Зиночка 1-5

                ЗИНОЧКА
                Повесть
               
                1
Обшарпанная в трещинах дверь была приоткрыта. Несло чем-то горелым. Где-то в глубине квартиры громко ругались.

Звонок был один, весь в «бинтах» зелёной изоленты. Александр осторожно нажал кнопку, но внутри коридора ни звука. Не работает звонок - видимо скончался, не приходя в сознание от потери «крови». Александр постучал. Подождал пару минут.

Крики стали громче.
-Дура старая! Целку свою бережёшь? Для кого?- явно девчоночий голос.
- Не твоё собачье дело!- истерично-визгливый голос женщины много старше девчонки.
-Посмотри на себя! Ты ж прокисла вся! Ты курить начала, чтобы запах кислятины забить. Напрасно: несёт за версту. Мужики от тебя шарахаются. Потому что ты не вино, а уксус. Какой дурак станет пить уксус…
-Неправда! У меня были мужчины…и сейчас есть…
- Во сне! Верю…- типично подростковый издевательский смешок.
-Заткнись, Зинка, прошу тебя! Да если хочешь знать, у меня летом на курорте мужиков было столько, сколько у тебя прыщей на твоей бесстыжей роже!
-Прыщи ерунда, пройдут. Врёшь ты всё, старая. Я помню, какая ты приехала с курорта. Жалкая! От тебя даже вот столечко не пахло мужиком. Побрезговали тобой!
-Зинка! Или ты заткнёшься, или я…ударю тебя!
- Только попробуй. Костей не соберёшь!

Александр решил своим появлением разрядить обстановку. Вошёл в прихожую, поставил пакеты к стене.
-Алё? Хозяева?

Голоса на кухне оборвались. Первой показалась щуплая маленькая женщина в аляповатом халатике. Шапка пепельных волос была в хаотичном состоянии, большие в пластмассовой оправе очки занимали половину потного разгорячённого лица. Лет ей было эдак в районе сорока.
- Да?- поперхнувшись, спросила. - Вы к кому?
-Здравствуйте. Вот,- Александр протянул вчетверо сложенный листок бумаги.
-Хорошо,- сказала женщина, не отрывая глаз от бумаги.- Живите. Вот его комната,- показала на грязно-белую дверь, обклеенную журнальными вырезками - полуголые девицы.- Только учтите: никаких пьяных оргий.
-Я не пью.
-Все вы так поначалу говорите,- возвращая бумагу, ожгла как мальчишку строгим взглядом.

-Да не обращайте внимания на неё. - На пороге кухни возникла девчонка лет двенадцати, на ней были коротенькая маечка - топик и такая же узкая в обтяг юбочка; пупок скрывала блестящая бусина.- Ею мужчины брезгуют, вот она и мстит, считая вас всех чмориками.
Женщина метнула в девчонку уничтожающий взгляд, задыхаясь, выдавила:
-Ты…ты.…А ну вас!- махнув рукой, быстро скрылась в своей комнате.
- Счас будет глушить валерьянку, и размазывать сопли по подушке,- усмехнулась девчонка, с любопытством рассматривая Александра.
- Зачем вы её обижаете?

Девчонка дёрнулась, точно её ущипнули, пышные ресницы взлетели, глаза удивлённо округлились:
- Вы на «вы»?! Мне это нравится! Все обычно тыкают. Мы подружимся. Близко-близко…
- Не думаю.
- Почему? Думаете: я последняя дрянь? Нет, это так…соломенный щит. Для вас я его отброшу.
-Кто обижает других, не может быть моим другом, - Александр достал ключи и стал открывать замки.
- Я же для её пользы стараюсь. Она носится со своей девственностью как с хрустальной вазочкой. Я хочу, чтобы она психанула, и - хрясть! вазочку об пол. Свихнётся ведь со своей невинностью…
- Это её личное дело. Вас не должно касаться.

Девчонка приблизилась почти вплотную:
- Посмотрите на меня.
Александр быстро глянул и, невольно, смутился под её пристальным взглядом, опустил глаза.
- Хорошие глаза. Только такие…такие.…Не знаю, как сказать…Вас обидела такая же дурочка?
- Почему…обидела?- смешался Александр.
- Ну, если бы умерла, у вас были бы печальные глаза. А такие…от обиды. От большой обиды. Угадала? Ведь так?
- Вас Зина зовут? Так вот Зина: это моя территория. Вам вход заказан. Ясно?
- Более чем. Потом, когда мы близко-близко подружимся, вы поплачетесь мне в плечо, а я вас пожалею. И вам станет легко и хорошо…
-Спасибо госпожа аналитик. Я как-нибудь сам. Вы занимались стряпнёй?
-Поняла. Ухожу. Я не обиделась.

Сделав пару шагов в сторону кухни, обернулась:
- А как вас зовут?
- Александр Львович.
- Александр.…А вам как больше нравится: Саша или Шура?
- Для вас я Александр …
- Всё! Алик! Я вас буду звать Аликом. А фамилия у вас какая?
- Вы комендант этого общежития?
- Да я здесь самая нормальная! Теперь и вы. Так какая фамилия?
- Зазнобин.
- От слова »зазноба»? А я Докоманная Зина. Докоманная по-старинному значит подлинная, настоящая, истинная. Я люблю, когда меня Зиночкой зовут. Ладно, не буду вас задерживать. Располагайтесь.
- Вот спасибо…- хмыкнул Александр, уже закрывая дверь за собой.

