Тезисы по философии фотографии

Что читатели должны думать об администрации сайта, которая удаляет вот такие мои стихотворения.



Резолюция о борьбе с героизацией нацизма была одобрена на заседании 69-й сессии Генеральной ассамблеи ООН 21 ноября 2014 года. «За» проголосовали 115 стран из 193. Среди противников документа оказались США, Канада и Украина, а страны Евросоюза вошли в число 55 воздержавшихся от голосования. Отныне для меня США, Канада, Украина и и эти 55 воздержавшихся, среди которых почти все европейские страны — наследники нацизма. И неважно, что это сделали политики. Но они уполномочены совершить это преступление своими народами. В конце концов, и Гитлер был всенародно избранным рейхсканцлером.

Неонацизм: Политики и народы

Я перечислю поимённо
Членистоногих блох и вшей,
Так зародившихся законно
На демократии своей.

Вот впереди ползёт Обама,
Беспозвоночных кукловод.
Как он витийствует упрямо
И миру лжёт всё наперёд.

Ещё один, чьё имя стёрто,
Канадой клёново рулит
(Нет, вспомнил-таки: Харпер Стёпа),
Обаме в рот, скуля, глядит.

Об Украине умолкаю,
На каждом там стоит печать
«Бандера, хайль!» — и точно знаю,
Кому-то с ними воевать.

Для них, что лях, москаль иль Jude,
Что грек, что немец иль француз:
«Украйна выше всех пребудет!» —
У них лишь с Гитлером союз.

А из Британии педрастой
(Прости, Оскар Уайльд, поэт!)
Бежит и бойко и брыкасто
Без скотланд-шерсти — гол и гнед,

Их Кэмерон, болтун превратный:
За гонор, выданный в аванс,
Он исполняет аккуратно
Команды «пиль», «ату» и «фас».

В каком колене от нацизма
Проснулась в Меркель эта муть?
От бошей взятая харизма
Играет злую шутку... Жуть!

С остекленевшими мозгами
Шуршит бульварами Олланд,
Играет, как мячом, словами,
А нос — по ветру... Коммерсант!

А скандинавы... вас так много,
И королев и королей:
Когда забыли вы про Бога,
Воруя педикам детей?

Где времена, как все датчане
Вшивали в сердце жёлтых звёзд,
А ныне же: в каком дурмане
Вы замолчали Холокост?

А вот с забытыми грехами
Антисемиты чередой
Своими тощими задами
К нам повернулися, как в стой-

ле: Польша, чехи и прибалты,
(Орущие в парадах «Хайль!»)
Румыны, венгры и болгары...
И ох как павших наших жаль!

Не немцы — ваши батальоны
Евреев били наповал,
Не немцы, а вполне «законно»
Ваш обыватель их сдавал.

Кто жил под властью оккупантов,
Тот помнит: злее нет румын,
В мундирах чёрных, в белых кантах,
Убийц людей на свой аршин.

Я не забыл, как под сурдину
Бомбили «братья» т о т Белград,
Теперь — Донбасс: наполовину
И х бомбы на детей летят.

Нацизм шагает по Европе,
Под ним распластанный Брюссель,
И превращаясь в мизантропа,
Мозгами движет еле-ель.

За океаном же — народом
Создали рейх на тыщи лет,
Сбылась мечта былых уродов:
О н и — цари, для   н и х — весь свет.
 
11-12.01.2015



Закат Европы

Под улюлюканье чертей
И аплодирующих бесов
Европа мчится всё быстрей
Дорогой дел и интересов,

Мостя последние км
Пред преисподними вратами,
Блюдя свой шик и реномэ
Под человечьими правами.

Закон от Бога позабыт.
Над всеми — лишь закон брюссельский.
Христос? Избит, распят, убит,
Как неудачник иудейский.

Вот нынешние — о-го-го!
Язык усопший возродили,
На нём в своей Синаго-го
Христову жертву отменили.

Европа им кричит «Ура!»
И каяться Европе не в чем:
Пришла прекрасная пора,
Жить стало веселей и легче.

