О советских мужчинах, из цикла Пояс Афродиты

      Мужчины казались Еве неумными, напыщенными и высокомерными. По-настоящему интересными она считала только нескольких своих однокурсников да некоторых университетских профессоров, но с первыми она была связана отношениями дружбы, а со вторыми – взаимного уважения. Чтобы не испортить самого драгоценного для себя общения, девушка раз и навсегда исключила этот, наиболее интересный для нее круг мужчин, из сферы своего любовного опыта.
       Прочие сильно разочаровывали. Почти все были жадными. Принеся букет или пригласив в немудреный ресторан, считали это вложением денег, приносящим солидный процент в виде непременного и очень скорого обладания привлекательным женским телом. По-видимому, мужчинами был введен своеобразный кодекс женской чести: пошла в ресторан – расплачивайся, не хочешь – не ходи. Некоторые мужчины даже считали, что поездка в  сомнительном авто тоже является основанием для того, чтобы рассчитывать на сексуальную благодарность.
      Встречались, правда, ловкие, веселые девицы, которые научились водить мужчин за нос,  и, откушав дорогих ресторанных блюд, исчезать. Но опытные  мужики были настороже, провожали до туалета, держали сумочку.
      Находились и наивные девочки, не предполагавшие, чем должно закончиться  невинное, как им казалось, приглашение в ресторан от интеллигентного с виду мужчины. Когда доходило до расплаты, начинали рыдать, размазывая по лицу косметику и горькие детские слезы. Не знали дурочки, что в советской провинции ходила по ресторанам не интеллигенция, а  торгаши, фарцовщики, валютчики, не привыкшие включать в свои расчеты так мало значащие женские слезы.   
        В собственных семьях мужчины тоже жадничали, могли часами пилить жен за копеечную помаду, поедом жрать за грошовую вазочку. Ева часто видела, как в магазине женщина вертела в руках какую-нибудь милую ее сердцу вещичку, а ее благоверный  стоял рядом и брюзжал:
- На фиг она тебе нужна, у тебя уже есть.
         Большинство мужчин нуждалось только в том, что можно было съесть и выпить, но уж если находился хозяин, любящий совершать покупки в дом, то бедным женам тоже приходилось несладко. Такие покупали все, вплоть до женских трусиков, по собственному усмотрению, спорить с ними женам было невозможно, получить хоть копейку в собственные руки – тем более.
        Подарков женщинам советские мужчины дарить не умели и не любили. Чахлый рублевый прутик мимозы на Восьмое марта, бутылка шипучки или кубинского рома на Новый год, колготки в день рождения – вот чем, в лучшем случае, приходилось довольствоваться большинству верных жен и терпеливых любовниц. Какие там квартиры, какие меха-бриллианты, да, слышали, что так бывает, да читали, но ни с нами, ни с нашими подругами, ни со знакомыми подобного не случалось. Один поклонник Евиной матери вообще повадился приходить на следующий день после праздника: дармовая выпивка-закуска еще не кончилась, а необходимость в подарке уже отпала. Вот и приходил он девятого марта, второго января, двадцать четвертого июля после матушкиного дня рождения.
          Мужчины были влюблены в себя и искренне полагали, что все, связанное с ними интересно и приятно для женщин. Считали само собой разумеющимся, что женщинам доставляет удовольствие стирать их грязные носки, не допускали мысли, что хоть что-то в них может быть неприятным и отталкивающим. Евин  сокурсник Семен, например, любил рассказывать девушкам, за которыми он пытался ухаживать, где, когда, при каких обстоятельствах  и с кем он блевал, причем делал это с непоколебимой убежденностью, что это очень мило и интересно для его собеседниц. Терпеливые и ко всему привычные  советские жены подносили пьяным мужьям тазики для извержения съеденного и выпитого, а заболевшим - утки, ставили клизмы, домашними средствами лечили геморрой, делали компрессы на скрюченные поясницы и подагрические шишки. Ответной заботы могла дождаться лишь очень редкая, больная женщина была никому не нужна, вынуждена была крутиться по дому и продолжать заботиться о мужчине.
