Гумилев и Маркс

В статье «А, ты, читал Гумилева?» я призвал обратить внимание на творчество Гумилева. Однако нужно признать, что идеи Гумилева в отрыве от творчества Маркса осознать в полной мере не удается. Еще в большей степени однобоко смотрится марксизм без учета теории Гумилева. Теория Гумилева и теория Маркса взаимосвязаны. Связь эта очень глубокая. Обе теории вписываются друг в друга буквально, если допустимо такое сравнение, как сопряженные шестерни, встраиваемые в редуктор. Однако Гумилев не только нигде не указывает на эту связь, более того, открещивается от нее, каждый раз подчеркивая, что между марксизмом, изучающим социальные законы, и его теорией, изучающей природное явление этногенеза, нет, и не может быть никакой связи. Впрочем, если вспомнить, в какое время творил Гумилев, когда жестоко каралось любое отступление от канонов марксизма, разработанных и утвержденных Партией, становится понятным желание оставить органы Партии в неведении относительно истинного положения дел. А ведь связь теории Гумилева и теории Маркса лежит на поверхности. Однако прежде чем приступить к исследованию этой связи, необходимо раскрыть в марксизме ложные представления, некоторые из которых, к сожалению, играют роль фундаментальных категорий.

Понятие общественно-экономической формации было разработано марксизмом и является его одним из краеугольных камней. Марксизм утверждает, что общественно-экономическая формация полностью характеризует тот или иной исторический тип общества, основывающийся на определенном способе производства и выступающий как ступень прогрессивного развития мировой истории человечества от первобытнообщинного строя, через рабовладельческий строй, феодализм и капитализм к коммунистической формации. Вывод, который делают марксисты, как им кажется, логически вытекающий из теории, заключается в том, что смена формаций происходит исключительно в результате социальной революции.

Основным законом, на который ссылаются марксисты при доказательстве, выдвинутого ими, тезиса о смене формаций посредством социальной революции, является закон Единства и борьбы противоположностей, вытекающий, как следствие из диалектики Гегеля. Но если в диалектике в качестве непременного условия развития человечества присутствует мировой дух (абсолютная идея, мировой разум), то в марксизме понятие «мировой дух» полностью отсутствует.
Согласно диалектике движение (развитие) какого-либо объекта возможно только при том условии, что данный объект, являя собой одну из противоположностей, способен составить единство с сущностью противоположной себе. В диалектике Гегеля развитие человечеству обеспечивает неразрывная связь человечества с мировым духом. Возможно, в мире существуют и другие диалектические противоположности, способные обеспечить человечеству, как единому целому, движение во времени, но нам, кроме мирового духа, ничего не известно.

Таким образом, вытравив из диалектики Гегеля мировой дух, как диалектическую противоположность человечеству, марксизм сделал развитие человечества невозможным. А так как и сам марксизм не отказывает человечеству в развитии, т.е. вся теория строится на уверенности прогрессивного развития человеческого общества, следовательно, атеизм марксизма представляет собой ложный постулат. Впрочем, при этом нужно помнить, что марксизм, как теория, дающая право капиталистической системе на эксплуатацию природных ресурсов Земли без оглядки на Бога, вовсе не охватывает все человечество. Зародившись в Европе, он и адресован к европейцам. В таком случае и рассматривать проблему, связанную с развитием всего человечества, марксизму нет надобности, т.е. марксизм вполне может обойтись и без Бога.
Однако из этого положения моментально следует вывод, что марксизм по отношению к диалектике Гегеля ограничен подобно тому, как ограничена механика Ньютона по отношению к теории относительности Эйнштейна. Марксизм способен обеспечить развитие лишь какой-то части человечества, но никак не всему человечеству, как единому целому. Маркс вполне искренне считал, что совершил в философии следующий шаг после Гегеля. Увы, это не так.
К сожалению, Маркс не понял, что, изымая Бога, он изымает диалектическую противоположность, и это непонимание повлекло за собой некритическое отношение к фундаментальным категориям, на которых выстроена теория. Нет, речь не идет о том, что Маркс не понял диалектики Гегеля. Если бы дело обстояло именно так, он просто не смог бы создать «Капитал». Фундаментом «Капитала» является диалектика, в этом нет ни малейшего сомнения. Речь идет о недостаточно критическом отношении к тому, что не являло собой центр теории, к периферийным ее областям. Создается ощущение, что периферийные разработки теории (все, что напрямую не было связано с капиталистическим способом производства) были пущены буквально на самотек. Ложно трактуемая диалектика, вписавшись в теорию, естественно, потащила за собой ложность фундаментальных категорий, на которых строится все здание теории. Одной из таких категорий является ложно трактуемое насилие, определяемое в форме неизбежности социальной революции при смене формаций. На чем основывается вывод о неизбежности революции? На гипотезе о том, что взаимоотношения между классами носят антагонистический характер.