И можно всё: грабёж, обман,
Убийства именем Брюсселя,
И содомит от счастья пьян,
И сатанисты осмелели.

Как двух гарантов след простыл:
Ну, вероломство, но — законно!
И чернозём в «немецкий тыл»
Везут лихие эшелоны...

Бомбить Белград, Донбасс — распять,
Вживую Косово оттяпать...
И убивать, и убивать
В себе же совесть, честь и память.

25-26.02.2018



Англосаксы

«Умом» бодрея и гордясь,
От радости в зобу немея,
Живут заботой, не стыдясь,
Как сделать мир вокруг подлее.

Канадец, англичанин — в раж,
Американосы — туда же:
Забыта совесть, как багаж,
И с каждым днём все люди гаже.

Все. Кроме них. Они — причём?
Их подлость списана в архивы.
Узнают? — Это всё потом.
Пока же — англосаксы живы,

Чтоб каждый день наполнить злом
По наглому или втихую:
Клянутся «богом» как козлом,
Столбя дорогу в ад лихую.

А в арьергарде — Евро-сад,
И клоуны, и кукловоды, —
Христа распяли на парад,
Грехом содомским хороводя.

25.02.2018


Народная история (Кому на Руси жить хорошо)


I

Разбудите меня послезавтра,
Разбудите, вперёд забежав,
Когда будете знать, кто же автор,
Что готовил нам новый устав.

Разбудите меня, разбудите,
Чтобы снова не спать по ночам,
Когда вспять неизвестный кондитер
Сладкой пудрою бьёт по мозгам.

Сколько было их! Лысый, с прищуром,
Всё отняв, поделил на своих,
Кто страну покорёжили сдуру,
Чтоб народ наконец-то притих.

Чтоб шагали, вождям в глаза глядя,
Прикрываясь от них кумачом,
А усатый грузин на параде
На трибуне стоял с палачом.

Поделили на чистых-нечистых
Слишком умный советский народ:
Коммунисты казнят коммунистов,
Ну, и прочих, как щепок — в расход.

А другие — те, что уцелели,
Положили себя за страну,
Чтобы дальше идти мимо цели,
Но с Победой, одной на кону.

Но не понял Победы усатый,
И народ ему — пыль и песок,
Сам не жил, и других виноватил,
Власть тащил, как их лагерный срок.

Чтоб её подхватил оттепельный
С бородавкою лысый дурак,
Всех наук корифей беспредельный,
Кукурузно-ракетный мастак.

Обещал языком, как метлою
(Что у всех болтунов — без костей):
Мы за партией — как за спиною,
Будем жить веселей и бодрей.

Не успел. Только всё перепортил
И заставил народ голодать —
Бровеносец уже телепортил:
Сам живу, и другим дам пожрать.

Нефтяные доходы затычкой
Прикрывают партийных хапуг,
И летит под откос электричка
В коммунизм, как железный утюг.

Перестройкой отмеченный бредит,
Где бы вожжи ещё отпустить,
Вот беда: с ним никто же не едет,
И времён обрывается нить.

Впереди уже Ельцин маячит,
Горизонты собой заслоня...
Братцы, братцы, да что ж это значит:
Всех провёл, и тебя и меня.

Продал всё. И народ без работы
На обочинах жизни лежит,
Чтобы кучка воров без заботы
Упражнялась с трибуны во лжи.

А ведь клялся Аника, как воин:
Потерпите, мол, годик иль два,
И о завтрашнем дне, будь спокоен,
Да не будет болеть голова.

Обещают, кругом обещают,
А чиновник, как был, так он — есть,
Власти делают вид, что не знают:
Он — один, а народу — не счесть.

Ну, не выпасть никак из обоймы,
А колонна его — номер пять,
И ему, наконец-то, на кой мы:
Не мешайте работать, как спать.

Вот опять: обновили кабмины
Наверху, в голове, на местах,
А чиновник расставит в них мины:
Только сунься, народ — тарарах!