Шаги Зиночки приблизились к двери женщины:
- Слышь, старая? Не вздумай пялить зенки на Алика. Это моя зазноба. Увижу - оба глаза выцарапаю! А тебе хочешь, бомжа сосватаю, такого же протухшего?
-Дурдом, мать твою за ногу!- незло выругался «Алик».
 


                2

Из Дневника Александра. (Три дня назад).

«Вот и апрель галопом уносится.42 два дня прошло с последней записи.42 одинаковых как братья близнецы болезненных дня.…По ощущениям, как один.
На календаре чёрная дата-25 апреля. Ровно 17 лет нашему с Лидой браку. Именно браку в значении » повреждение, изъян, испорченное или несоответствующее стандарту». Иначе наш идиотизм и маразм не назвать.

Как смешон тот наивный юноша,  семнадцать лет назад мечтавший о дружной многодетной семье, в которой этот день отмечался бы как любимый семейный Праздник! Сегодня этому юноше сорок, и он…бумажный муж.
15!не дней, не месяцев - лет! И детей всего двое и семья уродливая (хотя со стороны глянуть - полный окей), и любимых праздников нет.…Даже Новый год встречают пресно и примитивно: оливье, шампанское, телевизор. И молча, как чужие…

Может, я действительно ненормальный, идиот по Достоевскому?
Ну, какой нормальный физически и сексуально здоровый мужик стал бы столько терпеть?  У нормальных просто как сажа: не заладилось с женой - пошёл налево. И никаких угрызений совести. Олег, которого я меняю по смене, рассуждает так:
-А чего терзаться? Трахнулись - и разбежались. Я ж не роман на стороне завожу. Какая измена? Громкие слова, Сашек. Если я вместо обеда жены перекушу в забегаловке - что? изменил ей? Ерундистика Сашек. Относись проще: словно отлил не в свой унитаз, а где-нибудь под кустиком. Если твоя выкобенивается, не даёт, пусть ей будет хуже: формально и фактически она сама тебя толкает налево. Ну, и пользуйся. И не забивай чердак моралистикой.

Где-то на третьем году «сухостоя» поддался уговорам: познакомился с одной податливой бабёнкой, повела к себе домой. Только дело к постели пошло, как перед глазами, точно иконы, осуждающие лица детей возникли. Такие глаза были у Ларочки и Максима, что пропала всякая охота.…Шустро оделся, как кретин, и сбежал. Потом на работе бабы в спину хихикали: импотент.…Так и не согрешил за эти годы: совестно было именно перед детьми. Ненормальный? Ненормальный.
 
Ведь давным-давно стало ясно: это дерево мертво, не жди не то что цветов и плодов, но даже листиков. Так нет, идиот, из месяца в месяц, из года в год окучивал, поливал, вносил удобрения - а вдруг? Ага, дулю с маслом!

Вот и сегодня: встал пораньше, - Лида на смене, придёт около девяти,- сделал праздничный завтрак, спёк тортик, сбегал в магазин за ликёром и цветами… Дети ещё вчера уехали в деревню: картошку перебрать, подготовить к посадке. Двое суток будем вдвоём, такая дата…сам бог велел отметить её по-людски. Как мужу и жене.

И что? А ничего! Как всегда…
Пришла тусклая. Дежурное «Привет». Затем с лёгким удивлением, глядя на накрытый стол:
- Что празднуем?
-День рождения…семьи.
- Аа, - протянула, и опять тусклая маска на лице.
Переоделась, села за стол. Умяла все мои произведения так, что за ушами трещало. Смотрю на неё,…и пропало желание говорить какие-то тосты…вообще что-то говорить. Абсолютно никакого оживления в ней…точно рядовой завтрак.
Поев, дежурно обронила:
- Спасибо. Всё было очень вкусно.
Показалось: как домработнице сказала.

Я не спешил обижаться. Собрал посуду, вышел покурить. Помыв посуду, сижу у окна, покуриваю, и, кретин, представляю, как Лида сейчас готовит постель…

Прихожу: дрыхнет без задних ног! Не раздеваясь, закуталась в лёгкое одеяло.
Я не спешил обижаться. Как всегда начал искать ей оправдания: устала, на смене нормально не поспишь, потом транспорт, здесь сытная еда, алкоголь… Ладно, пусть отоспится. У нас ещё куча времени, успеем накувыркаться.

Идиот, ну, точно идиот! На что надеялся? Губёнки раскатал, а она их как всегда закатала…
Проспала до трёх часов дня. Я не терял время: давно забытый подъём сил был, писалось легко, целую главу накропал в 14 страниц.
Просыпается и, ещё не открыв глаза, спрашивает:
-Ребята не звонили?
-Нет.
Встала, сладко потянулась. Я шутливо протянул руку в направлении её груди. Отшатнулась:
-Не трогай! Меня в туалет вызывают - расплескаю.

Ушла. Пять минут нет, десять. Иду перекурить.
Стирает бельё замоченное накануне!
И сходу, почти как соседу:
-Здесь не кури: бельё провоняет!

