Как Вы развлекаетесь сегодня вечером?

-Как Вы развлекаетесь сегодня вечером?
Я был немного удивлен, вторжением в мое спокойное размеренное витание. Дочь пообещала подружке по работе, что мы подвезем её. И пока моя старшенькая где-то задерживается, подружка, устроившись на заднем сиденье, предприняла попытку пообщаться.
- Если бы мне позволяли средства, я бы знала, как устроить досуг мужчин.
Но это уже вызов. Во мне, что-то шевельнулось. Наверное, желание немного поразглагольствовать на пикантную тему. Но то ли далекий полет, в котором я прибывал до её появления, то ли, и это всё-таки правдивее в отношении моего бездействия, не достаточность внешней привлекательности объекта за спиной, заглушило мои шевеления. И я дальше унесся в свои раздумья, надолго оставив без внимания фразу, теперь цитируемую мной, и звучащую во мне во всём колорите интонаций,  тембра голоса.

Извечный внутренний спор, лицо или ноги. Как-то прочитав, что мы мужчины больше внимания обращаем на женские ноги, я долгие годы пытался обмануть себя – ноги это всё. И все-таки нет – лицо. А ноги сильный импульс, если лицо не привлекло внимания. Лицо это одёжка, по которой встречают.

Большое помещение, с недостаточно высокими потолками, с неуместными колонами, но стены умело декорированы, расставлены добротные столы и стулья, сооружен барьер, отделяющий посетителей от витрины со спиртным, с торца пришлепнуто подобие сцены – и это называют рестораном.
Тридцать особей женского пола, сделавшие всё, чтобы подчеркнуть  достоинства, предоставленные им природой и попытавшиеся скрыть, нажитые любовью к кулинарному искусству, изъяны форм, собрались вместе по требованию служебного этикета. Окинув оных, желания прилюдно прижаться к кому-либо из них и подвигаться в такт музыке, если конечно попадаешь,  не возникло.  Но два часа непрерывных звуков и постоянные насильственные выдергивания из-за стола приводят к тому, что ты тоже захвачен буйством  телодвижений. 
У неё сегодня коротенькая юбочка, у неё сегодня ровненькие, стройненькие ножки, у неё сегодня высокие каблуки, но её расточек они не спасают - в целом общее представление очень даже нечего. Вот с ней то, сегодня я и потанцую.
С первых па эмоциональный натиск. Она напоминает о своем желании устройства мужского досуга, время музыкального трека позволяет ей штрихами нарисовать свои замыслы. И ошеломляющий удар, с которым не сравнятся, ни коротюсенькие юбочки, ни угадывания отсутствия нижнего белья:
- А почему бы нам ни встретится в неофициальной обстановке?
По-моему это открытое приглашение на сеновал.
Она в этот вечер танцевала и с другими. Они о чем-то болтали. Интересно, а им она предлагала нечто подобное? Или на этот вечер выбор сделан? А все остальное лишь  раздувания огня: «Видишь, как я хороша в танце с другим!»  Ну нормально, но ним Ким Бесенджер. И охапка сырых веток уложенных кучкой, чуть тлеет с той стороны, где чиркали спичкой.
Чулки – козырной туз  колоды игры в Дурака. Зима. Конец декабря. Морозец. Шубы, дублёнки, шапки. От той части природы, которую именуют женщиной, для созерцания остаётся лишь разрез глаз, губы в улыбке, неповторимые очертания носиков. И вот в этот-то пустынный промежуток пути, по которому мы бредём из года в год, невероятным видением, ослепляет, ажурная подвязка чулок. Сознание кричит: «Не может быть!»
Но инстинкты, другой части природы – самец, обесточивают сознание, превращая всё в глаз направляющий потоки информации  только к одному адресату.  Это сравнимо с выплескиванием порции бензина в разводимый костер. Пламя хлопком охватывает кучку веток.
Костёр разгорелся. Она вылазит, да да вылазит, иначе это невозможно, с заднего сиденья машины, у которой по одной двери сбоку. Я украдкой, ох уж эта похоть, дотрагиваюсь до желанного видения между юбочкой и ажуром чулок. Слышен треск веток в пламени костра.

