Остров невезения

Геннадий Селиванов
Остров невезения
Фельетоны, очерки, рассказы

         От автора
Я не писал эту книгу специально. Но так получилось, что газетные публикации разных лет, вошедшие в неё, самым естественным образом  объединились  в  одну тему – тему «невезения».
Да, многие беды были заложены в нашу жизнь общей историей, общей судьбой, общими трудностями. Многие, да не все! Разве мы не виноваты в том, что выбираем во власть плутов и горлопанов? Что сами погрязли в недостойных страстях? Что общечеловеческие ценности для многих из нас – не указ?
Мы плохо заботимся о своих детях и родителях, о друзьях… Мы часто прощаем то, что прощать бы нельзя. И жмем руки подлецам. И улыбаемся мерзавцам...
Нет, моя книга – это не разоблачительное и не поучительное чтиво. Я просто хотел и хочу сделать жизнь на нашем «острове невезения» немного получше.


ОСТРОВ НЕВЕЗЕНИЯ
 
Этот отрезок земли в старой, исторической, час-
ти Усолья называют в народе «островом невезе-
ния». А ведь сто лет назад здесь, на камском берегу, располагались резиденции князей Голицыных и графа Строганова, все главные административные здания древнего города.
Советская власть крепко дала господам под дых – нет теперь ни «князьев», ни «графьев». Постсоветская демократия продолжила это «святое» дело – размазала по жизни, как по стенке, потомков тех, кто барское добро экспроприировал. Тишь да гладь, да божья благодать, кажется, навсегда покинули эти места...

«Коммунарка» Люда

На «острове» три главные улицы: Республиканская,    Пермская и Юных Коммунаров. Чем они примечательны? Тем, что на Республиканской – хижины, на Пермской – хибары, а «юные коммунары» живут в халупах. В общем, конечно, никакой разницы. Хрен редьки не слаще.
Дома всех улиц – с печным отоплением, с удобствами во дворе, с водопроводом на улице. Живут в них, как нам сказали, «одни бомжи». К ним, наугад, в первый попавшийся дом, мы и отправились в гости.
– Какие же мы бомжи, если прописка имеется? – удивилась нашим вопросам Людмила Кузнецова, одна из старожилов «острова», проживающая на улице Юных Коммунаров. – Ну, а то, что нигде не работаю – так это не моя вина. Устроиться на работу в Усолье негде. Сама я раньше вкалывала на березниковской «Соде», но после сокращений, которые там произошли с началом перестройки, уволили. И все – кранты: лет десять уж не работаю.
– Как же выживаете?
– Батрачим на огородах, – отвечает. – Весной пашем и сеем, летом окучиваем, осенью собираем урожай. Какой? Да какой же он у нас на Урале? Картошка, моркошка, свекла, капуста и уральские фрукты – бобы, горох. Я вот, например, Люське Смолкиной, соседке своей, помогаю. Она санитаркой в городе работает, ей некогда за огородом ухаживать, да и тяжело, а мне – что? Я все время дома. За то она со мной овощами делится, на зиму нам с ней хватает. Да и ведь лес нас здорово выручает – грибов на всю зиму насолила, насушила. И Кама у нас под боком – кто-нибудь да подкинет рыбки для ушицы. Сегодня вот у меня на обед рассольничек и картошка с огурцами. Могу баночку грибной икры раскупорить, не желаете? В любом случае, с голоду не пухнем.
– Ну, хорошо, – пытаю дальше гостеприимную хозяйку. – А дрова как заготавливаете? Бревна из Камы достаете?
– На бревна здоровья нет. Так, щепки, хворост, старые доски по округе собираем...
В комнате «коммунарки» – сыро. На потолке – характерные желтые разводы: крыша, видать, протекает не первый год.
– На это я уже рукой махнула, – говорит Людмила. – Никакого ремонта ни от кого не добиться.
– Да вы, я вижу, и на себя тоже рукой махнули...
Это я так сказал, не в обиду. Может, подумал, встрепенется моя собеседница, о своих планах на жизнь расскажет. Ведь, в сущности, молодая еще женщина – до 50 далеко.
– И это верно – махнула, – неожиданно соглашается       она. – Укатали Сивку крутые горки. Я вот вам сейчас свое пальтецо покажу...
Из старого, еще маминого, шифоньера Людмила достает зимнее пальто. Скажу так: со следами былой роскоши. Меховой воротник облез, рукава пообтрепались...
– Вот то-то и оно, – горько вздыхает «коммунарка», поймав мой взгляд. – Но ничего, хожу. С дороги пока не сталкивают. Да что это я все о себе да о себе! У нас все так живут. Зайдите вот к соседям, Половинкиным. У них пятеро малолетних детей. Нищета беспросветная!
У самой Людмилы, как выяснилось, тоже двое детей. Два сына, погодки – Костя и Коля. Оба учатся и живут в школе-интернате. Тем, собственно, и спасаются.
– Что, отца у сыновей нет?
– В тюряге сидит. Полюбовнице своей челюсть свернул, вот она его и посадила. Да и что толку от такого отца? Пьянь, одно слово.
– Второй раз замуж не собирались?
– Да вы что?! – Людмила искренне смеется. – За кого, хотела бы я знать? Здесь пьяница на пьянице сидит и пьяницей погоняет.

Анекдот в тему

Гости листают семейный альбом.
– А это кто? – спрашивают у хозяйки, указывая на очередную фотографию.
– Это мой бедный муж.
– Прости, дорогая, но мы не знали, что...
– Ничего, ничего. Он на самом деле бедный.

«Республиканец» Валера

В гости к Людмиле в обеденный час забежал перекусить двоюродный брат – Валерий Кузнецов. Сидел он, безмолвно слушал нашу беседу и вдруг заговорил. В защиту мужского населения.
– А ху, а ху, а ху...
– Худо, что ли? – поинтересовался я некстати. И нарвался на неприятность.
– Нет, – замотал головой брательник. – Я хотел сказать, а не пошел бы ты, приятель, со своими вопросами на ху, ху... На хутор бабочек ловить!
Надо сказать, что вообще-то Валерий, «республиканец» по прописке, в конце концов оказался человеком достаточно миролюбивым. Но – с комплексом, потому как сильное заикание омрачает его жизнь и ему часто хочется ругаться матом.
А таким нервным, по его словам, он стал с Афганистана, когда получил там в 1980 году тяжелое ранение и был комиссован из армии. Выплатили ему в военкомате, рассказывает, 200 рублей по тем деньгам и – будь здоров, не кашляй!
После Афгана Валерий женился. Дважды. От обоих браков имеет по сыну. Платит, божится, алименты. Работает в какой-то местной фирме то ли слесарем, то ли техником.  Денег, естественно, не хватает, но пенсию по инвалидности оформлять не хочет. Почему?
– Потому что гордый, – объяснил. – Никому кланяться с детства не привык – так родители воспитали. И вообще, русские мужики – люди сильные, не надо пи... пи...
В общем, писать и говорить плохо о русских мужиках, как я понял, не следует. Или, вернее, так: не следует всех чесать под одну гребенку. Есть еще порох в пороховницах. Не перевелись еще настоящие мужики на Руси! И с этим утверждением, надо сказать, я полностью согласен.
Мы убедились в этом сами. Здесь же, на острове.
 
