Некоторые рождаются продавцами

           «Плохо, когда день рождения под Новый год. Плохо. – Думала Марина Игнатьевна. - В прошлом году еще удалось отвертеться, а в этом все-таки тридцать пять. Все-таки юбилей».
          Автобусное стекло заволокло снежным налетом, как холодец – жиром. Противно. Ноги в замшевых сапожках стынут, от дыхания меховой воротник сначала замерз, а теперь оттаял, ощетинился мокрыми неприятными шерстинками, лез в лицо.
          Придется организовывать банкет для коллег, наряжаться в платье. Или ну его к черту? Может, просто позвать домой сестру Наташку и её Кольку, нажарить хрустящей курицы да наварить картошки с укропом? Так лучше.  Вечно приходится выбирать – то ли день рождения праздновать, то ли Новый год. Может, вообще плюнуть на все? Купить бутылку красного сухого, сыру, виноград, кино еще можно. Не суетиться. Сесть в кресло с ногами, укрыться пледом? Да, так даже лучше.
          Марина Игнатьевна поскребла снег на автобусном стекле: за окном торопились люди, какие-то маленькие, съежившиеся от мороза. Не было бы так темно за окном, было бы повеселее. Вот в автобусе люди веселые, будто и не холодно им вовсе. От кого-то пахнет апельсинами и подмороженными яблоками. Марина повертела головой в поисках источника приятного запаха, потерла рукавичкой застывший нос и тут же поспешно отдернула руку – не солидно. Через пару остановок она пробралась к выходу и легко выпрыгнула из автобуса. Вымороженный, сухой снег захрустел под ногами, и почти бегом – мимо людей, мимо ярких витрин магазинов, домой, в тепло. Возле «Детского мира» она ненадолго остановилась. Через нарядно украшенную витрину было видно, как в отделе игрушек, перед большой елкой толпились ребятишки. Дед мороз в длинном расшитом кафтане бродил среди ребятни, наклонялся и что-то им говорил, стучал об пол витым посохом. Ребятня теребила полы его кафтана, заглядывала ему в лицо, а сказочный Дед нашаривал в кармане конфеты и раздавал детям.  И как-то здорово у него это все выходило, что Марина даже позавидовала. Постояла еще с минуту и снова заторопилась домой.
          Хорошо знать, в чем твой главный талант и получать от этого удовольствие! Вот как у этого Деда Мороза, или у тетки Зои – продавщицы с небольшого рынка рядом с автобусной остановкой. У плотной, уютной Зои, которая в любое время года ходила в войлочных ботинках и плюшевом платье, товар всегда разбирали стремительно. Она резко останавливала нового покупателя, проходившего мимо ее прилавка, не особенно отличавшегося по ассортименту от других - те же соленые огурцы, грибы, да капуста квашеная  с брусникой:
 - Ну, куда? – Окликала тетка Зоя. – Стой-ка! Вот попробуй огурчика.
          И когда покупатель начинал с удовольствием хрупать огурцом, Зоя складывала в мешочек упругие помидорки и приговаривала:
 - Вот придешь домой, положишь вот так на тарелку помидорку, рядом огурчик положишь. Сваришь сосиску. Лучше две. В капустку масло нальешь. Будешь есть – меня вспоминать.  – Зоя довольно улыбалась и подмигивала. – А завтра приходи, я сала принесу. С прожилками и чесноком. С картошкой жареной знаешь как вкусно?
          И люди приходили снова, покупателей у Зои было – не отобьешься. «Просто некоторые рождаются продавцами, - подумала Марина, - или еще кем-то. Дедами Морозами, например». Марина не сомневалась, что это делает их счастливыми. Потому что быть на своем месте и получать от этого удовольствие – это очень важная составляющая счастья. А она что? Секретарша. Конечно, работа спокойная, фирма строительная, солидная. И все равно – не то. Радости нет. И вечером не скажешь себе: «Хороший был день. Успешный».
          Марина вошла в подъезд и привычно, твердо ухватилась рукой за перила. «Ну зачем же в такой мороз лестницы-то мыть!» - вздыхала она себе под нос,  пока поднималась на свой родной пятый этаж.  – «Ведь точно кто-нибудь шею себе свернет!». Марина уже целый месяц названивала в ЖЭК и просила не мыть лестницы в подъезде, но ее как будто не слышали. «Еще и ненавидят меня, наверное, за назойливость». – С грустью подумала Марина и, наконец-то, вошла в теплое нутро своей квартиры.
