Воображаемое православие

"Сидели в одной комнате монахи: бенедиктинец, доминиканец, францисканец, кармелит и иезуит. Они читали часослов, неожиданно погас свет. Когда свет зажегся, они стали спрашивать друг у друга, кто что делал в темноте. Бенедиктинец продолжал читать часослов (он знал его наизусть), францисканец размышлял о сестре нашей темноте, доминиканец думал о природе электричества, кармелит о ночи души человеческой, а иезуит менял пробки..."
(Анекдот)





Мне дали почитать книжку: «Религиозные практики в современной России: Сборник статей». Под. ред. К. Русселе, А. Агаджаняна (М., 2006) (Новые материалы и исследования по истории русской культуры, 3)

Прочла я ее не всю (например, статьи про мусульман и иудеев пропустила), но, в общем, просмотрела, а кое-что прочитала почти подряд. Мне, собственно, дали ее с той целью, чтобы я написала на нее рецензию. Но я, честно говоря, не знаю, что писать в рецензии. Потому что мое самое сильное впечатление в рецензии, пожалуй, не напишешь.

Книга привела меня, особенно местами, просто в ужас — более всего, пожалуй, статьи про почитание Менюжских отроков и Никиты Столпника, а также про коломенские камни и царебожничество. А вывод из всего прочитанного, в сущности, сводится к одной крамольной мысли, которая с некоторых пор меня занимает. А именно: христианство — это провальный проект. В чем-то он был провальным даже и в Византии (если вспомнить, что, напр., целые области отпали когда-то — навсегда — в монофизитство вместе с отпадением от Империи), но все-таки если посмотреть на дошедшую из Византии аскетическую и богословскую литературу, письма и пр., то понятно, что уровень познаний о православии простого народа и простых монахов был все же на порядки выше, чем потом в России. А вот если говорить о России... то проект действительно провалился.

Что я имею в виду. То, что понять православие как нужно, усвоить его и, соответственно, стараться жить по нему, может только, что называется, интеллектуальная элита и те, кто с ней тесно сообщается. Не факт, естественно, что из оной элиты прямо-таки все или хотя бы большинство достигнут Града, но, по кр. мере, они имеют к этому шанс.

А что касается «народного православия», всей этой «веры в простоте», «как предки»... Почитала я вот про культы этих самых отроков или св. Никиты Столпника Переяславского... Это просто лечь и помереть. Достаточно сказать, что, согласно опросам, из местных жителей *никто* не знает, почему Никита назван Столпником и что он вообще делал в жизни; многие думают, что он потому так зовется, что в день его памяти появляются комары и «стоят столбами», а еще считают его мучеником, «заеденным комарами»...

И можно, конечно, оную дикость списать на годы коммунистического мракобесия. Но на самом деле, читая эти записи рассказов жителей глубинки, равно как и разговоров с более «подкованными» современными верующими, паломниками и пр., а также некоторые исторические справки, даваемые в статьях, понимаешь, что *так было всегда* и в большинстве случаев на этой самой нашей «Святой Руси». В народе были распространены самые дикие верования, самые нелепые предания, совершенно убийственные объяснения культов тех или иных святых. Это видно даже и из «благостных» повестей Ивана Шмелева, которые нынче так любят в православных кругах. Сейчас тоже не лучше: царебожники, поклонники Ивана Грозного — тому яркий пример.

Т.е. это не просто православие, где плохо с догматикой и канонами, это даже не просто вера, где догматика отсутствует, но это вера, где она *вообще не предусматривается*. Перефразируя Жильбера Дагрона, написавшего замечательную книжку «Constantinople imaginaire» — «Воображаемый Константинополь» — про образ Константинополя, существовавший в сознании его жителей в средние века, можно сказать, что это *orthodoxie imaginaire*, со своими правилами, законами, «канонами», чудесами-исцелениями, водой из источников, чудотворными иконами, паломничеством по святым местам, всеми этими «сухариками батюшки Серафима» (которые, оказывается, «хорошо помогают от уныния»!) и все такое прочее. Нет, я не говорю, что иконы или источники сами по себе плохи, или что чудес и исцелений от них не бывает — как бы я могла такое сказать, если со мной они тоже случались? В моей любимой Византии тоже весьма почитали иконы, мощи, источники и пр. — и тоже бывало частенько, что «слишком» и с примесью суеверий, что образованные византийцы не раз критиковали на протяжении ее истории. Нет, я не против почитания святынь и святых мест, разумеется. Но когда нет *ничего, кроме этого*; когда вся вера сводится только к этому...