 Брат Серега

В начале нынешнего года на «острове невезения» Пермская епархия надумала создать женский монастырь. Вообще-то, ничего подобного здесь раньше не было. Единственный на всю округу монастырь размещался до революции 1917 года в селе Пыскор. Но он был мужским.
Однако нынешние церковные власти свое решение приняли не с бухты-барахты. Во-первых, инициативу по созданию монастыря проявила, в первую очередь, администрация Усольского района. Здесь, на острове, расположен один из красивейших храмов Прикамья – Спасо-Преображенский собор. Лет восемь-десять тому назад его (опять же с помощью районной администрации) отреставрировали, и теперь он действующий. Идут и едут сюда усольчане, березниковцы, верующие других территорий. Есть на что посмотреть, чему удивиться.
Помимо того, территория «острова», хотя и принадлежит Усолью, но как бы обособлена от него, хотя мирские власти и проложили к нему в прошлом году добротный мост, укрепив заодно и столетнюю дамбу. Для монастыря такое обособление, безусловно, имеет дополнительное преимущество.
Так вот, работает на строительстве Спасо-Преображенского монастыря Сергей Шевалдин. Жена его с тремя детьми живет в Березниках, а он сам одно время пытался в деревне Кокшарово заняться фермерством, да ничего из этой затеи у него не получилось.
– Обложили, как волка, налогами, – вспоминает. – Помощи – никакой, одни убытки. Затосковал я, было, пригорюнился. Конечно, работы в деревне полно, но денег за нее не платят. А мне семью-то кормить надо. Тут в один прекрасный день ко мне дядя из Перми в гости приехал. Нечего, говорит, сидеть тебе здесь сиднем кокшаровским! Иди, говорит, Богу послужи, в монастырь тебя пристрою. Так вот я здесь и оказался...
– А кто у нас дядя?
– Рудольф Мингалеев, член попечительского совета Белогорского монастыря.
Ну что ж, дядюшке не должно быть стыдно за племянника. Работает Сергей, как настоящий богатырь, за троих: и шофером, и грузчиком, и сторожем. Звание настоящего мужика за всю братию острова реабилитирует. Зарплату, между прочим, получает по нынешним меркам смехотворную – и двух тысяч рублей не выходит.
– Деньги – это не главное, – говорит. – О душе надо больше думать.
 
Сестра Нина

О душе на острове думает не один Сергей. Игуменья Ариадна и трое послушниц-сестер, которые стали первыми монахинями будущего Спасо-Преображенского монастыря, думают о ней в трудах и молитвах праведных денно и нощно. Им так по уставу положено.
Увы, в день нашего приезда матушка Ариадна отправилась по делам в Пермь, и поговорить с ней не удалось.     Общаться же с прессой, а уж тем более фотографироваться послушницам  не  то  чтобы  запрещено,  но –  «не  можно». Грех.
С грехом пополам нам удалось-таки уговорить одну из сестер – Нину (в монастыре у монахинь нет фамилий, здесь все сестры) – побеседовать с нами. У сестры Нины огромные печальные глаза, речь тиха, без эмоций. Рассказывает:
– Всю жизнь я проработала прессовщицей на Пермском заводе электроприборов. Личная жизнь не сложилась. Теперь я понимаю, почему – жила без Бога в душе, вела неправедный образ жизни. Вышла на пенсию, и стало страшно – не дают покоя грехи наши тяжкие. Оставила квартиру в Перми, приехала сюда. Решение это приняла после крестного хода на Белую гору.
– Что же, сестра, за грехи у вас такие?
– Мирская жизнь, без Бога, полна бесовских соблазнов. Люди обманывают друг друга, совершают преступления, нарушают божьи заповеди.
– Не похоже, что это относится к вам.
– Но я жила в том мире по его законам. И теперь мне надо очистить душу. Здесь я обрела истинный покой.
О «покое» (правда, в мирском понимании) сказать следует особо. Под монастырь на острове выделено старое, но еще добротное здание, в котором до революции размещалось дворянское собрание. Объем работ здесь очень большой. В наличии пока что лишь кирпичная коробка, в которой нужно заменить перекрытия, провести планировку, отделку помещения. Так что пока сестры живут в таких же халупах, как и все другие жители острова.
При монастыре в первый же год его создания разбили огород. Здесь монахини трудились не покладая рук все лето.
– Разве ж это «покой»? – удивляюсь я.
– Именно так, в трудностях жизни, в их преодолении и есть избавление от грехов, – смиренно отвечает Нина. – Вы знаете, даже бомжи, которые живут по соседству с нами, изменились, благодаря нашим молитвам, в лучшую сторону. Поначалу ведь они нас встретили смехом, издевками, в наш огород за овощами лазили. А сейчас присмирели, даже помощь свою предлагают. Причем бескорыстно. Пьют они, правда, безбожно. И богохульствуют во хмелю, матом ругаются, музыку бесовскую слушают. А это грех великий. Ну, да со временем и они захотят душевного покоя...
 
Послесловие

Побывали мы и на строительстве самого монастыря. Работает здесь бригада из местной строительной фирмы «Викинг». За лето «викинги» построили прекрасную баньку для монастыря, провели частичный ремонт хозяйственных построек, залатали крышу в главном здании, реставрировали печи...
Но работы еще много. Когда строительство завершится, сказать трудно – все зависит от степени финансирования объекта. А какие у монастыря деньги? Личные пожертвования – капли в море. Ждать помощи от епархии?
Так и она тоже живет, в основном, на подаяниях.
Хорошо, что значительные расходы взяла на себя районная администрация. Может быть, с этой помощью «остров невезения» перестанет быть таковым? Дай то Бог!

2000





ПОЦЕЛОВАННАЯ ДЬЯВОЛОМ

В экипаже атомной подводной лодки «К-19», потер-
певшей аварию в водах Северной Атлантики в 1961
году, был и пермяк – Василий Лузин. Спустя 41 год он увидел пережитое на экране кинотеатра в американском фильме «К-19». После просмотра я попросил бывшего моряка рассказать о событиях, которые легли в основу фильма о советских подводниках.