Разбудите меня послезавтра,
Разбудите, вперёд забежав,
Когда будете знать, кто же автор,
Что готовил нам новый устав.

Разбудите меня, разбудите,
Чтобы снова не спать по ночам,
Когда вспять неизвестный кондитер
Сладкой пудрой забьёт по мозгам.



II

И настал наконец день позора
И чиновничьего торжества,
Президенту задуматься впору,
Кто в команде его голова.

Президент наш хорош... Ну так что же,
Когда рядом маячит другой,
Сытый, наглый, с лоснящейся рожей,
По всем пунктам — и вор и герой.

Он любую идею подпортит
Нужной ссылкой на тот же закон,
Схлопотать без боязни по морде:
Сам себе — генерал без погон.

Н у,   н е   в ы п а с т ь   н и к а к   и з   о б о й м ы,
А   к о л о н н а   е г о — н о м е р   п я т ь,
И   е м у,   н а к о н е ц - т о,   н а к о й   м ы:
Н е   м е ш а й т е   р а б о т а т ь,   к а к   с п а т ь.

Он живёт без боязни быть сбитым,
Как наш новый ракетный Сармат:
Что хочу, то творю, у корыта
Своей власти — и чёрт ему брат.

И вопросы, что за год копились —
Наш народ терпелив до поры —
В ожиданьи ответа прокисли,
Как в рожках молоко от жары.

Наша Дума никак не созреет
До признанья: в стране — саботаж,
И что нужен закон, чтоб умерить
Через меру чиновничий раж.

По другому назвать, что творится,
Не могу: ведь который уж год,
Невзирая на ранги и лица,
Все они презирают народ.

Не освоят никак миллиарды:
Это сколько же лишних забот! —
И живут старики как бастарды
В аварийных халупах в расход.

Половине страны не добраться
До обещанных свыше доплат,
Ну, а кто вдруг захочет ругаться...
Нахамят и уволят под зад.

Мне плевать, что везде ещё хуже,
Пусть грызутся, и Бог им судья,
Но валяться в чиновничьей луже:
Это — жизнь и твоя и моя.

И прошёл он, раз в год день позора
И чиновничьего торжества,
Президенту задуматься впору,
Кто в команде его голова.

Прозвучали вопросы, похоже,
Но не те, что волнуют народ:
Он и здесь постарался, тот, с рожей,
Отобрал. И так каждый «раз в год».

23.01.2020, 17.12.2020



Плач по Украине

Я молился ночами, и Бог мне судья
И всем людям последний заступник на свете,
И светлела на небо мольбами стезя,
И что я ещё здесь — в ожиданьи Ответа.

Я молитвой страдал, не хватало мне слов,
О любимой земле, где родился и вырос,
О солдатах живых и за будущих вдов,
И в душе возводил свой амвон и свой клирос.

Как случилось, что рядом взошёл сатана
В ореоле, как факел, языческих свастик:
Разделилась когда-то единая наша страна
Под хапок либерало-нацистов во власти.

И росли поколенья вроссЫпь и поврозь,
Только тех, кто пожиже, приманивал Запад,
Да и нам донесло его приторный запах
(Для украинцев русский стал в горле как кость).

Как забыли Христа? Да и был ли он там,
В провонявшей вовсю католической луже?
И кресты на их флагах — НЕ от Христа.
Протестанты? По мне, так они ещё хуже.

Да — увы! — там давно сатана правит бал,
Его шёпот народам так сладостно манок,
Вслед за ними украинец тоже пропал
Под нацистские гимны с утра спозаранок.

И пошла Украина детей убивать
По указке по западной, подлой и низкой,
Бабий Яр позабыв, и где Родина-мать,
Душу высмердив за поцелуй сатанинский.

И балдеют хохлы от бесовской игры,
Направляя орудия в нашу Россию,
И без Бога живут у заветной дыры
Прямо в ад, где их ждут — ох, как ждут! — черти злые.

Боже, Боже! — молился я вновь, —
Окропи Украину святою водою,
Ведь в их жилах и наших течёт одна кровь,
И сильны мы лишь вместе, и всюду — с Тобою.