Перекурил на лестнице. Всё ещё не спешу обижаться.
Возвращаюсь: Лида уже в комнате разговаривает по телефону с детьми. По сути, переливают из пустого в порожнее. Только отключилась, позвонила племянница. На этот раз разговор был короткий:
- Да, со смены. Поспала уже. Когда? Хорошо, встречаемся у «Петроградской».
Наташке срочно понадобилось купить босоножки, собралась  в новый супермаркет на окраине города, одной скучно ехать, предложила тётке составить кампанию. И тётка тут же согласилась. Безотказная…

Уже переодеваясь, спрашивает:
-Тебе посмотреть что-нибудь на лето? Сандалики, а то в кроссовках ногам уже тягомотно.
Видимо увидела что-то в моём лице, удивлённо спросила:
-Саш, что-то не так?
- Почему? Всё так. Как всегда. Как все 15 лет…
-Ну, что ты опять заводишься?
- Если бы. Нечему заводиться: всё проржавело. Я спокоен, как танк на постаменте.

Ушла, хлопнув дверью. Я много курил, всё думал, думал.… Ну, и как мне расценивать её поведение? Слепота? Глухота? Равнодушие? Босоножки на первом месте, а муж, его чувства на 333-м?

Ладно бы ненавидела меня, как соседка своего мужа пьяницу, так нет. Пока я не заостряю вопрос на счёт интимной близости, всё вроде окей: разговариваем, шутим. Но стоит только намекнуть лишь взглядом, как моментально меняется: насупится, обложит себя соломенными щитами, и уже оттуда…пинает. И что самое дикое: не чувствует, что причиняет боль! Нет, она толкует о том, как больно её ножке…»
               
                3

В квартире четыре комнаты. Одна из них принадлежала Букову. Раньше он работал на дизельном заводе, но во время развала предприятия уволился и пришёл на фабрику «Светоч» сантехником. И стал сменщиком Александра. Буков уже лет пять жил в квартире жены, а своя комната пустовала. Правда иногда он сюда приходил, когда тёща допекала или с женой ссорился. Александр уломал его сдать ему по знакомству за полцены.

Комната запущена, в ужасном состоянии: всюду пыль, обои уже не понять какого цвета, кругом мусор, бутылки.
-Авгиева конюшня,- ругнулся Александр, быстро переоделся и занялся уборкой.

Вышел на кухню с ведром за водой.
Зиночка только что вынула из духовки плюшки.
-Вы будете чай или кофе? Есть ещё куриный бульончик,- спросила так, будто они сто лет знакомы.
Александр от неожиданности растерялся, машинально сказал:
-Чай.
-Тогда мойте руки и присаживайтесь. Пока ватрушечки горячие.

Александр испытывал двойственное чувство: хотелось осадить девчонку за фамильярность, и…общаться как с давней хорошей знакомой. Прежде он мечтал вот так сидеть с дочкой за столом со свежим печеньем, пить чай и беседовать. Не важно о чём. Но дочка, копируя жену, ещё в 10 лет возвела незримую преграду: ни пошутить (всё принимала всерьёз), ни повозиться. Если и случались беседы (как сквозь стекло), то дочь (как и жена) ограничивалась односложными словами, кивками. Из семнадцати лет семейной жизни пятнадцать Александр чувствовал себя в семье гостем, ещё мало знакомым, которого держат на дистанции.

А тут такая открытость, искренность. И полчаса не прошло, как познакомились, а Зиночка уже относится, как к родному. Почти забытые из далёкой юности ощущения охватили всё тело: словно его опять вытащили из- под снега, раздели догола, растёрли барсучьим жиром одеревеневшее тело, и вот оно оттаивает, вбирает в себя тепло, сотни приятных иголочек растекаются по жилам и покалывают, покалывают…

Александр расслабился, чего не делал уже многие годы. Господи! как же был вкусен чай и божественно хороши ватрушечки! Оттаивающее тело (а более того-душа) разве что не плавилось в истоме. Вот оказывается оно, какое счастье, о коем он мечтал всю сознательную жизнь. Сидеть за обеденным столом, вкушать духмяные ватрушки и говорить, говорить, говорить. И видеть, что тебя слушают! Не дежурно, а искренне, с удовольствием. И ощущать на себе тёплый дружеский взгляд…

Тёплая волна хлынула изнутри, подступила к горлу, так что выжала слёзы.
- Обожглись?- тотчас участливо спросила Зиночка.- Я сейчас,- метнулась к холодильнику и вернулась с литровой банкой, в которой плескалась вишнёвая жидкость.- Морсик холодненький. Можете прямо из банки пить.
Александр принял студёную банку, сделал глоток. Жаркая волна отпрянула и струйками стекла, казалось, по рёбрам вниз живота, где и затихла остывая.

-Помогло?
Александр кивнул, сделав ещё глоток.
Зиночка солнечно улыбнулась, затем лукаво сощурила глаза:
-Вот вы и погорели, в смысле попались. В банке было приворотное зелье, сама вот этими ручонками приготовила.
- Я заговорённый против зелий.
-А моё первейшее из первых: я в него частичку души вложила…

Громко хлопнула дверь женщины. Зиночка согнала с лица улыбку, досадно поморщилась. Женщина вошла на кухню, погремела на своём столе посудой, наконец, наполнила ковшик водой и направилась к выходу.
- Не составите нам компанию?- предложил Александр.
Зиночка надула губы, глянула осуждающе.
Коротко буркнув что-то, женщина быстро ушла.

-Думаете, мне жалко плюшек?- вновь оживившись, спросила Зиночка.- Да нет же. Просто она с таким видом, что плюшки…просто прокиснут. Зачем добро переводить?
- Да уж, прокисшие плюшки не фонтан. Огромнейшее спасибо вам, Зиночка, за угощение. Пойду я убираться.
- Я помогу,- вскочила Зиночка.- И не думайте отговаривать! Мы теперь друзья и должны друг другу помогать. Окей?
- Окей.

