Дикие тюльпаны. Главы 90, 91 Собрание. Зухра

1967 год май месяц Галя усиленно готовиться к выпускным экзаменам. Ещё немного и она получит свидетельство о восьмилетнем образовании. Но не все учащиеся такие сознательные. Кобылкина и Морозова грозятся учителя не допустить к сдаче государственных экзаменов.

 Это же страшно подумать, как до такого можно докатиться. Морозов Лёнька лично бахвалился, что за десять лет учёбы, он оставался из-за болезни, ни разу не открыл учебник. Вот и доучился.


Что касается Кобылкина, Генриетта Васильевна попросила Галю подтянуть его по математике. Репетиторство в советских школах не практиковалось. Как-то и представить трудно, чтобы та же Генриетта Васильевна позанимавшись с Николаем, взяла за это деньги. Одноклассница с удовольствием отозвалась на просьбу классного руководителя, тем более что Кольку жалела и пропащим не считала.


В назначенное время Галя с видом – кто здесь отстающий? Следуйте за мной! Появилась у здания школы. Кобылкин с Никаком сидели на лавочке, проводив «учительницу» взглядом – а может не надо? Двоечник поднялся. «Надо, Федя, надо!» говорил уверенный шаг репетитора и слабый ученик, подчинившись, неторопливо поплёлся следом.

 
Парню было предложено сесть за парту. Девочка заняла место преподавателя, прекрасно понимая, что имеет на это полное право. Галя растолковывала каждое действие, буквально разжёвывала, Кобылкину оставалось только глотать. Она исписала мелом полдоски. Потом вызвала к этой доске ученика, задавала вопросы, сама на них отвечала. Шёл настоящий урок. Юный педагог упивался игрой, и наверняка перегнул палку.


 На следующий день довольная собой она также спешила на занятия мимо знакомой лавочки. На ней, как и вчера, сидели Михайлов и Кобылкин, только на этот раз «учительница» прождала ученика напрасно – урок был сорван. Галя стояла у окна, смотрела на бессовестного Кобылкина и ели сдерживала слёзы. Ощущение было круглой дуры. Что она сделала не так?


Сегодня думается, что Галя уподобилась Ирке Панасенко, ровесник почувствовал это и не простил. Самое неприятное, что за сценой непослушания товарища, наблюдал Никак. Кобылкин плюнул, Чиликиди плюнула в ответ и ушла домой. Лично она геометрию знает на пять! События складывались не наилучшим образом, и провести собрание было необходимо. И 15 мая ученица записала в дневнике:


«На днях было родительское собрание. Нас «чистили» как только могли. А Веркина мать тётя Надя так и сказала, что всем нам – гробовая доска! Мы ели сдерживались от смеха, но когда отец Михайлова сказал, что Морозу не учиться надо, а бегать за девками, как бугаю! Я не выдержала и прыснула. Почти всё собрание говорила моя мать, отчего мне было неудобно, но я терпела, так как ничего не могла сделать».


Последнее родительское собрание восьмиклассников шестьдесят седьмого года бурлило, как варево в котле! Мари Трофимовна, как самая активная родительница, вышла к доске, чтобы видеть лица всех присутствующих. Она стала рядом с Генриеттой Васильевной и, завладев вниманием аудитории, громким звучным голосом заговорила; «Ну, что сейчас за ученики пошли? Вы посмотрите на Сашку Сербина!».


 Бабы и мужики притихли: при чём здесь Сербин? Сашка был на два года старше и учился в ауле Октябрьском. «Вы посмотрите, как он идёт на занятия. Это что за ученик? – продолжала возмущенно Галина мать – что он может знать? Если он идёт в школу без сумки, с одной тетрадочкой!».


 Мари Трофимовна ловким движением подхватила с учительского стола какую-то тетрадь, сунула себе под мышку, руки небрежно, как мальчишка втиснула в карманы и, изображая Сербина, прошлась по классу.


 Генриетта Васильевна, молча, созерцая этот цирк, попыталась направить собрание в нужное русло. Она как можно тактичней постаралась вклиниться в монолог родительницы: «Ну, это ученики не нашей школы, зачем нам их обсуждать?».


 Мари Трофимовна то ли не слышала, то ли сделала вид, что не услышала, не сдавая позиций, никак не хотела Сашку оставить в покое: «Разве можно ходить без учебников в школу?».