12.11-25.12.2022


Вероятность того, что нацистская и пятоколонная администрация сайта удалит мои материалы, велика, поэтому заранее приглашаю читателей на мою страницу на фабула точка ру, где размещены все мои произведения и материалы проекта «Москва и москвичи Александра Тимофеичева (Александрова)».



ТЕЗИСЫ ПО ФИЛОСОФИИ ФОТОГРАФИИ

ВСТУПЛЕНИЕ

Чтобы овладеть правом на интерпретацию реальности (а что же ещё, кроме этого, является основным содержанием власти в нынешнее время), политикам надо бороться, уничтожать конкурентов и тому подобное. А любому фотографу, как и любому художнику (в широком смысле слова) достаточно взять в руки камеру (кисть, карандаш и т.д.), и он уже реализовал присущее ему право на интерпретацию реальности. Многие считают, что можно пойти и дальше: на сотворение новой реальности. Рискну предположить, что этого мнения придерживается каждый художник, – и фотограф в том числе. Просто степень новизны и обнаруженности этого мира разная – в зависимости от того, для чего вообще человек взял в руки фотокамеру.

 КЛАССИФИКАЦИИ

Хотя классифицировать – одно из самых неблагодарных занятий, для теоретика, по Валери, надо "умереть, классифицируя". Проведя не один вечер с господином Тэстом, попробую ограничить поле наших поисков истины с определения набора стимулов для занятий фотографией.

Прежде всего выделю два генеральных стимула, к которым в конце концов приходит фотограф:
1. Желание рассказать о себе окружающим людям (миру, человечеству, социуму и т.п.).
2. Желание рассказать об окружающем мире и людях, населяющих его, и о своём отношении к миру и людям.

По этим генеральным стимулам можно говорить о соответствующих им типах фотографов.
К этим двум генеральным стимулам тяготеют начальные стимулы, дающие первый толчок для фототворчества:
1. Бескорыстная любовь к процессу фотосъёмки, печати, оформлению, демонстрации.
2. Детское желание познать сложность окружающего мира.
3. Желание стать хорошим профессионалом в каком-либо виде фотосъёмки независимо от приносимых в результате доходов.
4. Желание освободиться от своих страхов, фобий, навязчивых состояний и тп с помощью ухода в новую реальность.
5. Страсть к эпатажу, провокациям, экспериментам с миром, стремление быть оригинальным любой ценой.
6. Обыкновенное желание зафиксировать события жизни своей и близких.
7. Желание художественно одарённой личности, лишённой возможности (по разным причинам) реализовать свои способности в изобразительном искусстве, всё-таки проявить себя.
8. Желание заработать много денег, став хорошим профессионалам в специальных видах фотосъёмки.

Если стимулы 4, 5, 6 и 7 тяготеют к генеральному стимулу 1, то стимулы 1, 2 и 3 – к генеральному стимулу 2. Стимул 8 не имеет отношения к потребности творческой личности проявить себя, хотя если эта потребность вдруг обнаруживается, этот стимул трансформируется в стимул 7.

Фотограф по дороге к генеральному стимулу может "пробежать" и несколько стимулов, причём из всего их списка. Следы от пройденных стимулов, как правило, присутствуют в работах фотографов.

Всю фотографию можно разделить на репортажную и постановочную. К первой можно было бы отнести такие виды фотографии: собственно репортаж, город, спорт, зрелища (театр, концерты и т.п.), непостановочные портреты, мода, фауна, природные явления. Ко второй: пейзаж, макросъёмка, студийный портрет, натюрморт, архитектура, интерьеры, флора, ночная съёмка (в основном).

Конечно, такое разделение видов фотографии по способу съёмки достаточно условно (например, пейзаж при восходе солнца чаще всего требует оперативности фотографа, следовательно репортажен). Но вот по изменениям, вносимых в фотографию, следует договориться более точно. Я предлагаю в качестве эксперимента отделить фотографии, полученные в Фотошопе с помощью его фильтров, с изменённых вручную негативов, а также отпечатки с внесёнными вручную изменениями – от всех остальных фотографий, получены они с плёнки, оцифровкой или "цифрой".

