набивал ими  специально сплетённые короба.
Погода установилась ясная, солнечная. Думаю, градусов 20 было. Я работал в одних лубочных шортах, ито жарко было. Бабье лето, однако, жаль,  заканчивалось. Через недельку, если не раньше, осень заставит забыть о лете.
Зерно-это ещё не все богатства, владельцем которых я стал. За ржаным полем    оказался огород! И просто божественный подарок (чудо!), что его не разорили те же кабаны. Всё созрело и умоляло меня поскорее убрать. Редька, репа, морковь, укроп, лук, чеснок, капуста, горох, бобы. Я как всё это увидел, на добрые пяток минут элементарно ошалел. Упал на колени, не веря глазам своим, как безумец, ползал по грядкам, трогая каждую луковицу, каждый вилок, каждый стручок...
Первым делом, конечно, убрал огород. Господи, с каким же наслаждением я грыз первую вырванную морковину, затем лущил гороховые стручки, закончил капустным листом и луковицей! В эти минуты для меня не было в мире ничего вкуснее. Ещё бы картошечки... Но, увы! картошечка в далёкой    ещё не открытой "Америке".
Так вот, я заканчивал страду. Забит доверху колосьями последний короб. Могу смело сказать: ни колоска, ни зёрнышка не осталось в поле. И день как раз к исходу катился. Поработал я на славу, заслужил награду: приготовлю себе к ужину нечто эдакое...
Возможно, слишком радостен и счастлив был у пепелища, у могилы хозяев этого урожая, тем самым совершил грех. И последовала расплата.

Десятки раз я прошёл этим маршрутом, уже и тропа протопталась, и дерево это сухое, сучковатое, упавшее на "плечо" соседке осине примелькалось...
Вообщем, шёл я неторопясь, блаженствовал, за плечами короб, расслабился настолько, что в нужный момент просто не успел собраться. Едва поравнялся с осиной, как сухое дерево отвалилось и плашмя устремилось вниз. Я только успел вскинуть голову, а уже в следующую секунду меня садануло по плечу, свалив, и дюжина острых "копий" пронзила моё бедное тело...
... Очнулся с ощущением, что меня забетонировали, оставив свободными глаза и уши. Ни рукой, ни ногой не пошевелить. На грудь, живот и левую ногу давил ствол. Позвоночник, казалось, превратился в негнущийся металлический стержень.
Небо ясное, звёздное, за макушку сосны зацепился месяц и сочувствующе взирал на меня.
Где-то недалеко, солируя, ухал филин, к нему, фоном, примыкали другие голоса и звуки ночного леса.
Всё, каюк мне? Онемевшее тело... скверный симптом. Сломало позвоночник? Тогда пиши, пропало. Тихо и спокойно отойду  в мир иной, и звери растащат мои косточки. Был Михаил - нет Михаила...
Кстати, вон кто-то   уже пристроился, и, возможно, уже ест мою бесчувственную плоть: за стволом и его обломанными рёбрами, рядом с моим  боком кто-то возился, отбрасывая  пляшущую тень.
Я попытался   крикнуть, но  онемевшие слипшиеся губы даже не шелохнулись.
Вдруг тень замерла. Впереди, там, где   тропа  уходила к моему дому, послышался  треск веток: приближался кто-то тяжёлый, грузный. Медведь? Они, вроде, падалью не питаются. Я не оговорился: сейчас, в   таком положении, чем  я отличался от падали? Дышу, лупаю глазёнками? Так это не  надолго...
Шум приближался, становился   громче. Валежник  под ногами трещал, будто   детские пистоны взрывались.
Тень за стволом дёрнулась, и сквозь рёбра сучьев   просунулась... мордочка Раисы Федоровны. Она была в крови! О-о-о! Чёрная неблагодарность... я тебя кормил, поил... я к   тебе... а ты меня... жрёшь?! Подождала бы хоть, дрянь, пока дышать перестану...
Раиса Федоровна выпрыгнула на ствол, напряглась, оскалившись. От молодец, умница, защищаешь свой кусок мяса... Дрянь бесхвостая, будь хоть чуточку благодарной: перегрызи мне горло... не хочу видеть вашей делёжки...
Я закрыл заполнившиеся слезами глаза. В голове, как в пустой бочке, загудело, и этот гул поглотил все звуки. И хорошо: слышать, как Раиса Федоровна будет отстаивать свою добычу, не желаю...
На веки, не потерявшие чувствительность, что-то капнуло - раз, другой, третий... Дождь начинается? Небо решило оплакать мою кончину?
Вслед за каплями, по векам больно ударил порыв горячего ветра. Пожар? почему не чую запаха дыма? А что я вообще чую?
Приоткрываю глаза, и сквозь пелену слёз, с трудом различаю: надо мной склонилось чудище. Если б мог, наверняка закричал бы от ужаса.
Новый жаркий порыв, - но это не ветер, - это чудище дышало прямо в лицо. Слёз частью смахнуло, частью высушило, и я увидел над собою... Настю.
Господи, у меня даже сил не было обрадоваться! Вновь    обильно заструились слёзы.
Настя обдала моё лицо горячим влажным дыханием, а в следующую секунду началось     невероятное.
Склонив голову до самой земли, Настя осторожно просунула рога между моей грудью и стволом, медленно стала его поднимать. По мере удаления ствола, мне почудилось, что вместе с ним утягиваются последние ниточки моей жизни...
... провал в бездну...
... и   взлёт через вечность...
Похоже, глубокая ночь. Небо подёрнуто дырявой дымкой, но светло: в прорехи просовывался любопытный месяц. Он поднялся повыше и висел почти надо мной.
Слух и зрение остались прежними, добавились слабенькие ощущения тела, вернее, боль, которая окантовывала его.
Ломаным скелетом белело дерево чуть в стороне. Непостижимо, как Насте удалось не только приподнять его, но и сдвинуть!
Очевидное невероятное продолжалось: по бокам лежали  телята и грели меня своими тёплыми спинами.
Я скосил глаза, глянув на своё распростёртое тело, и обнаружил, что совершенно голый. Либо, сбив меня с ног, дерево сучьями сорвало примитивные шорты, либо уже когда Настя отодвигала его.
По мне, как по бревну, мягко ступала Раиса Федоровна и... зализывала раны, царапины.
"Раечка... прости меня! Прости, что обидел, подумал о тебе плохо... Боже, родные мои, как  же я отплачу за ваши участие и заботу?.. Только бы встать, только бы оклематься..."
Я вновь расплакался, вглядываясь в силуэт Раисы Федоровны. А Раечка увлечённо массировала, совсем как домашняя кошка, места ушибов, покалывая их коготками...
... и снова стремительное падение в пропасть...
... и такой же стремительный взлёт...
Я полностью ощущал своё тело! Дышалось с трудом, но это потому, что на мне, вытянувшись во весь рост, распласталась Раечка. По бокам, стиснув меня, лежали Антошка и Наташка, в головах - Настя, согревая мне лицо дыханием.
Светало. Небо затянуто плотной серой пеленой. Свежо, у меня буквально заледенели свободнее ступни.
Во рту сухо, даже саднит, губы слиплись, точно смазанные клеем.
Пробуя, шевельнул руками. Действуют!!!
И тотчас всё пришло в движение: вопросительно мукнула Настя, мягко сползла с меня Раечка, фыркнув, телята завозились, бормоча.
Упёрся ладонями в землю, стал медленно подниматься. Ура-а! Позвоночник функционировал, правда, затекла спина от долгого лежания, но поднимался я без болей.
Вскочили телята, поднялась Настя.
Одеревеневшие ноги не пожелали меня держать: ничком стал заваливаться. И непременно рухнул бы, но Настя предупредительно сунулась мне подмышку - обхватил её шею, удержался.
-с-спасибо...- с трудом разлепил губы, ткнулся мокрым лицом в её скулу. - Спасибо, девочка...
Так, полувися на шее Насти, я добрался к себе, когда окончательно рассвело. Ноги постепенно отошли, и твёрдо держали ноющее израненное тело. Сейчас, при свете, я рассмотрел себя и отчётливо понял: своей жизнью всецело обязан Раисе Федоровне, Раечке. Не останови она кровь из всех этих рваных ран... да я просто истёк бы до капельки... Конечно, и участие Насти велико. Я теперь в таком неоплатном долгу перед ними, что... всей жизни не хватит расплатиться.