Тогда уже действительно тянет не часослов читать и не память смертную тренировать, а просто вкручивать пробки. Чем больше на тебя прет такое, с позволения сказать, благочестие, тем больше тебе хочется как-нибудь посильнее оскорбить «религиозные чувства» подобных верующих. В Византии это понимали — в России, кажется, нет: в этом отношении показательно различие российских и византийских юродивых. Византийские именно «оскорбляли чувства» верующих, чтобы как-то там заставить их думать головой и не увлекаться миром сим; российские просто вели себя «странно», терпели побои и оскорбления и помогали людям в житейских нуждах. Св. Ксения Петербургская — тому пример. Если там и были какие-то обличения нечестиво живущих, то все же в каком-то существенно ином ракурсе. Юродство знаменитого византийца Симеона, напр., как кажется, принципиально иного свойства.

Но вернемся к моей крамольной мысли о провальном проекте. Совершенно невозможно хоть с какой-то долей уверенности сказать, что народ с подобными верованиями на «Святой Руси» действительно спасался. Кто-то спасался, конечно. Но это, скорее, не благодаря, а *вопреки*...

Православие изначально не является «религией для народа», оно по самому свойству своему не может ею являться, и все эти разговоры о том, что «вся вселенная склонилась к подножию Креста», что «рыбаки обратили ко спасению весь мир» и пр., — не более чем риторические фигуры. «Необразованные рыбаки» знали Писание так, как современным верующим и не снилось, а Павел, один из первоверховных апостолов, был одним из образованнейших людей своего времени и знал несколько языков. Св. мученики на допросах, иронизируя над мучителями, могли процитировать им всего одну строку из Гомера, — и те понимали намек. Египетские монахи 4–5 веков знали *наизусть* целые книги из Ветхого Завета. А в эпоху православной Империи — причем только *хорошей* православной Империи, а ею в истории была лишь Византия — массы народа еще как-то удерживались от впадения в дикость — нет, не «хранителем веры благочестивым императором», как это мнят теперь иные любители монархии, — а большим количеством образованных епископов, священников и монахов (достаточно посмотреть только на один 9 век, который дал целую плеяду святых во всех этих категориях). Впрочем, и начальные школы там были не только в городах, но и в деревнях, и были всем доступны (за высшим образованием, конечно, надо было ехать в столицу). Рядовые византийцы могли спокойно слушать двухчасовую проповедь св. Иоанна Златоуста и аплодировать или такую же проповедь св. Григория Богослова и восторгаться, — в то время как сейчас Григория Богослова читают разве что те, кто занимается богословием «профессионально»; народу его Слова ни на кой не нужны. В самом деле, кто теперь из верующих поймет эту красоту, эту речь, блистающую аллюзиями на ветхозаветные писания, на греческие мифы, на апостольские послания, — когда верующие теперь часто даже Евангелие не читают?

После падения Византии православные постепенно разучились мыслить, а дикость стала прогрессировать с такой скоростью, что, вообще говоря, спасибо советским безбожникам (которые и выросли на почве оной дикости; как там сказано в Писании: «выйдет из тебя огонь, который и пожрет тебя», что-то в таком духе), что они сравняли все это с землей и, уйдя в землю сами, освободили место для желающих узнать настоящее православие. Но тут-то и оказывается, что современный средний образованный человек даже и сравнения не выдерживает с образованным византийцем, для которого была родной догматика, созданная с использованием аппарата эллинской философии и культуры, которая знавала вопросы вроде «чем должно быть единое, если оно не существует»...

Но что философия. Взять более близкое — молитвы, богослужение. Один священник признался, что однажды для своих непонимающих византийскую гимнографию прихожан перевел с церковнославянского на русский ирмос канона одного из главных христианских праздников — Пятидесятницы: «Божественным покровен медленноязычный мраком извитийствова Богописанный закон…» И что же? Они все равно ничего не поняли. Естественно! Ведь чтобы это понять, надо не просто слова понять, а еще знать ветхозаветную историю: почему Моисей «косноязычный», какой такой Богописанный закон он изложил, а главное — чем же он таким был покрыт на этой Синайской горе. А чтобы понять, что такое «Божественный мрак», мало прочесть Ветхий Завет — надо еще знать творения св. Дионисия Ареопагита, потому что здесь гимнограф прямо цитирует его знаменитое: «Божественный мрак это неприступный свет, в котором обитает Бог», — да мало того, надо еще и понимать, о чем это вообще. А чтобы читать Ареопагита — о, для этого надо не просто иметь мозги, а иметь хорошие мозги! И это только один-единственный пример, им же несть числа.