– Василий Павлович, как вы попали на «К-19»?
– Меня призвали на службу в армию в 1959 году из Оханска. Моряки служили в то время по пять лет, но меня это не смущало – я с детства спал и видел море. А подводная лодка была пределом моих мечтаний. Так что я попал на флот не случайно – хотел и добился. На втором году службы, опять же по собственному желанию, я оказался в Лениградской школе подводников. После школы немного поплавал на торпедной атомной подводной лодке «К-5». Но буквально через пару месяцев был переведен на «К-19». Это была наша первая ракетная субмарина, способная доставить атомное оружие и поразить противника за тысячи миль от родного берега. Лодку только-только приняла госкомиссия и шла комплектация экипажа, в котором оказались только русские.
– Что,  моряков  отбирали  по  национальному  признаку?
– Не думаю. На других ведь лодках были ребята других национальностей. Мне, например, разницы нет, кто служит или работает со мной рядом – хохол, еврей или татарин. Лишь бы, как говорится, человек был хороший. С плохим человеком опасно идти в разведку, и в море выходить – тоже опасно. Опасно, между прочим, и служить на подводном флоте, а потому нести здесь службу изъявляет желание не каждый. Но вот среди русских желающих было много, потому и экипаж наш так сформировался. Всего 130 человек. Из Пермской области, кроме меня, были еще трое: Гена Старков из Закамска, Витя Лешков из Орды, Серёга Гусев из «Кизел-града», как он себя представлял. Вообще, уральцев и сибиряков в экипаже было больше половины.
– В фильме показано, что лодка вышла в свой первый поход абсолютно неподготовленной...
– «Абсолютно» – это преувеличение. Но то, что она не прошла достаточно серьезных испытаний – это правда. С самого рождения эту лодку будто поцеловал дьявол. При спуске на воду о борт корабля, по давней традиции, разбивают бутылку шампанского. О борт «К-19» бутылка не разбилась. По убеждению моряков, это дурная примета. Еще во время испытаний мы едва не столкнулись с сопровождавшим лодку эсминцем – из-за несовершенств в управлении. В общем, скажем так: лодка отправилась в поход с неполадками. Страшно то, что эти неполадки оказались в ядерном реакторе.
– Сегодня, зная всю или почти всю правду, прочувствовав ситуацию, что называется, на собственной шкуре, вы осуждаете командование флота?
– Командование было исполнителем политической воли КПСС, ее генерального секретаря Никиты Хрущева. Но я не уверен, что могу осуждать политическое руководство страны. Американцы ведь тогда не просто ждали – они искали повод, чтоб уничтожить Советский Союз. Даже из тех, мало-мальски рассекреченных сегодня материалов, известно, что у них был конкретный план уничтожения ста крупнейших городов Союза: Москвы, Ленинграда, Киева, Минска... И Перми, к слову сказать, тоже. В то время их ядерная мощь в несколько раз превышала нашу, и Штаты распирало от желания что-то сделать с этой дьявольской энергией, распирало от ненависти к нашей стране. У них был свежий опыт бомбардировки Хиросимы, и им не терпелось применить его еще разок. Не Советский Союз, а США шли на крупномасштабный конфликт. Они были абсолютно уверены, что недосягаемы для наших ракет. Советское правительство должно было убедить руководство Штатов, что возмездие за ядерный удар будет адекватным. Нашей лодке и предстояло выполнить эту боевую задачу.
– Авария на «К-19» случилась после выполнения боевой задачи?
– Да, мы уже возвращались домой. Но взрыв ядерного реактора на нашем борту мог бы стать причиной начала   войны.
– Понимали ли вы в то время степень своей ответственности за судьбу мира?
– Понимали, но не в такой степени, как она открылась сегодня. Мы ведь очень многого не знали. Даже смертоносная радиация в лодке нам не представлялась опасной настолько, насколько она была опасной на самом деле. Впрочем, даже если бы и знали всю правду о радиации, ничего бы не изменилось. У нас не было других защитных средств. А лодку надо было всё равно спасать, другие варианты и не обсуждались.
– В фильме показан бунт на корабле, когда младшие командиры отстраняют капитана от управления кораблем. Причем инициатива исходит от замполита. А как было на самом деле?
– На самом деле такого на лодке не было и быть не могло. Командир был для нас лучше отца родного. Кстати, Харрисон сыграл нашего Николая Васильевича просто замечательно. Именно таким он и был – и по внешности, и по характеру. Мы доверяли ему полностью и безоговорочно, хотя иногда он отдавал очень жесткие приказы. Но на лодке так и должно быть. Это еще Суворов сказал: «Тяжело в ученьи – легко в бою».
 – Судя по фильму, американцы предлагали вам свою помощь, но экипаж в ответ продемонстрировал свои голые задницы...
– Думаю, что демонстрация голых задниц – это был художественный ход режиссера фильма, образное, так сказать, отношение советских моряков к американской помощи. На деле же американцы так и не смогли нас обнаружить при всём своём старании и к нашей беде. Наш командир принял единственно правильное решение: возвращаться не домой, а в район учений. До своей базы мы бы дойти не успели – зажарились бы в лодке, как курицы в духовке.
– Кто же, если не американцы, сообщил нашим об аварии на «К-19»?
– Сами мы и сообщили. В районе учений были еще две наших подлодки, с ними мы и вышли на связь.
– Что было дальше, после того, как вы вернулись домой?
– Нас всех раскидали по разным госпиталям. Радиационное облучение получили все, только в разной степени. Семеро наших товарищей, которые непосредственно устраняли аварию в реакторе, вскоре умерли. Восемь лет назад умер от лучевой болезни и Гена Старков, мой боевой товарищ из Закамска. Витя Лешков и Сергей Гусев, слава Богу, живы.
Родина оказалась скупой на награды. Сразу после похода наградили лишь тех, кто непосредственно устранял аварию в реакторе. Среди них был и мой друг Гена Старков – ему вручили медаль «За отвагу». Остальным членам экипажа вручили именные часы, а орденами наградили лишь тридцать семь лет спустя, когда материалы нашего похода были рассекречены. Я свой орден Мужества получил лишь в 1998 году.
– Как сложилась ваша личная судьба?
– После армии вернулся домой, женился. С женой Раисой родили и воспитали сына и дочь, теперь они уже взрослые самостоятельные люди.
– Встречаетесь ли вы со своими боевыми друзьями?
– С Виктором и Сергеем – иногда, а вот других я не видел очень давно. По моим сведениям, сегодня нас осталось в живых не более тридцати человек.
– Вы ни о чем не жалеете?
– Нет! Если бы меня снова позвали в поход на подлодке, я согласился бы, ни минуты не раздумывая.

*  *  *
Эта публикация в «Звезде» вызвала неподдельный ин-
терес читателей к событиям сорокалетней давности.
Вот какое письмо, например, написал в редакцию пермяк Максим Перминов: «Если говорить о подвигах советских подводниках, стоит рассказать и о Карибском походе советских моряков. В октябре 1962 года к берегам Кубы вышли четыре дизельные подводные лодки Северного флота, чтобы прикрывать переброску наших войск. Американский флот взял остров Свободы в плотную морскую блокаду. Вдумайтесь: на каждую подводную лодку приходилось по противолодочному авианосцу (40 самолётов и вертолётов), свыше 50 кораблей, оснащенных изощрённой поисковой электроникой. За всю историю мирового подводного флота никому и никогда не приходилось противостоять такой армаде противолодочных сил. Тем не менее, «великолепная четверка» бросила вызов американскому флоту, умело и дерзко вела свою игру. Но чего это стоило! По воспоминаниям нашего земляка – пермяка Анатолия Петровича Иванова, служившего на одной из тех субмарин старшиной первой статьи, – обычную зарядку батарей приходилось делать в пять-шесть заходов, то и дело погружаясь и уклоняясь от кораблей и самолетов противника. В отсеках нечем было дышать – температура доходила до сорока градусов, а в дизельных отсеках было и все шестьдесят. Начались тепловые обмороки. Вахту моряки несли в трусах и с полотенцами на шеях, по времени – не более часа. Но как бы ни было трудно, свою задачу они выполнили с честью. За тот поход к берегам Кубы Анатолий Иванов был награждён орденом Красной Звезды.
О подвиге русских моряков у берегов Кубы тоже можно было снять фильм. Жаль, что российские кинематографисты обходят стороной славные и трагические страницы нашей истории. Между тем сюжетов для российского кино в нашей истории – великое множество».
Бывший главстаршина Северного флота, ветеран подразделений особого риска А. В. Попов сам пришел в редакцию. Надо сказать, что А. В. Попов знает о подводниках и, в    частности, об экипаже «К-19» не понаслышке.
– Я был ликвидатором аварии на этой подлодке, когда ее доставили на базу в Западную Лицу 7 июля 1961 года, – рассказывает он. – Мы приводили лодку в исходное состояние. Сам я к тому времени прослужил на Северном флоте уже два года, имел кое-какой опыт. Плавал, к слову сказать, на атомной лодке «К-8», которая за год до этого тоже потерпела аварию на учениях. Должен сказать, что все участники-ликвидаторы получили облучение, заболели лучевой болезнью, в том числе и я. Однако статус ликвидаторов мы получили лишь после аварии на Чернобыльской АЭС – до этого все аварии, связанные с ядерной энергией, были засекречены. Насколько я знаю, вся аварийная группа лейтенанта Корчилова с «К-19» – кто раньше, кто позже – погибла. Геннадий Старков из этой группы прожил дольше всех – он умер лет пять назад.
Мне удалось связаться и поговорить по телефону с дочерью Геннадия Старкова – Эльвирой Патокиной, живущей в Перми.
– После смерти папы, – рассказала она, – маме было выплачено  единовременное  пособие,  которого  хватило          на  установку  памятника.  Похоронен  он  на  кладбище  в Закамске.

