Обычная история

Даже не знаю, будет ли кому-нибудь интересен этот рассказ про одного моего… ну, скажем, приятеля. Наверное, каждый второй обитатель нашей планеты мужского пола, независимо от места жительства, цвета кожи и вероисповедания, мог бы рассказать такой же – или похожий – из своего опыта. Разве что заканчиваются они по-разному, в зависимости от толщины кожи потерпевшего и меры стервозности предмета обожания.

Она была из тех девиц, которые, однажды появившись на горизонте, навсегда остаются занозой в сердце. Приходят, чтоб остаться. Как бы. Звали её, конечно, Настя. Почему «конечно»? Да шут его знает. Их отчего-то всегда зовут или Настями, или… Да нет, никаких «или». Настями. Приятеля моего звали Виктор, и в том, что он на неё запал, в общем-то не было ничего выдающегося. Нормальная фигня. Но он вдобавок вообразил себе некую радужную Перспективу, которой не могло быть, потому что не могло быть никогда.

Тут придется мне сделать небольшое отступление для прояснения расстановки сил.

Настя была из семьи местного олигарха. Сам папаша слово «олигарх», затасканное анекдотами и вследствие народной ненависти отдающее каким-то даже помойным душком (парадокс в парадоксе), - терпеть не мог. Предпочитал эвфемизм «директор и владелец градообразующих предприятий». Градообразующие предприятия, легко доведенные до банкротства в девяностые, теперь давали доход, достаточный, чтобы директор и владелец без труда загробастал пару рощиц внутри национального заповедника (у нас на юге это запросто) и отстроил там особнячок, перед которым меркнут иные шедевры современного зодчества столичной Рублевки. Неплохо жили, чего там. Достаточно сказать, что Настенька в час пик ездила на Мини-Купере, а в выходные - на длинном приземистом Мазератти; доля в автосалоне (третьем в стране после Москвы и Питера), открытом пару лет назад, принадлежала – угадайте, кому.

Виктор был из рабочей семьи. Тьфу, какая гадость, какой пошлый штамп, сказал – и аж самого передернуло. Ну, что же поделаешь, если так оно и есть.  Вырос, как сказал бы М.Горький, в «рабочей слободке»; на самом деле, -  обычный многоэтажно-панельный спальный район при огромном (полгорода, я не шучу) заводе, работающем некогда на всю страну и на экспорт в недоразвитые поселения. Правда, - тут наблюдаем отход от банальностей, без которого, впрочем, и истории бы, наверное, не получилось, - он получил хорошее воспитание, с детства много читал, чем подпортил себе зрение, самостоятельно научился играть на гитаре, млел от Битлз и Роллингов и при этом был насквозь технарь: руками мог всё. Чувство инструмента и материала – просто уникальное, говорю ответственно, поскольку и сам имел когда-то некоторое отношение. А ещё (и тут я поясню заминку со словом «приятель» в самом начале своего рассказа) – неплохое владение английским разговорным языком. Дело в том, что английским с ним занимался я сам. С 12 лет. Вначале в частном порядке, его мать оплачивала мои репетиторские усилия, а потом он запросто приходил ко мне на кафедру поболтать. Мы уже давно позабыли официозные «Виктор» и «Леонид Захарыч», были на ты (не такая уж большая разница в возрасте), и я ощущал себя (каюсь) этаким «Мэтром» в миксе со «Старшим Товарищем», всегда готовым дать «Мудрый Совет». Да и на Битлз я его подсадил, их поколение такую музыку плохо переваривает. Моя заслуга. Моя вина.

Вы, может быть, думаете, что свести вместе – без видимых стыков и швов – настолько разных людей из далеких друг от друга миров – задача трудная. И вы совершенно правы. Были бы, если бы я всё это напридумывал.

Всё просто: некий провинциальный перекос заставил Настиного папу после уже получения ею – где-то  Там (ну, не в Гарварде, но в каких-то окологарвардских пространствах) – полного экономического образования до степени МВА – отправить дочь на так называемые «президентские курсы» для управленцев высшего звена. Топ ов де топ, короче говоря. Не знаю, чего это он: реноме? Дань моде? Партийный долг? А курсы – в местном университете. А Виктор тоже там постоянно торчал; хотя сам закончил технический институт, но друзей накопил по всему городу.

Ну, вот там-то они и встретились, в учебной аудитории после занятий, разношерстной компанией: студенческий театр, аспиранты, учащиеся этих самых курсов, – с плебейским «советским» шампанским и фруктами, в которых у нас тут недостатка никогда не было. И с песнями под гитару, и с разговорами – умными и не очень, и с анекдотами, в меру скабрезными и беспредельно смешными…

Ошибка думать, что олигархи слушают только корявый босяцкий шансон. В Настином доме с детства звучали те же Битлз, а также Пинк Флойд, Куин, Дип Пёрпл… Поэтому Витино исполнение «Мишель» задело, видимо, какой-то её потаённый нерв.

Глаза их встретились…

Нет, нет, никаких штампов! То, что Витя принял за отблеск её чувств, наверное, было просто игрой света сквозь дымку шампанского помутнения на фоне всеобщего подъема. Во всяком случае, так показывает история.

А впрочем, я ничего не понимаю в женщинах. Ничегошеньки! Потребовалось два брака (22 года в общей сложности, между прочим), не считая легких и тяжелых увлечений, поверхностных и проникающих ранений – чтобы осознать: женский образ мыслей и логика поведения непостижимы для нормального человеческого разума.

