Муляжные мерзости

Такого литературного вечера в стенах почтенного
советского издательства не было, не будет и быть не могло. Но
18 февраля 1986 года он состоялся, и я очевидец этого
невероятного события.
 
Его герой - Виктор Ерофеев, молодой (немного за
тридцать) критик и литературовед, научный сотрудник Института
мировой литературы имени Горького, знаток западной и
отечественной словесности, а главное - сынок такого сановника,
что от междометия "Ого!" не удержишься.
 
В устном предисловии к своему выступлению наш автор со
скромным достоинством отметил, что он всегда писал только то,
что думал. Смею полагать, что ему никто и не препятствовал быть
откровенным. Полагаю также, что к непристойности, коли они
"наши", будет проявлено куда больше снисходительности, нежели к
пристойным, но "ненашим" обобщениям.
 
А теперь приступаю к отчету об услышанном и увиденном.
 
Прошу пардону, но и я вслед за Ерофеевым начну с
непристойности.
 
Учительница проходит с первоклассниками азбуку. Как ни
тянет руку Вовочка, чтобы назвать заветное слово на букву "Х",
ему такой возможности не дают. А вот на букву "К"- пожалуйста!
И Вова с облегчением выпаливает "Карлик! С вот таким...!"
 
Сей анекдотец был бы отличным эпиграфом к собранию
сочинений Виктора Ерофеева, поскольку позволяет проникнуть в
источники его вдохновения и дать первые наброски его
литературного портрета.
 
Наш автор изобретает фабулы, где он мог бы вволю
живописать пакости и гадости. А если дорога сюжета проходит
мимо них, писатель упрямо сворачивает в придорожные кустарники,
чтобы оттуда, словно порочный подросток, выкрикнуть
какую-нибудь похабщину.
 
С религией почти наигрались, экзистенциализмами давно
объелись... Вот говнеца бы!.. Но, дорогие, разве вы еще не
почувствовали, что ваши высокие ожидания здесь обмануты? Ведь
ерофеевское дерьмо не только не свежее - оно вообще
пластмассовое. А в сексуальных движениях его персонажей не
больше увлекательности, чем в работе отбойного молотка.
 
Вот вы, моя привлекательная незнакомая соседка, разве
вы не догадались, что дерзкий ниспровергатель приличий
оскорбительно оплевывает ваши тайные сокровища и всячески
обесценивает их в глазах вашего симпатичного спутника? А его
самого представляет вам чем-то вроде клепального автомата?
 
Все вы надеялись, что Виктор Ерофеев своим могучим
талантом встряхнет вас, оживит и обновит. Да что-то не похоже
на это! Вижу по лицам - не встряхнул, не оживил! Но вы делаете
вид, что насытились, что ваш любимец интеллектуально очень вас
обогатил. И ни у кого не хватило простодушия воскликнуть: "А
король-то гол!"
 
Вглядитесь-ка в апостола скучных непотребств. Разве не
видите, как он холоден, как ему пусто?
 
Так почему же не говорит он о том, что тошно жить ему
на свете, что донимают его патологические наклонности? Не
честен и не откровенен он перед своим читателем и, скорее
всего, перед самим собой. Почему? Наверное, иллюзорные утехи и
успехи тщеславия ему много дороже подлинной боли. В этом смысле
не русский он писатель. В этом смысле наш якобы гонимый пророк
ничуть не выше и не ниже, не меньше и не больше своего
элитарного кукольного мирка, где нет ни настоящей духовности,
ни настоящей чувственности.
 
"Мне скучно, бес!"
 
16 марта 1986 года