Я желаю её. Желаю вот эту. Но не хочу ту, которую вижу на следующий день, не в чулках и не в юбочке. Образ подвязки реально стоит перед глазами. Ладонь помнит ощущение прикосновения. Я набираю её номер. Флирт по телефону. Она знает, что я пишу, просит что-нибудь дать почитать. Но там настолько личное, можно ли доверять человеку, которого не знаешь. Тем более она общается с моей дочерью. Как-то раз, один из моих опусов попал в руки жене. На следующий день я был оповещен, что подано заявление на развод. Вот настолько это личное. Но это с женой. А здесь откровения как сети, это уловка, доверяя -получаешь доверие. Мы, обкладывая себя всевозможными обязательствами и узами, погрязнув в них начинаем метаться в поисках утерянной свободы, но что такое свобода мы уже забываем. А затем мы стремимся вырваться, уйти, убежать в поисках её. Доверие – вершина свободы.
Я еду к ней, захватив эпизоды своей жизни. Мы встречаемся на лестничной площадке между этажами. Я протягиваю свои творения. Она распахивает шубку и передо мной прекрасное божье творение в золотой рамочке из белых чулок, трусиков и лифа того же цвета. Я упиваюсь гармонией тела в красивой упаковке белья. Не замечаю, как пролетают три часа, в обшарпанном подъезде типовой десятиэтажки. И разве это не свобода? Свобода от условностей, обремененности деньгами. Не будь я свободен от этого, потащил бы её куда либо, где есть большая кровать и всё к ней прилагающиеся, и потерялся бы аромат свободы созерцания.
Три часа упоения видением, из юношеских грез, порождают пари – окажись я в более комфортных условиях, смог бы я, наслаждаясь глазами, руками, жадно вдыхая ароматы прекрасного тела ограничиться лишь этим? Разве это не восхитительно, три часа обладая, желать?  Смог бы?   

Мы одни в квартире. Мы оказались здесь совершенно случайно. Мы не загадывали секс, направляясь сюда, хотя каждый из нас, наверно,  и не отвергали его возможности. Она, предполагая возможность интима, но не желая его лишь по причине не завершенности в своем сознании анализа – может ли она допустить близость с данной особью, надела нижнее бельё, затрудняющие его снятие. Забегая вперед, скажу, что снимать его было очень даже не просто.
Не знаю, что меня дернуло, наверное, желание оплатить подарок в золоченной рамочке, врученный в подъезде, но как только мы переступили порог квартиры, я разулся, снял верхнюю одежду, а за тем и всё, что было на мне, оставив лишь улыбку на лице. Как ни в чем, ни бывало, я приступил к замене сантехники в ванной. Я не ощущал ни смущения, ни возбуждения от её присутствия. Не знаю, как бы я вел себя, будь она одета так же, как в подъезде. Она тоже не смутилась, лишь немного была удивлена и как бы безразлично иногда поглядывала на меня.
Повозившись, минут сорок с газовым ключом и поменяв смеситель, я подошел к ней, с любопытством наблюдавшей за моей работой или мной и прикоснулся к её губам.
Вечер буйства рук и губ. Я страстно желал её, я  обладал ею, но смог сдержать себя, от цели заложенной в нас природой – она не определилась, а я выдумал для себя такую игру. Я смог, вложив страсть в руки, пальцы, губы, язык.
Два вечера. Вечер глаз и вечер рук. Я обладал ею, но не на мгновения не утратил желания обладать ею. Чего хотим мы, самцы, увидев привлекательную самочку? Кончить в неё? Желая её, быть в ней. Обладать ею до самой последней её клеточки – вот Эверест наших желаний.