           Мужчины были  примитивны. Нетривиально мыслящие женщины встречались Еве гораздо чаще. Некоторые из мужчин что-то знали, были кое-чему обучены, кое-кто имел некоторый опыт. Но взгляды большинства из них были словно выпилены по единому простейшему шаблону, суждения предсказывались с исключающей ошибки точностью.
   Мужчины были  спесивы, явно и неявно подчеркивая мнимое ими превосходство. Ева часто наблюдала, как какой-нибудь неотесанный пролетарий запанибрата, а то и по-хамски, разговаривает с милой и умной женщиной, явно отшлифованной университетским образованием. С женами же вообще не церемонились.
-Ух, коза безмозглая, - орал кривоногий маленький, похожий на ведьмака, Евин сосед на свою высокую, красивую, спокойную жену. – Нормально сготовить не  умеешь, овца.
Но сжирал все подчистую.
        Как-то, когда Ева уже училась в университете, к ней вечером в троллейбусе пристал довольно привлекательный, хорошо одетый, но простоватый парень. Он напросился проводить ее домой, пытался назначить свидание, а когда узнал, кто она,  сказал:
- Нет, ты мне не подходишь. Я думал, ты рабочая, - чем сильно разозлил и обидел Еву, полагавшую, что выглядит рафинированно и очень умно.
Ева рассказала об этом своим университетским подругам, инициировав любимое всеми обсуждение мужиков.
       -Тебе мать, повезло, - прикуривая, утешала ее очкастая, невзрачная, но очень умная Светлана. - Этот хотя бы отдавал себе отчет в том, что не всякая женщина ему по плечу. Некоторые же считают себя настолько умными, что, имея за плечами пять классов и коридор, берутся не только вести светские беседы с  очень образованными тетками,  но  и начинают поучать их в тех областях, где те являются специалистами. И плевать им, доктора наук это или академики.
         - Ага, они без комплексов. Считают  себя философами,  потому что  базарят за пивом о всякой ерунде, математиками – если удается решить сыну задачу за третий класс,  физиками -  если могут починить розетку! – вторила ей не менее умная и ехидная Люси
- И любят анекдоты про неумных красивых блондинок, сами будучи лысыми глупыми уродами! – включилась ослепительная золотоволосая Марина.
          А Светлана продолжала:
          - Вообще, основой  исконного мужского ощущения превосходства над женщиной является  чисто физиологический факт. Там, где в  женской телесности было отнято природой, у мужчин было добавлено. И этот самый главный для мужчин выступающий впереди их естества орган, а по-русски говоря, хрен и есть причина их  огромного самомнения.
  - Да, бабоньки,  очень несправедливо, - вздохнула Люси, рассматривая себя в зеркало. - Женщины красивее и благороднее мужчин, могут рожать детей, умеют абсолютно все. Но у любого самого неприспособленного, никчемушного  и физически убогого мужичонки имеется, позволю себе это слово, фаллос, расцениваемый как знак человеческого качества.
           И все согласились, что живя в почти европейской стране, советские мужчины с мусульманской последовательностью считали себя лучше женщин на основании именно этого факта.
          Ева записала в дневник, что мнимое интеллектуальное превосходство мужчин зиждилось на простом, но очень прочном фундаменте. Так уж сложилось в этой стране, что бывшие школьные и вузовские отличницы, натренировавшие свои мозги запойным чтением и решением математических задач, после замужества сгибались под непосильной ношей советского быта и воспитания детей и  просто физически были вынуждены уступить мужчинам интеллектуальную дорогу. Беременные аспирантки должны были, бросив науку, уходить в декретный отпуск и впоследствии защищать не диссертации, а появившегося ребенка от жизненных невзгод. Женщины-доценты наравне со всеми своими менее учеными сестрами думали, прежде всего, об ожидающих их дома холодильниках, кастрюлях, корытах и половых тряпках, и лишь потом, в свободное от домашнего труда время, о контурных интегралах, синекдохах  и фермионах.