И всё-таки я в рубашке родился! Десяток сучьев-копий пронзили меня по бокам, - где насквозь, где вырвали куски, - а ведь могли, точно талон прокомпостировать по центру...
Двигаться было больно, ныли и зудели раны, однако, закусив губу, двигался, боясь в глазах Насти и её детей показаться слабаком. Умудрился, и подоить Настю, и печь затопить, и приготовить себе неприхотливый завтрак.
Раечка, едва я добрался до дома, забралась в свою "нору" и, со спокойной совестью, отдалась сну.
Засыпая уже далеко за полночь, я был уверен: проснусь намного лучше. Схожу за брошенным коробом, да и надо бы стерни на солому сжать.

Но, увы! утром я просто не смог встать: тело пылало жаром, голова неподъёмная. Раны вспухли, меня всего перекосило. Во рту Сахара, даже язык казался комком спёкшегося песка. Губы высохли так, что при попытке ими шевельнуть, лопались, заполняя рот солёной кровью.
Спустя некоторое время, поняв тщётность попыток подняться, чтобы элементарно хлебнуть водицы, я вконец отчаялся. Всё, теперь мне точно конец, не помогут ни Настя, ни Раечка. И никто...
Я захлопнул, как ставни, тяжёлые веки, и приготовился сгореть в том пекле, что изнурял моё тело.
Не тут-то было: мозг сопротивлялся. На час-другой он выключался, отдыхая, затем возвращался к действительности. Смутно помню, что временами бредил, метался по постели, что-то кричал...
В горячечном бреду я даже не почувствовал, как свалился на пол, как бился о Слоника, точно эпилептик. Затем снова провал...

... Очнулся, и в первые минуты не мог понять, что и как. Темь кругом, по мне перекатывают  холодные волны воздуха, где-то шумела падающая вода...
И вдруг в лицо горячее дыхание, следом шаркнули влажной наждачкой по подбородку, по вспухшим сухим губам. В ноздри ударил стойкий запах сырой шерсти.
"Раечка?!"
Да, это была Раиса Федоровна собственной персоной. А холодный воздух шёл низом, ибо дверь была нараспашку. Как она умудрилась открыть такую тяжеленную дверь?!
На улице шёл дождь. Я попытался встать, но от слабости не держали ноги, да и руки, точно перебитые. Раны всё так же ныли, иные дёргали, как больной зуб.
Раечка внезапно цепко сжала челюсть на запястье левой руки, потянула.
"Спасибо, родная..."
Я ещё раз попытался, но встал только на колени, продержался не более пяти секунд и рухнул на бок.
"Не могу..."
Раечка тянула изо всех сил, от старания она даже немного вогнала клыки мне в руку.
Ползком, однако, получилось передвигаться. Раечка тянула меня не к постели, как я подумал, а к выходу. Почему она решила, что под дождём мне будет лучше, не знаю, но я безропотно отдался её желанию.
И вот я на крыльце. Льёт ливневый дождь, темно так, что не увидишь и вытянутой руки. Раечка растворилась в сыром мраке, одни глаза фонариками светятся.
Я вновь попытался встать, но дрожащие руки и ноги не подчинились: я кубарем полетел с крыльца, ударился о какие-то столбы, адская боль словно рассекла тело пополам. Кажется, не надолго я вырубился.
Когда пришёл в себя, почувствовал на себе горячее мокрое дыхание: надо  мной, оберегая лицо от тугих водяных  плетей, стояла Настя. Это о её ноги я ударился воспалённым боком.
Меня по прежнему жёг жар,  во рту колючая сухость, губы, вроде и мокрые,   но ощущались, как задеревеневшие бляшки.
Настя коротко помычала, ободряюще боднула меня в плечо.
Я тоже в ответ промычал, ибо выдавить хоть  слово не получалось.
В следующую минуту произошло фантастическое:  Настя  опустилась на колени, -просто немыслимо, как не придавила меня,- тёплое тугое вымя слегка вжалось в моё лицо, помедлило пару секунд, и отпрянуло; следом по лицу загуляли упругие сочащиеся сосцы, рисуя неведомый орнамент, и заливая его, как форму, молоком.
Губы размякли, я смог их приоткрыть и сделать глоток ринувшего в рот молока. В следующее мгновение - точно не могу сказать, то ли Настя это провернула, то ли я бессознательно, как дитя, ухватился, - губы сомкнулись на тугом сосце...
Смейтесь, смейтесь, но я, здоровый 35 летний мужик, точно сосунок или телёнок присосался к титьке. Божественное ощущение струящегося по гортани парного молока не передать словами... я одновременно словно таял в неге, и воспарял в неведомые высоты...
Смутно помню, как насытился, как по телу с теплом растекались силы, как тело сопротивлялось дергающей боли...
А потом вкрадчиво подступил сон, бережно укутал в нежное одеяльце...
И ещё: где-то далеко-далеко на задворках сознания тряпицей трепыхнулось - на земле валяешься, простудишься...

                12. СУПОСТАТКА

Очнулся, когда уже занимался рассвет. Первое, что почувствовал и увидел, уже знакомая мизансцена: по бокам,  стиснув меня, лежали телята, на мне распласталась Раечка, в головах Настя.
Вокруг господствовала удивительная предутренняя тишина, прохладная и влажная. Дождь, похоже, ещё ночью кончился.
Боль, словно дожидалась моего пробуждения: едва начал себя осознавать, как она тотчас вогнала свои шипы в моё многострадальное тело. И не просто вогнала, а ещё садистски ковырялась в ранах.
Я не сдержал стона. Тут же все зашевелились. Легко соскользнула с меня Раечка, поднялись телята. Настя, прежде чем встать, обдала моё лицо жарким дыханием, вопросительно мукнула.
Я не в силах был выдавить даже полслова, поэтому тоже промычал, точно и вправду был её третьим телёнком.
Светлело на глазах. Вскоре я отлично рассмотрел своё тело. Раны раздуло и они имели неприятный сизый вид. С великим трудом, искусав в кровь губы, приподнялся, чтобы поближе рассмотреть раны.
Причиной нарывов явились остатки дерева- занозы. Я совсем упал духом: самостоятельно мне их не вытащить. Итог известен: сепсис, заражение крови, гангрена. Одним словом, каюк...
Разбухшие ноги не желали подчиняться, впрочем, как и руки. Меня лихорадило: трясло и корёжило, порой, казалось, что некто разделывает меня, как птичью тушку. Стиснув зубы, я выл...
Надо мной мукала Настя, точно беспокойно спрашивала: "Что? Чем тебе помочь?"
Ей вторили телята: "Мама, ему плохо. Помоги же!"
Милые, родные мои сестрёнки-братишки, вы ничем не можете помочь. Что могли, уже сделали... спасибо...
Меня швыряло в ледяную бездонную пропасть, но на полпути острый крюк ловил, и резко выдёргивал на поверхность...
В минуты просветления почувствовал, как Раечка слизывает крупный пот с моего лица, затем, спустя вечность, кладёт рядом с моей головой тушку молодого гуся...
Ах, Раечка, если бы это помогло, я бы вонзил зубы в твой дар... но, увы, увы, увы...
Некто опотрошив моё тело, оставив одну боль, вновь швырнул в пропасть. И опять крюк поймал, но неудачно: тело сорвалось и понеслось вниз, на ходу превращаясь  в ледышку...