 Выручила мать Морозова: «Чого ты встала?! – закричала дурным голосом баба на Чиликидиху, – Сядь! Прыходышь на собрание тико тэбэ слухать, хай учитильша шо-нибудь скажэ!». Не услышать Лёнькину мамашу было невозможно, Мари Трофимовна смерила мать отстающего уничижающим взглядом: типа того, чья бы корова мычала, а твоя б молчала! Повезло Морозихе, что находились бабы на собрании и Генриетта Васильевна рядом, а то бы Чиликидихи загнула бы ей из мативмать! Недовольная окриком, женщина села на место.


Некультурные родители вели себя не лучше учеников: каждый что-то выкрикивал, перебивали друг друга, но рецепт от неуспеваемости один для всех – учиться надо всегда, а не только последний месяц.


Кобылкин и Морозов так и ушли из школы со справками. Для тех лет это было событие из ряда вон. Убиваться по этому поводу ребятки не собирались, корочки, что зажилил Бачирнахыч, за небольшую сумму выдал, вошедший в их положение директор вечерней школы станицы Северской. И бывшие одноклассники с особой гордостью этим хвастались.


Ну, а основной массе учащихся пришлось поработать своими мозгами и 1 июня Галя с Верой отправились на первый в их жизни экзамен! Но накануне этого ответственного события девчонки решили полакомиться зелёным горохом с государственного поля. Такое беспечное отношение к органам пищеварения могло бы аукнуться ураганом в животе, очень не кстати.


«31 мая, вечером, я, Верка, Лёлька и Веркина сестра Наташа сделали налёт на совхозский горох. Набрав полную пазуху гороха, мы шли домой через кладбище и не боялись.
На наших брёвнах с ним разделались так, что утром болел живот. И я даже боялась, что он будет болеть на экзамене, но ничего подобного не случилось (повезло)». Как всегда автор опускает самое нелицеприятное – горох съели, а пустые стручки бросили тут же, у брёвен!


Мари Трофимовна на работу уходила до света, трудяга предпочитала мыть полы с утра, чтобы именно утренней свежестью встречало помещение пациентов. Речь идёт об амбулатории, где не жалевшая своих рук женщина наводила шик и блеск за копеечную плату. А возвращалась, когда солнце лучами пробуждало совхоз. Не все жители, но, к примеру, такой обязательный работник, как объездчик полей Максименко, уже гарцевал на коне, проверяя вверенные ему владения.


 Вне всяких сомнений дядька Лёшка мог заинтересоваться: откуда в таком количестве появились эти отходы около Чиликидихиного двора?! Дочка ещё сладко спала, когда матушка, не помня себя от возмущения, заскочила в хату. «Галька! – закричала Мари Трофимовна, – шо ж вы сволочи наделали?! Поели горох, а шелуху бросили прям у калитки! А ну-ка вставай, иди сейчас же подметай, пока Максименко не видел, а то оштрафует, будешь тогда знать!»


Поднятая по тревоге восьмиклассница, прежде чем пойти на первый экзамен, вначале навела чистоту, совхозское руководство наделяло немалыми полномочиями поборника общественных угодий и при любом раскладе Максименко будет прав, так что до скандала лучше не доводить. 


P S.
Хочется добавить, что отец Кольки Михайлова не далёк был от истины. Буквально осенью этого года бывшие одноклассники Морозов Лёнька и Галка поженились! Совхоз гудел, как пасека, давно так никто не удивлял население. Жениху – семнадцать лет, невесте – шестнадцать!


 Родители устроили им под сакалаевскими тополями свадебный вечер без росписи, на котором не присутствовали одноклассники, и молодые перебрались в Краснодар. После школы каждый стремился обосноваться именно там, и оправдывалось бегство из родного совхоза одним и тем же выражением: «А что тут делать?»

Юные супруги через время вернулись домой. Но через время родня мужа выпроводили молодицу из своего барака. Благо та жила рядом и поселилась у матери. В общей сложности скороспелый брак не продержался и года.


 Ленька вернулся к свободной холостой жизни, возмужавший, повзрослевший, набравшийся житейского опыта, поучал, наверное, таких, как Коля Кобылкин. А Галка  уехала из Прикубанского совсем.