Трудились дружно, легко и весело. Зиночка порхала бабочкой, словно выполняла не грязную работу, а занималась любимым творчеством. В какой-то момент Александр ощутил, что окончательно оттаял, и более того, ему показалось, что каким-то образом исчезли его сорок лет и он вновь мальчишка, ровесник Зиночки. И охотно заражался её задором, лёгкостью.

Зиночка между делом легко, точно приятеля вводила Александра в курс дела. Вечную девственницу звали Залыгина Нина, ей 34 года. Работает в каком-то институте лаборанткой. »В комплексах вся, как рыба в чешуе. Только чувствует себя не в своём водоёме». Дабы соответствовать нормальной женщине, «всё время врёт о поклонниках, о романах. Сама себе цветы покупает, потом хвастает: была на свидании. Ха! Да она понятия не имеет, что такое свидание». Залыгину действительно чурались мужчины: как друг, товарищ даже очень неплоха, но как женщина…

- Не возбуждает. Как близкая родственница или просто старая женщина. Да, такие пирожки с котятами.
- Откуда те…
-Тебе, тебе! Всё! «вы» аннулируем, переходим на «ты». Откуда мне всё известно? Так все говорят, во дворе кого угодно спросите,…спроси.

Третью комнату занимал странный парень лет тридцати. Нелепов Борис или просто Боб. Так обычно спрашивают его по телефону. Тихо интеллигентно спивался. Где работает неясно. Начитан: иногда Зина с ним на кухне беседовала. Со всеми вежлив. Участия в общественных нагрузках не принимал: когда подходила его очередь убирать места общего пользования, платил тому, кто соглашался за него подежурить. Платил «баксами».

Четвёртую самую большую комнату занимали Докоманные. Зина и бабушка Вера Васильевна. Мать Зины родила её без желания, под давлением родителей. Как и замуж вышла. Вскоре семья превратилась в тихий ад. Однажды мать исчезла, оставив записку: »Ухожу на свободу. Не ищите, если не хотите моей смерти». Отец Зины любил жену болезненно, ненормально. Скорее как отец непутёвую дочь. Свою любовь он перенёс на Зину. Помогать растить девочку перебралась бабушка, «папина мама». На Гражданке у неё своя однокомнатная квартира (как ветерану войны и труда дали). Сейчас свою квартиру сдаёт - что позволяет сносно жить. Зине было 11 лет, когда папа случайно узнал, что его жена и мать Зины обитает в Израиле, живёт гражданским браком с евреем. Папа как безумный поехал туда, надеясь вернуть беглянку. Не доехал: недалеко от аэропорта случился теракт, и он погиб. »Там ведь каждый день взрывают террористы…» Сейчас Зине почти 14. «Через месяц будет ровно. Получу паспорт, стану взрослой девахой».

Когда закончили с уборкой, Александр сказал, что ему нужно ещё сходить за постельным бельём.
-Ну, и ладушки. А я пока это грязное постираю.
-Э, нет!
- Хочешь смертельно обидеть?
- Так таки смертельно?
- Вот увидишь: помру, и оставлю записку, что это ты убил меня.
- Страшная ты штучка, Зиночка.
-Страшная аж жуть. Бойся меня!- шутливо выбросила руки, растопырив пальцы.
- Уже. Прямо коленные блюдечки ходуном ходят.
-Шутка. Ты меня не бойся. Ты мне сразу понравился, крепко-крепко. Таких я не обижаю. Запомни. А стирать будет машина и выжимать. Чур, гладить будешь сам: жуть как гладить не люблю.
«А ведь права была, негодница: подружимся, и возможно близко-близко…»

 
                4

Из Дневника Александра (продолжение)

«Обида, наконец, вырвалась наружу, отравляя всё моё существо. По обыкновению стал себя накручивать. Какой только чуши не пришло на ум. И что: махнуть на всё рукой, расплеваться с этой грёбаной цивилизацией, забраться в дебри и жить натуралом.… Или того лучше: взять вон нож, резануть по венам - нет человека, нет проблемы.… Но только мысль оформлялась, как тотчас перед глазами всплывали осуждающие лица детей. У Ларочки глаза как блюдца переполнены слезами.…Нет! я может и кретин, но не до такой степени, чтобы причинить боль детям.…Остаётся терпеть? До коле?!

Судьба, ау? Говорят, ты есть и управляешь нами, пишешь сценарий нашей жизни. Что дурного я сделал, что ты определила мне ТАКУЮ роль? За что?! Я атеист до мозга костей, но за всю жизнь не нарушил ни одной заповеди Господа. Тебе бы отметить меня, сыпануть пряников, а ты хлещешь кнутом, как последнего отступника. За что, спрашиваю, я?
Пи-пи-пи…. абонент в зоне неприёма сигнала.