... и вдруг явственный голос, грубоватый, девичий:
- Слушай, ты, одноухая, завязывай. Я  ведь могу рассердиться и по морде съездить. Или второе ухо отчекрыжу. Ну, чего шипишь? Я твоему хозяину помогла? Помогла. Скажи спасибо, и затухни. Что? Дичь вашу взяла? Я должна есть, как ты думаешь? А хозяин твой в отключке, ему не до жаркого.
Боли не было! тело необычно лёгкое, будто оболочка, наполненная воздухом, там, где были раны, щекотно холодило, словно в отверстия вырывался воздух. Веки тяжёлые - глаз не открыть. Шевельнул рукой, затем ногой - действуют!
Прохладный мех тронул обнажённое тело.
Я умер? и где-то на полпути к конечной цели? Почему же так чёток девичий голос и явственно пахнет жареным мясом? Треск дров в костре, угрожающее шипение Раечки... Её-то здесь не должно быть: живая ведь...
Спустя пару минут тяжесть в голове рассосалась, и я смог открыть глаза. И не просто открыл, а распахнул до предела, поражённый увиденным: у загона стояла расёдланая лошадь и обнюхивалась с любопытными телятами. Под навесом весело потрескивал костёр, над ним на вертеле жарился гусь. Рядом, на корточках, сидела плотная девчонка... в одеянии киношной амазонки. К стоящей поодаль чурке прислонён каплевидный щит, копьё и меч.
Я зажмурился, встряхнул головой, вновь открыл глаза: виденье не исчезло. На глюк не похоже: слишком живой выглядела девчонка. Она как раз потянулась щепочкой проверить готовность гуся, щепочка переломилась, и пальцы девчонки ткнулись в гусиную тушку - девчонка отдёрнула руку, ругнулась ("Зараза!"), и сунула обожжённые пальцы в рот.
Что же тогда, если не глюк?
Лёгкий шорох - и в следующее мгновение на меня уставились глаза Раечки. Мордочка её была до комичного обиженной, весь её вид, буквально, говорил: "Ты тут прохлаждаешься, а какая-то нахалка слямзила гуся, которого я тебе принесла. И ещё грозится по морде съездить... За что?"
"Счас разберёмся, успокойся, счас проясним, кто в доме хозяин".
Я медленно приподнялся, сел. Раны не беспокоили, ну, разве что слегка зудели. Закутавшись в меховую накидку, поднялся.
Девчонка быстро глянула через плечо, затем резво вскочила, отступив к своему оружию.
-О, хозяин поднялся. Привет. На каком языке будем общаться?
-Желательно, на русском.
Девчонка икнула, судорожно сглотнув, грузно осела на чурку.
-Вы... это... Где я? Какое сейчас время?
-Это один из островов будущего Петербурга. А время, думаю, начало нашей эры.
-И... что вы здесь делаете?
-Встречный вопрос: как ты здесь оказалась?
-Долгая история, - девчонка уже справилась с минутной растерянностью. - Не фига себе сказала я себе! Что угодно ожидала, но чтобы... такого же встретить...
-Какого такого?- Я подошёл к костру, Раечка замерла столбиком в двух шагах от меня, явно в ожидании сцены, когда я прогоню нахалку.
-Ну,  из будущего. Вы из какого?
-2006.
-Не фига себе! - Девчонка тоже приблизилась к костру. - Я из 1973-го. Вперёд только  в 79 была, а потом... древний мир. Гусь, наверно, уже готов. Поедим? Есть охота жуть... тыщу лет крошки во рту не было...
Пока девчонка ходила в дом за посудой, я  подкатил к костру три чурки - две чтобы сидеть, третья вместо стола. Затем девчонка препроводила гуся на поднос, вынула из сапога древний нож и ловко разделила мясо на равные куски. Один кусок наколола  и     швырнула Раечке:
-Держи, фыркалка.
-Её Раисой Фёдоровной зовут. Раечка.
-Как?! Раиса Федоровна? У нас химичка была, Раиса Федоровна.
Пришло время мне икать и судорожно сглатывать.
-Что? Не верите?
-Ты откуда... начала путь?
-Из Нижне-Чуйска. Вы о таком и не слыхали.
-Ты права: не фига себе, сказал я себе. Я родился в Нижне-Чуйске, и до армии жил на Зелёной улице.
Девчонка распахнула глазища, вернула гусиный окорочёк на поднос.
-Не фига себе! И я на Зелёной, в последнем доме.
-Силина?
-Д...да, Рита. А  вы?
Я сказал. Рита вздрогнула, странно   хмыкнула.
-Офигеть! Я же вас знаю. Вы с Надькой, сестрой моей, ходили. Не помните, как я вас в баньке застукала: целовались взасос, уже раздеваться начали?.. Офигеть не встать! Как такое может быть?
-Я бы тоже хотел знать. Ладно, Рита, давай спокойно поедим - разговоры потом. Времени у нас для разговоров немеряно.
-Да уж...
Мы, действительно, молча приговорили гуся, кости бросали Раечке, которая съев первый кусок, недоумённо взирала на добротно обглоданные кости: что происходит? Эта нахалка-чужачка ест мясо, а мне швыряют пустые кости? Где справедливость?
Вообще-то мне сейчас было не до терзаний Раечки. Ел я чисто машинально, погрузившись в мысли. Подумать было о чём. Появление Риты круто меняло привычный ход моей жизни. У неё, по-всему, "часы" в рабочем состоянии, значит... есть шанс вернуться домой...
-Не получится,- вдруг обронила Рита, вздохнув.
-Что? Ты читаешь мысли?
-У вас на лице всё написано. Вы хотите вернуться? Сломалась моя машинка, сдохла. Пока вы были в отключке, я хотела по-тихому смыться, но... как видите. И у вас не фурычит?
-Не фурычит. Грустно получается, Ира.
-Ерунда. Мне нравится такая жизнь. Надоело мотаться... то греки, то скифы, то вообще какие-то чурки узкоглазые. Ни поговорить по-человечески, ни расслабиться. Чтобы день прожить, приходилось и мечом махать и копьё метать...
-Амазонка...
-Это по-гречески. Вообще-то они сарматки, родственники скифов.   Офигенная житуха... По началу нравилось, многому научилась... Потом насмотрелась крови, разрубленных тел... и решила: всё, Ритка,  хватит тебе древнего мира, давай в родной 20 век. Ставила на 1975,а оказалась здесь... Офигеть?
- Офигеть. Каким макаром машинка оказалась у тебя?
-Так... случайно нашла...
-Ответ не принимается. Давай подробненько, детально.
-Зачем? Какая разница...
-Большая. Давай рассказывай.
-Пожалуйста, - пожала плечами Рита.- Если хотите...