* * *

Из воспоминаний командира «К-19»
Николая Затеева

Первого июня 1961 года меня вызвали в Североморск
в штаб флота. Намечались большие учения по отра-
ботке наших противолодочных сил, и моя «К-19» должна была, изображая вероятного противника, как можно ближе подойти к территории СССР и нанести из-под воды ракетно-ядерный удар. Для этого предстояло выполнить следующее: выйти в Северную Атлантику скрытно от противолодочных сил НАТО, занять там район ожидания и по сигналу из Москвы форсировать Датский пролив подо льдами по нулевому меридиану, обогнуть с севера архипелаг Шпицберген, проникнуть незамеченным в Баренцево море и нанести удар практической ракетой по боевому полю в Мешенской губе. На все это давался месяц. На связь выходить только в исключительных случаях, соблюдая полное радиомолчание и прочую скрытность. Боезапас на борту иметь боевой, кроме одной учебной ракеты...
Мы вышли в этот непростой поход в точно назначенное время: в 16.00 18 июня 1961 года. На борту 139 человек. В их числе и два стажера, которые прибыли перед самым отходом: капитан второго ранга Владимир Першин и его старпом капитан третьего ранга Георгий Кузнецов. Они шли в качестве дублеров командира.
Без особых приключений, преодолев несколько противолодочных рубежей НАТО, вышли в западное полушарие планеты. Заняли район ожидания в восточной части Северной Атлантики. Ранним утром 4 июля в моей каюте взвыл динамик межотсечной трансляции: «Товарищ командир, в правом реакторе давление ноль! Уровень в компенсаторах объема – ноль! Просьба прибыть на центральный пост!» С этих слов и началась наша трагедия...
Приборы показывали нарастание радиоактивности в шес-том отсеке. Но самое страшное – в рабочих каналах реактора резко повышалась температура. При перегреве инструкция обещала нам неминуемый тепловой взрыв. Кто мог гарантировать, что он не окажется инициатором цепной реакции и последующего ядерного апокалипсиса?
Необходимо всплывать. Я доложил экипажу обстановку. Затем ввел в аварийный сигнал наши координаты и приказал радиотелеграфистам передать его в Москву.
Еще один удар! Наше радио не проходит. Залит соленой морской водой изолятор главной антенны. Мы без связи с берегом. И никто не узнает, что у нас стряслось, никто не поможет... Если рванет, то никто вообще ничего не поймет, американцы решат, что это наш превентивный удар и нанесут ответный... Об этом лучше не думать. Надо выходить из положения. Надежда только на свои силы.
Инструкция жестко требовала: любыми путями не допускать перегрева активной зоны реактора. Иначе – тепловой взрыв. Что это такое – мы могли только гадать. Даже в секретных документах, предназначенных для специалистов-эксплуатационников, об истинных причинах аварии на «К-19» писали полуправду. Правда же заключалась в конструктивной недоработке реактора.
...Оптимальный  вариант  нашел  лейтенант-инженер  Юрий Филин. Он предложил подсоединить напорный трубопровод подпиточного насоса к трубопроводу системы воздухоудаления из реактора. Это позволило подавать охлаждающую воду прямо в активную зону. Блестящая идея! Но для ее осуществления необходима сварка вблизи пышущего всевозможными «гаммами», «бетами» и «альфами» реактора. Нужны Александры Матросовы, которые закроют своими телами амбразуры с бьющими из них лучами смерти.
Ко мне подошел командир первого отсека лейтенант Борис Корчилов:
– Разрешите, я пойду!
– Боря, ты знаешь, на что идешь?
– Знаю, товарищ командир...
Лейтенант Корчилов ушел в шестой аварийный отсек вместе с обреченными на верную и мучительную смерть главстаршиной Борей Рыжиковым, старшиной первой статьи Юрой Ордочкиным, старшиной второй статьи Женей Кашенковым, матросами Семеном Пеньковым, Колей Савкиным, Валерой Харитоновым и Геной Старковым.
В конце сварочных работ из шестого отсека доложили, что возник пожар с фиолетово-голубым пламенем над крышкой реактора. По команде с центрального поста отсек загерметизировали, пожар потушили.
Наконец трубопровод сварили. Я спустился вниз и подошел к переборке шестого отсека. Распахнулась стальная дверь и из нее с трудом выбрался Борис Корчилов. Он сорвал с себя противогазную маску, и его тут же стошнило бело-желтой пеной. Его отвели в первый отсек, где быстро развернули медицинский пост. Туда же отправили и всех остальных, кто работал возле реактора. Никто не знал, сколько предельных доз хватанули ребята за это время. Но ясно было одно – все они обречены. Уровень радиации повышался во всех отсеках от часа к часу.
Каждый час пребывания в радиационном поле приближал нас к той роковой черте, которую уже перешагнули Корчилов со своей группой. По здравому разумению, надо было покидать корабль как можно скорее. Но куда ты денешься с подводной лодки в открытом океане? Впрочем, советчики скоро объявились. Ко мне на мостик поднялись дублёр-стажер капитан второго ранга Першин и замполит Шипов. Они потребовали, чтобы я повёл корабль к острову Ян Майен и высадил экипаж на берег. Я ушам своим не поверил. Это походило на сцену из дурного пиратского фильма. Мне обещали бунт, арест... Я не сомневался в своих матросах, никто бы из них не поддержал заговорщиков.
Шла «холодная война», и высадку на остров, где находилась военно-морская база вероятного противника, я расценивал как прямую измену. Я принял решение идти на одном реакторе в тот район, где по плану учений должны были находиться наши дизельные подводные лодки. Молил Бога, чтобы наш резервный маломощный передатчик хоть кто-нибудь услышал. И нас услышали. К борту подошла советская дизельная подводная лодка «С-270» под командованием капитана третьего ранга Жана Свербилова. Первое, о чем я его попросил – это связь с Москвой. Дали шифровку о нашей аварии. Штаб молчал. На свой страх и риск мы перешли на «эску». Вскоре подошла еще одна подлодка «С-159». На неё мы передали чемоданы с секретной документацией и перешли сами. Берег молчал.
Делаю запись в вахтенном журнале «С-159»: «Командиру "С-159". Прошу циркулировать в районе дрейфа "К-19". Два торпедных аппарата приготовить к выстрелу боевыми торпедами. В случае подхода к "К-19" военно-морских сил НАТО и попытки их проникнуть на корабль буду торпедировать лодку сам. Командир "К-19" капитан второго ранга Затеев. Время 5.00. 5 июля 1961 года».