          Чашка черного чаю с лимоном, теплые носки, широкие, бесформенные домашние брюки – хорошо дома. Марина остановилась у окна, прихлебывая чай и наблюдая, как в зимней темноте снуют по дороге автомобили и торопятся с переполненными пакетами в руках люди. Трель дверного звонка выдернула ее из приятного расслабленного состояния.  Не спросив «Кто там?», Марина открыла дверь.  Вот сколько раз ей говорили, чтобы спрашивала! И все без толку. Всякий раз спохватывалась, когда дверь уже была открыта нараспашку. Хотя, что с ней может случиться? Кому она нужна? За дверью стояла Ирочка Ерошенко из бухгалтерии – беретик сбился на бок, волосы разметались по плечам, в глазах плещутся озерца тревоги, руки вцепились в сумочку, как в спасательный круг.
 - Марина Игнатьевна, я в беде.
- Входи. Ничего не говори. Сначала чай.
          Марина укутала Ирину в плед, усадила в кресло и подала ей большую, дымящуюся кружку с чаем. Девушка погрела об нее руки, сделала осторожный глоток и взглянула на хозяйку квартиры.
 - Теперь говори, что у тебя стряслось? – Марина ободряюще улыбнулась.
 - Я деньги потеряла.
 - Какие деньги?
 - Начальника. Целый чемодан.
          Марина почувствовала, как по шее ее погладила холодная рука неподдельного страха. Сердце кувыркнулось и упало куда-то в живот. Ирочка склонилась над чашкой и тоненько заскулила.
 - Погоди реветь. Давай все по порядку.
 - Мне Павел Александрович сегодня в обед портфель с деньгами отдал. Сказал, чтобы я его в этот дом отвезла, ну, на набережной. Это уже не в первый раз, - Ирина всхлипнула и судорожно вздохнула, - только сегодня у меня машина заглохла.
 - Так,  - Марина кивнула, представив себе, как Ирочка выходит из машины и оставляет портфель на заднем сидении, - и ты вышла из машины?
 - Ага.
 - Под капот, что ли, полезла?
Ира кивнула и втянула голову в плечи.
 - Ира, ты в машинах разбираешься? – Марина Игнатьевна старалась не раздражаться.
 - Нет.
 - А что ж ты туда полезла?
 - Я не знаю! – Вскрикнула  Ирина с каким-то театральным отчаянием  и разревелась, широко, по-рыбьи, открывая рот.
 - Ира, успокойся, пожалуйста. – Марина опустилась рядом с ней на подлокотник кресла. – Ты в милицию звонила?
 - Марина Игнатьевна, ну какая милиция!  - Ира вытерла слезы и уставилась на Марину своими огромными глазищами. – Это ж взятка была!
 - Ну, на ней же, положим, не написано, что это взятка, правильно? Давай-ка сейчас позвоним.
          Она потянулась к телефону, который лежал на журнальном столике, рядом с креслом, и Ирина замахала на нее руками.
 - Не надо! Павел Александрович меня убьет! Он меня уволит! А у меня кредит и папа болеет! Мариночка Игнатьевна, помогите мне!
 - Ир, как я тебе помогу? У меня нет чемодана с деньгами! Это, я надеюсь, ты понимаешь? – Она перебралась  с подлокотника на стул с высокой спинкой.
 - Марина Игнатьевна, а давайте мы Павла Александровича убьем.
Марина отставила в сторону кружку с недопитым чаем и, замерев, посмотрела на Ирину.
 - Что? – Она вдруг отчетливо поняла, что хорошенькая Ирочка Ерошенко спятила прямо здесь, у нее в квартире. 
 - Вы можете, я знаю. – Ира больше не плакала и в упор смотрела на Марину. – И никто не догадается.
          Мысли, торопясь и наскакивая друг на друга, понеслись у Марины в голове. А что с сумасшедшими делают? Может Ревенко позвонить? Он же начальник службы безопасности, пусть придумает что-нибудь! Только как ее отвлечь? Телефон Ревенко забит в мобильнике. Мобильник – вот он, на журнальном столике. Надо как-то его взять и выйти из комнаты. Тут в мозгу у Марины что-то щелкнуло, будто невидимая рука нажала на клавишу «Стоп».
 - Ира, я хочу тебя спросить кое о чем.  – Она сложила руки на коленях и выпрямила спину, натянувшись как струна. Нервный комок бился в животе и не давал ровно дышать. – Ты деньги когда повезла? В обед?
Ирина кивнула.
 - Сейчас уже, - Марина повертела запястьем, разворачивая к себе циферблат наручных часиков, - восемь вечера. Если бы деньги не дошли до… адресата, они бы уже позвонили Павлу Александровичу. И Ревенко уже бы всем телефоны оборвал. А он не звонит. В чем дело, Ира? Где деньги?