Тёплой июльской ночью, часов в 11,Рита возвращалась с пляжа. В это лето она купалась только ночью, а загорала у себя в саду. С одноклассниками у неё    весьма и весьма натянутые отношения, дело до драчек доходило. Постоянные насмешки, издёвки.
А началось с того, что Рита увлеклась театром, активно посещала драмкружок при клубе. Первой её ролью была... роль Коровы в спектакле по Киплингу "Кошка, которая гуляла сама по себе". Наутро после спектакля Рита проснулась знаменитой, но со знаком минус: на неё показывали пальцем и ухахатывались:
-Корова... Вылитая корова...
В школе со всех сторон тычки, подколы?
-Корова, ты как, здорова? Как удои? Давай я тебя, бедняжечку, подою...
И не обращала внимания, и огрызалась, но ещё больше подзадоривала насмешников. Стала драться. Короче, в три дня два восьмых, девятый и десятый класс стали её первейшими врагами.
Днём на пляже, как обычно, полсела собиралось, так что во избежание эксцессов, Рита днём отсиживалась дома, а ночами с лихвой навёрстывала в купании.
Так вот, она была уже на полпути к дому, шла босиком по пыльной дороге, и блаженствовала.
И вдруг, метрах в трёх перед ней из ниоткуда возник парень в страной одежде. Секунды две постоял, шатаясь, затем ничком завалился в ещё тёплую пыль.
Парень был в обмороке. И вид у него какой-то шибко болезненный. Рита перетащила его с дороги на траву, слетала опять к речке, намочила свою маечку, затем просто выжала воду на лицо парня. Для надёжности ещё и по щекам похлопала.
И парень очнулся. Его трясло, как в лихорадке. Рита заикнулась о враче, но парень перебил её, и стал выспрашивать: что за место, какой год, не знает ли Рита Филипповых, Дениса и Варвару...
Рита не знала. У парня началась горячка, он стал бредить. Из его бреда Рита ничего не поняла. Парень держался на ногах, и Рите удалось довести его к своему дому, вернее к баньке, стоящей чуть в стороне. Сбегала в летнюю кухню, принесла аспирин и кое-какой еды.
Уже далеко за полночь, парню стало получше, он плотно поел и смог опять говорить связно.
То, что Рита услышала, в первые минуты, конечно, не поверила, решила: у парня вольты. И ещё подумала: из психушки сбежал. Но чем дальше слушала Игоря - так он себя назвал - тем всё сильнее сомневалась в своём диагнозе. Чёткость, ясность мысли, убедительно доказывали: парень в своём уме, и говорит чистейшую правду.
А правда оказалась... фантастической: Игорь из будущего, из 2076 года. У них свирепствует эпидемия, которую они зовут "эма"...
(Тут Рита повторила, почти слово в слово, всё то,  что я уже знал от Даши. Новым были лишь злоключения Игоря).
Игорь сразу попал туда, куда стремился. Агаповой дома не оказалось: отдыхала на даче в Рощино. Игорь взял такси. В пути неожиданно начался приступ, водитель отвлёкся, потерял контроль над дорогой. В результате в них врезался гружённый МАЗ. Игоря чудом извлекли из обломков целого и невредимого - царапины не в счёт, - а документам- свидетельствам не повезло... Поездка к Агаповой с пустыми руками потеряла смысл.
Игорь попытался вернуться домой, но опытный образец МВ забарахлил, зациклившись на 70-х годах 20 века. Болезнь прогрессировала. Игорь понял: часы его сочтены. И тогда родилось кардинальное решение:1973 год, Нижне-Чуйск, семья Филипповых. Игорь планировал спровоцировать у Варвары выкидыш, дабы не родилась девочка - будущая бабушка Э.М.Агаповой...
Рассказал всё это Игорь потому, что жизнь его отстукивала последние минуты, и он надеялся, что девчонка прониклась важностью его миссии, исполнит то, что он не успел.
Игорь умер в начале третьего ночи. К тому времени небо плотно затянули дождевые тучи, так что за банькой была кромешная тьма. Рита воспользовалась ею: похоронила Игоря за банькой под кустом сирени. А минут через двадцать пошёл дождь, и лил часов до девяти утра. Так что следы захоронения основательно смылись.
В наследство от Игоря Рите достались "часы" и блокнотик с расчётами, схемками. Рита убила почти неделю, прежде чем разобралась в формулах и чертежах. Что не доходило, выспрашивала у учителя физики.
Короче, ровно через неделю Рита модернизировала, согласуясь с расчётами  Игоря, МВ. К тому времени у неё уже прочно закрепилось в сознании   идея-фикс. До лампочки ей какая-то там Варвара Филиппова, не собирается она её искать. У Риты другие планы: сделать так, чтобы её  злейшие враги, одноклассники, исчезли вообще.
И Рита отправилась в конец 50-х.
Нет, она никого не убивала, тем более младенцев в утробе. Огромнейшей удачей было то, что 95% будущих родителей её одноклассников проживали практически в одном месте - в Нижне-Чуйске и ближайших сёлах. "Часы" работали безупречно, перебрасывая Риту на день, на два назад. Практически за 5 часов Рите удалось расстроить десятки свадеб, сорвать свиданий, встреч, разорвать едва начинавшиеся романы...
Когда Рита вернулась домой, то просто офигела от результата: её класс исчез! Бедная классная Ирина Викторовна сошла с ума, и её поместили в психушку.
Странно, однако, что исчезновение целого класса заметила только она. Другие, включая родителей, понятия не имели о существовании ребят.
Рита не стала ломать голову над этой непоняткой. Ей было очень жалко Ирину Викторовну, которая всегда хорошо относилась к Рите, при случае вставала на защиту. Рита решила исправить досадное последствие   её "операции". Планировала следующее: перекинуться в 1970-й, когда Ирина Викторовна стала их классным руководителем, и сделать так, чтобы этого не случилось.
Но, увы! "Часы" зашвырнули Риту в седую древность, когда по Чуйской долине кочевала полудикая народность. Еле ноги унесла.
-Короче: швыряло меня, как проклятую, то в 50-е 20 века,  то во времена Древней Греции... Иногда за богиню принимали, иногда за посредницу богов...Научилась на лошади скакать, мечом   владеть, копьё метать. Во многих битвах участвовала. Даже отрядом     командовала в троянскую войну...
-Не заливаешь?
-Не хотите, не верьте. Вот,- Рита ткнула  шрам на плече,- стрелу поймала у стен Трои... Это,- погладила шрам у локтя,- скифам помогали  дубасить персов. Это,- провела по прямому, как стрела шраму на бедре,- когда у древних славян была. Приняли, как дочь богини Лады от смертного мужчины, кузнеца... Германцы тогда оборзели, пришлось накостылять...
-А в 50-х?
-Что?
-Никому не приходилось накостылять?
-А вы как думаете?- глянула из-под лобья.
-Вот думаю... что из-за твоих выходок... я вдруг стал моложе, и из сантехника превратился в гинеколога.
Рита прыснула, зажав рот рукой, выдавила сквозь пальцы:
-Что, серьёзно?
-Серьёзнее не бывает. Спасибо, что хоть здесь я  оказался не по твоей вине.
-А то б?
-Выпорол бы от души.
-Ой, ли,- Рита убрала руку с лица, глянула с улыбкой. - Я не таких мужиков выбивала из сёдел... Это вы мне скажите спасибо, что в ранах ваших ковырялась. Вы практически уже трупом были.
-Разумеется, спасибо. Не останусь в долгу. Да уж, офигеть, так офигеть.
-Вы о чём?
-О том... Застряли мы здесь навсегда. Как жить-поживать будем?
-Не вижу проблем.
-А я вижу. Ты, поди, только мечом махать, да отрядами командовать                могёшь, а тут вон хозяйство содержать надо... Вот и думаю: командовать собой не позволю, не сарматка, значит, что?
-Что?
-Будем конфликтовать. Проще говоря: не уживёмся.
-Не вижу проблемы. Обещаю: командовать не собираюсь. Но и на побегушках у вас не буду. Не думайте, я  не белоручка: в селе родилась,  не забывайте. Конфликты... Ну, поругаемся раз, другой, третий, не бойтесь, оружие не применю. Не ругавшись, здесь от однообразия свихнёшься.
-Логично. И в кого ты такая вумная?  Братан у тебя, помнится, тугодум.  Сеструха...
-Стоп! оставим мою семью в покое. А то я ведь тоже могу напомнить,    кто ваша мать...
-Ладно, оставим родственников, тем более, что их ещё и в помине нет...
-Забавно, правда? Мы есть, а наших родителей... нет.
-Скорее, грустно...
Мы помолчали, глядя в костёр. Вечер незаметно растворился в ночи, и она властно расположилась вокруг дома. Посвежело.
-В доме ещё есть плед. Холодно-то в твоей сбруе.
-Немного. Не юг,- усмехнулась Рита, вскакивая. - Как раны?
-Зудят потихоньку.
-Значит, заживают. Счас я вернусь, расскажите, как вас угораздило...

На небе высыпали звёзды, перед ними плыла бесконечная чёрно-серая рябь. Справа, где поднимался пятнистый месяц, упала с неба журавлиная перекличка. Улетают. Со дня на день жди заморозков. Проблем она не видит, супостатка... да их выше крыши. Чем кормить скот? Свиньи  на желудях продержатся, а корове, телятам, да и лошади нужно сено. Можно, конечно, ещё кое-что накосить,  но это уже не сено- та же солома... Могут не дотянуть до первой травы с тощей пищи. Не видит проблем, амазонка задрипанная...
Надо же, какая метаморфоза: соплюшкой помню... Да, лихо тогда она нас с Надькой застукала... Эх, Надя, Надя, так мы с тобой и не вкусили плотских сладостей: всё время какая-нибудь  зараза мешала... А теперь вот сестрёнка твоя... и я... вдвоём...
Чёрт! а ведь эта девчушка столько повидала, такие ускоренные  жизненные университеты прошла, что я рядом с ней... мальчишка...
Вот, супостатка, такую кашу заварила... никогда б не подумал... Хм, тогда я ей, помнится, шелбана  влепил от злости и обиды, она пожаловалась отцу... ДядьВитя пришёл к нам и пригрозил: если ещё увидит меня рядом с Надеждой - пальцы пообломает... Эх, дядьВитя, вот как получилось: меньшая-то дочка вдвоём на острове с тем, кому грозились пальцы переломить... С Надей нам мешали, а здесь некому мешать...
Просил Пятницу, вот тебе и прислали... юную ядрёную амазонку... Живи и радуйся...

               

                13. КОНФЛИКТ

Мы проговорили до самого утра. Довольно скоро, вместе с дымом костра, улетучилось всё, что мешало полной раскованности: стёрлась возрастная грань. Рита легко перешла на "ты", и  порой даже позволяла одёргивать меня, как ровесника.
Смакуя, цедили травяной чай с медком, и говорили, говорили, говорили. Моя короткая история заняла немного времени, остальным полновластно распорядилась Рита. Ей было что рассказать! Мы то смеялись как дети над забавными эпизодами, то, вдруг, становились зрелыми, обсуждая серьёзные моменты. Временами, внимая Рите, я ловил себя на мысли, что ей вовсе не 14 лет, а все 41,что старше меня, опытнее. К счастью, это быстро промелькнуло, не задерживаясь, в противном случае, боюсь, у меня развились бы нехорошие комплексы.
Физически я чувствовал себя отменно: раны почти не беспокоили. А вот душевно... наблюдался некий дискомфорт. Рита, можно сказать, полураздетая, своими оголённостями щекотала мою мужскую сущность: я  то и дело испытывал возбуждение, которое укрощал титаническими усилиями. Рита была столь оживлена, увлечена боевыми воспоминаниями, что мои "бои местного значения" проходили ею незамеченные. На периферии сознания сошлись два оппонента и обменивались ударами:
"Не тяни вола за хвост: она давно уже не девочка, такую школу жизни прошла, что, поверь, перед тобой женщина..."
"Да хоть с какой стороны посмотри... Ей всего четырнадцать, малолетка... Совращение получится..."
"Ха-ха-ха. Это там, у вас дома, а здесь дикие времена - дикие нравы. В этом возрасте уже замуж выдавали..."
"И всё же..."
"Понятно: размазня ты, Михайло."
Ближе к утру, Рита выдохлась, стала вялой, коротко позёвывала.
-В тряпки?- осторожно спросил.
-Угу,- кивнула Рита.- Я совсем на нуле. Только вместе спать не будем. Я здесь, у костра упаду, по привычке.
-Воля твоя. Как встанем, сходим в одно место за соломой. Договорились?
-Договорились. Спокойной ночи.
Рита расположилась у костра: закутавшись в мех, легла на траву. Я же, как цивилизованный человек, побрёл в дом, забрался в свою постельку, опасаясь, что из-за дум не засну. Как бы не так: едва коснулся головой подушки, вырубился. И ничего не снилось.