Стабильно в такие минуты включалась программа «Анализ».
В 2005-й раз подвергал вскрытию своей жизни, своих поступков, подвергал скрупулёзному анализу: что? когда? почему? Есть расхожее мнение: если баба ведёт себя не так - виноват мужик. Вот я и пытался понять: в чём моя вина? Пью? Совершенно нет. Сквернословлю, дерусь? Опять таки нет. За все годы ни разу не обозвал её оскорбительно, не накричал, не ударил. Не помогаю по хозяйству? Опять не то: с первых дней нашей совместной жизни не делал различий между женской и мужской работой. А когда дети были маленькие, то даже старался большую часть заботы взять на себя: и ночью вставал первый, и пелёнки стирал-гладил, и гулял чаще с ними. Что ещё? Скучен? Отнюдь: всегда с юмором, все острые углы сглаживал, поэтому у нас никогда и не было скандалов, ссор. Скучен как собеседник? Это уж точно не в мой адрес. Пересказывать прочитанное из газет, журналов вошло в привычку с первых дней. Фильмы, спектакли сообща обсуждали. Наконец, постель. Вял, неактивен был? Я Скорпион, самый сексуальный знак зодиака. Первые два года мы не знали удержу: три-четыре раза в сутки минимум был. И что примечательно: каждый раз держал в голове » только не превратить в рутину, обыденность!» И старался, как мог изгонять скуку и однообразность. Что-то не припомню, чтобы Лида хоть разик выразила недовольство. Короче: было всё в наилучшем виде.

И что случилось потом?
После рождения Максима Лида стала другой. Первые месяцы я как-то пропускал мимо, привычно аргументировал: устаёт, двое маленьких детей, погодки, плюс вторая беременность была тяжёлой с сильнейшим токсикозом. Поэтому особо и не настаивал: пару раз в неделю покувыркаемся - и порядок. Но чем дальше, тем страннее становилась Лида: нет, как всегда отказов не было, как захотелось - на.…Только пропал огонёк, жар, отзывчивость. Порой, казалось, что просто делает одолжение, чисто механически исполняет пресловутый супружеский долг.
У меня тогда же родились два сравнения, которые  и сказал Лиде.
Первое:
- У меня всё время ощущение, что вместо праздничного обеда ты каждый раз подаёшь позавчерашние макароны слегка подогретые.
Второе:
- Я стараюсь, с душой пеку тортик, представляю, как мы будем вместе пить чай, смаковать.…Но ты с варварским равнодушием и спокойствием, пока я наливал чай, бессовестно слопала торт, оставив мне жалкие крошки. Даже «спасибо» не удосуживаюсь, слышу только постное: »Всё? Спим?»

Насупилась, обидевшись, долго молчала, затем понуро вымолвила:
- Саш, я не понимаю, что ты от меня хочешь. Разве я тебе хоть раз отказала?
-Лида, ты вообще слышишь меня? Ты поняла, о чём я только что сказал? Про макароны и тортик.
-Поняла. Но что я поделаю: как могу…
-Неправда! Раньше ты была другая…
- Я и сейчас такая же.
-Нет! Нет, Лида!
- Это тебе так хочется думать.

Короче: мы тогда каждый остался при своём мнении. Оба надулись, неделю в молчанку играли. Тогда я думал: мировой рекорд. Позднее  этот рекорд многократно перекрывался. Последний результат: 38 дней абсолютного молчания.

Чего только я не передумал в эти дни, какой только литературы не перечитал: по психологии, по сексологии, потревожил классиков. Ответа не нашёл. Тогда записался на приём к известному сексопатологу.
Дядечка меня предельно внимательно выслушал и изрёк:
-Явление довольно распространённое. Очень многие женщины после родов охладевают к интимной близости.…Со временем это проходит. Потерпите, будьте предельно внимательны, нежны, не форсируйте, ждите, когда у неё у самой появится желание…

Я запасся тоннами «жданок». Прошли полгода, год, а я - сама Нежность!- всухомятку грыз «жданки». И ничего! Ни полнамёка! Вела себя так, словно так и должно быть, а секс… это что-то давно забытое, исчерпавшее свой лимит…

В ту пору отпуск у меня выпал в сентябре. Взял я ребят в охапку, и поехали мы в деревню к дедушке с бабушкой. Впервые я так долго был рядом с тестем и тёщей. И увидел то, что как-то ранее не бросалось в глаза. Тесть на восемнадцать лет моложе тёщи, тогда им было соответственно 45 и 63 года. И оказывается, уже почти двадцать лет у них такая же ситуация, как и у нас с Лидой. С той разницей, что у нас проблема только-только вызревает, а у них уже застарелая. И причина та же: полное охлаждение тёщи к половой жизни, только не после родов, а едва прошла менопауза. И всё, деду полный отказ, сослали на диван спать. Дед с горя  круто запил, но через неделю самостоятельно вышел из запоя, осознав, что творит недостойное. Придя в норму,…обратил внимание на вдовую падчерицу (живёт по соседству), которой тогда едва за сорок перевалило. Падчерица сразу просекла, что к чему, и подняла шум.…  Ославили деда на всю деревню. Дед плюнул на всех и крепко подружился с «зелёным змием».
Итог: в 47 лет сгорел как свеча. А бабка до сих пор жива-здорова, ходит на кладбище, за могилкой ухаживает. Послушаешь её разговоры, так лучше и милее её Толика не встречала мужчины…

И что меня тогда дёрнуло за язык? Терпел, терпел, да и ляпнул:
- Что ж вы такого разхорошего раньше времени в гроб вогнали?
И более я в деревню не ездок.…Уж сколь лет прошло, а простить не может.

Приезжаю тогда домой и говорю Лиде:
- Вот перед тобой проходит жизнь родителей. У них такая же болячка. Ты хочешь последовать их примеру?
- Да я лучше удавлюсь, чем так жить. Ну, что ты выдумываешь?
- Я не выдумываю. Я вижу: у нас царапина, её спешно нужно залечить, иначе она даст заражение, и получим раковую опухоль. Тогда что? под нож?
Опять обиделась, включила «молчанку».

