Счастливое детство, V. Сочинение за седьмой класс

Как обычно, дали три темы. Я выбрал свободную: «Вот и стали мы на год взрослей». Минут пять думал, что бы такое написать. Ничего особенного за этот год не произошло. Если не считать, что от нас ушел отец. Но об этом я писать не буду. Да и что напишешь? Как я ревел в сарае? Вот что… надо про вступление в комсомол. Им понравится…

На мою парту поставили ведро с сиренью. Через час у меня от этой сирени заболела голова. Я морщился, но терпел. Потом все-таки не выдержал и говорю Безухому: «уберите, пожалуйста, вашу сирень, у меня из-за нее голова кружится». Все засмеялись. Безухий кашлянул и сказал: «ой, какие мы нежные», но ведро все же переставил на подоконник.

Издевается, сволочь, подумал я. Заставить бы его эту сирень нюхать… И еще неизвестно, где это ему ухо изуродовали. Может, и не на войне… может, крыса ему отгрызла. Бывают такие случаи.

Несмотря на головную боль, я все же писал и писал, и мне было легко и приятно строчить предложение за предложением. Писанина мне хорошо дается, не то что математика… Про комсомол я написал честно: вступил, как и все в нашем классе, но пока ничего такого не почувствовал… Моя искренность им точно понравится. Сказал же Безухий: «пишите искренно».

Уложившись раньше срока на полчаса, сдал сочинение и вышел в коридор.

* * *
День пролетел быстро и весело. Вечером ко мне зашли Серега и Гусь.

– Пойдем, поможешь батьку дотащить, – сказал Серега.
– А где он? В теплоцентрали?
– Не… в мусорном ящике.

Дядя Коля, напившись, имел привычку отсыпаться в колодце теплоцентрали, но иногда, если не мог дойти до колодца, забирался в большой деревянный ящик, куда осенью дворники ссыпали опавшие листья.

Тащить дядю Колю было тяжело, да и не очень приятно… от него за километр воняло мочой.

– Бросить его, гада, посреди улицы, – злился Серега.

Все-таки мы доволокли дядю Колю до дома и положили на пол в прихожей. Дядя Коля что-то прорычал и снова отключился. Тетя Клава, ругаясь матом, стала стаскивать с него одежду. Тут из куртки ее мужа выпала фотокарточка…

– А это что еще? – удивилась тетя Клава, рассматривая фото.

Мы тоже посмотрели. На снимке был изображен голый дядя Коля. Сидит в какой-то комнате за столом, заставленном бутылками, рядом с ним – две голые тетки. Все радостно улыбаются в объектив.

– И где же это он развлекается? – снова спросила тетя Клава и обратилась ко мне, – Жень, вот ты умный парень, скажи, что это такое? А то я ничего тут не понимаю. Разве я стала бы так фотографироваться? Да никогда! С какими-то бабами бесстыжими…
– Это, наверное, с его работы, – догадался Серега.

Поскольку дядя Коля был в невменяемом состоянии, тетя Клава оставила разборку до утра. Мы с Серегой вышли на улицу.

– Пойду на турнике подтягиваться, – сказал Серега.

Мне это было ни к чему, и я пошел домой.

* * *
Когда я появился на следующий день в школе, классный руководитель сказал, что меня вызывает директриса. По поводу сочинения.

К моему удивлению, у дверей кабинета директрисы уже стояла моя мать. Говорит, срочно вызвали с работы. Зашли в кабинет. Там были Жаба, Торпеда и Безухий.

– Значит, так, Юрьев, – сказала Жаба, – прочитали мы твое сочинение. Удивил ты нас, очень удивил.

Я посмотрел на мать – видишь, какие я сочинения пишу? Всех удивил.

– Как ты мог такое написать про комсомол! – вдруг завопила Торпеда, – да тебе надо двойку ставить во весь дневник и гнать отсюда с волчьим билетом. Всю школу опозорил!

Безухий кашлянул и посмотрел на директрису.

– Говорите, – разрешила Жаба.
– Вот что, Женя… тебе, конечно, надо ставить двойку. Но мы тебя пожалели. Ставим тебе по литературе за год тройку. С минусом до Москвы.
– Иди, и в следующий раз думай, что пишешь, – сказала Жаба и посмотрела на мою мать, – а вы, мамочка, следите за его воспитанием.

... Думал, мать на улице разорется, но она не произнесла ни слова. Просто шла и молчала. Я проводил ее до трамвайной остановки. Она все также молча дала мне двадцать копеек и поехала на работу. Честное слово, все-таки хорошая у меня мамка!