Монашеский посох

                Монашеский посох

Хакат сидел на дифросе, потный, уставший, покрытый дорожной пылью и засохшей на локте кровью. Ныла ссадина на локте, полученная в столкновении с передовым отрядом боспорцев. Утомленный круговоротом военных событий правитель синдов все же был полон решимости продолжить сражаться до последней капли крови за царский престол. Он был убежден в своей правоте, но понимал, что могли все рассудить по-своему. Но чьи боги? – греческие, синдские или еще какие-то другие…
Над углями зарумянилось мясо, одетое на  прут, капающий и шипящий на углях жир, источал  аромат  жареного мяса, который смешивался с  запахом полыни, прелого камыша и морских водорослей. Со стороны золотистой глади священного озера, в который опускался вишневый диск Гелиоса, веяло прохладой. Смолкал стрекот цикад и неспешно затягивали свои  меланхоличные песни сверчки и кузнечики.
Вечерний покой все более обнимал округу; он становился  все ощутимее и глубже. Даже не верилось, что идет война, и всего лишь несколько часов назад воины бросались друг на друга с мечами и копьями, чтобы залить кровью землю, главное предназначение которой было дать жизнь и пропитание людям.
Хакату захотелось прилечь, сомкнуть глаза и предаться покою, впитав в себя  тишину и  жажду вечной божественной жизни. Почему-то вспомнился старик монах, несколько лет тому останавливавшийся в Синдике и продавший книгу о новом учении всего лишь за несколько драхм. Припомнился разговор с  монахом.  Он пожелал говорить с ним в послеобеденный час. Говорил ради любопытства с легким сердцем. Монах был немногословен; он собственно и не говорил, а лишь отвечал на вопросы правителя синдов. Сидел на дифросе, упираясь двумя руками на посох, словно в нем и была сокрыта вся его мудрая сила.
«Что толкает такого типа людей отказаться от спокойной размеренной жизни и отправиться в трудный путь лишений и опасностей?» - думал тогда Хакат, рассматривая украдкой гостя.
- Путь обретения вечной жизни начинается с едва заметной тропинки, которую непросто отыскать. Она выводит на Небесную дорогу. – Сказал седой монах, благоговейно указывая тростью в небо.
- Как найти эту тропу? Где ее начало?
- Хакат, я могу тебе поведать о ней, если ты готов взять на себя нелегкую ношу и последовать путем праведников. Готов ли ты слушать меня?
- Пожалуй, да, - поразмыслив произнес правитель синдов, все еще сомневаясь, нужно ли ему это знание. «Знания никогда не бывают лишними»,- решил он и уселся поудобнее на своем кипарисовом кресле, украшенном резными сфинксами и львами.
- Тебе наверняка покажутся слишком простыми слова, но, прошу тебя, не относись к ним легкомысленно, в них облечены великие истины. Как и всякое животное человек должен заботиться не столько о себе, сколько о других людях. Он должен осознавать, что живет для людей, и не только близких. Отсюда первый шаг к поиску начала пути – любовь деятельная к себе подобным, ко всему человечеству. Обрети и утверди ее в своем сердце! Второй шаг – найди верный способ, наиболее удобный для тебя, служения людям. Это может быть политика, музыка, ремесло. Третий шаг – служение добру. Только добру. Избегай  делать зло и не пребывай в праздности и лени.
Выполняя все эти требования, человек, приближается, подходит к первым вратам мудрости.
- В чем заключена мудрость?
- Мудрость, Хакат, в том, что человеческая душа – это самое дорогое, что есть у каждого. Ее можно сделать бесценной, погубив бренное тело, а можно скопить гору золота, погубить навсегда. Человек мудрый ищет богатства для души, а человек глупый всю жизнь посвящает ублажению тела.