Карл Маркс – создатель теории капиталистической формации, верно отражающей процессы ее развития, почему-то наделяет класс пролетариата стремлением к полному уничтожению класса буржуазии. К сожалению, Маркс пошел на поводу у экстремистки настроенных соратников. Теория капиталистического производства, разработанная Марксом со всей возможной тщательностью, и стала истинной лишь благодаря тому факту, что в ней отсутствует антагонизм. Тезис «борьба до полного уничтожения буржуазии» внесли в марксизм политики, рвущиеся к власти. И класс пролетариата, и класс буржуазии являются диалектическими противоположностями, которые, в соответствии с диалектикой Гегеля, обеспечивают капиталистическому обществу движение, как самодвижение. Стоит изъять из процесса одну из противоположностей и движение прекратится. Всю абсурдность антагонистических противоречий между классами можно проследить на взаимоотношениях между мужем и женой в семье, представляющей собой ячейку капиталистического общества, так сказать, капитализм в миниатюре.

Семья – это ячейка общества, жизнь которой, точнее, движение во времени тоже подчиняется закону Единства и борьбы противоположностей. То, что семья представляет собой ячейку общества – вовсе не метафора. Семья – это действительно ячейка общества, того общества, которое соответствует тому или иному социально-общественному устройству этого общества. Так, уклад семьи феодальной формации не тождествен взаимоотношениям внутри семьи, например, капиталистической формации. Каждая из них строго отражает взаимоотношения между людьми, складывающиеся в соответствующей формации. Но, безусловно, имеются элементы, которые являются общими для семьи в любой формации. С одной стороны, семья представляет собой единое образование, с другой стороны, мужчина и женщина являют собой диалектические противоположности в этом единстве. Ни при каких условиях ни психику, ни физиологию мужчины и женщины совместить не удастся. Объединившись в семье, мужчина и женщина могут создать друг для друга условия, когда движение в социогенезе каждого из них, как личности, станет ускоренным, а могут эти условия и не создать.
Не вызывает сомнений, что предназначение семьи – это воспроизводство населения. Однако семья, как ячейка человеческого общества, в отличие от животного мира, являет собой ту общность, в которой, повторимся, могут быть созданы условия друг для друга ускоренного движения в социогенезе, а могут быть и не созданы.
Самым важным условием счастья в семье является наличие того особого мироощущения между супругами, под воздействием которого создается особого рода микроклимат, определяемый, как любовь. Никто из супругов не может игнорировать мнение другого. В таких семьях и муж, и жена абсолютно равноправны друг перед другом. Т.о. ускоренное движение в социогенезе данной семьи может обеспечить лишь полное равноправие между супругами и, как минимум, уважительное отношение друг к другу. Этот же принцип должен являться непременным условием ускоренного развития общества.

Однако допустимо ли закономерности, подмеченные в семье, распространить на все общество? Исаак Ньютон, распространив закономерности, по которым происходит движение камня, на всю Солнечную систему, получил закон Всемирного тяготения. Этому закону равно подчиняется и песчинка, и луна. Развитие и общества, и семьи происходит по одному и тому же закону – закону «Единства и борьбы противоположностей». Следовательно, результаты деятельности и общества, и семьи в подобных условиях будут аналогичны. О каком развитии экономическом или интеллектуальном может идти речь в семье, в которой кулак, а то и топор является естественным аргументом в споре?
Этот вывод можно отнести и к обществу. Там, где постоянно присутствует озлобленность и ненависть между классами, развитие общества либо резко заторможено, либо вообще отсутствует. Вооруженный конфликт между классами есть полная деградация одного из них, либо обоих вместе. Вооруженный конфликт между классами может иметь место в обществе, как и в семье, но это должно относиться к полномочиям юриспруденции, или психиатрии, но никак не социологии. Вывод марксистов, что в обществе всегда присутствуют антагонистические противоречия между классами, ошибочен. Их присутствие, повторимся, указывает не на дальнейшее прогрессивное развитие данного общества, а, наоборот, на отсутствие развития. Неверно истолкованные вооруженные конфликты, происходящие в Европе в период феодализма, привели Маркса к ложным выводам. Теория Гумилева по этому поводу дает предельно четкий однозначный ответ. В любом этносе в акматической фазе вспыхивают конфликты, принимающие особенно ожесточенную форму в фазе надлома. Однако эти конфликты к борьбе между классами, к социальной революции никакого отношения не имеют. Это - борьба между различными идеологическими центрами, которые появляются в акматической фазе и, стремительно разрастаясь, раскалывают единое идеологическое пространство.

Итак, общество, в котором живут психически здоровые люди, не знает антагонистических противоречий между классами. Следовательно, неотвратимость социальной революции при переходе общества из одной формации в другую – ужасный вымысел марксистов, вероятно, с целью напугать буржуазию. Возможно, именно этот страх заставил буржуазию создать в Европе человеческие условия жизни не только для себя.