Краткий репортаж

о вернисаже советских нонконформистов
в Измайловском парке 29 сентября 1974 г.



Уже в метро мы без труда угадывали, кто едет на
вернисаж, - угадывали по лицам, просветленным мыслью, по
антиофициальным одеждам, напоминающим о битниках и хиппи.
 
Первое, что поразило, когда мы вышли из вагона,- это
невиданное множество интеллигентных молодых людей.
Сдержанно-взволнованные, они кого-то ждали, искали, окликали,
переговаривались.
 
В парк шли парами или дружескими группками.
 
Погода стояла восхитительная - безоблачное небо, обилие
солнечного света и приятного осеннего тепла. Аллея вилась среди
большой рощи высоких берез, и по ней шли и шли нарядные люди.
Казалось, что это праздничное гуляние, и только изредка пары
милиционеров на обочине мешали этой иллюзии.
 
Когда мы вышли на луг, обширный, как ярмарочная
площадь, я вновь поразился: целые толпы народа! На первый
взгляд зрелище напоминало то ли маевку, то ли ярмарку.
 
С востока возвышалась насыпь, похожая на
железнодорожную. На ней вблизи металлических вышек застыли
милицейские машины - горчичного цвета "Волга" и мотоцикл с
коляской. Скучающие милиционеры то стояли на месте, то
прохаживались.
 
На юго-западе границей выставки служил неслышный ручей,
а с двух других сторон площадь была ограничена парком.
 
Огромный луг, искалеченный какими-то канавами и
рытвинами, весь порос высокой сочной травой, и ноздри упивались
ее свежим запахом.
 
Вдоль самой большой канавы протянулся ряд треног. Возле
них были свалены ящики с картинами. С озабоченным видом
хлопотали художники и их бородатые помощники.
 
Толпа в ожидании переминалась, переговаривалась,
прохаживалась. И какая необычная толпа! Много незаурядных
молодых мужчин - артистические натуры, фанатики и скептики. А
женщины! Красавицы, хорошенькие, милые, ослепительные,
очарователные - в длинных платьях, в брючных костюмах, в
коротеньких кожаных юбочках. Какое пиршество для физиогномистов
и донжуанов! Все эти люди - дрожжи Москвы, без которых в
столице не было бы ни брожения, ни хмеля.
 
Вернисаж был организован довольно бестолково. Вместо
того, чтобы составить большой просмотровый круг из треног, их
расставили едва ли не беспорядочно.
 
Почти точно в 12.00 живописцы-нонконформисты водрузили
свои картины на подставки, и началось людское коловращение, и
пошла давка! Кто двигался в одном, кто в противоположном
направлении, кто сквозь человеческую массу к полотнам, кто
выбирался из толпы, окликали знакомых, перебегали и
перепрыгивали через канавы, спрашивали названия картин и
фамилии их создателей. Пошли в ход карандашные надписи на
обрывках бумаги. Люди вполголоса высказывали неодобрение и
гораздо громче - похвалы. В нескольких местах, я слышал,
начались запальчивые дискуссии. Одну я прослушал до конца.
Гаврилов, плотный блондинистый бородач лет 37-ми, заядлый
экспрессионист, темпераментно и довольно удачно парировал
стандартные сентенции о недопустимости уродливого в искусстве.
 
Большинство публики разбиралось в живописи, и к
талантливым работам трудно было пробиться. То и дело
раздавались возгласы: "Хорошо! Здорово! Молодец!" Некоторые
отзывали авторов в сторону, чтобы выразить свою признательность
более индивидуально, более сердечно. Польщенные, оттаявшие
художники стояли, улыбаясь, засыпанные похвалами, словно
свадебными подарками.
 
Между тем, иностранные корреспонденты и наши
искусствоведы в штатском с одинаковым усердием стрекотали
киноаппаратами, нацеливаясь на толпу дулами объективов.
 
Но никто и не собирался прятаться от кинокамер:
художники захмелели от свободы самопроявления, а зрители от
невиданного разнообразия впечатлений и свободы высказываний.
 
Среди героев дня были самые разнообразные типы: и
несколько растерянный старичок, и сумрачный сероглавый
невротик, и бандитская рожа, несущая наглую ахинею о своей
мазне, и лукаво улыбающийся Иванушка, и сияющая счастьем
молодая славная блондинка.
 
Какие же картины мы увидели? - спросите вы. Одним
словом - всякие. Были представлены все течения европейской
живописи ХХ века, кроме кубизма. Наименее популярными оказались
поп-арт и чистый абстракционизм. Собравшиеся здесь зрители ищут
душу и дух, а наклеенные портфели и геометрические фигуры после
Раушенберга и Мондриана даже не очень-то забавляют.
 
Пожалуй, самое глубокое влияние не на технику, а на
живописное видение мира участников выставки оказал
экспрессионизм. На этом вернисаже торжествовали оригинальные
поиски, свой собственный взгляд на вещи. Победа осталась за
сочетанием новизны, прочувствованности и продуманности.
 
Самый большой массовый восторг вызвали
углубленно-трагические картины Ждана и юношески поэтичные Лидии
Гордеевой.
 
К 16.00 вернисаж начал сворачиваться, и к финалу жадный
ажиотаж публики удвоился. По ее требованию самые любимые
картины были подняты на руках высоко вверх, и зрители
благодарно аплодировали им и кричали "Браво!"
 
Четыре часа творческой свободы пролетели как миг, чтобы
остаться в памяти на долгие годы.
 
3.10.1974