 ВЫЧЛЕНЕНИЯ

Учёные, врачи, криминалисты многое могут сказать о человеке по его характерным жестам, походке, почерку, глазам, голосу. Художник (здесь и далее я использую это слово в общем смысле) нигде так не обнаруживает себя, свою суть, как в своём творчестве: фотографы не исключение. Добавлю (хотя это не является предметом статьи), что свою суть явно обнаруживают и художественные критики (и фотокритики, конечно) – в своих пристрастиях и неприятиях, в своей лексике и используемых ассоциациях.

Поэтому сказать, что явилось стимулом для занятий фотографией, какие стимулы прошёл фотограф, прежде чем попасть в генеральные, довольно-таки просто.

Простота эта основана на том, что фотограф как бы вычленяет из окружающего мира то, что соответствует его стимулу. Это вычленение сопровождает его всю творческую жизнь, и изменить характер вычленения довольно-таки сложно, ибо он определяется пластами подсознания, сформированными в раннем детстве помимо его воли. Поэтому не следует торопиться осуждать пристрастие некоторых (даже знаменитых) фотографов к проституткам и людям "дна", к обнажённым подросткам, к съёмке ню на границе с порнографией, к свалкам и помойкам: им, скорее всего, не повезло в раннем детстве, когда они испытывали дефицит родительской любви. Это подтверждают опубликованные биографии таких фотографов (их немало в англоязычной литературе).

Некоторые виды съёмки доступны только для некоторых по биологическим причинам. Например, военные репортёры, работающие на грани риска, сродни альпинистам, профессиональным спортсменам и подобным специалистам, для которых избыток адреналина в крови стал жизненно необходимым (учёные его действие у таких людей отождествляют с действием наркотиков). Они и погибают также часто, как экстремалы. Среди них, мы знаем, было немало великих фотографов.

 ИНТЕРПРЕТАЦИИ

Если фотограф вычленяет интересующий его сектор из окружающего мира, то можно говорить об интерпретации им этого мира: что-то его интересует, что-то оставляет безразличным. Таких секторов у фотографа может быть несколько, так как присущая ему интерпретация окружающего мира напрямую связана со стимулами фотографа.

Особый случай сектора – это центральная точка мира, собственно фотограф: в истории и живописи, и фотографии были такие, которых интересовал только он сам. При этом ему всё равно, какой сектор вычленить из окружающего мира: интерпретировать эти сектора он всё равно будет применительно к основной своей теме – рассказать о себе. Диапазон такой интерпретации довольно широк: от эксгибиционизма фотографа, основанного на нарциссизме (самолюбования своим телом), до психологической насыщенности снимков – независимо от того, какой сектор из окружающего мира вычленен фотографом для интерпретации.

Фотографы, которых не интересует центральная точка мира, то есть они сами, после вычленения сектора или секторов из окружающего мира, подсознательно всё равно включают центральную точку (себя), реализуя её в индивидуальной интерпретации выбранных секторов, тем самым создавая собственный стиль: независимо от сектора работы фотографа становятся узнаваемыми.

Возможен случай, когда фотограф сознательно исключает центральную точку из своих интерпретаций, тем самым как бы отказываясь от своей индивидуальности. В жизни это часто происходит с фотографами, работающими профессионально по заказам людей, несовпадающих по интеллекту, интересам и художественному вкусу с фотографом. Это ведёт к нивелировке работ, сделанных в одном жанре разными фотографами, но по требованиям близких по вкусам заказчиков. Монополизация рынка рекламных услуг, например, делает "глянцевые" журналы похожими друг на друга, какими бы искусными фотографами они не делались.

Такая ситуация возможна и по доброй воле самих фотографов, подчиняющихся негласным правилам в какой-то области: например, пейзажи на календарях, распространившиеся в последнее десятилетие. За редким исключением, об авторе можно догадаться только по более искусному техническому выполнению работы. Исключение здесь составляют только уже сложившиеся фотографы, выбранные заказчиком, вкус которого соответствует индивидуальности этих фотографов.