Я звоню ей. Вырываю её из квартиры. Мы часами сидим в машине обращенные взглядом в пустоту ночного озера под панцирем льда. Мне интересно слушать её и я могу говорить с ней обо всем. Как и у каждого нормального человека у каждого из нас полно житейских проблем. Удивительно, но мы не касаемся их, не грузим друг друга своим замусоленным бытом. Видимо поэтому я снова звоню ей, а она снова вырывается. Общение. Выговариваясь, мы пытаемся разобраться в самих себе. Слушая, раздвигаем границы восприятия окружающего мира. Собеседник. Это ни мало. Это большая редкость. Такая же большая редкость, как любовница. Обывательский смысл слова любовница очень пошл. Из множества женщин, с которыми у меня был секс, лишь двух я могу назвать Любовницами. Да, с большой буквы, иначе, к этому относится, нельзя, иначе, лишь обывательский смысл.
Снова уже за полночь. Пора по домам. Снова поцелуй, который мы дарим друг другу, как хорошие рукопожатие, приятных друг другу собеседников. Но сегодня он затянулся чуть дольше обычного. Мои руки заскользили по её одежде в поисках лазейки. Её кисть легла на то взбугренное, которое в такой момент не скрыть. Это движение руки последняя точка. Многие мои друзья лишь увидав взгляд, видят согласие. Но, как правило, они Ален Делоны, а я простой обрусевший татарин.
Мои руки под одеждой. Она высвободила из плена брюк сосредоточение всех дум, находящегося с нею.
Я в ней. Накатывает. Вот, вот. Но мне так приятно обладание ею. Я хочу оттянуть момент выброса меня волной на берег. Иногда мне это удаётся, я не знаю рецепта, но удаётся. Вот и сейчас, пройден гребень волны, и теперь я свободно скольжу, получая и даря наслаждение. 
Желание. Как приятно обладать желаемым. Но, получая желаемое, мы перестаем его желать. В достигнутом, меркнет блеск желанного, и вновь поиск нового. Сохранить желание к обладаемому – возможно вот тайна бытия, только не было бы это его тормозом.

Осознавая свой интерес к женщинам, я в последнее время строя отношения с ними, обговариваю свободу сторон. Все мы ужасные собственники. Свою свободу мы подразумеваем, как безоговорочную и беспрекословную, а вот что касается свободы другой стороны, здесь или ни как, или лишь на словах.
У неё появился, какой то комочек недосказанности. Она напоминает, что я предоставил ей свободу отношений с другими. Она готовит и себя и меня к тому, что хочет сказать, что бы избавится от того, что мешает свободе парения в общении.
Она познакомилась с мужчиной. В отличие от меня он не свободен от денег, но он свободен, распоряжаться ими.
Собственник. Во мне, что-то неприятно шевельнулось. Я пытаюсь не показать вида. На словах ты герой, попробуй на деле остаться свободным от предрассудков. Всему нужно время. Попробуй на мгновение удержать всплеск эмоций, вызванных внешним раздражителем, и раскрывающихся по траектории стереотипов. В это мгновение включается разум, был бы он, и ты властен над собой. Власть над собой дарит свободу и ты в состоянии дарить свободу. Мне уже не мешает напряжение, вызванное первоначальным внутренним шевелением, я спокойно могу рассуждать на любую тему.
В ближайшие дни они едут кататься на лыжах.
Зависть – самый большой порок, источник большинства бед.
Она в восторге от катания на лыжах. Она сильно ушиблась при падении, и три дня ей было ужасно плохо, как ни когда. Но это не заглушило того восторга, который она получила от ощущения «страшно, но хочется», наверное, это сродни сексу, ни пустому, а с чувствами,  который так важен для неё. Это эмоции через край. Ощутив её восторг через телефонную трубку, зависть, засаленной рукой, сдавила моё горло. Зависть к тому, кто смог подарить ей такое сильной возбуждение. Я снова ищу следы разума в своей коробке, к счастью там ещё, что-то есть, и  мне снова удаётся дышать ровно.
Жизнь еще раз преподносит урок. В повседневной суете мы видим лишь хаос пестроты. Остановись, присмотрись, измени фокус зрения, и бессмыслица пестроты превратится в интересный сюжет полный красок и объема, скрытый от посторонних глаз.