Ну а дальше… Понесло. Виктор потонул мгновенно и необратимо. С традиционным надрывом, но твердя при этом, что ни о чем не сожалеет. Так уж случилось, что я знаю почти все детали его этих четырехмесячных метаний и потрясений, связанных с Настей. Только пару недель мы не общались, тогда он на меня обиделся за то, что я попытался раскрыть ему глаза на сущность этой девушки (еле удержался сейчас, честное слово, чтоб низкопробно не скаламбурить).

Ничего не могу сказать о Настиных мотивах, но после знакомства в университете они с Виктором стали встречаться. У меня сложилось впечатление, что он ей требуется исключительно как мальчик для битья. Ну, чтобы приподняться над окружающими, надо ведь кого-то под себя подмять. Видимо, и он нечто подобное чувствовал, потому что несколько раз являлся ко мне едва ли не в истерике и с твердым намерением расстаться с нею. Каждый раз на следующий день она звонила и плачущим голосом (Виктор употреблял обороты «в слезах», «рыдая») уговаривала его простить. Он прощал и верил снова и снова. Не знаю, почему.

Никто не спрашивает, но вижу, что интересно: до интима у них не дошло. Поцелуй в губы - это была предельная дозволенная дистанция. «Лёня, она так целуется!», –  как-то признался мне Виктор,  –  «Мне кажется, ты извини за подробности, что она на грани оргазма». Я промолчал. Только про себя усмехнулся. Я как-то встречался с женщиной, которая имитировала оргазм в постели в течение трех месяцев. Раскололась, только когда по-настоящему его испытала, очень уж значительная разница в поведении выявилась. На вопрос «зачем имитировала» внятного ответа я не получил.

Я не сильно вас раздражаю отступлениями о себе? Ну ничего, потерпИте, уже немного осталось…

Однажды у Насти случился день рождения. Папа по этому поводу свалил, предоставив особняк в распоряжение двадцатипятилетней уже дочери. Естественно, Виктор был в числе приглашенных. По его рассказам, компания гостей была подобрана достаточно пёстрая, чтобы и он чувствовал себя комфортно. Неделю он мучился вопросом подарка. И я тоже помочь ничем не сумел. Да кто их знает, что им дарить, хозяевам жизни! В общем, Витя поехал с огромным букетом роз. Лучше бы он пришел совсем с пустыми руками. Не знаю, насколько он сгустил краски, но, по его словам, мизансцена была примерно такой. Пройдя процедуру обыска у ворот, причем охранник осмотрел не только самого Виктора, но и каждый из цветков в букете, в несколько растрепанных уже ощущениях он прошел по дорожке к дому. Гостей было человек пятнадцать, и Виктор не сразу заметил Настю, я ведь говорил о его близорукости, только не упомянул, что он стеснялся очков и почти никогда их не надевал. Гости приумолкли. Ни одного знакомого. Все взгляды – на нем и его букете. И в этой тишине – голос подошедшей Насти: «Милый, это мне? Спасибо, дорогой. Ну а колье Дебирс ты мне в следующий раз подаришь».

Я не знаю… Я бы точно провалился на месте. Или повернулся и ушел бы. Может даже, убежал… Виктор же, отдав букет, краснея (это я уже на ходу додумываю) сделал комплимент её внешности. Я не сомневаюсь, что сказано было красиво. А вот реакция… Виктор говорил потом, что она чуть усмехнулась, глядя сквозь него, как-то странно передернула плечами, произнесла «проходи…» (как будто с подтекстом «…раз уж пришёл», – рассказывал мне Виктор) – и пошла к друзьям, исполненная неземной крутизны. Разговоры вроде бы возобновились, на Виктора не обращали особого внимания, он так и стоял столбом у входа. И тут ещё не поздно было уйти, но он остался.

Потом вечер постепенно вошел в колею, действительно пришли Витины с Настей общие знакомые. Но сами представляете, каково ему было… И вот речь зашла о путешествиях, средиземноморских курортах, кто, куда, сколько раз, с кем и почём. Обычная такая светская беседа девушек и юношей из высшего общества. И тут Настя вроде как к слову объявила: «А меня Витенька везёт в Грецию. Через неделю. Да, Витя?»

«Да, Настя», - сказал Виктор.

Следующие три дня он пытался занять денег на эту выдуманную поездку. Я не дал, хотя у меня как раз была нужная сумма. Каюсь. Каюсь. Но откуда мне было знать?! Я думал, он просто плюнет, разорвет, наконец, эту дурацкую связь… Ведь у неё, у этой… Нет никакого представления, откуда берутся деньги. Чем и как зарабатываются. Ей в детстве этого не объясняли. Все удовольствия – на расстоянии вытянутой руки и по щелчку пальцами. Я надеялся. Ну, думал я, помучается немножко, пожалеет себя, через месяц, глядишь, все образуется.

Нет, он нашел подработку. Черт бы побрал и работодателей, и работу эту. И меня, недальновидного идиота. Он ведь, когда пришел ко мне, прямо сиял весь. Аванс уже получил и заказал круиз.

В токсикологии он прожил всего три дня. Тяжелейшее отравление. На работе. В сознание не приходил, так что я всегда буду его помнить таким – сияющим от всеобъемлющего и всепоглощающего счастья, которое может испытать мужчина, доставив радость своей любимой. На кладбище я не пошел, не было сил смотреть в глаза его матери.

Через два дня после похорон Настя уехала. Я не интересовался, куда – в Москву, в Питер, за границу… Я ведь и не видел её, по правде говоря, ни разу. Только на Витькиных фотографиях.




Special thanks to Mr John Winston Ono Lennon