 КРИТИКА

Начиная с первого обнародования работ фотографом, мир начинает интерпретировать его самого и продолжает это делать до тех пор, пока интерес к нему не сойдёт на нет. Счастливчикам же, то есть одарённым личностям, везёт больше: интерес к ним то возрастает, то затухает, редко бывает постоянным, но никогда не исчезает – миру необходимо интерпретировать его, познавая самого себя. Таким образом появляется художественная (в нашем случае фото-) критика.

Среди критиков можно выделить те же два типа: по генеральному стимулу для этого неблагодарного занятия:
1. Желание рассказать о себе окружающим людям (миру, человечеству, социуму и т.п.).
2. Желание рассказать об окружающем мире и людях, населяющих его, и о своём отношении к миру и людям.

Генеральный стимул 1 обычно генерирует мысли у лидеров, основателей каких-то направлений или партий (в широком смысле). Им свойственен некоторый фанатизм и одержимость своими идеями, вследствие чего действие их критики кратковременно, субъективно и несправедливо, так как не учитывает многообразия и сложности мира: ведь, как правило, эти критики недостаточно образованы.

Генеральный стимул 2 более характерен для высокообразованных, обстоятельных, стремящихся быть объективными в своих оценках, личностей. Их взгляды воспринимаются художественной общественностью не сразу, но срок их воздействия может простираться на тысячелетия (если говорить вообще о художественной критике).

Но пристрастия есть и у первых, и у вторых. Надо ли говорить о том, что первый тип критиков пристрастен к первому типу фотографов, а второй – ко второму.

 СВЯЗИ

Что бы ни снимал фотограф, он снимает окружающий мир (живые и неживые объекты, людей, явления и т.п.). Как мы говорили выше, от интерпретации мира фотограф переходит к интерпретации выбранного (или выбранных) секторов. Эта вторая, ещё более личностная, интерпретация заключается в поиске фотографом связей между различными объектами, попавшими в поле зрения – сначала его глаз, затем объектива (обычно через видоискатель). В одних видах съёмки эти связи очевидны (репортаж, спорт, зрелища, мода, реклама), в других фотограф часто вынужден искать их, либо устанавливать сам.

Вообще говоря, найденные или установленные связи в наибольшей степени характеризуют мировоззренческий стиль фотографа (не путать с его изобразительным стилем). Это связано с тем, что одна и та же картинка в поле зрения фотографа или его объектива, проецируясь в его сознание, вызывает совершенно различные у разных фотографов ассоциативные ряды как по составу, так и по глубине. Они зависят, в первую очередь, от уровня знаний, жизненного опыта, интеллекта и художественной восприимчивости фотографа. Недаром на фотосессиях, даже если у фотографов одно место для съёмки и одинаковые объективы, они всё равно снимают по-разному (а если ещё и есть возможность менять поле зрения с помощью выбора фокусного расстояния объектива).

Поиск связей между объектами в поле зрения может быть пассивным и активным. Для фотографов с большим жизненным и интеллектуальным багажом обычно достаточно пассивного поиска: они видят связи там, где фотографы с бедным ассоциативным рядом знаний не видят ничего. Активность первых часто сводится лишь к поиску точки съёмки выбора фокусного расстояния объектива – чтобы объекты с нужными связями попали на снимок.
Активный поиск связей свойственен фотографам с бедными ассоциативными рядами. Но это не значит, что среди нет великих фотографов. Очень часто они, найдя для себя как бы трафарет для искомых связей, сводят их поиск к использованию очень ограниченного набора технических приёмов съёмки (например, съёмка через стёкла с отражениями, двойная экспозиция, ракурсная съёмка и т.п.).