ЗУХРА


Буряева Валентина без преувеличений была самой высокой девушкой Прикубанского. Такое впечатление, что она поторопилась родиться. Таким пирамидальным тополем ей бы сейчас щеголять, собирая восхищённые взгляды состоятельных мужчин.


 А на то время бедная Валька натерпелась со своим ростом и не раз говорила Галке: «Как я завидую твоему росту!». А Чиликиди нос задирала, так и прожила всю молодость в счастливом неведении, что 1 м. 56 см. – это не повод для гордости.



Давняя подружка рослая, крепкой деревенской кости, если мацнет широкой ладошкой, то вы обязательно почувствуете. Изящество отсутствовало, но с возрастом ей всё-таки удалось преобразиться. Как-то осенним вечером с нелепыми космами было покончено, что сделало Вальку современней. Как Буряеву лишили девственных кос, Галя подробно описала в дневнике:


«18 октября
Сейчас вот, вечером я подстригла Буряевой Вальке волосы. Нельзя сказать, чтобы её волосы были особые, представляли собой хорошие косы, ничего особенного. Её волос едва ли доставал пояса. (Не шибко высокого мнении была подруга о Валином волосяном покрове). Её ругали и не разрешали подстригать, вот сегодня Валя осмелилась. Едва мы уселись перед зеркалом, как кто-то постучал, это была Валина мама, она позвала её домой, (сердце матери, видать, почувствовало неладное). «Я сейчас, мам»,– сказала Валя. Мать ушла.



И так я взяла ножницы. Вздохнула глубоко, и...отрезали по плечи. Подравнивали, причёсывали, как ей пойдёт больше, но тут мы услышали голос моей матери, быстренько убрали волос в мой письменный стол.


Валька боялась идти домой, мы ей советовали, что мол, сразу зайди и скажи: «Мама, я подстригла волосы». Я же говорила, чтобы она ни в коем случае не говорила, что подстригла я, иначе она меня сненавидит и загрызёт, хотя Валькина мама из спокойных. Валька боялась и говорила, что её могут с дому выгнать (на вечер только один), тем более, что отец пьяный».


«20 октября:
Все прошло гораздо лучше, чем мы ожидали. Отец Вальку не ругал, мамаша тоже особых обид не выдавала, бабушка правда сказала, чтобы Валька не называла её «бабушкой», но Валька говорит, что это у неё скоро пройдёт».

 
Хочется несколько слов сказать о том, как подстриглась сама Галя. Вошедшая в шестидесятые годы стрижка под названием «молодёжная» не давала девочке покоя. Уже обстриглись и Нинка и Лёлька, и Нинка Репина, Вальку Абрамчук мамаша собственноручно со второго класса болванила, и только Галя ходила с ненавистными косами.


 Это не модно, это по-колхозному, а Галя же всем известно поклонница всего городского и современного. Уговаривать Мари Трофимовну бесполезно: ты шо с ума сошла, такие косы обрезать?! «Вон, посмотри, все девчата подстриглись, одна я, как дура с длинным волосом!» ныла дочь беспрестанно. Но слезливые просьбы, казалось, расшибались о мамкину неуступчивость, как о неприступную скалу, настолько она была неумолима. Но и Гале упрямства не занимать. Ну, вот подстрижётся она, что мать сделает? Дочь не сомневалась – побьёт, но волосы от этого не вырастут мгновенно? Нет.


Подготовилась Галька к операции «стрижка» досконально: для начала спрятала орудия избиения – веник и тонкую шлангу, при помощи, которой переливала мать вино. Парикмахерские работы были уже завершены, когда пришли девчонки, зная  тёть Марусин характер, ужаснулись Галкиной безбашенности. А как услышали громкий голос родительницы, входившей во двор, ломанулись поспешно из хаты.


Галя в платочке, сама невинность, стоя посреди хаты, встретила мамку со словами: «Мам, я волос подстригла». А что тянуть? Чем быстрей отлупит, тем лучше.

 Мать была в хорошем расположении духа, она даже не сразу осознала, что за страшное признание слетело с детских губ. Как в замедленном кадре материнская рука потянулась к платку. Сорвала его и, увидев нелепо торчавшие прядки машинально, не глядя в угол, этой же рукой стала шарить в поиске веника – нет!