Ельцин из ящика пообещал лечь на рельсы, если поднимутся цены. Лида в это же время пообещала удавиться, если наша жизнь станет подобно родительской. Простой народ с верой и надеждой ждал благ от строящегося капитализма. Я с такой же верой и надеждой ждал, когда в Лиде проснётся былое желание.
Ельцин, как известно, на рельсы не лёг, Лида не удавилась, а те, кто ждал, получили…дулю с маслом.…И как олухи продолжаем ждать и надеяться: а вдруг завтра начнётся хорошая жизнь?»

5

Прошло несколько дней. Из дома лишь однажды позвонила дочь по мобильнику:
-Пап, может, вернёшься?
-Нет.
Тяжко вздохнула, и отключилась. Ни Лида, ни Максим за это время не напомнили о себе. Лида, конечно по инерции, как всегда ударилась в молчанку. Поступок Александра, наверняка, не приняла всерьёз, ибо всегда было так: попсихует Саша, помолчим, и он же первый вскоре разряжает обстановку, обратив всё в шутку. И на этот раз перебесится с недельку и вернётся, как миленький. А Максим… Максим, можно сказать, с пелёнок копировал мамку. Так что от них Александр не ждал звонков. А вот Ларочка,…страдает бедняжка, и рада бы чем-то помочь папке, да не знает.

Все эти дни, а точнее ночи, Александр чувствовал себя в большей степени нехорошо. Вроде бы долгожданная свобода: не давят стены, а тем более присутствие Лиды, можно расслабиться и вздохнуть полной грудью. Но, увы, не получалось: он с ещё большей остротой ощутил, что одинок. Родителей давно нет в живых, сводные братья где-то затерялись в недрах Средней Азии. Друзей он растерял сам. Ведь тесное дружеское общение предполагает искренность, открытость. А какая уж тут открытость, когда жутко неловко признаваться, что он годами живёт рядом с женой и как…евнух. На работе всего раз, участвуя в общем разговоре о жёнах и тёщах, неожиданно чуточку приоткрыл свою тайну. Потом клял себя, как говорится, в хвост и в гриву. Мужики сначала конечно посмеялись над ним, обозвали лохом и недотёпой, потом засыпали советами «как вернуть бабу в норму». Тут были и пожелания походов налево, и отлупить её, и даже изнасиловать. Советы для Александра абсолютно неприемлемые: сделав подобное, он просто перестал бы себя уважать. А эта «болячка» не менее болезненна.

Угнетало, что и сейчас вроде бы на свободе днём приходилось напяливать ненавистную маску: у меня всё окей! Скинешь её - и только слепой не увидит, что на душе у него паршиво. Ибо, как верно отметила Зиночка, глаза у него » такие…как от большой обиды». Впрочем, и слепой «увидит», по-своему: обострённым слухом.

Вдвойне тяжелее было ещё и от того, что и Зиночка и её бабушка Вера Васильевна с такой теплотой, нежностью относились к нему, точно к родному, и интуитивно чувствуя разлад в его душе, порой с трогательной жалостью посматривали.
Нет не та жалость, что унижает, а та, что сродни любви. На Руси ведь в прежние времена не знали слово «любить» - было слово «жалеть». Вон даже Зыкина поёт: » В сёлах Рязанщины, в сёлах Смоленщины/ Слово «люблю» непривычно для женщины/ Там, бесконечно и верно любя/ Женщина скажет: »Жалею тебя».

Вера Васильевна была маленькая пухленькая ещё довольно крепкая старушка. Едва Александр увидел её, щемяще заныло в груди: Вера Васильевна напомнила ему родную бабушку. Такое же простое крестьянское лицо, точно умытое добротой, глаза ещё не утратившие голубизны излучали столько тепла и нежности, что хотелось в этом богатстве купаться и купаться.…Как в далёком-далёком детстве.

Это было как любовь с первого взгляда. Вера Васильевна сходу стала звать Александра просто: сынок. И столько вкладывала чувств в это слово, словно Александр был действительно её обожаемый сын. Видимо, как Александру она напомнила бабушку, так он напомнил старой женщине её рано ушедшего из жизни сына. Возможно, по этой причине и Зиночка так легко и быстро потянулась к нему, смяв все преграды. Зиночка  очень любила отца и теперь, по всему, нерастраченную любовь изливала на Александра.

Казалось бы: живи да радуйся. Ты долго был как замороженный, наконец, оттаял, попал в море тепла и нежности, так купайся, отогревайся, наслаждайся. Ан нет: что-то всё время мешало, стопорило дышать полной грудью. Возможно, последствия долгого нахождения в «камере пыток»: пропитался её воздухом, отравил лёгкие.
Очень надеялся, что это ненадолго: прошло-то всего несколько дней. Через недельку-другую всё нормализуется и тогда он действительно почувствует «это сладкое слово свобода». Очистятся лёгкие, зарубцуются, заживут следы «кандалов».

Александр работал по графику сутки через трое. Сидеть без дела, праздно убивать время он просто не умел, поэтому сразу же нашёл себе работу. Квартира, особенно места общего пользования,- кухня, туалет, коридор,- были в ужасном состоянии. Потолки рыжие, с бахромой отставшей покраски, стены в трещинах, осыпаются, сантехника на ладан дышит. Более пяти лет не делался ремонт: все ждали расселения. Агенты ходили табуном, но, увы: слишком неудобное место, ни для магазина, ни для офиса. Поэтому и не находился покупатель. Но, как известно, надежда умирает последней: ждали, что, а вдруг завтра-послезавтра? И не делали ремонт.

