Экзамен по английскому

– Гюд монинг, – артикулировала молоденькая англичанка Оленька, входя в аудиторию. Именно «гюд», а не «гуд». Оленька гордилась своим RP – поставленным произношением, над которым она столько трудилась в инязе, старательно рассматривая в зеркальце розовый язычок, нёбо и альвеолы.

Устроившись на работу в частный институт, Оленька с нерастраченным энтузиазмом пыталась привить красивое произношение студентам, но результатов вакцинации видно не было. На все уговоры совершить над собой фонетический акт придыхания пациенты категорически отвечали: «Йес, ит ыз». Они считали придыхание блажью. Пусть лошадь придыхает, у нее зубы большие.

Отработав год в частном институте, добрая Оленька все еще оставалась противницей смертной казни, но уже стала сторонницей эвтаназии.

Немного помогали сеансы самовнушения. Занимаясь одной из самых гуманных профессий, нельзя плохо думать о людях. Неспособность студента связать два слова по теме Оленька старалась объяснить чем-нибудь хорошим, например, мирным атомом. Двадцать с лишним лет назад у одного мирного реактора снесло крышу. Хромосомы ошалели от безнаказанности и легли не тем боком. При таком подходе получалось, что из аудитории на Оленьку мутно глядели жертвы большого взрыва – глубоко, очень глубоко в душе разумные и по-своему одаренные люди. В конце концов, они уже научились говорить «Йес, ит ыз».

Перед сессией ректор нанес чересчур рьяным преподавателям превентивный удар на собрании в актовом зале. Во главу угла было положено два тезиса. Для начала ректор напомнил, из чьих рук преподы кормятся. Выходило, что эти студенческие руки с хлебами нужно не кусать, а облизывать. Иначе будет нам всем полный пиетет.

Во-вторых, вуз наш экономический. Соответственно, за отсутствие понятия про «зис из э тэйбл» отчислять будущих экономических гениев не позволим. Денег у МВФ мы и жестами попросим – не калеки.

Философы зря ухмыляются. Как там у Гумбольдта: «Всякое понимание есть непонимание, а всякое разумение есть недоразумение». Пусть студенты ни черта не понимают – но вы-то должны разбираться в антиномиях, которые сами преподаете. Короче, говна вам на лопате, уважаемые коллеги, – не дадим отчислять субъектов познания.

Вы, махровые физкультурники, тоже там дельтовидную мышцу не напрягайте. Лучше пальцы разомните, чтоб ловчее было зачеты ставить экономистам. Ничего, пускай пока побудут в олимпийском резерве.

Ректор закончил выступление традиционным призывом ужесточить требования к зачетам и экзаменам. Никаких липовых оценок, никакого попустительства. Отработки пропусков – в обязательном порядке и через бухгалтерию. За академическую неуспеваемость – отчислять беспощадно. Лишь таким образом мы сможем поддержать высокую репутацию нашего вуза. Спасибо за внимание, вольно, разойдись.

Так сказал Заратустра. Доценты одобрительно покивали умудренными головами и рассредоточились по аудиториям.

Высоченная башня из взятых Оленькой на кафедре словарей выгодно отличалась от Пизанской умением наклоняться в разные стороны. Двенадцать пар глаз исподлобья глядели на эквилибристику молодой англичанки. Нет, Оленька не собиралась превращать экзамен в цирк. Просто она была уверена, что на ее экзамен студенты придут без башни. Значит, с башней должна была прийти она. Прийти и обеспечить уровень «читаю и перевожу со словарем». А как его обеспечишь без словаря?

Уфф, донесла. Сейчас расставим цветочки над «i». Оленька даже не заметила, как обогатила фрейдистские оговорки и описки своей маленькой «одумкой». На столе стоял букет чайных роз и благоухал так, что Оленька нарушила свой негласный обет говорить с аудиторией только по-английски.

– Ой, это мне? Сэнк ю вэри мач!

– Йес, ит ыз, – хищно отозвалась аудитория.

Оленька вспомнила страшную историю, рассказанную завкафом. Несколько лет назад дама, преподававшая теорию вероятностей, тоже получила букет от благодарных студентов. А, вынося его из института, она была встречена строгими людьми в черном. Люди посветили на букет специальным фонариком, и на нежных лепестках проступило сделанное невидимыми чернилами слово «взятка». Такой вероятности дама предположить никак не могла и неравную схватку с законом проиграла. Сейчас где-то лес валит.

Хорошо, я только понюхаю и оставлю букет на кафедре. Всех не пересажают. От этих мыслей к Оленьке вернулась привычная педагогическая серьезность. Раздав словари, она попросила студентов тянуть билеты. Первый вопрос – беседа по теме – был Оленькой отменен именем ректора. Нельзя припирать людей к стенке заведомо невыполнимыми требованиями. Нехорошо это.