 Взгляд упал на стенку – шланги тоже нет, и уже озверевшая женщина кинулась в атаку с голыми руками! Галя тикать, но далеко ли убежишь в тесной хате? Девчата не разошлись по домам, они остановились напротив окон и затаённым дыханием наблюдали за поединком, где Галька не имела права давать сдачи! Время было сумерек, одинаково было видно, как глазеют подружки и, как мать мутузит своевольную дочь.


 Закрываясь от костлявых мамкиных кулаков, Галька подскочила к выключателю, ей уже четырнадцать лет, стыдно же ёлки-палки. Свет на минуту погас, но проворным движением мать опять осветила гладиаторскую арену. Дочь, опять защищаясь от тумаков, погасила лампочку, а мать снова включила!


 Выдохнувшись, Мари Трофимовна упала в обморок, сознание она не потеряла, сказала, что плохо с сердцем, может, инсценировала, чтоб пуще напугать дочь – из-за тебя, мол, тварь непослушная мать страдает, это в её натуре. С отхваченной косой Галя сидела у кровати и абсолютно искренне проливала слёзы и заверяла родную матушку, что больше никогда, никогда не будет стричься! И проходила со стрижкой шесть лет.


Наутро вся школа ахнула и не поверила, что Чиликиди подстриглась. Прячась от всеобщего внимания бесцеремонных учеников, Галя на переменах не выходила в коридор. Так дети сами заскакивали в класс, не спрашивая позволения, хватали девочку за короткий хвостик, что ещё можно было прихватить лентой, ужасались, не веря своим глазам. Правда подстриглась!


Буряеву остригли спустя два года, и уже такого ажиотажа Валькина стрижка не вызвала, окультуривался народ понемногу. Шилов Сергей по-своему оценил изменения в облике одноклассницы: «Ой, Валька, ты теперь, как Зухра!». И восточное имя прилипло к русской девочке не хуже банного листа.


 Зухра – героиня недавно вышедшей на экраны киноленты «Любит, не любит». Производство – «Узбекфильм». Оказывается, Мыша мог не только измываться, хотя и нечаянно, но сравнение с киноактрисой прозвучало комплиментом. Кличка пришлась десятикласснице по душе, она откликалась на неё с готовностью, но кое-кому это не нравилось.


Школьные годы уже остались в прошлом, а повзрослевшие подружки всё равно звали Вальку – Зухрой. Как-то пришла Абрамчук к Буряевой, стала у калитки и кричит: «Зухра! Зухра!». На зов вышла тётя Ксеня, подошла поближе и так обстоятельно вразумила девушку: «У неё имя есть! Тебе приятно будет, если тебя Найдой какой-нибудь будут называть?».


 Оторопевшая Абрамчучка видать, крепко задумалась о предложенном варианте под кодовым названием «Найда». Тётя Ксеня уже успела скрыться в дверном проёме, а Валька ещё лупала глазками с жирной подводкой, так и не нашлась, что на это ответить.


Сама Абрамчук из «несчастной деньги» превратилась в персонажа еврейских анекдотов – в Абрама! Даже компьютер фамилию «Абрамчук» предлагает заменить – «Абрамчик»! Верка Давыдова с легкой руки Коли Кобылкина отзывалась на порхающую кличку – Мотылёк! Галя, мечтавшая с детства о красивой кличке, просила сама звать её или Чильда, или Чига – на выбор. Не приросла ни одна, ни другая. Осталась Галка в лучшем случае – Чиликидихой.


Года через два подружки детства обе стриженные и по возможности осовремененные, сидели и болтали на самую, что ни на есть волнительную тему любви. В это лето Галя обзавелась новым кавалером, Васькой Подкопаевым.


 «Знаешь, – глубоко вздохнула девчонка, – я не буду с ним дружить, потому что Васька симпатичней меня». Галя не преувеличивала, Вася сто пудов был красивым мальчиком. Не трудно догадаться каких ответов мы ждём на подобные душевные сомнения от старых друзей, тем более, когда парень нравится.


 И Зухра в недалёком прошлом верная сподвижница по ликвидации совхозской пыли, как могла, утешила подружку: «Понимаешь, Галка, ему сейчас восемнадцать лет, а тебе – шестнадцать!» – начала с запалом Валентина, подруга ещё ничего не понимала: ну и что, что ему – восемнадцать, а ей – шестнадцать?


 «Так вот, – продолжала Буряева оптимистично, – когда тебе исполнится тоже восемнадцать, ты тоже похорошеешь, как Васька, и уже он не будет симпатичней тебя!» Дааа?