Александр взялся. Тем более днём большее время он в квартире был один. С Нелеповым ещё не виделся: он был как мышка - шорох слышен, а не видно. Появлялся редко, да ито поздно ночью, и так же тихо исчезал. Залыгина уходила на работу в начале восьмого и возвращалась поздно вечером. Зиночка почти до пяти вечера пропадала в гимназии, а Вера Васильевна делала набеги на короткое время: проведать внучку, оставить «простынь с цэу» - так обозвала Зиночка список того, что бабушка велела сделать в её отсутствие. Сама Вера Васильевна пропадала в Купчино: там жила её давняя ещё довоенная подружка «баба Фима», вместе бок о бок пережили войну, блокаду, потеряли всех родных и близких. Сейчас баба Фима болела, почти из дому не выходила, так Вера Васильевна у неё и за сиделку и за домработницу. 

Вечером второго дня, когда Александр заканчивал замену компакта - принёс с работы, бэу, правда, но ещё довольно в приличном состоянии,- пришла с работы Залыгина. Она была в шикарном сером брючном костюме, шею обхватывал галстуком лёгкий газовый платок, от неё несло душными цветочными духами. В руке Залыгина держала пухлую сумку-пакет, из которой рвался на волю роскошный красочно оформленный букет белых хризантем. Невольно задержав взгляд на соседке, Александр отметил: ей бы перекрасить волосы и чуточку подрезать, и ещё поменьше косметики, да духи понежнее,…и вполне привлекательная женщина получится. Неужели она сама этого не понимает?

Залыгина сухо поздоровалась, заглянула  в туалет, и…взгляд её потеплел.
- И вентиль поменяли,- с запинкой произнесла, почему-то смешалась, отвела взгляд в сторону.- И сколько…с нас?
- Нисколько. В подарок.
- Богатенький Буратино.…Послушайте Александр Львович, хочу предупредить вас…Вы так коротко …допускаете к себе Зинку…Девчонка неуправляема, возможно, развращена…Вы бы поосторожней с ней. Как бы не нажить неприятностей. Читали «Лолиту» Набокова? Помните, что Г.Г плохо кончил…
- Нина, я не хочу с вами ссориться. Вы категорически неправы. В вас кричит обида, поэтому видите всё в искажённом виде. Зиночка чудная девочка…

Нина по-бабьи вспыхнула, вновь глядя враждебно:
- Я вас предупредила. Раз вам по душе неприятности, потакайте этой развратной девчонке. Потом не плачьте.
- Спасибо, конечно. Может вам, отбросив обиды, получше присмотреться к Зиночке? И подружиться.
- Я не нуждаюсь в советах! А с этой дрянной девчонкой…я знаться не желаю. - Фыркнула так, словно сплюнула презрительно, и быстро скрылась в своей комнате.

Александр был уверен, что отмахнулся от слов Нины, как от мух и забыл. Но когда вскоре пришла Зиночка, он вдруг обнаружил, что слова Нины прицепились как репей к одежде. И так и эдак посмотрел на девчонку, пытаясь высмотреть то, о чём предупредила Нина. Ну, ничегошеньки!
- Что?- удивлённо спросила Зиночка, напрягаясь. - Во мне что-то не так? Нос с ухом поменялись местами?
-Всё так, успокойся. Шальная мыслишка залетела в голову.
-Какая?
- Не рассмотрел. Ударилась о черепушку и вылетела вон. Не слышала разве? Рядом с тобой пронеслась - и в окно.
- Пойти добить?- Зиночка расслабилась, охотно включилась в игру.
-Во! Слышишь хруст? Это её машиной задавило. Бедная, бедная мыслишка.
-Аминь. Асфальт ей пухом,- произнесла Зиночка с дурашливо скорбным видом, затем вновь оживилась, осветилась улыбкой, глянула с восхищением:- Какой ты молодец, Алик! Хозяйственный. Решил наш бомжатник в божеский вид привести?
- Угу.
- Я - за! Две руки, две ноги и болтливый язык не помешают?
-Не помешают.
-Ок. Cейчас быстренько перекусим, и я выхожу на работу. Оплата?
- Уважение и тёплое пожатие.
- Годится. А премиальные в виде поцелуя натруженных ручек?
- Предусмотрены.
-Бум стараться. Хотца премиальных. И побольше!

Пока Александр заканчивал с санузлом, Зиночка переоделась в трико и скоренько сделала лёгкий ужин.
 -Перекус готов. Мой руки.
Во время еды, вдруг посерьезнев, спросила:
- Можно тебе задать больной вопрос? Если сильно больно - не отвечай.
- Попробуй.
- Почему…тебя бросили?
Александр поперхнулся, аж слёзы выступили, жадно отхлебнул холодного грушевого компота.
- Это что,…тоже все во дворе говорят?
- Говорят. Так: »Это ж какой дурой нужно быть, чтобы отказаться от такого мужчины. Непьющий, мягкий, видно, что не скандалист…» Вот ещё и хозяйственный.
- Мда… Лихо работает бабинформбюро. Почему же они решили, что меня бросили, а не я?
- Такие не бросают. Ты совсем как мой папа. Он бы никогда не бросил, терпел бы как…горб на спине…- Зиночка погрустнела, глаза увлажнились.