          Ирина тоже отставила чашку и исподлобья взглянула на Марину. Взгляд получился какой-то особенный, с вызовом.
 - У Павла Александровича. В сейфе.
 - Что за идиотский спектакль ты мне тут устраиваешь, Ира? – Марина старалась говорить ровно, но страх с шеи перебрался в горло и неприятно там завозился. От этой возни в голосе зазвучали истеричные нотки.
 - Это не спектакль, Мариночка Игнатьевна.  – Ира встала из кресла и прошлась по комнате. – Это репетиция. Но мне, действительно нужна ваша помощь.
Марина, вертясь на стуле, следила за перемещением обезумевшей Ерошенко.
 - Ира, я от тебя устала. Что тебе нужно?
 - Я уже сказала. – Ирина пожала плечами и остановилась напротив Марины. – У меня кредит и папа. А Павел Александрович часто отправляет меня с деньгами. Вот я и подумала…
 - Так, - Марина потянулась к телефону, - я звоню Ревенко, а ты немедленно уходишь! – Рука с телефоном задрожала, и Марине стало стыдно, что ее нервозность так очевидна.
 - А вот этого делать не стоит.
          Ирина вернулась к креслу, порылась в своей сумочке и вынула из нее маленький, аккуратный пистолет.
 - Аргумент принимается. – Марина глубоко вдохнула, аккуратно положила телефон на стол и подумала: «Надо делать все, что она говорит. Какое-то кино дурацкое!»
 - Я подумала, что Ревенко действительно мог бы обзвонить всех, если бы деньги во время не  прибыли. И единственное, что могло бы его отвлечь, это если бы Павел Александрович, - Ирина сделала в воздухе неопределенный жест рукой, - скоропостижно скончался. Вы мою мысль улавливаете?
 - Вполне. – Марина кивнула. – Только при чем здесь я?
 - Вы можете сделать так, чтобы все выглядело, как естественная смерть.
 - Ира, ты хочешь, чтобы я его отравила что ли? – Марина перевела взгляд со своей коллеги на пистолет, который уставился на нее своим глубоким, темным дулом. И ей это совсем не нравилось. Абсолютно не нравилось.
 - Это грубо. – Ирина укоризненно покачала головой, положила оружие на столик и, снова порывшись в сумочке, извлекла листок бумаги, исписанный мелким, убористым почерком. Марина пожалела, что пересела так далеко – Давайте прокатимся на машине времени.
Она сложила губы в ухмылке. Улыбка вышла какой-то ядовитой. Марина снова покосилась на пистолет.
 - Итак, - Ирина расправила листок, - год 1992-й.  Ваши родители купили вам сапоги. А это была эпоха тотального дефицита. Мне папа рассказывал. Ужас! Сапоги отдали в мастерскую поменять набойки и мастер вашу обновку испортил. Помните, что потом произошло?
          Марина отвернулась. Сапоги были шикарные, итальянские. Надевались на ногу чулком. И в мастерской у них смяли задники. Надеть их в таком состоянии стало не возможно – у них не было молнии, и они просто не налезали на ноги! Марина тогда страшно разозлилась, она до сих пор помнила, как забегала по квартире, не зная, где бы выплеснуть свою ярость, шею сковала жесткая судорога, голова затряслась мелко-мелко. Остановившись посреди комнаты, она напряженно вытянулась и сказала, как выплюнула: «Да что б он сдох!»  И сразу пришло облегчение. А мастер из обувной мастерской и правда умер, мама сказала – выпал из окна своей квартиры.
 - Я вижу, не стоит напоминать.  – Ира снова заглянула в свой листочек. – Потом в университете вы не поладили с преподавательницей. Она погибла примерно через неделю после вашей размолвки. Причина смерти – грузовик. Довольно кровожадно, вы не находите? И, наконец, ваш муж. Авария…
 - Заткнись на этом самом месте.  – Голос у Марины был ровный, но в наступившей внутренней тишине начала просыпаться многоголовая тварь, прозрачная и студенистая, готовая царапать и кусать. Чистая, незамутненная злоба.  – Это просто совпадения.
 - Вы же сами не верите, что это совпадения, Марина Игнатьевна!
 - С чего ты взяла?
Ирина снова посмотрела в свои записи и сказала:
 - Сразу после аварии, в которую попал ваш муж, пять лет назад, вы лечились у, назовем это, у специалиста. – Она снова ядовито улыбнулась. – У вас были, как он это назвал, «приступы неконтролируемой ярости». Чтобы научиться себя сдерживать, вы даже пошли на занятия йогой! Ну, и как? Помогает? Я все тоже думаю заняться, да времени нет.