Послесловие

После возвращения домой Н. В. Затеева попытались сделать виновником аварии. Но знаменитый атомщик академик Александров сказал Хрущеву, что командир и экипаж ни в чем не виноваты, моряки действовали грамотно и мужественно. Только это и спасло подводников от скорого и неправедного суда.
2002





ОСОБАЯ ПРИМЕТА

У  жительницы Перми, Натальи Николаевны П., исчез-
ли две охотничьи собаки. В том, что это было во-
ровство, хозяйка не сомневалась ни минуты. Накануне к ней дважды «подъезжали» сомнительные субъекты с просьбой продать собак за хорошую цену.
О покупателях следует сказать особо. Действовали (и действуют) они через посредников, поскольку не имеют российского гражданства. В данном случае речь идет о китайцах, именно они проявляют сегодня наивысший интерес к четвероногим друзьям человека. Вызвано это тем, что в Китае недавно отменили ограничения в законе, запрещающем содержание собак частным владельцам. Естественно, в стране начался собачий бум, и торговля нашими «меньшими братьями» стала делом чрезвычайно прибыльным. В Иркутске, например, откуда берет начало теперь уже не ручеек, а широкая река собачьей контрабанды, породистый щенок стоит от 500 долларов и выше. Вывозится же ежедневно до сотни самых разных собак. При этом самим китайцам   вывоз   не   разрешен,   они   действуют   через   посредников.
Но вернемся к нашей истории. На все, даже самые привлекательные, предложения Наталья Николаевна ответила категорическим отказом. И дело даже не в редкой породе собак, а в том, что они стали неотъемлемой частью ее семьи. Это были, по сути, родные «люди». А родных не предают. И не продают ни за какие деньги.
Поняв это, переговорщики просто украли собак. Вычислить похитителей для Натальи Николаевны особого труда не составило – помогли обширные связи. А вот вернуть питомцев домой было делом весьма проблематичным.
Трудности начались уже в милиции. Когда речь зашла о «китайском следе» (в связи с этим хозяйкой была высказана просьба о тщательной проверке на иркутской таможне документов отправленного из Перми груза и о возможности задержания похитителей), стражи порядка возмутились:
– Никаких просьб мы высказывать таможне не будем. А вдруг среди собак не окажется ваших? И как вообще можно подтвердить, ваши они или не ваши? Дело пахнет международным скандалом!
– У собак, как и у людей, есть особые приметы, – парировала Наталья Николаевна. – К тому же я сама немедленно готова вылететь в Иркутск на опознание, если собаки будут обнаружены.
В конце концов пермские милиционеры все-таки сообщили о случившемся коллегам из Иркутского УВД. Одновременно Наталья Николаевна через своих знакомых попросила содействия и у таможенников, чье активное участие в этом деле, к слову сказать, тоже сыграло немаловажную роль.
Какая операция была объявлена таможенниками и милиционерами, как вели они контрабандистов от Екатеринбурга (там их зацепили на крючок) до Иркутска, это остается служебной тайной.
Как бы там ни было, но до китайской границы груз не дошел. Фургон, битком набитый собаками, задержали на блокпосту иркутские гаишники. Среди несчастных животных, изморенных голодом и побоями, оказались и собаки Натальи Николаевны. Фотографии и документы, которые она привезла с собой в Иркутск для опознания, были лишь формальностью – и хозяйка, и собаки узнали друг друга без них. С полуслова, с полувзгляда. Верность – вот та особая «особая» примета, которая связывает любящие сердца.
Опустим подробности этой душещипательной встречи. Скажем лишь о том, что собаки благополучно были доставлены обратно в Пермь, здоровье, подорванное опасным «приключением», у обеих собак восстановлено, и они по-прежнему жизнерадостны.
Но вот какой вопрос мучает хозяйку после случившегося: каким образом у похищенных собак оказались документы, разрешающие их вывоз за рубеж? Для этого необходимо разрешение главного ветеринарного врача города – раз, документ, что собака не представляет племенной ценности, – два, собачий паспорт с указанием владельца – три.
Редакции известно, что всевозможные собачьи документы в Перми может произвести обычный клуб любительского собаководства. Из безродного «бомжа» здесь сделают «дворянина» и наоборот. Краденую собаку оформят в собственность, больную признают здоровой. Клубов же таких в Прикамье, извините, как у Полкана блох!
Это, впрочем, лишь информация к размышлению. Мы надеемся, что точку в этой истории поставят правоохранительные органы. А пока – порадуемся за Наталью Николаевну и ее друзей.

2000





БЕЛЕЕТ ПАРУС
ОДИНОКИЙ…


Чудо явилось в Александровск жарким июньским днем.
По волнам городского пруда, аки «Летучий голландец»,
пробежала белоснежная яхта. Все, кто видел, – обомлели. Потому что нельзя быть красивой такой.
Бегущая по волнам, как выяснилось, принадлежит председателю Совета директоров АО «Александровский машзавод» Геворгу Меграбяну. И доставил он ее сюда, на берег дикий и пустой, с одной лишь целью: непосредственно участвовать в испытаниях яхты, не выезжая за пределы «родового» поместья. А вообще-то бороздить она будет другие водоемы – те, где волна покруче и простор пошире.
Факт появления шикарного корабля на неухоженном пруду местные завидущие безработные связали с нарочитой демонстрацией директорского благосостояния: вот, мол, как надо жить. А потому до сих пор не умолкают по этому поводу пересуды. Но Бог с ней, с яхтой. Это, как вы понимаете, только присказка. Сказка – впереди.


В Александровск, город моей юности, меня зазвала хо
рошая новость: местный машиностроительный завод
после долгого полета в экономическую бездну неожиданно стабилизировал свою работу. И более того, с начала нынешнего года стал резко наращивать производство: по сравнению с 1996-м оно возросло аж в четыре раза.
Администрация завода вызвала из вынужденных отпусков более тысячи работников (сейчас на заводе трудятся           2 380 человек), сохранив при этом пятидневную рабочую неделю. Ну, где еще, в каком месте Прикамья, вы видели такие подвижки?
Увы, увидел я здесь и другие картины, узнал о других фактах. Эти «другие» тоже бьют. И тоже ключом, но уже непосредственно по голове.
Самый главный удар наносит задолженность по заработной плате. Зарплату задерживают аж с марта! Да и то вы-плачивают не полностью, а частями. Причем некоторые части не деньгами, как положено, а продуктами питания. Чаще всего – хлебом.
Подносили и мне этот каравай. Отвратное, доложу вам, угощение. Черствый, непропеченный, недосоленный хлеб практически насильно вручают рабочим. И брать приходится. А куда денешься – денег-то на этот самый хлеб нет.
Между прочим, фактов расчета хлебными булками вместо зарплаты с руководителями и главными специалистами завода не зарегистрировано. А чего бы вам, Геворг Григорьевич, тоже не получить десять буханок в аванс под зарплату? Все не так бы голодно было!
Второй удар ключом по голове тоже связан с зарплатой. Мало того, что ее задерживают, она имеет карликовый объем: в среднем на заводе полу… извините, начисляют по 606 рублей в месяц на человека. Но если бы даже александровские машиностроители были все поголовно лилипутами – прожить на такую зарплату мудрено. Ведь кроме хлеба, картошки и еженедельного куска колбасы надо еще платить за квартиру, электроэнергию, воду. За детский сад. Надо хотя бы раз в год менять гардероб – летний на зимний. Есть, впрочем, масса других житейских нужд…
Генеральный директор предприятия Валентин Ильиных в разговоре со мной относительно зарплаты подчеркнул два момента. Во-первых, 606 рублей – это общероссийский уровень, и александровским машиностроителям, дескать, грех обижаться. Во-вторых, с 1 июля зарплата увеличена на             20 процентов. Дифференцированно! Каждому, стало быть, по труду! По справедливости.
Но вот побывал я в литейном цехе завода. Посмотрел, как работают сталевары… Жуть! Я сравнил бы то, что видел, с преисподней: жара, пылища… Едрит твою копоть! За какие же блага и деньги можно согласиться здесь мантулить? Смешно сказать: до недавнего времени редко кто из плавильщиков получал по 800 в месяц. Теперь, с повышением, зарплата в преисподней до 1 000 рублей в месяц доходит. Напомню еще раз: выдают ее на заводе частями, причем наполовину – продуктами.
Что, за такие коврижки сам бы В. Ильиных стал работать? Не говорю уж о хозяине завода – самом Г. Меграбяне, который любит повторять им самим придуманный афоризм: «Если все будут музыкантами, некому будет ходить на концерты».
Афоризм, безусловно, с глубоким подтекстом. Я, например, понимаю его так. Если всем платить достойную зарплату, то дураков работать даром не будет. И наоборот: зарплату надо платить маленькую, частями – тогда дешевый рынок труда будет сохранен. А у руководителей будет много времени на концерты.
И вот в этих, прямо скажем, напряженных финансовых условиях на заводе затеяли ремонт. Ладно бы – цехов. Но главные силы брошены на здание заводоуправления. Дорогостоящий евроремонт главного офиса, объяснили мне, проводится в юбилейный год (исполнилось 190 лет со дня первой чугунной плавки). Негоже, мол, именитых гостей (а они долж-ны приехать со всех концов страны) встречать в старомодном здании. Это – во-первых.
Во-вторых, решение о ремонте принято самими акционерами. И какие тут могут быть претензии и упреки?
Акционеры – это очень хорошее прикрытие любому решению, принимаемому администрацией. Но кто они, эти акционеры? Контрольным пакетом акций владеет председатель Совета директоров Г. Меграбян. Более тридцати процентов у руководящей верхушки. Едва ли десяток процентов акций наберет трудовой коллектив. В условиях безденежья подавляющее большинство рабочих продали свои акции и фактически перешли в разряд наемных работников. Перефразируя известную фразу Владимира Ленина, можно сказать так о возникшей ситуации: «Узок круг этих акционеров. Страшно далеки они от народа». Другими словами: сытый голодного не разумеет.
Вот тут-то наплывает из тумана белоснежная директорская яхта. Но уже не в качестве реального плавсредства, а в виде образа. Идет эта яхта супротив течения (людской молвы, банальных экономических проектов и т.п.) в гордом одиночестве. На первый взгляд, хорошо идет, уверенно. Может быть, не так быстро, как того хотелось бы капитану.
Впрочем, стоп, машина! Чей это стон доносится с берега? Ба! Да это же бурлаки! Вот они, сердешные (шахтеры, коксохимики, машиностроители), бредут по берегу, понуря голову. Тянут лямку и бухтят о каких-то отнятых правах на труд, жилье, отдых и прочее. Смотри: один вон, в красной рубашонке, вроде как ремень на плече поправляет. Похоже, протестует…
Тяжело идут, окаянные. Не радует их прекрасная яхта, не вдохновляют барашки бегущих навстречу волн.
Кушать хочется!

