Аслан, из цикла Клуб самоубийц

      

       Аслан вместе с семьей приехал из Чечни. Война и разруха сделали его единственным кормильцем матери, сестры и двух племянников. Дома он был самым молодым в родном вузе кандидатом наук, чемпионом республики по шахматам, всем известным нумизматом и эстетом. А здесь - нерусем, чуркой херовым, проклятым чеченским  террористом, из тех, которые убивают русских детей.
     Но огляделись, обжились кое-как и наскребли денег, купили домик-развалюху на окраине и двух худосочных беспородных коров. Спустя семь лет Аслан был владельцем трех мясомолочных комбинатов в области и сети продуктовых магазинов в городе. Он женился на молоденькой кроткой Асие, построил великолепный трехэтажный особняк в самом центре и родил маленького рыженького мальчика, Мусу, своего наследника и преемника. Аслан очень любил Асию, а крошку Мусу –  в стократ больше,  был переполнен этой любовью и гордостью за них.
     Свое ставшее значительным дело Аслан тоже очень любил. Пытался вести его на европейский манер, четко и грамотно, нанял высококвалифицированных менеджеров, сам пару раз ездил учиться за границу, вводил дорогостоящие новшества, холил, словно любимого коня. Производство росло, принося немалые  доходы и огромную радость. Все было слишком хорошо, и Аслан молил Аллаха лишь о том, чтобы тот не отобрал у него его счастья.
     Горе обрушилось на него сразу, как горная лавина, как грязный селевой поток, как  сметающий все безжалостный тайфун. Как-то раз Асия с двухлетним Мусой гуляли неподалеку от дома. Они уже нагуляли аппетит и собирались идти обедать, когда около них остановился бронированный джип, из которого вышел стройный человек в черном, заговоривший с молоденькой женщиной по-чеченски. Он ласково взял на руки мальчика и подсадил растерявшуюся мать в машину. Мальчик радостно помахал ручкой соседской девочке и уехал от нее навсегда.
      Через пару дней сходящему с ума от тревоги Аслану позвонили и сказали, что за возвращение жены и сына он в двухнедельный срок должен заплатить два миллиона долларов. Голос говорящего был таким, что Аслан ни на секунду не усомнился в серьезности происходящего. Свободных денег у Аслана не было, он постоянно и методично вкладывал их в развивающееся производство. Он  кинулся в милицию -  там только развели руками, затем к коллегам - бизнесменам. Денег никто не дал, зато все забросали советами денег не собирать, потому что конец в таких историях всегда один.
       Две недели спустя так и не раздобывший денег Аслан нашел в почтовом ящике конверт, в котором лежал крохотный розовый пальчик и письмо, извещающее, что отведенный срок продлен на неделю. Аслан, валяясь в ногах у своего главного конкурента,  за бесценок продал ему всю сеть магазинов и  комбинаты и через три дня вылетел в Чечню. Деньги у него взяли, заверив, что через день доставят Асию и  Мусу из горного селения.
Их трупы нашли через месяц во время очередной зачистки территории в одном из поселков. Асия была многократно жестоко изнасилована и обезображена, мальчик умер от побоев и голода. Во всем этом был виноват сам Аслан, он один,  и сам он вынес себе приговор.
     Седой и старый тридцатилетний Аслан вернулся в свой прекрасный новый дом, достал  припасенную еще в Чечне огромную дозу морфия, и сделал себе гарантированный укол в детской, на полу, около кроватки сына. Его в состоянии клинической смерти нашла  заподозрившая что-то сестра. Она мгновенно вызвала скорую и усилила эффективность реанимации, сняв с руки кольцо с крупным бриллиантом, подаренное ей Асланом на сорокалетие. Его спасли, некоторое время реабилитировали, после чего он дважды повторял попытки покончить с  невыносимой жизнью. Мать Аслана слегла и не поднималась, но остальные родственники усилили бдительность, глаз с него не спускали, дежурили по очереди, а удача  Аслана покинула вместе с Асией.
      Все дни Аслан сидел в детской и пытался молиться, но в голове его был лишь крохотный розовый пальчик. Иногда Аслан начинал стонать, хрипло плакать и изрыгать проклятия, но вскоре затихал и снова пытался молиться, пока не забывался коротким тревожным сном.  Во сне он снова видел пальчик и Асию с сыном, тех, непохожих, которых пришлось похоронить там, на его родине. Иногда он звал сестру. Она приходила, вставала в дверях.
- Помоги мне, Фатима.
       Сестра молчала.
- Ты знаешь, что мне нужно. Пожалей меня. Достань, принеси, я больше не могу.
- Нельзя, Аслан, побойся Алллаха, ты мужчина, терпи. Все проходит.
       И она тихо уходила.
       Через пару месяцев Аслан вроде  бы  начал отходить, стал  разговаривать с родными и даже обедать за общим  столом. Родные успокоились, и  он начал выходить из дома, сначала с кем-то, потом один. Но  эти  длинные осенние вечера, завывание ветра и стук дождя по стеклам, так обнажали  его одиночество, так усиливали тоску, что терпеть не было мочи, и он страстно хотел избавления. Вечерами и ночами Аслан ходил по комнате, еще недавно служившей ему кабинетом, непрерывно курил и все вспоминал, вспоминал, вспоминал. Впереди он не видел ничего, только мрак. Взгляд назад открывал сверкающий летний сад, жену и сынишку, играющего на лужайке.
       У него остались друзья и связи, и он сумел подготовиться.  И как-то раз вечером, вернувшись домой с короткой прогулки, поднялся к себе, не раздеваясь, сел за письменный стол и  калиграфически написал на идеальном листке: "Простите меня, мама, Фатима, Азиза и Булатик."  Достал из  кармана пистолет. Разделся, аккуратно повесил тяжелый кожаный плащ  на  стул. Закурил свою последнюю сигарету и  спокойно смотрел на лежавшее перед ним оружие. Докурив, проверил патроны, снял пистолет с предохранителя и заглянул в дуло.  Черный глаз смерти смотрел на него, прищурившись, спокойно ждал.
- Ствол  - это и есть тот самый легендарный туннель, ведущий туда, - подумал Аслан.