Ну и сволочь эта Зухра, такую в детстве надо было не пачкать, а купать в грязи. Галя с кисло-постным выражением лица выслушала странные заверения, сама-то Валька верит в то, что говорит? На перспективу сделаться красивее через два года, надежда была слабая, и чего дуру слушать? Естественно, встречаться с Васькой девочка будет, пока тот сам не перестанет ездить. Неоднократные расставания и перемирия через пять лет закончатся свадьбой.


С годами расцветёт, как маков цвет сама Валюша, девушка с прозвищем восточного колорита, из «гадкого утёнка» превратиться в крупнотелого лебедя! Её старшая сестра Лида не зря работала в недавно открывшемся универмаге «Краснодар». Валька окончила школу, а это значило, что пришло время одевать невесту.


 И Зухра обладательница большой ножки, размер труднодостоваемый, тем не менее, начнёт щеголять в сногсшибательных импортных лодочках, приобретённых по госцене. Белый мягкий свитер также производства зарубежных стран, ранит нашу Галю в самое сердце – как хочется такой же.


Обидно признать, что в то время наличие денег ещё ничего не решало, главное был доступ к дефициту или хорошее знакомство. Просить Вальку, как подругу, мол, пусть твоя Лида и мне что-нибудь достанет, голый номер, Зухра, как самая младшая и слепо почитавшая старших членов семьи, даже заикнуться не осмелилась бы по этому поводу. А потом удивлялась: почему это Галя взяла с собой в Майкоп Абрамчучку, а не её?


Если оглянуться на годы отрочества, то можно утверждать, что выбор будущей профессии сделан был девочкой задолго до окончания школы – стать парикмахером! Нет, парикмахерское искусство не являлось мечтой детства. Просто это был наикротчайший путь к независимости, к возможности зарабатывать личные деньги.


 Опустим несмышленое детство, где играла ученица только в «школу». Общая тетрадь, исполнявшая роль классного журнала, хранится по сей день. Класс учительнице нужен был большой, как в городах, если вписать всех кто учился на тот день и тех, кто выбыл, то получалось что надо.


 Молодой и как будто бы объективный педагог почему-то делал непроизвольные поблажки ученице Чиликиди Галине – против её фамилии пятёрки так и пестрели! Наконец-то справедливость восторжествовала – девочка-отличница успехами очень радовала учительницу Галину Панайотовну. Почему же по окончании восьмилетки Галя резко отказалась от поступления в педучилище? Не обладая музыкальным слухом, она испугалась неминуемого провала на экзамене по пению. И уютный стол, застеленный газетой, был похоронен вместе с балеткой.


В восьмом классе Галя вызвалась в пионервожатые к третьеклассникам. С разницей в возрасте на пять лет, она видела: воспринимали её подопечные почти, как взрослого человека. С огромным желанием старшеклассница принялась готовить деток к празднику, она ходила на репетиции. И как не старалась относиться ко всем одинаково, в любимицах ходили – Колько Люда и Тарасенко Наташа. Племянница Аня высказала как-то тётке прямо в глаза: «Наташа, Люда! Люда, Наташа! Прямо противно!» и вожатая молча проглотила замечание. Теперь я думаю, хорошо, что Галя не пошла в учителя.

      
После выпускного вечера Мари Трофимовна, мечтавшая хоть из самой младшей сделать человека, кинулась по своим знакомым. Обидно будет, если, закончив десять классов, Галька пойдёт быкам хвосты крутить. Она принесла дочери направление в медучилище на фармацевта. Неблагодарная выпускница, понятия не имея каких матери, стоило это унижений, даже слушать не пожелала, как эта работа подходит женщине.


 Тогда разбитная баба обратилась к начальнику отдела кадров Тамаре Жанэ, которая имела полномочия дать направление в сельхозтехникум на бухгалтера, и здесь вчерашняя десятиклассница отмахнулась – одно слово «сельхоз» уже вымораживало. Хочу быть парикмахером! Что ж, учитывая недавний опыт, вполне реальное желание.