Особое место занимают фотографы, не утруждающие себя поиском связей в окружающем мире, а искусственно устанавливающие их. Собственно говоря, к таким фотографам можно было бы отнести и мастеров натюрморта, недаром перевод этого слова так говорящ. Но я бы выделил мастеров натюрморта в особую группу "установщиков" связей: у этого вида искусства великая и многовековая история, которая начиналась не с искусственно составленных наборов объектов, а с их естественных комбинаций. Когда связи, даже если они установлены искусственно, естественны и не вызывают никакого неприятия у людей с нормальной психикой – это натюрморт, и делать его способны только люди с высоким художественным вкусом.

Если же искусственно установленные фотографом связи противоречат обычному восприятию мира – это сюрреализм, и он так же находит своих адептов в фотографии, как и в изобразительном искусстве. Среди его адептов было много великих художников и фотографов, но основной их признак – это изобретательность в изобретательстве неестественных связей между объектами.

 НАЗВАНИЕ

Если связей на фотографии нет, или их трудно обнаружить, у фотографа есть мощное средство помощи зрителю – название работы.

Если оно только повторяет то, что и дураку ясно, то зритель может вывести только одно: автор настаивает только на этой трактовке связей на снимке.

Если название фотографии вызывает у зрителя неожиданные ассоциации, то в связях на фотографии обнаруживается их многоплановость и неоднозначность, что вообще свойственно незаурядным работам. Кстати замечу, такой подход к названию работы становится откровенно спекулятивным в произведениях сюрреалистов, абстракционистов и тех фотографов, нашедших для своей бессодержательности слово "стильность", о чём мы ещё поговорим.

Если же связей на снимке нет изначально и автору нечего рассказать о своей работе, и даже название не сообщает ничего нового, тогда работа, увы, не удалась. Сразу добавлю, что и у таких беспредметных или абстрактных работ есть свои поклонники, приватизировавшие для них эпитет "стильно".

Если такие работы встраивать в предлагаемую систему ценностей в фотографии, то можно было бы предложить их записать как ещё один вид фотографии – дизайнерский, и это будет точнее, чем использование более широкого понятия стильности. При этом сюда могут попасть работы не только абстрактные, но и из любого вида: пейзаж, город, натюрморт и т.д.

 СОДЕРЖАНИЕ

Связи, обнаруженные на фотографии, составляют содержание работы. Можно по этому поводу вспомнить старую классическую истину: без содержания нет искусства. Но этой истиной, к сожалению, слишком часто козыряли как доказательством своей правоты разные "партийные" критики (напомню, что словом "партийность" я обозначаю любую приверженность какой-нибудь ограниченной системе взглядов). Чтобы не встать на одну доску с такими "партийными" критиками, следует уточнить значение слова "содержание".

Интерпретируя свои сектора, фотограф сознательно или интуитивно пытается решить какую-то свою задачу или достичь какой-то цели. Назовём эту задачу или цель замыслом фотографа. Не все фотографы согласятся, что при нажатии затвора они реализуют какой-то свой замысел. Но если понимать слово "замысел" достаточно широко, тогда замыслом может оказаться даже какое-нибудь простое (если не примитивное) чувство. Но обычно всё-таки замысел фотографа присутствует в его сознании (или подсознании) постоянно: иначе зачем-то он взял в руки фотокамеру.

Мы не будем сейчас останавливаться на иерархии замыслов художника, так как это может составить содержание отдельной работы: говорить об этой иерархии без наглядных примеров из истории фотографии с подкреплением высказываниями самих фотографов противоречит заявленной тезисности настоящей работы.

 ПРИЁМЫ

Если фотограф хочет, чтобы его работы понимали – если не все, то хотя бы люди с близкими ему интеллектуальным уровнем и художественным вкусом, он должен использовать все доступные технические приёмы и "правила", чтобы подчеркнуть найденные или установленные связи между объектами. Я ставлю "правила" в кавычки, так как каждая работа фотографа создаёт собственную систему правил, которая гораздо шире их общепринятого набора. Этот факт давно установлен в теории литературы и истории искусств, и ему давно пора занять достойное место в фотографии.

К счастью, мастера давно это сознавали (может быть, и интуитивно), и благодаря их интуиции мы имеем немало шедевров с нарушениями общепринятых "правил".