***
Руководители Александровского машиностроительного
завода купили для нужд подсобного хозяйства пони. В
конце прошлого века маленькие лошадки тянули лямку наравне с шахтерами Александровских копей. И в диковинку, понятно, не были. Но копи сохранились теперь лишь в названии железнодорожной станции. Навечно, казалось, ушли в прошлое и карликовые трудолюбивые лошадки…
Ан нет! В конце прошлого года одна такая вдруг появилась в подсобном хозяйстве завода. Наверное, мыслилось, что понька будет пособлять скотникам ухаживать за хрюшками и телятами? Но из этого ничего не получилось. Не захотела карлица водить дружбу с поросятами, захандрила в одиночестве. И глаза у нее сделались грустные-грустные. Как у всех матерей-одиночек, работающих на заводе.
Об этой грусти-печали через заводскую многотиражку прознали на городской станции юных натуралистов. Очень уж тронуло ребят и их педагогов, что у коняшки грустные глаза. Возгорелись они желанием развеселить пони. И упросили председателя Совета директоров Александровского машзавода доброго дядю Геворга Меграбяна отдать им лошадку на воспитание. На удивление, хозяин завода к этой детской «понемании» отнесся с пониманием. Хоть и стоит коняшка больших денег, но отдал ее господин хороший даже не за медный грошик, а за спасибо. Радости юннатов по этому поводу, как свидетельствует многотиражка, не было предела.
Верно, однако, и то, что сама понька радости по этому поводу не проявила. Почему? Да потому, что работники станции юных натуралистов и без пони не устают обращаться с призывами к жителям города: помогите нашим животным выжить!
Надо сказать, что при станции не первый год действует «мини-зоопарк». Говорят, по численности животных он превосходит все живые уголки юннатов Прикамья. Даже Пермский эколого-натуралистический центр ему не конкурент.
Наверное, это хорошо. Но ведь ножки обычно протягивают по одежке. Потому что если жить не по средствам, перспектива оказаться с протянутой рукой очень даже реальна. Для александровских натуралистов – юных и не очень – это уже не перспектива, а жизнь. Помогите, кто чем может, призывают они горожан. Не выкидывайте картофельные очистки и сухари, мелкую картошку и морковку, а также отходы кухни – все  несите  нам!  Все  пойдет  в  дело!  Педагоги  утверждают: мол, если бы животные на станции могли говорить, они бы уже давно кричали «SOS».
Но зачем же ждать, пока пони, ежик или обезьянка завопят человеческим голосом? В Александровске и его пригороде многие люди сами живут, как ежики или обезьянки.
У большинства из них отходов от кухни не бывает, сухари они сушат для себя. А картофельные очистки сами готовы пособирать по помойкам для своих домашних хрюшек, коз и буренок. На том же машиностроительном заводе (самом благополучном из всех промышленных предприятий пригорода) рабочие получили в январе зарплату аж за сентябрь! Да и то не полностью, а всего тридцать процентов от заработанного. Как, скажите, прожить семье, если кормилец притаранил домой за месяц 300 рублей? О какой кухне вы говорите? О редьке с квасом?
И смех и грех: когда на заводе узнали, что дирекция приобрела пони, поползли слухи, что администрация будет катать на этой лошадке рабочих в счет зарплаты. Хозяин, мол, у нас – человек жизнерадостный и своим работникам не даст горевать в трудной ситуации.
Слухи эти, надо сказать, появились не без оснований. Еще живы в коллективе воспоминания о том, как Геворг два года назад купил себе дорогущую яхту и устроил ее испытания на городском пруду. То-то повеселились три тысячи безработных! А летом прошлого года, когда машиностроители только-только очухались от забастовки по поводу задержек заработной платы, он вдруг придумал громкий юбилей – 185-летие со дня первой чугунной плавки на заводе.
Литейщики к тому времени аккурат готовили новую забастовку в защиту своих прав. Несмотря ни на что, грандиозная пьянка все же состоялась, администрация не пожалела десятков тысяч рублей, чтобы «сделать людям праздник». В принципе можно было с таким же размахом отметить            200-летие русской балалайки. Или 150 лет со дня рождения лошади Пржевальского.
Приобретение пони – событие из того же ряда. Между прочим, опыт разведения экзотики на заводе есть. Не так давно здесь пытались выращивать осетра и форель. Жаль, ухайдакала это благое дело непомерно высокая себестоимость продукции. «Царская рыба» – она ведь потому царская, что дорого стоит. А царей у нас еще маловато.
О дальнейших заводских идеях я хотел узнать у самого Геворга Меграбяна. Увы, не удалось: вместе с генеральным директором предприятия В. Ильиных он уехал за опытом в Японию.
Эх, Япона-мать! Хоть бы ты, в самом деле, научила наших хозяйственников и руководителей уму-разуму. «Понемания» – она тогда безвредна, когда есть трезвое понимание сегодняшнего дня. А без этого – не в «поня» овес!