 Мари Трофимовна вздохнула, плюнула с досады, и, прихватив авоську яблочек, навострила лыжи в райцентр знакомиться с начальником отдела кадров КБО. Как говорил древнегреческий драматург Еврипид: «От подношений и боги становятся сговорчивей». Не зная ни Еврипида, ни его изречений, Мари Трофимовна думала примерно также, поэтому к нужным людям с пустыми руками не обращалась. «Только я одна не поеду, – предупредила дочка, – два направления проси!»


Надо заметить, что в советское время проще было поступить в институт, чем выучиться на мастера красоты. Путь к парикмахерскому креслу был тернист и не каждому доступен. Прежде чем тебя допустят к нему, предложат для начала мыть полы в парикмахерской ровно год. А уж потом, поизмывавшись над твоей молодостью и тщеславием, снизойдут до обучения.


 Но Галя полы мыть не хотела, она желала войти в дамский зал, по меньшей мере, ученицей с ножницами в руках, а не техничкой со шваброй. Какой идиот это придумал, разве мало там всяких «базарных баб», которые могли работать уборщицами, не претендуя в будущем на постижение мастерства цирюльника? Так вот у Галиной мамки задача была не из лёгких: мало того, что нужно выпросить не одно, а два направления, так необходимо было миновать столь не престижную обязаловку длиною в год.


Возможно, в какой-то степени и яблоки помогли, но Мари Трофимовна не была бы Мари Трофимовной, если б дочь не поехала учиться. А чтобы уверенней шагать по улицам чужого города и вообще, вдвоём всегда лучше, чем одному, младшая Чиликиди запаслась вторым направлением.


Абрамчук возвращалась из Краснодара, в тот день она сдала документы в институт, а Гале мать привезла положительный результат и обещания на две путёвки. Чтобы впоследствии не быть виноватой, она предостерегла подругу: «Ты подумай, Валь, чтобы потом не жалела». Вроде, как способная Галка так разболталась к концу учёбы, что окончила школу даже хуже Наки. Но Валька сильно позиций не сдала, аттестат без троек давал шанс получить высшее образование, которое одноклассница, не задумываясь, променяла на курсы парикмахеров.


Впервые, как клиентка, посетила Галка парикмахерскую в шестнадцать лет с Нинкой. Девчата уже не маленькие, пора приобщаться к культурному обыкновению городского жителя. А поводом послужило желание сняться на кабинетную фотографию! Выпросив у матерей по пять рублей, отправились в Краснодар. Там, на улице Красной, поближе к Сенному рынку находилось фотоателье с многообещающим названием «Оригинал». Такая мода была тогда в совхозе фоткаться именно в «Оригинале».


Ну, мы же знаем, что судьба с детства была более благосклонна к Будякам, нежели к Гале. Поэтому Нинка попала в кресло к моложавой, полной и доброй парикмахерше, которая вежливо пригласила сесть в кресло. Подав кольцо из проволоки на котором висели металлические бигуди, доброжелательно спросила: «А чёлку оставить или накрутить?».


 Конечно, чёлку ни в коем случае трогать не следует, волос подскочит, откроется лоб, а это очень некрасиво. Гале попалась парикмахерша худая, ну и ясное дело, злая, которая, не интересуясь участью Галиной чёлки, сделает свою работу спешно и не качественно. Примерно, как Нинка в детстве Лёльке, когда показывала, что есть начёс.


 Посмотреть, так вроде Галя, почти взрослый человек, но в душе ещё не рассталась с той детсадовской закомплексованностью, что пасует перед городской свободой поведения. Никак не возмутившись, поблагодарила за небрежно спутанный волос и огорчённая встала с кресла. Нинкина аккуратненькая и модненькая укладка только подчеркнула несуразность Галиной причёски, за одинаковую плату одну девочку сделали красивой, а другой – испортили настроение.


Когда девчонки рассматривали оригиналовские снимки, Зухра сказала: «Извини, Галка, но Нина вышла лучше, чем ты». Посмотрела бы Галя на Вальку, как она вышла, если ей нагородили такое на голове.


На Галин двадцатый день рождения 19 февраля, высокая подруга пришла с маленьким букетиком первых весенних цветов, поздравила Галку и не постеснялась признаться: «Я хотела вначале купить тюльпаны, но они три рубля стоили, и я подумала, что как я её не люблю, но три рубля – это дорого, и купила эти». Галя оглянулась на подружку, оказывается, Зухра её любит? Как-то странновато Буряева проявляла свою любовь, если вспомнить, сколько обидных слов сказала за двадцать лет.