Но, даже несмотря на всё многообразие использованных в работе приёмов, автор всегда должен быть готов к тому, что, перефразируя Александра Довженко, из тысячи зрителей его круга понять его во всей полноте смогут лишь один-два.

Взглянув на историю культуры, можно высказать даже крамольную в наше время мысль: к этому-то и следует стремиться – всегда на шаг опережая представления современников о фотографии.

 НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ

1. Фотографы

Фотографы в основной массе не любят абстрактных, отвлечённых, обобщающих разговоров о фотографии. Основная реакция такого фотографа на работы других мастеров – это "нравится – не нравится" и "я бы сделал по-другому". Если первая теза-антитеза неагрессивна и отражает вкусовые пристрастия, то вторая реакция уже наполнена агрессией, которая рано или поздно обернётся против его самого.

Связана она с непониманием того, что не только другой фотограф, но и любой другой человек – это другая вселенная, почти несовпадающая с другими вселенными людей. Можно было бы увидеть в этом некое подобие субъективного идеализма, так поносимого ещё недавно, но лучше задуматься о той индивидуальной системе связей, которую ищет в окружающем мире любой фотограф.

Предлагаемая система толкования фотографии, включающая понятия стимула, сектора, вычленения, центральной точки, связей, интерпретаций, надеюсь, поможет думающим фотографам быть деликатнее в оценках работ своих коллег.

2. Критики

Каждый фотокритик должен честно определить (хотя бы для себя), к какому типу он относится. Если к первому, то попутно решить, настолько ли он интересен сам и его взгляды: говоря о работах других, сводить всё к себе – это может оказаться скучным и неинтересным. Но если такой критик найдёт близкую себе личность, то вряд ли любой другой критик достигнет такого понимания и взаимопроникновения в творчество, возможно, многим непонятного фотографа.

Быть критиком второго типа сложнее, потому что среди них мало собственно фотографов, знающих ремесло изнутри. Но, встраивая интересующих их снимки в контекст творчества фотографа, а для самого фотографа находя место в истории мировой культуры, они служат объективному осмыслению места фотографии в ряду прочих искусств.

Может создаться впечатление, что я принижаю уровень критиков первого типа. Это неверно. Необъективность критиков зависит от других факторов. Во-первых, это "партийность". Например, энциклопедически и многосторонне образованный В.В.Стасов из-за своей партийных пристрастий совершенно отрицал творчество, пожалуй, одного из немногих гениев русской живописи Михаила Врубеля. Во-вторых, объективности оценок мешает пристрастие энциклопедически образованных критиков к созданной ими схеме развития мировой культуры. Например, А.Н.Бенуа не находил в своей схеме развития мировой живописи места для некоторых незаурядных художников (будучи директором ГТГ, он отправил в провинциальные и новые республиканские галереи много работ, купленных даже самим П.Третьяковым).

Поэтому выводы для фотокритиков (сейчас они называют себя арт-критиками) однозначны:
а) преодолевать свою "партийность";
б) не становиться рабом созданных схем;
в) стараться овладеть всем, что накоплено в мировой культуре, а не только в выбранном виде искусства;
г) не торопиться в своих оценках того, что может оказаться выше понимания.

Об этических сторонах фотокритики здесь останавливаться не будем: это вопросы скорее «клубной фотокритики».

3. Зрители

В наше время, когда фотовыставки стали признаком культурной жизни города, удручает факт, что основными их посетителями становятся только фотографы из близкого окружения экспонента. Случайная же интересующаяся публика состоит даже не из десятков – из единиц. Всеобщий предрассудок, что если фотографируют все, значит, и умеют снимать все, не даёт взглянуть на фотографии как на уникальные произведения искусства – такие же, как произведения живописи, графики, скульптуры и т.п.

Предлагаемая система обобщающих понятий, надеюсь, поможет выделить каждому зрителю из всего многообразия существующих видов фотографии и их авторов тех, кто ему ближе и чьи работы он может разглядывать подолгу и неоднократно.