По второму вопросу нужно было прочитать и перевести кусочек текста со словарем. Это было реально. Оленька уже и оценки продумала: нонсенс – «удовлетворительно», полу-нонсенс – «хорошо», а Вальпургии – «отлично». У нее папа – проректор по учебно-воспитательной работе. Двоек по Оленькиной системе никак не получалось, и она с легким сердцем отправилась на кафедру пить кофе.

Через пятнадцать минут она ненадолго заглянула в аудиторию, чтобы проконтролировать процесс. Так, так… Коля-Ник, кажется, думает, как бы пограмотнее перевести на русский язык артикль. Маша-Мэри написала: «Добавление презерватива в молоко продлевает его срок годности». Через полчаса Маше предстояло узнать, что «preservative» означает «консервант». У Инночки-Инесс «инженер держал в руках эрекцию объекта». Что за пошлятина? А, понятно: в оригинале «handled erection» – «руководил возведением».

Отличница Вальпургия аккуратно вывела на проштампованном листике «Джон имел козу» и с неприязнью покосилась на англичанку. В течение семестра та заставляла группу произносить неприличное слово «through», а теперь и вовсе притащила на экзамен грязную порнографию. Вальпургии представилось, что именно скажет папа-проректор распущенной англичанке, узнав про штучки-дрючки проказника Джона. Пусть за козу ответит. Ничего, переживет, и на старуху бывает порнуха. От этих мыслей Вальпургии стало легче, и она вполне искренне продемонстрировала Оленьке возможности современной стоматологии. Чи-и-з. Сыр, кажись, в переводе. Козий, наверное.

Все при деле. Хотя… Взгляд англичанки остановился на Иване-Айвэне по прозвищу Туман. Оленька первый раз видела Тумана в таком сосредоточенном состоянии. Иван уткнулся носом в раскрытую страницу словаря, и на его лице была написана полнейшая растерянность.

– What’s up, Ivan? В смысле, в чем дело?

– Так тут того… тут этих слов нету, – с обидой сообщил Иван.

– У всех есть, а у вас нет. Посмотрите внимательнее, Айвэн. Слова расположены в алфавитном порядке, а алфавит – на первой странице. И следите, пожалуйста, за временем.

За свою богатую годовую практику Оленька неоднократно слышала от студентов сетования на словари. Ищут «ace» на страничке с «ass», а словарь виноват. Она  терпеливо объясняла, показывала, и пропажа всегда находилась. Асс Иван, без сомнения, держал в руках словарь первый раз в жизни. Первый раз всегда тяжело. Оленька вздохнула и тихонько прикрыла за собой дверь аудитории. Кофе, конечно, совсем остыл.

Экзамен проходил в теплой и доброжелательной атмосфере. Коля-Ник транслитерировал артикль «the», обогатив отечественную филологию словом «тхе». Коля, похоже, сам не думал, что удовлетворить чопорную англичанку будет так просто. Выводя в зачетке «удовл.», Оленька даже слегка покраснела.

Маша-Мэри была проинструктирована о том, что в молоко добавлять можно, а чего ни в коем случае нельзя. Получив оценку «хор.», она, по идее, должна была вполне уверенно чувствовать себя в англоязычной стране под названием United Condom.

Инночке-Инесс Оленька поведала, что переводчику необходимо очень тщательно относиться к выбору друзей, потому что некоторые из них могут оказаться ложными. Инночка похлопала ресницами и поддержала научную беседу рассказом о безобразном поведении бывшего бой-френда. «Хорошо», Инесс, спасибо, всего доброго.

Вальпургию Оленька похвалила, благоразумно решив закрыть глаза на некоторые стилистические нюансы перевода. Толстуха хитро улыбалась, а, получив «отлично», прямиком направилась к папе-проректору показывать англичанке козью морду.

Постепенно аудитория опустела. Остался только Иван-Айвэн по прозвищу Туман, который в отчаянии продолжал тыкать пальцем в подлый словарь. Его проштампованный листик был чист, как репутация Римского Папы. «Слов нет», – обреченно бубнил Туман, протирая пальцем дырку на страничке. Он уже предвкушал противный звук, который произведет лопнувшее терпение англичанки.

Оленька и вправду была раздражена, хотя изо всех сил старалась не подавать виду. Вчера она перелистала учебник для второго класса, выбрав для Айвэна самый простой текст. И все это для того, чтобы понять, что дорога в ад выстлана Туманом. Ну, и ладно – была бы честь предложена.

– Спасибо, Айвэн. На сегодня экзамен окончен. На следующей неделе приходите на пересдачу. Всего хорошего.

Туман горько вздохнул и, волоча ноги, покинул аудиторию. Оленька заполнила ведомость и принялась собирать раздаточный материал. Подойдя к Иванову месту, она вдруг ощутила в ногах странную слабость. Оленька присела и долго смотрела на пухлый зеленый томик, не в силах оторвать взгляда. На обложке крупными золотыми буквами было напечатано: «Большой французско-русский словарь».