1997–1998






В ТОЙ ДЕРЕВНЕ
УМИРАТЬ НЕ НОВО…



Артур погиб 19 марта. 13-летний паренек, самый млад-
ший из троих детей Сайфутдиновых, принял смерть
лютую. Накануне в Верх-Култым заезжали охотники за цветными металлами – то ли из Лысьвы, то ли из Перми. Привычно приняв у местных жителей (главным образом, пацанов) мотки алюминиевой и медной проволоки, они укатили, пообещав заехать за очередной добычей через неделю. Попеняли при этом: «Навара у вас маловато, из-за десятка-двух кило и ехать не стоит».
У Артура на этот счет были кое-какие соображения. Он давно присматривался к линии электропередачи, ведущей к заброшенной, полуразрушенной ферме. Все, что можно было утащить отсюда, уже утащили, а вот провода висели. Если срезать – килограммов 50, а то и все сто наберется…
Артур жил в относительно благополучной, по деревенским меркам, семье. С едой здесь проблем не было, да и одет-обут он был не хуже других. Денег вот, правда, в семье было маловато – жили натуральным хозяйством. А деньжата ему, как и другим деревенским мальчишкам, были нужны: хотелось и шоколадку купить, и сладкую резинку пожевать…
Проводов с фермы должно было хватить на очень много жвачки. И мартовским вечером он отправился на промысел.
Провода, тянущиеся к заброшенной ферме, оказались под напряжением 10 тысяч вольт.
Мать погибшего мальчика, Гулия Сайфутдинова, до сих пор не отошедшая от постигшего семью горя, рассказывает:
– На сынке не осталось живого места. Обгорелый труп собирали по частям – руки-ноги отвалились. Но медики все равно увезли останки в морг на экспертизу. Скажите, разве это  по-человечески?  Зачем  надо  было  потрошить  внутренности, ведь в свидетельстве о смерти написали «электротравма». Это и без экспертизы было ясно…
Впрочем, больше всего Гулия клянет приемщиков цветных металлов и правоохранительные органы:
– Вы представляете, в прокуратуре нам сказали, что уголовного дела по факту гибели сына возбуждать не будут – Артур, мол, сам виноват. Во всем обвинили ребенка! А кто виноват, что забытые провода оказались под напряжением? А где те, кто подстрекали и подстрекают детей на такие заработки? Они наживаются на чужом горе, и никто им не воздаст по заслугам…
После мартовской трагедии приемщики цветмета в деревне больше не появлялись. А чего бы им, в самом деле, бояться, если занимались они законной деятельностью?
Смерть Артура – не первая и не последняя в череде нелепых, диких смертей, постигших эту деревню с начала года. В Канабекском сельсовете, на территории которого расположен Верх-Култым, мне дали такие данные: в 1999 году в деревне родилось 4, а умерло 14 человек. Это на 400 жителей. Никто из умерших не был долгожителем, то есть умирали и умирают люди не от старости.
Нынешним летом приняла мученическую смерть Фания Фаяршина – женщина, которой не исполнилось и пятидесяти. Фанию задушила астма. У бедняги не было денег на лекарства!
По воспоминаниям односельчан, Фания не была какой-нибудь забулдыгой-пьянчужкой. Работала на своем огороде, на хлеб не побиралась. Просто денег в деревне нет. И не только у нее. Казначейские билеты в деревне такая же диковинка, как лапти в городе.
Во время нашего приезда в Верх-Култым в деревне хоронили еще одну очередную жертву бестолковой и жестокой сегодняшней жизни. На этот раз причиной смерти стала пьянка. Шайхунур Шамсамуширов умудрился попасть под… асфальтоукладчик. Впрочем, чтобы «мудрить» по пьяной лавочке, не надо, как говорится, ни ума, ни фантазии.
За околицей деревни в тот день, 3 августа, работали дорожные строители из Лысьвы. Какой был повод для пьянки – Бог весть, теперь уже никто не помнит. Поводом, впрочем, могли стать 200-летие со дня открытия мухи «цеце» и десятый метр отремонтированной деревенской дороги. Повод «бухнуть» всегда найдется.
К вечеру Шайхунур упился, что называется, в «дупель». Пьяный угар свалил его прямо под гусеницы асфальтоукладчика. А кому-то из собутыльников пришла мысль переставить агрегат на другое место…

* * *
Путь на деревенский погост нам показала Минзия Нигаматуллина, заместитель главы администрации Канабекского сельсовета. По мусульманским законам, во время похорон женщине на кладбище делать нечего, а потому Минзия дальше предписанного Кораном расстояния к могиле не приблизилась. Остались и мы рядом с ней, наблюдали, как деревенские мужики готовились к погребению односельчанина. Многие из них уже были навеселе. Как же: есть повод принять стакашек с горя.
– Водка проклятая во всем виновата, – тихо сказала Минзия. – Раньше ведь у нас такого не было, а теперь татары пьют, как русские. Все скоро пропьют…
Что верно – то верно. Относительно крепкое верх-култымское хозяйство – в прошлом одно из отделений совхоза «Канабекский» – сегодня пришло в совершенный упадок. Восемьсот гектаров пахотных угодий превратились в заросшие бурьяном поля, на котором даже сено для скотины не заготовишь – горечь одна растет. Ферма, гараж, лесопилка, другие совхозные здания порушены и разграблены до основания. За околицей то там, то здесь видны останки раскуроченной техники. Ту, что осталась, продали. Совхозное стадо – 760 голов! – тоже за бесценок спустили.
Лет пять назад верхкултымцы пытались наладить развалившееся хозяйство – отдались в руки местного предпринимателя Данила Мухамадьярова, который взялся за создание в деревне сельскохозяйственной фирмы «Данил и Ко». Да только ничего из этого не получилось – то ли толку у Данила не хватило, то ли о собственном кармане он больше беспокоился. Уехал Мухамадьяров в неизвестном направлении. Почему – земляки так и не поняли, а все по новой создавать ни у кого желания не возникло.
На что они сейчас живут? Пробиваются случайными заработками: сруб для бани или дома изладят да на стороне продадут. Но в основном за счет собственных огородов и подворий держатся. Продажа молока, мяса – ничтожная, едва на обувку и одежду хватает. По причине нищеты в деревне не работает водопровод – нет денег, чтобы отремонтировать насос на водонапорной башне. Не хватает средств, чтобы купить новый трансформатор, который бы стабилизировал напряжение в сети. От перепада напряжения у большинства жителей сгорели телевизоры, холодильники, другая бытовая техника. Та, что уцелела, стоит мертвым грузом – подключить ее к сети боязно.
«Живем  в  лесу  –  молимся   колесу»  –  такое  определение  вполне  годится  для  сегодняшней  жизни  верхкултымцев.




* * *
После похорон Ш. Шамсамуширова мы попытались разговориться с местными мужичками. Они охотно пошли на контакт. Рассказывали о своем житье-бытье, с азартом включились в обсуждение сегодняшней российской политики и ее проводников. А вот упреки в свой адрес никак не хотели принимать.
– Почему поля-то у вас стоят заброшенные?
– Так приезжайте, организуйте работу.
– Сами – что, не можете?
– Не находится пока такого патриота.
– Неужели такая жизнь нравится?
– А неужели вы думаете, что при совхозе лучше было?
На каждый вопрос – готовый ответ. О причинах нелепых смертей в деревне – ответ один на все случаи:
– Аллах – дал, Аллах – взял…
Мы молча пошли по довольно обширному местному кладбищу. И вертелась в голове после всех разговоров назойливая фраза из известной песенки: «А на кладбище все спокойненько, исключительная благодать». И, как в песне же, «только теплый летний ветер траву могильную качал».
А травостой на могилах по пояс. Такой же, как на безлюдных полях вокруг деревни. И с тоской думалось: мертвые сраму не имут.
Ну, а мы-то? Мы-то как бы еще живые…