Проснулся, когда солнце приближалось к полдню. День был сухой, солнечный, по-осеннему прохладный.
Риты нигде не было, лошади тоже. Щит, копьё и часть её поклажи лежали на прежнем месте, не было только меча и лука. Отправилась на охоту? Или просто осмотреть окрестности? А как же заготовка соломы? Договорились, ведь...
Я подоил Настю - выдоил то, что любезно оставили телята - и выпустил их из загона попастись. позавтракав, убрал с территории загона отходы жизнедеятельности животных, проще говоря, навоз. Для этого у меня была приготовлена неглубокая яма. Весной расчищу участок под огород, удобрение пригодится.
Рита не возвращалась. Я покричал, зовя, но в ответ только куцее эхо ответило. Следы лошади уходили по тропе вдоль водостока.
Я прошёл к "Карповке", вновь покричал. Ни гу-гу. Следы обрывались у самой воды, и, судя по их характеру, лошадь вошла в воду. Переправилась на тот берег? Что её туда потянуло?
В последний раз крикнул, и не получив ответа, отправился восвояси. То бишь туда, куда планировал ночью: заготавливать солому.
Управился ближе к вечеру: ещё не зажившие раны напоминали о себе при резких движениях, поэтому приходилось всё делать, как бы заторможено, и чаще отдыхать.
Солому сжал, связал в подъёмные снопы, сносил к копнам сена. Пожалуй, что и хватит большую часть зимы продержаться. А потом? Может, веток заготовить? Знать бы ещё, какие будут есть, а какие нет. Ладно, это мы проверим.
Закончив работу, я внезапно почувствовал адскую усталость. Раны разболелись, мышцы налились свинцовой тяжестью и ныли в унисон с ранами. Двигаться жутко не хотелось, и я прилёг на снопы отдохнуть. Не заметил, как заснул.
Разбудили меня вздохи, шипенье и короткое муканье. Открываю глаза: Настя с телятами и Раечка стоят поодаль и, по всему, "переговариваются". Вечер переходил в ночь, я не вернулся, они видимо решили: опять старший брат угодил в неприятность. И поспешили на выручку. Прибыли, увидели меня дрыхнувшего без задних ног и стали думать-гадать: действительно спит, или в отключке?
-Привет,- я приподнялся, сел.- И чего сбежались? Видите: жив-здоров, чего и вам желаю. Как там Рита? Объявилась?
Раечка неопределённо фыркнула, скрылась в тени копны. Там, где она только что сидела, осталась лежать заячья тушка. Надо же, и еду притащила! А слово "Рита",похоже, Раечку раздражает.
-Ладно, что мы как бездомные. Пошли домой.
Ведущей пошла Настя, за ней телята, я следом, завершала шествие Раечка, неся в зубах зайца.

Под навесом горел костёр. Рита сидела на чурке и грызла копчёную рыбу. Из моих запасов. Либо у неё охота не заладилась, либо вообще не охотилась.
-Привет. У нас ужин будет? О, кролик...
-Ты где была?
-Так, окрестности обследовала.
-Зачем?
-Должна я знать, где живу. Да, глухая древность: никаких следов человека. Там на одном острове чудное озеро. Может, туда переберёмся?
-Мы договорились, что пойдём за соломой...
-Подождёт твоя солома, никуда не денется. Слушай, давай не будем щипаться. Счас кролика в углях запечём, поедим...
-Если Раечка даст.
-Так возьми.
Раечка положила зайца на траву, и... села на него, недобро поглядывая на Риту.
-Не даст. Она считает тебя тунеядкой.
Раечка прошипела, подтверждая.
-Судя по тону, ты тоже так считаешь?
-Есть опасения. Что необязательная, слово не держишь...
-Слушай, - Рита вскочила, напряглась. - Что ты из себя строишь? Сено-солома... да мне лично до форточки.
-Лошадь чем будешь кормить, когда трава закончится?
-Ничем. Я её просто съем. И животину твою на мясо... и все заморочки отпадут. Зачем тебе коровы? Молочко любишь?
Издевательски-насмешливый тон Риты очень мне не понравился: чудом сдержался, дабы не наговорить ей резких слов.
-Это не просто коровы... они мне дороже родственников.
Рита отвратительно рассмеялась:
-Родственники... Жёны? Ты от одиночества их используешь, как римские солдаты коз? Жёны-коровы...
-Заткнись! Да они человечнее тебя! Сама ты корова!
Рита дёрнулась так, словно я залепил ей затрещину. Потемнела лицом, процедила сквозь зубы:
-Это ты зря сказал... Если бы я раньше тебя не знала...
-Тогда что?- по инерции я распалялся.
-Располовинила бы...- Рита решительно направилась к лошади, по пути прихватив оружие и свои вещи.
-Ты куда собралась?
Рита проигнорировала мой выкрик. Привязав вещи к седлу, прикрепила щит и копьё, меч пристегнула к поясу, лук и колчан за спину. Собралась вскочить в седло, помедлила, затем быстро проследовала под навес, взяла топор и серп. Бросила через плечо:
-Это в счёт уплаты за лечение.
-Ты куда собралась?
-Подальше от тебя, - Рита вскочила в седло, натянула поводья. - Не попадайся мне на глаза - изувечу! Трахай дальше коров, свиней... Тьфу! Чморик!
-Ну, и катись, дура! Что б духу твоего не было на моём острове! Задрипанная королева амазонок!
-Слизняк! Не думай, что остыну и вернусь. Подыхать буду, не вспомню.
Раечка вдруг метнулась под ноги лошади, та шарахнулась в сторону, едва не выбросив Риту из седла, затем сломя голову ломанулась сквозь заросли.
-Скатертью дорога! Жил без тебя, и дальше проживу!- по инерции выкрикнул вслед.

Рита не вернулась.
Честно сказать, остыв, я не очень-то обеспокоился этим обстоятельством. Может, потому что Рита на "ты" с опасностями, а здесь ей ничто не грозило. А может, её слова воспринял не всерьёз, и был уверен, что через пару дней вернётся, как миленькая.
Я спокойно занялся своими делами. Не по душе было, но всё же, скрепя сердцем,  задействовал Настю для доставки сена-соломы: соорудил что-то вроде волокуши. Настя, умница, осознала важность задачи, поэтому не капризничала: можно сказать, поняла меня с полувзгляда и без проблем впряглась в волокушу.
Ухлопали на перевозку почти весь день. Раечка всё время оставалась при доме, вид у неё был весьма довольный: нахалка убралась!
Поздно вечером, укладываясь спать, я лишь мельком подумал: как там Рита? Подкравшийся сон накинулся хищно, выключив, как телик, сознание.

Ночи стали холоднее, значит, скоро жди заморозков. Местами на тенистых полянках ещё сохранилась зелёная трава, и я с рассветом обкашивал их. И таскал, таскал во двор. Похоже, я намеренно загружал себя и гонял, чтобы не было передышек, во время которых подступали думы о Рите. Едва начинал думать, как вспыхивал: дура, кретинка, возомнила себя... Даже опускался до того, что начинал материть последними словами так, точно в лицо ей бросал слова.
Эта чёртова супостатка доведёт меня до сумасшествия! Вот где она сейчас? Чем занимается? Может, голодает, но дурацкая обида, как путами спеленала ноги. Пойти, поискать? А что, как псих не прошёл? Саданёт копьём или прошьёт стрелой...
Нет, подожду. Не выдержит одиночества, вернётся...

