Последний вокзальчик

Закоченелым мартовским вечером шел я в больницу
проведать умирающего. Передо мной темнела бугристая тропинка, а
вокруг стыл пустынный разор заброшенной, присыпанной снегом
стройки. Из земли торчали железобетонные обломки.
Цементомешалки и еще какие-то железные чудища цепенели в своем
промороженном сне. У больничных стен валялись доски,
запаршивевшие от сероватой смерзшейся грязи. Окна светились: за
стеклами казенно звякали по казенным тарелкам алюминиевые
ложки. В этом унылом позвякиванье слышалась непоправимая
убогость.
 
Я вошел. В раздевалке сгрудились поникшие пальто,
безликие и безжизненные. По коридорам вяло слонялись одиночные
больничные пижамы. Около десятка таких собралось перед
телевизором. Они не сводили глаз с экрана: то было окно в
недоступный рай. Мимо меня осторожно прошел старик, бережно
неся стакан горячей воды.
 
Вся больница привычно томилась в бессрочном ожидании,
словно забытый в провинции вокзальчик, где поезда проходят
изредка и непредсказуемо.
 
Мне думалось: "И такая вот бедненькая скука - всего
лишь за какой-нибудь час, а может, и за миг до исчезновения
навсегда! И такой убогонький быт - всего лишь за один шаг до
непоправимого, непостижимого, нескончаемого небытия!"
 
22.03.1979