Да, кстати, насчёт Майкопа, о том, что Зухре тоже хотелось познать парикмахерское дело, Галя не знала, Валентина ни разу об этом не заикнулась, а мысли читать Чиликиди не умела. Это, поверьте, не было местью, просто Абрамчук была в поиске, а Буряева – работала.


Как-то далёким летом 1970 года дядя Миша Буряев гнал самогон, и младшая дочь попросту стащила у отца бутылку, которую распили на Галиной лавочке втроем: Илюха Хименко, Зухра и Галя. Быстро хмелевшей героине две рюмки крепкого первача хватило с лихвой, чтобы ударило и в ноги и в голову. Остальную горилку поделили между собой Илья и Валентина.


 Взбодрённые «огненной водой», с не красящим девушек дыханием, но очень весёленькие подруги, самая большая и самая маленькая, отправились в клуб, на танцы. Вечер обещал быть необыкновенным, уже только потому, что неведомо откуда был приглашён ансамбль!


В фойе, где девчата ждали окончания вечернего сеанса, слонялись из угла в угол, в ожидании этих же танцев и кавалеры из аула Октябрьского. Вася уже служил, но эстафету его сверстников подхватило подросшее поколение.
Чем раздражали пришельцы, спустившиеся с соседней горы подвыпивших девчат? Тем, что вели себя, как хозяева, слишком свободно и даже нагло, а клуб-то Прикубанского совхоза!


«Привет!» подваливает к Гале один несимпатичный «гость» и вольным движением руки касается подбородка тремя пальцами, отвешивая саечку. Напрасно он конечно так, девушки семидесятых – народ гордый и подобное обращение истолковывалось, как неуважение. «Убери руки от лица!» резко ответила на приветствие местная девчонка. Возмущённое предупреждение прозвучало где-то грамм на пять выпитого самогона, но, видать, не достаточно убедительно.


 Потому что парень противно оскалился и, вновь повторив манипуляцию пальцами, спросил: «А что нельзя?», на второе прикосновение к её белому и драгоценному подбородку Галька ответила пощёчиной, да, нельзя! И тут же прозвучала ответная затрещина!


 Во время этого диалога, что не предвещал уже ничего хорошего, Галка стояла спиной к столу, опираясь двумя руками о столешницу, призвав наглеца к порядку, Чиликиди не тронулась с места. А «гость», звезданув по лицу, в момент отскочил в сторону, опасаясь ещё удара. И уже плохо что соображая, наша героиня кошкой кинулась на грудь противника! Действо на все оставшиеся граммы... Зухра обхватив маленькую драчунью двумя руками, поволокла подружку к выходу, того тоже кто-то оттащил.


На улице слёзы хлынули рекой. Уговаривали пострадавшую всем совхозом. Илюха принявший в объятия рыдавшую соседку, с которой полчаса назад распили украденную бутылку, возмутился: «Кто обидел сестру моего друга?!». Валентина стояла рядом и буквально стонала: «Да я этой рукой могу убить! – показывала она плачущей Гале свою широкую ладонь, – но мне жалко бить человека! А они этого не понимают!».


 Поток горьких слёз, разбавленных самогоном, остановил дядя Коля молдаван: «Галя, перестань плакать, если Витька увидит, то ты заешь, что будет. Ты его опять посадишь в тюрьму!». Витьки в клубе не было, и, не сговариваясь, все промолчали о случившемся, а Галя с Нинкой побрела домой.


Этот вечер, под живую музыку, что так неожиданно изгадил совершенно никчемный для Гали человек, жаль по сегодняшний день. И невольно думается о том, что и Нинка по доброй воле, чтобы успокоить подружку тоже пожертвовала этим вечером. Правда, через время девчонки вернутся на танцы, но это уже будет не то. Надо сказать, что отсутствие врага в клубе, натолкнёт Нинку на мысль: «Галка, ты видишь, его нет, всё-таки он испугался».


Через три года, когда Галя сменит фамилию, и будет жить в ауле, пьяный Вася приведёт к молодой жене его извиняться. Но Галька, оглянувшись на вошедших, отвернётся, не проронив слова. А ещё через год этот парень погибнет.

Сегодня думается, зря Галя отвернулась, надо было все списать на молодость и помириться, простить парня. Последовать христианской заповеди, но кто тогда знал Божьи заповеди?