                14. СРЕДА

На моём календаре последняя среда сентября.
Через три дня сентябрь простится, уступив место октябрю. Пусть идет, и холод несёт: я заготовил корм для животных, думаю, хватит. Ещё вот желудей подсобираю, и будет всё окэй.
Дом утеплён, более-менее сделал заготовки на зиму и для себя. В крайнем случае, в речках рыба, зайцы, кабаны, как птицы, на юг не подадутся, рядом будем зимовать. Проживу.
Четвёртый день пошёл, как ушла Рита. Проснулся засветло, с твёрдым решением: подожду до обеда, и пойду искать. Угрозы  изувечить меня при встрече, уже не воспринимались серьёзно: по горячке ляпнула. Да у неё просто рука не подымится. Увидит меня... и гордость даст задний ход: всё ж таки вдвоём лучше, чем одной куковать. Не глупая, поймёт.
Однако, всё пошло не так.

Небо хмурилось, явно настроилось выдать осадки, но, похоже, не решило, что именно: дождь или снег.
Я сидел под навесом, и как дятел, долбил плоский камень. Вчера случайно наткнулся на парочку каменных кругляков, и тотчас родилась идея: сделаю ручную мельницу. И вот долблю отверстия. Однообразность работы слегка утомляла, поэтому делал перерывы и переключался на что-нибудь другое. Либо мельчил ветки, которые затем смешивал с соломой - мой вариант комбикорма,- либо элементарно колол дрова.
Раечка дрыхла под домом, Настя с телятами лежали у сеновала и меланхолично жевали "жвачку". Прямо идиллия, буколика.
И вот в очередной раз, оторвавшись от долбёжки, я размял затёкшую руку и потянулся к топору. И резко отдёрнул руку: в топорище вонзилась стрела. самая настоящая,"фирменная" с кованым наконечником и белым оперением.
Стрела прилетела слева. Глянул в ту сторону, и, почему-то вздрогнул всем телом.
У дуба, поставив ногу на надгробный камень Даши, стоял юноша. На нём были кожаные штаны, сапоги, тонкая меховая курточка и лохматая шапка, надвинутая на глаза. К широкому поясу прикреплён боевой топор с длиной ручкой, из-за плеча торчал колчан со стрелами. Лук и стрелу наготове парень держал в руках. Разбойник-варяг? Из тех, что разграбили и сожгли хутор? Обтрёпанный какой-то, одёжка точно с чужого плеча. Точно, разбойник... Один или с ватагой? Что же делать? Я под прицелом... языка не знаю... Ау, Рита, позарез нужен твой боевой опыт!
Риты тю-тю, выкручивайся сам.
Я поднял руки, продемонстрировав, что они пустые, что я миролюбив. Для убедительности прибавил широкую улыбку.
Парень опустил лук, ослабил тетиву. Помедлив, неспеша двинулся на меня.
Внезапно с соседней осины, бесшумно прыгнула Раечка. Когда только успела взобраться?!
Удар лапами пришёлся в спину парня, он кубарем полетел мне под ноги, стрела переломилась, лук отскочил в сторону.
В следующее мгновение я оседлал неприятеля, сжав коленями его бока, затем, поймав, завернул руки за спину.
Раечка застыла рядом, сверля меня вопросительно: что дальше?
-Молодчина! Верёвку бы, но разве ты поймёшь...
Раечка переместилась к голове парня, одну лапу вдавила в шапку, другую сунула к лицу, обнажив острые когти: мол, дёрнешься, располосую.
Парень затих, едва слышно, хрипловато произносил, надо думать, ругательства на своём языке.
-Рая держи, я сейчас.
Метнулся под навес, сдёрнул с палки приготовленную для плетения ленту луба.
Добротно связав руки парню, кивнул Раечке:
-Отпускай.
Раечка убрала лапы, но осталась на месте. Я выразительно потянул связанные руки парня: вставай. Он неуклюже стал подниматься. Встав, странно мотнул головой, прохрипев. И тут, неожиданно, шапка его упала в ноги.
-Опана! - не сдержался я от вскрика.
Мне предстала дивная головка, опоясанная кольцами бело-жёлтой косы. Это была девчонка!
Так-с, Михайло, опять второй вариант? Как там, в библии: и слепил Бог из глины женщину, и назвал её Лилит, и дал Адаму в жёны. Но у них не сладилось, потому что Лилит оказалась своенравной взбалмошной бабёнкой. И тогда Бог повторил попытку: создал женщину из ребра Адама, назвав её Евой... С Пятницей Ритой у нас не заладилось, послали эту? Какой сегодня день? Среда. Ладно, пусть будет Среда.
Девчонка отшатнулась в сторону, повернулась ко мне лицом. Ничего, смазливенькая. Что-то среднее между финкой и карелкой. Приятное для глаз личико. Только шибко худое и болезненно-бледное. Найдём ли общий язык?
Девчонка что-то прохрипела, одарив меня классическим взглядом ненависти. Довольно симпатичные чёрные, как угли, глаза, пышные белёсые ресницы.
-Послушай, хватит ругаться. Я не желаю тебе зла. Если ты будешь вести себя благоразумно, я развяжу руки.
Разумеется, она ни слова не поняла, но я надеялся, что мой спокойный тон, миролюбивая улыбка помогут ей уловить смысл сказанного.
Не помогли. Девчонка ругалась, дёргалась, пытаясь освободить руки.
-Бесполезно, дурёха. Извини, я уж постарался. Я ж думал, ты парень. Чёрт, как же тебе втолковать?
И тут случилось невероятное: радостно мыча, спешно к девчонке подошла Настя. Легонько боднула в плечо, затем лизнула в лицо.
Девчонка обмякла, хрипло просипев, ткнулась лбом в шею Насти.
И слепому было ясно: Настя признала свою настоящую хозяйку. Выходит: эта девчонка-осколок погибшей семьи на хуторе. Как же ей, бедняжке, удалось избежать их участи? Где находилась всё это время?
К девчонке приблизились любопытные телята, тянули мордочки, обнюхивая её.
Раечка фыркнула, недоумённо сверля меня желтками глаз.
-Хозяйка объявилась. Такие вот дела, Раечка. Мы с тобой проявили дикое не гостеприимство. Бум исправляться.
Пока девчонка, плача, обменивалась нежностью с Настей и телятами, я развёл костёр и накрыл "стол": ржаные лепёшки, мёд, творог. Затем просто подошёл к девчонке, взял за плечи, глядя в её залитое слезами лицо:
-Я сейчас развяжу тебе руки. Ты сядешь на этот чурбачок (я показал), и спокойно поешь (я показал). Ладушки? Потом, когда поешь и успокоишься, сходишь в баньку. От тебя несёт, как от кожевенной фабрики.
Девчонка внимательно выслушала, похлопала ресницами, выжав последние слезинки, порывалась что-то сказать, но лишь сипела.
-Ты, похоже, простуженная. Значит, банька кстати. Могу совершенно бескорыстно спинку потереть и веничком попарить.
Я развязал ей руки, отбросив "верёвку". Раечка напряглась, не спуская с девчонки глаз.
-Спокойно, Рая. Она угомонилась, и будет вести себя прилично.
Девчонка размяла затёкшие кисти, затем вяло опустила их.
-Проходи, угощайся,- тронув её за плечо, указал на "стол".
Девчонка прошла, робко опустилась на "стул".
-Ешь. Я пойду баньку растоплю.
Уходя, чувствовал, как она провожает меня пристальным взглядом.