Хакат вытянул ноги, затем наклонился, чтобы подняться и возлечь на ложе. Что-то царапнуло грудь. Хакат пошарил рукой и извлек обгорелую полоску пергамента. Он совсем забыл о нем. А ведь, это неслучайно. Взяв  ее обеими руками, Хакат повернул к  свету. На желтом клочке с почерневшими краями отчетливо проступала надпись «Иди! Отправляйся в Путь благочестивых!» Он вздохнул, сбросив груз душевной усталости.
Поднявшись Хакат сделал несколько вздохов с поклонами, как учил монах, затем возлег на ложе с трудом стал приводить в покой члены тела. Хакат расслабился уже настолько, что мог не думать о теле, а сосредоточиться на будущем своем и Синдики.
Зарева пожаров, крики, стоны раненых, последний выдох Акада, угасающие взгляды воинов и женщин, обращенные с немым укором к нему,  всем людям и самому небу постепенно гасили желание убивать, мстить, жечь все греческое. Зачем? Зачем это делать, когда народ устал, хочет мира и покоя. Да, греки вероломны, они пытаются покорить синдов. Левкон развязал эту войну, чтобы завладеть землей предков, установить здесь свои порядки. Да, но синдскому народу все равно, синды готовы принять любого правителя, лишь бы установился мир и порядок. В этом нет смысла его винить. Нельзя проявлять насилие  по отношению к своему народу.
К Хакату постепенно снисходил покой и умиротворение, ум прояснялся и входил в гармонию с духом. Перед его взором предстал старец с жалких лохмотьях, но лицом, излучающим свет. 
- Ты говоришь, что душа человека бессмертна, и она способна вобрать в себя добро и зло по мере действий человека, а потом в силу этого она вселяется в более высшие или низшие существа ?
-Да. Каждое живое существо – лишь звено в общем движении жизненного духа. Так говорит наш Учитель.
- Значит, грешный  человек, вобравший в свою душу зло, вселяется в злобное ядовитое животное либо насекомое ?..
- Да.
- А в кого тогда вселяется душа праведного?
-Душа праведного человека обретает тело надбога, а завершив Великий путь восхождения, сливается с божественным духом и обретает блаженный покой.
-То есть становится божеством?
-Да.
«Но это же богохульство», - отмечает про себя Хакат, а  вслух произнес:
- И что же должен сделать человек, чтобы стать праведником и надбогом?
- Он должен отказаться от греховной жизни себялюбца, осознать смысл своей жизни и очистить душу от грехов.
- Надеюсь, ты его осознал.
- Да, Хакат. Мой путь – это знание. Я должен нести его людям.
- А как мне узнать свой путь?
- Обрати свой взгляд в душу, и узнаешь. Если человек, желающий стать на Праведный путь, чувствует, что занимает место, не предназначенное ему, он должен оставить его и найти свое. Путем, указанным божественным духом или самим богом.
В темном бездонном пространстве мелькнул бледно-розоватый блик. Спустя время – другой, голубой, напоминающий зарницу в предгрозовом вечернем небе. Затем все более отчетливо стало  проявляться зелено-голубое пятно.
- Что мне надлежит делать? Продолжать войну?
Пятно поблекло. «Значит, нет», - решил Хакат.
- Оставить Синдику и отправиться в путь?
Ярким светом наполнилось облачко. Перед глазами проплыли величественные заснеженные вершины гор, хижина на краю елового леса и ледника, из которого вытекал исток. В хижине на циновке сидел седобородый со светлым ликом старец. «Акананга!» - догадался Хакат и поблагодарил дух за подсказку.
- Но зачем мне идти к нему?
Многоцветным светом заиграло разросшееся до громадных размеров облако. Золотисто-розовый искрящийся туман опускался вниз в глубокую расщелину. На своем пути он расписывал дивные узоры на снежных покрывалах молчаливых горных склонов. Вокруг простирался необъятный простор, окаймленный цепью заснеженных горных вершин, среди ближайших одна выделялась заснеженной громадой.
«Свет  знания  Татхагата-Кая и Акарагварта!» - выдохнул Хакат  радостно и умиротворенно.