Революция

I.

Грязно-серой подошвой небо
Наступило на горло земле.
Тучи кислой краюхой хлеба
Дышат сыростью на заре.

Ветер руки деревьев ломает,
Рвет зубами осени лист.
Словно волк на Луну, завывает
Захмелевший церковный хорист.

Дождь в окно барабанит устало,
Режет пальцы о пики столбов
И вонзает капли, как жало,
В побледневшее злато лесов.

На полях загнивает пшеница,
Осыпается слезами рожь,
А туман на равнине клубится,
Корчит в сумраке тысячи рож.

Словно змей, петляет дорога,
Но движенье сковала грязь.
От порога и до порога
Расплодилась осенняя мразь.

Расплодилась и лужами выпала,
Как разбитых зеркал глаза,
Плеткой витою холодом всыпала,
Побледнела от боли роса.

Голод смрадным дыханьем окутал
От безумств озверевшую Русь,
Руки-ноги совести спутал,
Чтоб резвилась всякая гнусь.

Гнусь торговлей на горе богатая,
Превратившая слезы в деньгу,
Свою душу со смертью посватая,
На могилах жрала семгу.

Смерть удобрила щедро землицу,
Как навозом, людскими костьми,
Накормила падалью птицу
И задула в церквях огни.

II.

У изгиба реки, среди мертвых полей
Сиротливо деревня приткнулась
И не слышно в ней гласа людей,
Тишиною она захлебнулась.

Купол церкви, как лысина, гол
Над деревней взошел оборванцем.
В лик Христа осиновый кол
Злобно вбит деревенским засранцем.

Крест со свернутой шеей лежит
На разрытом снарядом погосте,
И роса, словно слезы, бежит
По его надломленной кости.

Вырван с мясом язык колокольный
Из чугунной расколотой пасти –
Так заткнули голос крамольный
Идеологи новой власти.

Избы в землю по окна вросли,
Перекошены, брошены, серы.
Мохом, как бородой, заросли
Рожи их, лишенные веры.

Обвалились все старые плетни,
Кое-где лишь торчат столбы.
С высоты дуб взирает столетний
На больное тело страны.

А под ним с обезумевшим взглядом
Пес сидит, кровь роняя в траву,
Шерсть свисает вонючим нарядом
На разбитом и тощем боку.

Он сидит, хочет выть, но не может -
Запах дыма дыханье сковал.
Что-то пса бездомного гложет,
Может дом он родной вспоминал?

Но от дома осталась лишь печь,
Грязный палец воткнувшая в небо.,
Где, как в храме, тысячи свеч,
Месяц, словно краюха хлеба.

А хозяин был крепкий мужик,
Словно лошадь в работу впрягался,
Но вся жизнь изменилась в миг,
Когда он на суку закачался.

Воронье клювом выбило очи
И всю кожу содрало с лица.
Холодны псу голодному ночи
У политого кровью крыльца.

Тишина. Только ветер гуляет
По деревне, уснувшей во мраке,
Словно уши, он ставни качает
И кричит одиноко в овраге.

Двери хлопают громко в ладоши,
Окна, словно слепые глаза,
На плетне позабыты калоши,
В небе звезды – божья слеза.

По просторам Руси голод бродит,
Смерть с болезнью рядом ползут,
Словно дьявол в ночи хороводит –
С каждым утром все больше Иуд.

В деревнях правит бал Губчека,
В городах расцвела проституция,
А рабочий, упав у станка,
Слово шепчет одно: «Революция!».

Бишкек, 9 ноября 1994 – 9 февраля 1995 года.