Возникла тягостная пауза. Александр поглядывал на поникшую девчонку и…боролся с желанием обнять её, погладить по волосам, и сказать, что никогда и никому более не позволит причинить ей боль, что отныне на её глазах будут только слёзы радости…

Тишину разорвал телефонный звонок. Звонила Вера Васильевна: бабе Фиме стало плохо, нужное лекарство закончилось, но оно есть в аптечке Веры Васильевны.
- Надо ехать,- сказала Зиночка, положив трубку.- Ты мне прогул не запишешь? И премии не лишишь?
- Уважительная причина. Даю отпуск, оплачиваемый.
- Спасибо господин начальник. Я полетела.
Уходя, Зиночка сказала:
- Ты тут без меня не скучай и на чужих баб не засматривай. Выцарапаю глаза. Не тебе - им.
- Слушаюсь и повинуюсь, госпожа!
- И чего я в тебя такая влюблённая?- шутливо изобразила недоумение.- Ладно, лирика потом, проза жизни влечёт. Всё, «скорая помощь» полетела,- имитируя сигнал «скорой», Зиночка удалилась.

Александр убрал со стола, помыл посуду, затем  застлал всю кухню газетами. Чертыхнулся, обозвав себя кретином: забыл спросить пылесос у Зиночки. Может, спросить у Залыгиной?
Постучал. За дверью послышались шаркающие шаги, остановились.
- Да?- сердито спросила.
- Нина, извините, у вас есть пылесос?
За дверью помолчали, затем шаги стали удаляться. Александр, решив, что таким образом ему выразили отказ, развернулся уходить. Но дверь внезапно приоткрылась, и обнажённая рука выставила зелёный бочонок- пылесос.
-Большое спасибо, Нина. Обещаю бережно обращаться.
Дверь захлопнулась, шаги удались в глубь комнаты.

Очистку потолка и стен закончил меньше чем за полчаса. Критически оглядел результат и остался, весьма доволен. Завтра купит шпатлёвки и за день подготовит к покраске. На сегодня, пожалуй, хватит.
Вынося мусор на помойку, поймал себя на мысли, что жутко хочется прошвырнуться, просто так, бесцельно. И пошёл навстречу желанию: сделал добрый круг по Петроградке.

Домой вернулся в половине девятого. Переодевшись, пошёл на кухню: поставить чайник. Едва переступил порог кухни, как его остановил голос Залыгиной:
-Не включайте свет, пожалуйста.
Она сидела у окна, курила.  Свет уличных фонарей слабо освещал помещение, но когда глаза привыкли к темноте, видимость увеличилась. Александр поставил чайник на газ и уже хотел уйти, как почувствовал, что Залыгина плачет. Обернулся, внимательно посмотрел: сжалась в комочек на стуле, уперлась локтями в подоконник, всхлипывая, делала затяжку и окутывалась дымом, словно хотела спрятаться в нём, раствориться.

Неожиданно для себя, Александр  шагнул к Залыгиной, нежно коснулся рукой её плеча. Вздрогнула, из дрожащих рук выпала сигарета, упала как раз в пепельницу, брызнув искрами. И вдруг, развернувшись, ткнулась лицом в живот Александра, зарыдала. Александр лишь на минутку растерялся, машинально гладя её вздрагивающие плечи, затем вскинул руки, обхватив её голову, опустился так, чтобы его лицо было на уровне её лица.
-Нина, что случилось? Я могу помочь?
Нина замотала головой, слёзные брызги окатили лицо Александра. Он почувствовал на губах солёный вкус, и эти губы почему-то обронили киношную фразу:
-Вас кто-то обидел?
- Я… - захлёбываясь слезами, выдавила Нина.- Я сама себя обидела.…Мне сегодня исполнилось 35…и я никто! Паршивая лаборантка…колбочки, реактивы.…У меня никого нет…даже кошки…Никудышная старуха никому ненужная…
- Ерунду говорите!- сидеть на корточках стало неудобно, Александр опустился на колени, затем, задрав рубаху, решительно как девчонке вытер лицо Нины.- Вы не старуха! Выбросьте это из головы. Вы женщина бальзаковского возраста. Значит, всё ещё может быть: и муж, и дети, и кошка…
-Ничего у меня не будет.…Как сказала Зинка…я в комплексах, как рыба в чешуе…Протухшая рыба…Бомжам разве что сгодится…
-Послушайте, Нина, что скажу. И вы увидите, что ваша беда не беда…

И Александр рассказал о себе. Всё, как на исповеди.
Нина перестала плакать, только слегка икала, прикрывая рот. Её распахнутые влажные глаза неотрывно смотрели в лицо Александра, и в них поперёк собственной боли растекались сочувствие и жалость.

Александр закончил рассказ и почувствовал необычайное облегчение. Колени затекли, немея, он поднялся, энергично растёр их.
- Нина вам нужно изменить причёску.…Как сейчас говорят поменять имидж. И чуточку уверенности…
Нина быстро поднялась, приблизилась, взяв его руку в свои:
- Александр Львович…Саша, вселите в меня эту уверенность, пожалуйста. Сделайте мне подарок на день рождения…подарите ребёнка, пожалуйста.…Спасите меня, Саша! Не дайте опуститься…Саша, я начала пить! Идёмте…- Нина решительно потянула его за собой.

И он пошёл, как телок на верёвочке. В голове стоял оглушающий шум, и сквозь этот шум, сквозняком, трепыхалась мысль: я же всё забыл! ничего не помню! я сейчас как мальчишка, которого взрослая женщина, соблазняя, тянет в постель. Почему не сопротивляюсь? почему? почему?..