          Для замужних и обремененных детьми женщин совершенно исключались занятия, требующие погруженности в себя, интеллектуальных усилий. Писать диссертации, статьи, научные и художественные книги было чрезвычайно сложно в условиях, порождающих каждую минуту незначительные, но съедающие время и силы жизненные коллизии. Все эти: "Где взять чистую рубашку?", "Мама, я хочу есть!", "У меня не получается задача", "Когда ты, наконец, станешь нормальной женой моему сыну!" – проинтегрированные по всем ситуациям и лицам, как раз и давали время, равное времени между  приходом со службы и сном.
            И даже тот факт, что в большинстве советских семей решение всех возникающих  многосложных задач интеллектуальные мужчины перекладывали на недалеких женщин, не нарушал доминирующую в обществе полярную схему "умный мужчина – глупая женщина". Это девушки тоже обсудили.
        - Слушайте, вы видели когда-нибудь русскую семью, в которой командовал бы мужчина? –говорила Светка. – Во всех семьях бабы главные. Но раз мужики такие умные, зачем они подчиняются дурочкам?
         -А как вам нравятся шуточки о женской логике и  непредсказуемости? – подначивала Ева. – Они считают нас простыми как коровье мычание.
        - Эти придурки просто не могут понять своей единственной извилиной, что если они что-то не могут предсказывать, значит это  является не простым, а сложным, - отвечала аспирантка Инночка.
         - Не судите их строго девочки, - вмешивалась другая Светка, только недавно родившая. – Так уж они  примитивно устроены, природа их обделила. Вот родили бы, сразу  бы мозги просветлели.
         -  Какие там роды, достаточно месячных, при виде  крови большинство мужиков готово в обморок упасть, - презрительно констатировала Марина.
    Все эти наблюдения и разговоры могли привести Еву к феминизму, но прямолинейность феминизма исключала гармонию полов в той же степени, что и дискриминация женщин и, как всякая прямая линия, вела человечество к упадку. Феминистки были слишком серьезными, а Ева была лукава.  Советские же женщины, феминистками в большинстве своем не являлись, но и без того смотрели на мужчин весьма скептически, нимало на их счет не обольщаясь. И при этом смеялись.
         Каждая могла рассказать историю о своем собственном подлеце-мерзавце, или даже о нескольких. Один, разводясь и уходя из квартиры жены, увез не только всю мебель, носильные вещи жены, детские игрушки и кроватку, но не побрезговал и начатым куском мыла. Другой, раздосадованный тем, что смертельно усталая жена поручила ему качать коляску с двойней, и, давая выход своей пьяненькой ярости, пел  на мотив колыбельной все известные ему матерные слова.
          - Е… твою мать, на х... б...! –голосил он, пока вернувшаяся с ночной смены теща не отняла у него малюток.
         Кто-то бросал жен с двумя, тремя, четырьмя, пятью и даже шестью детьми и потом всю жизнь не давал ни копейки. Каждая брошенная жена мечтала только об одном: плюнуть на крышку гроба бывшего суженого. А уж о том, какие мужчины половые гиганты, женщины рассказывали взахлеб!
           Вообще, все мужчины практически поровну делились на кобелей и импотентов, норма практически отсутствовала. Сильно пьющих, а таких было очень много, половое бессилие настигало через несколько лет употребления, еще молодыми. Все прочие, кого женщины еще интересовали и чьи силы не были подорваны традиционным российским занятием, привольно паслись на любовных лугах, буквально усеянных цветущими женщинами. Поводок у многих жеребцов был очень длинный, они успевали за свою жизнь сменить множество жен и любовниц, завести кучу признанных  и непризнанных детей.
           Но как бы женщины мужчин ни  ругали, как бы на словах ни презирали,  без них обходиться почти никто не собирался. Как-то с ними было надежнее, комфортнее, престижнее, наконец. Да и было все не так уж плохо. Встречались среди мужчин великолепные экземпляры: умные, сильные, бесстрашные и широкие. Реже даже добрые. Еще реже – умеющие любить. Они заставляли женщин забыть обо всех прошлых неудачах, были долгожданной наградой встретившим их счастливицам, сказочным десятитысячным выигрышем в лотерею ДОСААФ.