      
     Его острое шахматное воображение мгновенно нарисовало странную, но очень яркую картинку  ближайшего будущего. Пистолет выстрелил, но выстрелил как-то необычно, работая, вопреки всем физическим законам,  как мощный вакуумный насос.  В тот же момент непонятная, нелепая метаморфоза произошла с  сильным, красивым и жестким телом Аслана.
Оно стало податливым и мягким, аморфным, поменяло форму, вытянулось, сплющилось, как пластилиновая колбаска, удлинилось до неузнаваемости и полетело, засасываемое выстрелом, в это темное  бесконечное дуло, в этот самый длинный на свете туннель. Оно летело с огромной скоростью, все ускорясь и разгоняясь, пока со всей жуткой силой, приобретенной во время этого долгого ускоренного полета, не столкнулось с синеватой блестящей глыбой – пулей, покоящейся на том конце ствола.
     Бедная колбаска нагрелась, расплющилась от чудовищного удара, превратилась в блин,  стекающий по металлу и тут же испаряющийся с едва слышным жалобным шипением. Затем от нее ничего не осталось, кроме легкого, памятного с детства, пластилинового запаха. Ничего. Совсем ничего.

      Аслан усмехнулся и взял пистолет. Он ходил по комнате, с удовольствием ощущая тяжесть оружия. И вдруг начал наполняться, переполняться  неведомым ему прежде чувством, описать которое было невозможно. Ощущение было ни с чем не сравнимым, и  ощущал он неописуемое собственное бытие, о котором не рассказать тем, кто не  умирал, осознавая свою неминуемую смерть,  не висел над пропастью, не  падал вместе с самолетом, не рожал в муках. А следом за этим неповторимым ощущением пришло избавление. Избавлялся же Аслан от ужаса. Просто ходил и чувствовал, радостно и просветленно, как  с каждым шагом, с каждым вздохом  из него уходит страх. Страх перед неведомой будущей жизнью. И страх перед смертью.  Но не сегодняшней, ненужной, неоправданной, ненастоящей,  спланированной, искусственной,  суррогатной, а грядущей, подлинной, неотвратимой, неизбежной и  неизвестной. Потому что сегодня он, Аслан, умирать не станет, это недостойная, трусливая смерть, попытка пройти по короткой, никуда не ведущей дороге, по тупику.  Он выбирает дорогу длинную и трудную, и если умрет, умрет как мужчина.
    Аслан засмеялся. Вот оно, родилось в муках духа и плоти то самое единственно правильное и определяющее решение. Он скоро, как только закончит здесь некоторые важные для его близких дела, поедет в Чечню и вступит в отряд ОМОНа, или в обыкновенную милицию, или в профессиональную армию, куда возьмут. Он будет воевать, убивать нелюдей,  отбирающих жизни у детей и женщин. И будет это делать до тех пор, пока не расправится с ними, или пока   сам не будет убит в бою, как воин  и защитник.
     А потом он в память о своей любимой погибшей семье заведет новую семью. Найдет кроткую хрупкую девушку, похожую на Асию, которая родит ему маленького рыженького мальчика, нет, нескольких мальчиков и девочек. И Аслан будет жить с ними, заботиться о них, любить их. Он проживет долгую и хорошую, правильную жизнь, теперь он знал это наверняка.   Из Аслана уходили последние капли страха. Страха перед людьми, давшими ему пистолет, мужчинами,  которые, конечно, обо всем догадались и теперь могут подумать, что он, Аслан, не мужчина, что он струсил, испугался смерти.  Нет,   они поймут, что он не испугался, а, наоборот, перестал бояться. И окончательно уверовав в это, он спрятал пистолет и открыл дверь.