Я не спешил возвращаться: пусть расслабится, поест, как следует.
Воды достаточно, веники - берёзовый и дубовый - приготовлены. Каменка весело гудит, нагревая воду и камни.
Что ещё? Во что переодеть Среду? Разве что в джинсы и рубашку, давно чистые лежат в лубяном коробе. Думаю, не побрезгует.
Тревожный крик Раечки заставил меня пробкой вылететь из бани.
Девчонка ничком лежала рядом со "стулом". Видимо, сползла уже засыпая. Сытная обильная еда, расслабленность, тепло костра буквально подкосили её.
Подбежал, чисто машинально позвал, потряс за плечо. С таким же успехом мог просить камень подняться или дерево отступить на три шага в сторону.
Ладно, девонька, беру инициативу в свои руки.
Девчонка оказалась неожиданно лёгкой. На вид ей лет 15-16,но весила как восьмилетний ребёнок.
Запах прелого мха, сырой кожи, застарелого пота и давно немытого тела создавали такое амбре, что я едва не задохнулся, пока нёс Среду в баню. Она вяло, как в бреду, трепыхалась, что-то невнятно сипло выкрикивала.
Чтобы её раздеть пришлось изрядно повозиться: вместо пуговиц на одежде были кожаные шнурки, от времени узлы намертво задубели. Сколько же, бедняга, не раздевалась...
Помучившись с очередным узлом, я чертыхнулся, сбегал за топором, и резал шнурки-завязки где придётся. И вот, наконец, девчонка освобождена от одежды.
То, что предстало моим глазам, заставило сжаться сердце: кольнуло так, что слёзы выжало.
Худющее тело-все косточки можно сосчитать, живот, наполненный пищей, неестественно выпирал, отчего Среда казалась беременной,- было сплошь в синяках и кровоподтёках, на спине, уже местами загнивающие полосы, на шее браслетом широкая полоса содранной кожи... Всё воспалено. Девчонку не только дубасили, как грушу, но ещё и пороли, видимо, кнутом, а в довершение... вешали. Поэтому и говорит тихо, сипло, а я-то подумал, что от простуды.
Бедная, бедная девочка, досталось же тебе...
Следуя неведомому подсказчику, я запарил состав трав, затем отвар плеснул на каменку. Банька заполнилась жарким паром со сладковатым парфюмерным запахом. Оставив девчонку хорошо пропотеть, сбегал в дом, приготовил постель, одежду, мазь, которой пользовал раны рыси.
Настя с телятами и Раечка замерли у входа в баню.
-Не вздумайте подглядывать, - бросил, пробегая мимо их.
Настя мукнула, словно ответила за всех: мол, и в мыслях нет такого.
Раздевшись в предбаннике, я нырнул в жаркий сухой туман.
Девчонка металась на полке. Раны, видимо, заныли, задёргали, но ослабленное тело так глубоко погрузилось в сон, что нет сил вынырнуть.
Я мыл её так, как когда-то, тыщи лет назад, купал своих маленьких детей, с той же нежностью и осторожностью.
Есть такое поэтическое выражение: "Я возьму твою боль". Пока я мыл девчонку, испытал это выражение буквально, каждой клеточкой своего тела. Касаясь пальцами её ран, содрогался, и тотчас рождалась боль в этом же месте у меня. Вскоре всё моё тело ныло, дёргало, зудело, щипало. Впору было завыть, но терпел, стиснув зубы.

Вынув затычку из трубы, выпустил часть пара. Дышать стало полегче, улучшилась видимость.
Господи, как жалко смотрелась девчонка!
Ничего, милая, ничего, раны заживут, откормлю, и всё будет тип-топ. Станем жить-поживать и добра наживать. Душа в душу. Долго, долго, и будет у нас много прекрасных ребятишек, станем мы родоначальниками многочисленных потомков. И может быть наши внуки, правнуки и пра-пра-правнуки изменят мир так, что не будет мировых войн и кровавых революций, не появится "эма",а Россия будет сильной и богатой страной, великолепной, с честным справедливым и порядочным правительством...
А ведь если на секундочку допустить, что нами управляет Высший Разум, как считают некоторые, может, не зря я оказался именно здесь и сейчас ,задолго до появления Петербурга-Ленинграда, где собственно и родилась "ЭМА"- жирная точка на судьбе человечества? Рождение "ЭМЫ" способствовал весь ход истории, ошибочный, как выясняется. Может быть, сейчас с появлением Среды, начинается новый ход, более светлый, разумный и правильный?
А это значит... что я выполню миссию, возложенную на меня умирающей Дашей?
Не убивать младенца, а рожать младенцев...
Ау-у, Высший Разум, я правильно мыслю?

15.СРЕДА (продолжение)

Разбудил меня стук двери. Открываю глаза, и, в первую минуту, не могу сообразить, что к чему. Это потому, что лежал на полу, на шкурах, а напротив меня, у стены, лежит Раечка.
Откинув"одеяло",сажусь, и тут же всё вспоминаю. Как принёс голенькую Среду из бани, как смазывал мазью её раны. Потом растопил Слоника, подоил Настю, и, вскипятив молоко с травками, попытался разбудить девчонку, дабы напоить этим зельем. Окончательно разбудить не удалось: была как пьяная. С трудом, половину пролив, выпила, и вновь отрубилась.
Я сходил в баньку и от души напарился. Вроде выходил как новенький, но, поужинав, вдруг почувствовал усталость, волнами накатила сонливость.
Время было детское, никогда раньше так рано не ложился, а тут сон буквально валил с ног. Подчинился, постелив себе на полу, рядом со Слоником.
Раечка тоже повела себя странно: запросилась в дом. Может, она всё ещё не доверяла Среде и опасалась оставлять меня наедине с ней? Как бы там ни было, но ночь Раечка провела в доме.
И вот утро. Светло уже. Слоник добродушно гудел, источая тепло. Надо же, сообразила! Одежды нет, значит, одела. Любопытно, как восприняла джинсы? Одна ткань, поди, ввергла её в недоумение, что уж говорить об остальном. Наверняка ломает голову: кто я? что я? Откуда всё взялось, если они жили на хуторе и не ведали о странном соседе? Если, конечно, они сюда захаживали...
Дверь с вздохом приоткрылась. Раечка напряглась.
Вошла Среда, держа на вытянутых руках стопку поленцев. Сделала пару шагов и замерла, натолкнувшись на мой взгляд.
-Привет.
Она с минуту молча смотрела поверх дров, затем... озорная улыбка озарила её лицо. В комнате, почудилось, стало светлее и теплее.
-Положи дрова, тяжело ведь.
Подошла к Слонику, присела, мягко опустив поленца на пол, через плечо стрельнула в меня смеющимися глазёнками.
-Что?- машинально спросил.
Поднялась, хотела что-то сказать, но лишь вскинула руки к голове, и в воздухе изобразила хаос.
Я потрогал волосы: да уж, взрыв на макаронной фабрике. Сколько себя помню, волосы у меня всегда были пышные, росли быстро. После помывки, высушишь, ровно расчешешь, но проходит десяток минут - и от ровности не остаётся и следа. В такие моменты бабушка обычно говорила:
-У тебя на голове черти в чехарду играли.
Сейчас моя голова скорее походила на копну сена, которую переворошил ветер, добавьте сюда толстовскую бороду, всклокоченную, из всего этого буйства выглядывают глаза и нос. Должно быть, действительно презабавный вид.
А вот девчонка смотрелась премиленькой. Рубашка навыпуск, джинсы, правда, великоваты, но это не резало глаз. Волосы пшеничного цвета заплетены в тугую косу, которая величественно перетекала через плечо и устремлялась вниз, доходя до пояса.
На мгновенье перед глазами, как кадр фильма, всплыло: голая Среда, худая, грязная, и только груди, с мой кулак, смотрелись свежо, упруго, на матовых вершинках прилипшие кофейные зёрна сосков...
Тряхнул головой, смахнув виденье. Поднялся. Среда, засмущавшись, вновь присела перед Слоником. Не глядя в мою сторону, стала кормить печь.
Я собрал постельные принадлежности, сложил на кровать и отправился умываться.
Раечка, вздохнув, побрела за мной. Во дворе она широко зевнула и неспеша побрела вдоль загона. Я машинально глянул ей вслед, но глаза отметили иное: нет в загоне Насти с телятами, убран навоз. Ай да молодца, хозяюшка! То, что надо одинокому Робинзону, не утратившему вкус жизни.
Утро ранее, знобкое, остатки тумана цепляются за ветки, пытаются задержаться, но неведомая сила влечёт, тянет, рвёт на мелкие клочки и увлекает в глубь леса. Небо высокое, чистое, белёсое. Если не ошибаюсь, всё это говорит, что день будет погожий, тёплый. И радует и огорчает: последние тёплые...
Что я там планировал на сегодня? Тю: не помню... Появление Среды всё смешало, нарушило привычное течение мыслей. А что я делал до её появления? Долбил камень - вон они, жернова дожидаются доводки. А до этого... Тьфу, я ж поставил силки и петли!
Самое время проверить, если уже не опередили: в последнее время, похоже, лисы повадились раньше меня навещать мои охотничьи угодья. Следы да клочья заячьей шкурки оставляли.
Я ставил в пяти местах. В двух меня нагло ограбили, в двух силки остались в "заряженном" состоянии, в последнем ожидала задубевшая нетронутая заячья тушка.
Возвращаюсь с трофеем, по привычке неторопливо, а по двору мечется обеспокоенная Среда: ушёл мужик умываться - и пропал!
Давно забытое приятное чувство тёплой, точно детской ладошкой, прошлось по нутру.
Увидев меня, Среда остановилась у крыльца, сбросила напряжение, разулыбалась так, точно я отрада её очей. Мда, что-то уж скоро ты девочка... освоилась. Я, лично, ещё не готов.
Протянул ей тушку. Деловито взяла, оценивающе осмотрела, одобрительно кивнула. Ха, ну, прямо хозяйка дома встретила мужа с охоты...
Непонятно почему я испытал лёгкое раздражение. Дабы не показать его девчонке, отошёл сполоснуть руки.
Среда вошла в дом.
Как же понимать эту её скороспелость? Впрочем, может, и нет никаких непоняток: я раздевал её, я мыл её, уложил в свою постель... как муж бы поступил. Возможно, для неё это... свершившийся обряд брачного союза? Или что-то в этом роде. Как, например, классическое: поцеловал - женись. А тут голую видел, на руках держал, в свою одежду одел... Короче, сам бог велел. Или боги, учитывая, что мы в языческие времена проживаем.
Выходит, Михайло, ты женился. Совет да любовь на долгие года!

