Kilimanjaro

© Dmitry Karateev & Constantin Mohilnik

Видавничий Гурт КЛЮЧ:
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник


Фрагмент романа LIEBE DICH AUS... или ЛИРИЧЕСКИЕ ВЕЛИЧИНЫ


Книга ЦЫПА + ЛИНА на: http://proza.ru/2009/05/08/359

..........................


КИЛИМАНЖАРО


4 дня по тропе Машаме, четыре ночи, одна безвоздушнее другой, под
африканскими горными звёздами, а это ведь почти экватор, второй градус
южной широты, и луна, огромная и голая как слон, скатывалась вниз по
склону, а нам-то предстояло завтра снова вверх и вверх, а там
штурмовой лагерь и последний подъём. Выход в 2 часа ночи и почти
вертикальное бездорожье. То есть, ты знаешь, что это вертикаль, но
кажется, что равнина, только ноги почему-то тяжелы, а он декламирует
что-то вроде:

Что ни шаг - то остальные легче,
Что ни знак - созвучье самоценней...

И действительно, становится легче, даже кажется, что начался спуск - а
это и есть первый симптом горной болезни. Ну и голова начинает болеть,
и мутит слегка. Второй симптом, когда нападает непонятный страх,
хочется убежать, а бежать нет силы, да и некуда, и тошнит уже в
открытую, и живот беспощадно схватывает, а тут ещё непуганые
заоблачные горные вOроны нагло клюют тебя, словно это уже падаль. Да,
а на лбу у тебя фонарь вроде шахтёрского освещает камень, камень,
камень, и в затылке - тяжёлый камень, и кровь хлещет носом, а он
сдавленно горланит:

И можно свернуть, обрыв обогнуть,
Но мы выбираем трудный путь,
Опасный, как военная тропа!

Вам, Андрюша, это, может быть, покажется банальным: петь в горах
горные песни Высоцкого. Так вот, вслед за ними пошёл - представляете!
- Мандельштам. Мускулы, экстрим, кровь из носу, а тут Осип Эмильевич!

Преодолев затверженность природы,
Голуботвёрдый глаз проник в её закон.
В пустой коре юродствуют породы,
И, как руда, из груди рвётся стон.
И тянется глухой недоразвиток,
Как бы дорогой, согнутою в рог,
Понять пространства внутренний избыток,
И лепестка, и купола залог.

А как раз в горах всё это становится ясным, как простая рифма
"знамя - пламя". Смотрите, первая строчка - как раз о третьем
симптоме: все вещи - камни, облака, солнце, руки, ноги, спины, лёд -
теряют оболочку. Пропадают всею жизнью затверженные связи между
предметами предметного мира...
       - Странно - непонятно - но здорово.
       - Непонятно, как ещё сохраняется различение твёрдой поверхности под
руками и ногами - и открытой пропасти над и под нею. Я забыла сказать,
что ночь на экваторе сменяется днём почти мгновенно. Раз моргнуть:
закрыл глаза ночью, открыл - уже днём. А если в этот момент не
моргать, увидишь перекличку красок: всё чернеет > краснеет > золотеет
> синеет. Всё - дальше день. И глаз становится голубым от неба,
твёрдым от камня, и проникает в самую основу природы неба > камня >
крови > солнца. Поняли?
       - Вы продолжайте, а я потом...
       - Ну вот, в коре земной, которая отпала, в пустой коре внешности
вещей юродствуют, своевольно безумствуют горные породы и породы
сущего. Я пыталась как-то учить иврит, не выучила, но узнала, что
формы глагола называются в нём породами, и этих пород около 30. А
подумайте, сколько пород у вещей, если они ещё не выстроены вашим
сознанием в ряды и разряды?
       - Это что, вопрос? Я так думаю, что никаких пород не останется. Так, нет?
       - Можно и так сказать. А вернее, сказать уже ничего нельзя, можно
только стихийно простонать. Ведь стон относится к языку, как руда к
металлу. Вы замечали, Андрей?
       - М-м-м... Поду-у-умать надо.
       - Мозгу трудно думать в высокогорных условиях. Он чувствует себя
глухим и недоразвитым. Ему хочется развернуть свою спираль, которую
гнёт в бараний рог горная дорога. Но несвойственно пространству быть
прямым, скрывает пространство свой избыток, свёртывается моллюском
малютки-мозга, прячется в черепе, ставит себе предел - от виска до
виска. А затем - от моря до моря, от полюса до полюса...
       - От забора до обеда, га-га! Но серьёзно: смотришь в небо, думаешь
думу, а оно почему-то круглое, как купол. Всё круглится на свете, это
вы точно подмечаете. Я ещё в раннем детстве это бессознательно усекал.
Да-да: лежишь и видишь под веками: всё раздвигается, раздвигается, но
остаётся круглым, ну куполом остаётся. Просыпаешься, плачешь, а купол
всё закругляется, никак не распахнётся.
       - Во-о-от. И слово так же относится к бумаге, как купол к пустым
небесам. И бутон розы так же. А ведь всё на свете из бутона. Он сам
держится на внутренней тяге и вытягивает за собой все завои, и
блёстки, и росы. Первый завиток - три наши измерения, следующий -
четырёхмерный мир, далее - многомерность, и всё стремится к
безмерности.
       - Но никак не дойдёт, га-га!
       - Ну только не надо. Дорогу осилит идущий. Вот шли, шли, и дошли, и
добрались до края кратера, до Stella Point.
       - У нас в классе училась девочка Стелла. Недолго проучилась, улетела
куда-то с Алтына, звезда с хвостом. Мой друг Платон её любил, пока не
улетела. А потом и он улетел... Далеко. Вот она жизнь.
       - Молчите! Что такое жизнь знает лишь тот, кто дошёл хотя бы до
Stella Point, а лучше - до пика Ухуру. Ой, что вы так нахмурились,
Андрюшенька?
       - Ну-у, это значит, что нам, простым людям, особенно алтынским, так
никогда и не узнать жизни, свободы...
       - Ах, Андрей, удивительно! Вы ведь всё это уже знаете. "Ухуру" - это
ведь и есть свобода на суахили. Алтын, Килиманжаро, или Джомолунгма -
всё это воплощение торжества воли к жизни. Он так и говорил, стоя на
пике Свободы:

Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идёт за них на бой!*

- Вот это верно, это ж про нас, братанов.
       - Вот видите. Но перед пиком Ухуру был же ещё кратер, я же не
закончила вам про кратер! Закройте глаза и смотрите...
       - Да-а-а, а вы мне какую-нибудь бякость тем временем в рот положите?
Нашли дурачка, я с детства знаю эти приколы.
       - Андрей, я положу вам в рот разве что аметист.
       - Ну только не надо, вы бы ещё сказали "эбонит"!
       - Я бы и сказала "эбонит", если бы он там был. Но эбонита на вершинах
не встретить. Нужно понимать прежде всего, что Килиманжаро - это
потухший вулкан. И поэтому обладает такой неоднозначной энергетикой.
Но когда смотришь в кратер с этой кольцевидной гряды, а он весь чёрный
от вулканической пыли, и так метров 200 вниз, а над кратером
громоздится  бело-голубой слоистый глетчер - мороженный торт, куда
вмёрз неведомо как и когда сюда взобравшийся леопард, или может быть
шаман туземного племени чага в образе (или в шкуре) леопарда - сквозь
лёд не разобрать. Говорят, наступит час, когда растает ледник,
проснётся леопард, а с ним проснётся и гора, задышит, как бывало,
огнём, и спустятся тогда в саванну чёрные люди чага, и прогонят
пришельцев банту, прогонят воинов масаев, пьющих молоко с кровью зебу,
прогонят работорговцев-арабов и огнём дерущихся белых людей с жёлтыми
волосами, и воцарятся чага на равнине, над которой всегда будет
чернодымная беззвёздная ночь, освещаемая лишь рыжим жаром Килиманжаро.
Не понадобится им охота: дымящаяся лава принесёт им жареные туши
антилоп. Не надо будет отбиваться от львов и леопардов: убегут звери в
иные края от вечно грохочущей горы. Оглушённые вечным грохотом люди
чага разучатся говорить, и многого не потеряют, ибо и так полунемы, а
понимать друг друга им будет ни к чему, да и толковать не о чем. И
назовут дальние, учёные белые люди ту землю Республика Ад.
       - Ну не бойтесь, Линочка, может этого ещё и не будет. Настоящий ад,
если хотите знать, не так далеко. Я вот с ним уже чуть-чуть
познакомился и знаю, что всё это здесь, только какое-то вывернутое. А
леопард - что ж. Влез как-то на гору зверь и вморозился в лёд -
запросто бывает. Мой дедушка, герой Великой Отечественной Войны
сражался, например, на Кавказе. Так там есть ледник, а в него немцев
целая рота вморожена, да все в мундирах, иные в касках, и вооружённые.
Но это наш лёд и наши горы, и мы поможем им никогда не размёрзнуться,
так, нет? А если бы пришли они к нам на Алтын... Чо смеётесь, Линочка?
       - Да ведь они сюда уже пришли, вмораживаются понемногу. И вас
обнаружил в сарае раненого - кто? Карл Мюллер, мюнхенский трудный
подросток, учащийся нашего интерната. Здесь, чтоб вы знали,
исправительно-учебное заведение. Германские педагоги нашли, что буйных
юнцов лучше всего перевоспитает сибирский мороз.
       - Ну, сомневаюсь я. Отчего же он Гальпера, падлу, не перевоспитал, а?
       - Тихонько, Андрюша. Я сама и директор наш, коренной сибирский
фольксдойч Виктор Генрихович Центнер, этому удивляемся. Мне кажется,
что рано или поздно... всякий получит по заслугам, и все порождения зла
будут ещё в младенчестве разбиты о камень... и счастлив тот человек...
       - Который сам это сделает. Лина, вы понимаете буквально всё. Но как
же вы сюда к нам свалились с вашего Килиманжаро?
       - Дайте досказать - узнаете. Вы покинули меня над кратером Рейш. Если
вы покинули, то как было мне не увлечься тем, кто стоял рядом! Стоит
Костя, а это был он, между двух обрывов, к одному спиной, где облака
пеленою лежат далеко внизу, к другому лицом - где чёрный прах и белый
ледник, и произносит вдохновенно:

Всё, всё, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья -
Бессмертья, может быть, залог,
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог!

И, чуть обратив ко мне плечо: "Пошли, что ль?" А сам по тропе в
кратер, а я за ним. Все симптомы горной болезни, заметьте, сорвались в
пропасть вместе со страхом навек. Ничего не помню, только счастье,
Костю да аметисты в горсти. Аметисты - это чёрная твёрдая лава,
вулканическое стекло, изрыгнутое землёй. Выбрались - и дальше, на
самую верхнюю точку Африки. Поднялись - как по величественной лестнице
в поднебесную залу торжеств, к той колонне, где те, кто сподобился,
оставляют памятку...
       - Это вроде типа как "Тут был Цыпа", га-га?
       - Ну да, вы очень точно подметили смешную сторону. На другой стороне
таблички с текстом "Nur der verdient sich Freiheit wie das Leben, der
tаеglich sie erobern muss**. Wolfratshausener Alpenverein"*** стояло
выцарапанное "РЯЗАНЬ!!!"
       - Во: можем же, когда хотим! Значит ваши хохлы там были не первыми людьми.
       - Там каждый становится первым. Увы, как в моём сердце!
       - Вот вы, оказывается, как. А я...
       - Ну что "как"? Разве дело в том, кто первый? Здесь дело в том, кто
последний, а это ведь вы. Может быть, это вас увидела я тогда сквозь
его счастливо хмельное лицо, когда навела на него фотокамеру, щёлкнула
и заплакала. Ведь это был конец, и кто взошёл на вершину, тому
остаётся только спуск. Спускаться легко, с каждым шагом всё легче, но
вершины уже не будет. Карабкаются навстречу новые и новые покорители
не каждому отдающейся горы. Иной - неуморимый жучок - ползёт по стене,
как будто и не замечает ни горной болезни, ни камней, ни солнца, ни
15-градусного мороза, ни срывающего одежду ветра:
- Jaschar-r-r!****
Глядишь, и вершины не приметит, двинется выше к иным куполам, помните
про купола? Другой обнял глыбу и внутренне уже сдох:
- Damned mountain. Zero energy...*****
Третий, не отрывает озабоченного глаза от электронного определителя
географического положения:
- Und das nennt man japanische Qualitаеt! Das Zeug ist ungenau******.
Четвёртый, обнимая рыдающую от усталости барышню, безнадёжно указывает
ей в пространство и восклицает:
- Mira, Carina, che bello paesaggio!*******
А мы - вниз, в жаркую саванну жизни, он - в новые дороги, я - в
трущобы Найроби. А в трущобах Найроби душно, а в трущобах Найроби
жутко...

..................

*  Фауст, И.-В. Гёте

**  Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идёт за них на бой.

*** Альпийский союз Вольфратсхаузен. (нем.)

****  Вперёд! (иврит.)

*****  Проклятая гора. Ноль энергии… (англ.)

******  И это называется японское качество! Прибор неточен. (нем.)

*******  Взгляни, Карина, какой прекрасный пейзаж