Воскрешение, отрывок из Любимого романа

Огромная луна заполняла небосвод, холодная, сияющая, круглая. Но легкая ущербность, намек на несовершенство, обещающий в скором времени  более заметное убывание, уже начали  портить  идеальный диск.  Свет  луны был уныл, но лился такими плотными потоками, что  кругом было светло, как в комнате, где горит минора.
Иегуда шел по  узкой каменистой улице, и мысли его были унылые, под стать льющемуся сверху лунному свету. Иешуа умер, но смерть эта не принесла Иегуде желанного облегчения. Прежние недобрые чувства не прошли, а зависть Иегуды разгорелась с новой силой, потому что понял он, что именно смерть дает подлинное величие. Но теперь ко всем его терзаниям  прибавился еще и страх.  Страх этот,  скользкий, липкий, привязался к Иегуде с того дня, когда он взял эти проклятые деньги. Зашитые в пояс, они жгли  его тело, звенели при ходьбе, и Иегуда все время опасался, что кто-нибудь услышит этот звон  и  все поймет.
Не выдержав этой серебряной пытки, он еще  третьего дня пошел к казначею Иосии и отдал деньги назад, а теперь жалел и об этом, потому что лучше ему все равно не стало, а деньги бы сейчас пригодились. Следовало куда-нибудь немедленно уйти из этого несчастного города, но непонятно было, куда. Иегуда и подумать не мог о том, чтобы вернуться домой, к серой жизни и нелюбимой семье. Можно было бы пойти вместе с братьями в отряд Бар Авы или отправиться на ту сторону Мертвого моря,  в Перею или Десятиградие, куда так и не дошел Иешуа, и проповедовать там уже самому. Иегуда раздумывал об этом, когда его окликнули.
Он вздрогнул. Невдалеке стояла Мария,  изможденная и больная. Иегуда подошел. Глаза Марии горячечно блестели в лунном свете, губы спеклись. Дрожа, она куталась в темный плащ, но босая стояла на холодных камнях.
- Что тебе нужно, Мария? – спросил Иегуда, озираясь по сторонам.
- Мне надо поговорить с тобой, Иегуда.
- О чем?
-Здесь не место для разговора, в Верхнем городе даже стены подслушивают,  нам нужно укрыться. Иди за мной.
Мария повернулась и быстро пошла в сторону Ефраимовых ворот. От Марии исходила ощутимая угроза, и Иегуде стало страшно. Но ее власть над ним сохранилась, и он двинулся за ней. Они вышли в ворота, пошли в гору, а местность становилась все бесприютнее и суровее. Чтобы сократить путь, Иегуда пытался заговорить с  Марией,  но та  отвечала односложно, и он замолчал. Мария шла все быстрее, и Иегуда устал.
- Далеко ли еще, Мария? - крикнул он обогнавшей его женщине.
- Нет, скоро все кончится, - разнесся ее голос долгим эхом.
Ответ испугал Иегуду и он остановился.
- Я дальше не пойду, - крикнул он в сгустившуюся темноту.
И оттуда донеслось:
- Идем, осталось совсем немного.
Иегуда огляделся, и начал узнавать место, где находился. Они шли на Голгофу. Теперь он испугался сильнее, но почему-то продолжал идти, постоянно спотыкаясь о камни.
- Мне нечего бояться ее, она так слаба, - подумал он, отгоняя от себя страшные мысли.
Мария все поднималась, и вот, наконец, вышла на ровную площадку. Иегуда снова вздрогнул. Под огромной луной стояли, залитые  холодным светом, три огромных креста, уже пустых, но еще пахнущих страданием и смертью. В темноте кричали ночные птицы,  монотонно звенели цикады, завыл какой-то зверь. Сердце Иегуды бешено застучало от ужаса.
- Ты зачем привела меня сюда, Мария? - крикнул Иегуда, не видя ее. – Я возвращаюсь в город.
Мария медленно вышла из темноты, и Иегуда затрепетал. Лицо Марии исказилось,  стало старым и некрасивым, худое тело било крупная дрожь. Она в страшном напряжении кусала губы и теребила складки плаща.
- Понимаешь ли, кого ты убил, Иегуда? – сказала Мария тихо, но  так, что кровь застыла в жилах писаря. - Знаешь ли, что твое имя  отныне будет проклято на веки? Видишь ли ты,  насколько несчастной  сделал меня?
- Что ты выдумала Мария, никого я не убивал! – что есть силы закричал Иегуда. – Ты сумасшедшая, Иешуа убили по приказу прокуратора, он в ответе.
Судорога прошла по лицу Марии, а Иегуда вдруг вспомнил, как она сидела и ела виноград, и голубую жилку на белой шее, и вскрикнул от  душевной муки. Что же могло заставить ее,  чудную красавицу, так свести на нет свою красоту? Он знал ответ: ее красоту, так же как и его, Иегудин,  покой, унес тот, кто третьего дня умер на среднем кресте. 
  А Мария достала из складок плаща большой нож и неумело занесла его для удара. Но Иегуда легко перехватил хрупкое запястье, сильно оттолкнул почти невесомую Марию, а нож отбросил далеко в темноту, и он, жалобно зазвенев, ударился о камень  Мария стояла и смотрела на заливаемого лунным светом  живого Иегуду, и плакала от бессилия горькими обжигающими слезами. А Иегуда вдруг стал  разглядывать что-то у нее за спиной, широко открыв глаза и пытаясь что-то сказать. А потом захрипел и  замертво рухнул лицом вниз, широко раскинув руки.
Мария обернулась и  увидела ослепительный свет,  перед которым померкла ущербная луна.  А затем пошла навстречу сиянию. Все боги умерли, и лишь ее был жив.