О доказательствах любви, разрушающих самое любовь

У любого из нас есть целый клубок привязанностей к
людям и местностям, к дому и вещам в доме, привязанностей,
составляющих золотой запас души. Мера таких привязанностей есть
мера человеческой укорененности в существование.
 
Но вот, представьте, мужчину залихорадила страсть,
способная разорвать всю эту сеть связей. Набирая силу, страсть
превращает бедолагу в ослепленного мономана. В море житейском
он отталкивает все плоты и, судорожно цепляясь за
одну-единственную соломинку, попадает в полнейшую зависимость
от нее.
 
И тут перед женщиной открываются широчайшие возможности
для шантажа, для садизма, для безраздельного властвования.
Многие ли устоят перед таким искушением?
 
И вот, стремясь к полноте власти над мужчиной, женщина
- осознанно или неосознанно - делает все, чтобы разрушить все
другие его привязанности. Влюбленному внушается: моей женской
благосклонности ты можешь добиться только ценой отречения от
всех остальных и всего остального. Одержимый любовью и
страстью, несчастный порывает с людьми, близкими по духу и
крови, идет против совести вплоть до преступления. Как в жуткой
сказке, он готов вырвать сердце у родной матери - только бы
доказать возлюбленной силу своих чувств и удержать ее.
 
Так наносится удар в самое ядро мужской души, и рана
эта не может пройти бесследно. Вряд ли удастся рабу подавить
подспудное недоброе чувство к насильнице; его любовь, словно
пораженная злокачественной опухолью, перерождается в
разочарованность, антипатию, ненависть.
 
А многое ли выигрывает сама "испытательница чувств"?
Она грабит, отравляет и разваливает то самое мужское "Я",
которое и творит любовь к ней. Женщина подпиливает ту цветущую
ветку, на которой сидит сама.
 
И не исключено, что в подобных случаях женщиной движет
нечто более страшное, чем жажда единовластия: за вампиризмом и
садизмом может таиться неодолимая тяга к разрушению и
саморазрушению.
 
Я говорил о любовных парах, но разве только там требуют
доказательства любви, которые разрушают самое любовь и вместе с
ней человеческую душу? Так поступают дети и родители, сестры и
братья, друзья и подруги во всех городах и весях.
 
И стоит за этим инструментальное отношение к ближнему,
неуважение к суверенности его внутреннего мира.
 
А кончается все обоюдной несчастностью, а то и
непоправимой бедой.
 
Апрель 1996