 - И не пытайся. Там нужна определенная гибкость, а ты слишком прямолинейна.
 - Хамите?
 - А получается?
В напряженном молчании они уставились друг на друга. Марина нарушила его первой:
 - Раз уж ты провела такое расследование, то должна была узнать, что к врачу я обратилась, как раз потому, что не верила, что это совпадения. Но мне довольно быстро вправили мозги и объяснили, что во всем произошедшем нет моей вины. А если ты во все это веришь, тебе следовало принести с собой осиновый кол и распятье. Или святую воду. Или что там полагается? А не это. – Она кивнула на пистолет. – Все, о чем ты говоришь, всего лишь совпадения. Не больше.
 - Юмор оценила.  – Ира кивнула. – Только вы ведь до сих пор верите, что это не просто совпадения.
 - Я еще раз спрашиваю, с чего ты взяла?
 - Скажем так, я умею слушать и задавать вопросы. Вы ведь одна живете? Ни с кем не дружите. Вы же боитесь кому-нибудь навредить, Марина Игнатьевна! Это кстати говорит о том, что человек вы хороший.
 - Вот уж спасибо. – Марина фыркнула и сжала руки в кулаки.
 - Да, собственно, не за что! Ну что, Мариночка Игнатьевна, поможете мне?  - Ира свернула бумажку, положила ее на журнальный столик, взяла пистолет и направила его на Марину.
«Она сумасшедшая. – Снова подумала Марина. – Надо во всем с ней соглашаться».
 - А с чего ты, собственно, решила, что я буду тебе помогать? И почему ты думаешь, что я не могу ничего сделать с тобой? – Спросила она.
 - Так я же не прошу вас бесплатно поработать! Там, в портфеле, знаете сколько денег! А я не жадная.
 - Хорошо.  – Марина попыталась расслабить руки. - Сколько?
 Ира опять пошарила в сумочке, достала ручку и написала на листочке цифру с четырьмя нулями.
 - Это в евро. Значит завтра в обед?
Марина просто кивнула. Ира убрала в сумочку и пистолет, и ручку.
 - Вы только ничего не выдумывайте, Марина Игнатьевна. Это, – она похлопала по сумке, - всегда со мной. И святой водой я тоже могу запастись, кстати.
Она поднялась из кресла.
 - Не провожайте меня.
          Через минуту Ирина затворила за собой дверь. Марина вышла в коридор, прислушалась к ее шагам на лестнице и потерла затекшую шею. Почувствовала знакомое покалывание в висках. Пальцы сжимались и разжимались, оставляя на ладонях глубокие лунки от ногтей.
- Дура! Кретинка! Идиотка! Бессовестная маленькая дрянь! Ненавижу тебя, тварь! Грязная шантажистка! Будет еще мне угрожать, сволочь! Ненавижу!
          Голова мелко затряслась и откинулась назад. Рот искривился, словно в предчувствии надвигающегося громкого плача. Спина напряглась, натянулся позвоночник. Руки вытянулись вдоль тела, и в голову ударила горячая, оранжевая вспышка.
          Судорога оборвалась вместе с негромким, испуганным криком, раздавшимся где-то в параллельной вселенной, в подъезде, в районе второго этажа. Марина стояла тяжело дыша, тело стало влажным, липким и вялым. Она открыла дверь, прислушалась к тишине, разлившейся по подъезду. Потом неслышно спустилась по ступенькам и увидела Иру, которая лежала на лестничной площадке, неестественно вывернув шею. «Я же говорила, что не надо мыть лестницу зимой!» - подумала Марина Игнатьевна, присела на корточки, аккуратно расстегнула молнию сумочки и вынула пистолет. Поднявшись в свою квартиру, она засунула оружие в ящик с бельем и набрала телефонный номер.
 - Скорая помощь. Слушаю вас.
 - Это беспокоят с Никитина, 8. Четвертый подъезд, квартира 75. У нас в подъезде несчастный случай, моя коллега с лестницы упала. Ступеньки очень скользкие у нас. Я услышала, как она закричала, вышла посмотреть, а она не дышит. Приезжайте, пожалуйста.
          Марина положила трубку и встала у окна. В тело начала возвращаться прежняя сила и уверенность в движениях. За окном, словно ничего не случилось, продолжали спешить куда-то машины и люди. Наверное, счастливые. И на своем месте. И получают от этого удовольствие, как тетка Зоя на рынке. Просто некоторые рождаются продавцами. А другие только и умеют, что как следует разозлиться.