Так что, чтобы понять православие, надо много учиться, много думать и вообще прилагать такие усилия, которые люди обычно не склонны прилагать для чего-то, что напрямую не связано с их земными занятиями и благополучием. А с учетом того, что современное православие в своей массе направлено не на повышение образованности, а на то, что «все это светское знание верующему не нужно», ты только ходи в храм и слушайся духовника, картина становится почти что черным квадратом Малевича.

Так вот, я и думаю: к какому, получается, итогу, пришел этот православный проект спустя 20 веков? Стоило ли начинать, так сказать?..

Нет, я, конечно, все помню: Книга Ездры, «полным полное, а пустым пустое», и «не будет скорби о погибели их, как будет радость о тех, кому уготовано спасение», и «нынешний век создан для многих, а будущий для немногих», и «золота мало, а глины и песка изобилие», «многие сотворены, не многие же спасутся», но, но...

Меня недавно один православный за подобные рассуждения обвинил в том, что я «кичусь своим образованием», каковое обвинение меня удивило, потому что я не совсем еще с ума сошла, чтобы кичиться тем, чего по сути даже и нет еще в наличии. Какое у меня образование? Да я, когда думаю, что я первые 7 лет своей православной жизни потеряла на чтение всякой ерунды и «духовную жизнь», которая на самом деле никакого отношения к духовному не имела, и не училась тогда, когда могла (у нас в университете, напр., была латынь — и я ее не учила! мне, типа, это было «не надо», я же хотела в монастырь уйти, зачем мне эти науки? ооо! когда я это вспоминаю... я бы себя — ту дуру — избила бы сейчас до синяков), когда я вижу, сколько мне еще надо наверстать, сколько выучить, сколько прочитать — мне рвать волосы хочется, а не кичиться.

Странно как-то люди рассуждают: если человек пишет, как плохо быть необразованным и как хорошо читать нужные книги и заниматься научными исследованиями, — значит, он «кичится своим образованием» и «провозглашает себя элитой». Где тут логика? Да я на всех углах готова вопиять беспрестанно: изучайте науки, читайте хорошие книги, читайте святых отцов, учите языки, если есть возможность! — чтобы потом не кусать себе локти и не сожалеть без толку о потерянном времени, как это случилось со мной. Тем более, что св. Иоанн Лествичник выразился на этот счет вполне ясно: «Не извиняйся неведением, ибо не ведавший, сделавший же достойное ранам, бит будет за то, что не узнал». Чтобы оценить пользу от образования — что, надо самому быть уже профессором?

Вообще, читая некоторые отзывы о моих рассуждениях насчет «интеллектуальной элиты», я весьма удивлялась такой перевернутой логике. Одна моя знакомая, прочитав мои заметки про «элиту», села читать св. Иоанна Дамаскина, «Точное изложение православной веры», которое у нее на полке 8 лет стоял, — и сказала, что ей очень нравится. Вот *нормальная* реакция *нормального* человека. А все эти возмущения, по-моему, от какого-то комплекса неполноценности происходят.

И если бы только от комплекса неполноценности. Боюсь, дело обстоит еще гораздо хуже. Эти люди — они на самом деле считают себя шибко духовными. Думают, что они и без Дамаскина с Ареопагитом все хорошо в православии уже поняли, и у них есть высокая духовная жизнь. А тут, понимаете ли, такая оплеуха. Ах. Они, конечно, себя «интеллектуальной элитой» не считают. Не-ет. Они берут выше — они считают себя, видимо, уже «элитой духовной», хотя и стесняются так прямо об этом говорить, — но «по делам познаете их».

А я вот, если что и ненавижу, так это когда так называемые духовные начинают поносить и уничижать образованных или стремящихся к образованию, за то что те, якобы, «недуховны» и типа «не тем в жизни занимаются». Эти духовные поистине заслужили название *православного быдла*: они на самом деле и следа не видели настоящей духовной жизни, потому что если бы видели, никогда бы не стали говорить такое, — в этом я более, чем уверена.




Сентябрь 2006


И некоторый довесок: http://proza.ru/2009/07/02/969