В доме вкусно пахло. На столе - столешница блестела девственной белизной: отскребла, отмыла засаленные доски! -накрыт завтрак, испускающий аппетитный парок: молочная каша, стопка поджаристых лепёшек. Да, моторная девка: когда только успела?
Среда, чуточку смущённая стояла спиной к Слонику, точно озябла. Так, значит, уверенность твоя наиграна: саму трясёт, того и гляди, кондрашка хватит. Понимаю, девочка: поставили перед фактом. Но и ты, в свою очередь, ставишь меня перед фактом. Не готовы мы: слишком быстро сменилась картина.
Сел за стол, указал на свободный стул-чурка со спинкой - присоединяйся.
Среда вздрогнула, напряглась, знаками показала, что уже поела.
Так-с, а вот это мне не нравится. Похоже, у вас женщина не ест за одним столом с мужчиной, а стоит рядом, готовая прислуживать. Встречал я таких мужиков, обожающих, когда перед ними стелются, но я не из таких. Люблю равенство во всём, чтобы действительно вторая половинка. А когда перед тобой на полусогнутых, в рот заглядывают, пылинки сдувают, готовы по первому желанию половичком разостлаться... тьфу! С такими бабами я сразу рвал отношения, испытывая острую неприязнь.
Так что, дорогуша, тебе придётся ломать твои дремучие представления, впитанные с молоком матери. Я понимаю, что ты, возможно, из мужчин видела только отца, и у тебя в сознании сложился определённый тип, плюс наглядное поведение матери. Потом явились разбойники... и ты узнала другой тип мужчин. Их сущность отпечаталась на твоём теле... Теперь ты столкнулась с третьим типом мужчины, не успев толком осознать, прийти в себя... Как традиции предков велят: прилепись к нему, теперь ты не вольная девица, а мужняя баба...
Я зачерпнул ложку каши, укусил лепёшку... и, невольно застыл, ощутив давно забытый вкус. Откуда соль?! Моя закончилась ещё в начале месяца.
-Откуда соль?- машинально спросил, судорожно глотнув.
Среда переменилась в лице, вскинула и опустила руки, глаза увлажнились, губы задрожали. Недоумённо смотрела на кашу, на лепёшки, на меня боялась поднять глаза.
На неё было больно смотреть. Глупенькая, верно, решила, что господин недоволен стряпнёй, еда несъедобная...
-Всё, всё, - Я постарался как можно спокойнее, ласково говорить. - Успокойся, всё отлично приготовлено. Вкусно. Потом расскажешь, откуда соль.
И я с подчёркнутым аппетитом стал есть. Должно быть, соль принесла с собой: одежду-то её я не проверял.
Я ел, погружаясь в раздумья, изредка бросал короткий взгляд на Среду. Она всё так же стояла у Слоника, с незнакомым мне чувством смотрела, как я ем, готовая тотчас сорваться и выполнить просьбу "господина".
Чёрт! как же ей объяснить, что к чему? Мне думается, что будь она взрослой, зрелой женщиной, было бы намного проще: где-то опыт подсказал бы, где-то природа. А какой опыт у 15-летней девчонки? Да ещё после того, через что она прошла. Чувствую: долго ещё будет меж нами стеной стоять и разница в возрасте, и её языческие традиции. Будет всё делать как надо, но не от души, а потому, что так положено, так должно быть. Как же это всё переломить? Чуть случится нестыковка, начнёт себя корить, грызть: бестолочь никчёмная... Станет ещё больше насиловать себя, лезть из кожи, дабы угодить, ублажить господину, а иначе господин не назначит любимой женой...
Эх, милая, тяжёлая работа души нам предстоит.
-Спасибо, - я отодвинул миску, допил молоко. - Всё было очень вкусно. Молодец.
Попытался улыбкой и тоном донести смысл сказанного.
Среда метнулась к столу с намерением убрать грязную посуду.
-Погоди,- я поймал её за руку, силой усадил на стул.
Скукожилась вся, сжалась, точно пружина, потупила глаза - короче, приготовилась к худшему.
"Мягче, Михайло, мягче, - укорил себя.- Не забывай про её раны, физические и душевные".
Отпустил её руку, ласково погладил мелко дрожавшие пальцы.
-Спокойно, милая, спокойно. Я не причиню тебе вреда. Прости, я, должно быть, напугал тебя. Не буду усугублять: побудь одна, успокойся. А я, пожалуй, пойду и сплету тебе лапти. Я, дубина, и не заметил, что ты босая ходишь.
Родилось желание погладить её задеревеневшие плечи, но пересилил себя, не решился: наверняка, ещё больше вгоню в ступор.
Уже развернувшись,- не пойму до сих пор, что толкнуло?- неожиданно склонился и поцеловал пшеничную макушку Среды, затем быстро вышел.

Среда появилась минут через десять, с грязной посудой. Подошла к ёмкости с водой, присев, стала мыть.
Я уже начал плести первый лапоть. В сторону Среды старался не смотреть: ещё решит, что я слежу за каждым её шагом, разумеется, выводы сделает неверные.
Я заканчивал лапоть, когда вдруг понял: не то делаю. По инерции плёл на свою ногу, а у Среды ножка много меньше.
Оглянулся, и, невольно, залюбовался представшей картиной: Среда довольно мастерски, уверенно разделывала зайца. Рядом со столбом-календарём был вкопан ещё столб  с крючками-сучками. На них я подвешивал зайца для разделки. Здесь же висели распорки, на которые натягивал шкурки для сушки. Среда делала всё в точности, как я. Сразу видно: не единожды занималась этим делом. Я за свою жизнь разделал около полусотни кроликов, зайцев, но такой ловкостью, сноровкой не овладел.
Среда, видимо почувствовала мой взгляд, резко обернулась. Я предельно свободно улыбнулся:
-Подойди, пожалуйста.
Странно: поняла! Шагнула в мою сторону, но тут же тормознула, глянув на окровавленные руки, нож в правой. Быстро вернулась, воткнула нож в столб, вытерла руки куском старой шкурки, после чего торопливо подбежала.
Я поставил лапоть на землю:
-Примерь.
Глянула удивлённо, робко сунула ногу в лапоть.
-Велик, однако, - Я на глаз приметил, где сделать задник, поднял лицо: - Сейчас исправим. Будет суперобутка.
Дрогнули напряжённые губы, но ничего не сказала.
-Всё, спасибо, свободна.
И на этот раз поняла? Нет, скорее всего по интонации догадалась. Отойдя шагов на пять, быстро глянула через плечо.
Терпение, спокойствие, ласка, нежность в голосе и глазах - вот наши помощники. И я охотно воспользуюсь их помощью. Девчонка с каждой минутой нравилась мне всё больше. Я на все сто, сто пятьдесят уверен, что полюблю её по-настоящему, так, как не любил ещё ни одну женщину. Прежде всего, потому, что у меня никогда - начиная с первой - не было отношений с юной чистой девушкой. Втайне мечтал о девственнице, а тянулся к зрелым женщинам. Так всю жизнь и крутил романы с теми, кто побывал в руках не одного десятка мужчин предшественников. Всё успокаивал себя: это так, перекус в забегаловке, а вот когда захочу прилично пообедать, тогда и появится она, Единственная, желанная, у которой буду первым и последним. Увы, увы, увы...
Среда отвечала и соответствовала моим тайным и явным желаниям. И я в лепёшку расшибусь, но сделаю всё, чтобы она тоже полюбила, чтобы каждый свой поступок согласовала с Любовью, а не с древними традициями. Да будет так!