2000





КРАСНАЯ РОЗА – ЭМБЛЕМА ПЕЧАЛИ

 В эпицентр Пермского района, в старинный поселок Юг,
развившийся к нашему времени до звания села, нас      
позвало письмо, подписанное тринадцатью неразборчивыми подписями. Оно нарисовало столь яркую картину сегодняшней развеселой жизни южан (или юговчан – думается, что так и так правильно), что усидеть в редакции было просто невозможно.
В Юг мы въехали в позднеутреннюю тихую пору и перво-наперво решили познакомиться с ним поближе визуально. Оставив по левую руку великолепие действующего храма, потряслись на своей «Ниве» по ледовым буеракам и выбоинам центральной улицы до дальнего тупика. Мы решили начать осмотр достопримечательностей с самой дальней окраины, с Заречья, где величественно возвышалось старое строение явно церковной принадлежности. Узнав у аборигенов, что это бывший монастырь и «ехать к нему надо так», отправились в путь. Но не тут-то было. Кружа по периферийным крутым во всех смыслах магистралям, мы лишний раз убедились в несовершенстве вездеходной «Нивы». Впоследствии пробраться к «храму» нам все же удалось с помощью специалиста местной администрации. И «храм» этот произвел на нас столь же неизгладимое впечатление, как и дорога к нему.
Отрадно, конечно, что судьбоносные перемены в жизни бывшего советского народа не обошли стороной и сию местность. Поэтому мы с удовольствием узнали, что в бывшем монастыре ныне размещается бар. (Помните, как славно проводили время в аналогичном здании хлопцы атамана пана Грициана Таврического из прекрасного фильма «Свадьба в Малиновке»?) Огорчило только то, что ни этот бар, ни соседствующий с ним магазин сегодня не работают – на ремонте, а сам «монастырь» выглядит снаружи так, словно он подвергался продолжительному пулеметному обстрелу.

* * *
Чаще всего в Юге встречаются вывески «Магазин». Зашли в ближайший, рядом с почтой. За 30 секунд познакомились с ассортиментом, для учета которого вполне хватает пальцев одного человека. Так: несколько консервных банок, засохшая копченая рыба, знаменитое масло «Рама»… А ведь рядом, кстати, совхоз «Юговской».
– Берут «Раму»-то?
– А как же, – ответила продавщица таким тоном, словно хотела сказать: «А куда же эти покупатели денутся?»
Нас же наполнило чувство гордости за наш несгибаемый народ: вот ведь и не торгует вроде бы ничем магазин, а все равно работает, вопреки всему существует. Нет, российский народ никакой перестройкой не сломить.
Навстречу попадаются возвращающиеся из церкви богомольцы. В основном это женщины весьма преклонного возраста. Оказывается, сегодня – престольный праздник.
– С праздничком, – поздравляем мы их. – Желаем, чтобы пенсию вам не задерживали.
– А вы налоги исправно платите, тогда и не будут задерживать! – вмиг «подрезает» нас одна бойкая бабуся.
– М-да…

* * *
В мире есть много профессий, которые требуют от человека смелости. Однако смелей российского пенсионера никого в мире нет. Матку-правду он режет прямо в глаза. Невзирая. Без страха и упрека. Там, где летчик-испытатель, к примеру, промолчал бы в тряпочку, а у прокурора чего-нибудь где-нибудь съежилось, наш российский пенсионер не смолчит. Не спустит.
С одной из таких пенсионерок схлестнулись мы в почтовом отделении. Екатерина Ивановна забрела сюда по поводу задержки пенсии.
Разговорились.
– Две недели живу, как северный олень, на подножном корму, – поделилась своей бедой пенсионерка. – А мне еще дрова надо привезти и распилить-расколоть. Это значит 600 рубликов новыми выложить.
– А разве льгот для пенсионеров нет? – удивились мы столь несуразной сумме. Это ж надо: 600 рубликов за машину дров!
– Льгота для нас, стариков, одна – умереть без очереди. Или вот радио за полцены послушать: с пенсионеров вместо пяти рублей два с половиной берут. Скажите, разве за такую жизнь воевали наши мужья?
Муж Екатерины Ивановны, фронтовик, не дожил до наших светлых перестроечных дней. Вот уж десять лет она одна.
– Сейчас всем трудно, бабушка.
– Всем, да не всем. Посмотрите-ка, что удумали наши власти: построить в селе пруд! На пенсию старикам у них денег нет, а на пруд деньги прут.
Этот глубокий каламбур требует расшифровки. Дело в том, что до 1978 года в поселке был пруд. Был да сплыл. В буквальном смысле: паводок размыл старую плотину, и вода ушла.
В эти же годы Юг активно стал застраиваться дачами. Строят, главным образом, пермяки: место для них тихое, удобное. И до города рукой подать. Среди застройщиков и владельцев дач – немало крупных чиновников.
– А какой же отдых без водоема? – смело заявила Екатерина Ивановна. – Вот и решили наши власти подсуетиться: восстановить пруд, чтобы высокие начальники могли в нем рыбку ловить. Или искупаться, на худой конец, после делов праведных.

* * *
В вестибюле сельской администрации на стене висит… «голубая мечта». А именно: план застройки и развития до 2000 года. Разработан он в старорежимные времена, но, говорят, был вполне реален и готов к воплощению. Планировалось, в частности, построить Дом культуры на 300 мест со спортзалом. Бассейн. Музыкальную школу. Столовую на 75 мест…
Суждены нам благие порывы! За последние пять лет в селе смогли построить только одноквартирный дом. Не тянет сельский бюджет на большее. Нет денег даже на расчистку дорог. Случись пожар – хана строению, так как не подъехать огнеборцам. Не хватает средств и на элементарное благоустройство – куда ни кинь, всюду клин. В этой связи восстановление пруда, действительно, может показаться расточительством.
Глава Юговской администрации Виктор Анатольевич Кузьминых с такой трактовкой вопроса категорически не согласился.
– Пруд – это наше будущее, – строго сказал он, поглаживая на среднем пальце левой руки дивной красоты печатку. – Это наши рабочие места, а в будущем, когда разведем здесь карпов и лещей, – продукция повышенного спроса. Организуем рыбокоптильню, будем торговать. Но без труда, как говорится, не вынешь рыбку из пруда, – мудро заключил он свою речь.
Честно говоря, полученные в ходе бесед с жителями Юга знания уже породили в наших душах скорбь. Ну вот, к примеру, рассказывали, что в не очень далеком прошлом в поселке работала швейная фабрика на 500 мест. Нет теперь фабрики. Кроме нее процветали совхоз «Юговской», мебельный цех, которые некисло кормили несколько сотен человек. Растащили совхоз, дышит на ладан мебельный цех.
Современная статистика такова: из 10 900 жителей в поселке осталось 2 440. Из них 700 – пенсионеры, 450 – школьники. Сколько безработных – точно не знает никто.
– Официально на учете состоят 48 человек, – говорит сельский голова. – Но, по нашим подсчетам, их не менее 130.
Увы, мы сами не смогли посчитать безработное поголовье по причине его глухой конспирации. За счет чего же выживают люди?
– За счет личных подсобных хозяйств, – ответил Виктор Анатольевич.
– А сколько их, единоличников, в селе?
Учета такого, как выяснилось, никто не ведет. Но можно смело предположить: практически каждый в селе и есть единоличник. Сам Виктор Анатольевич в недавнем прошлом был предпринимателем: пытался наладить в селе пекарское дело. Не получилось, правда.
Тогда-то его и назначили главой сельской администрации. Без всяких выборов. Волевым решением. Впрочем, так положено по Уставу района, но, по словам многих наших собеседников, вопреки их воле.
– Я ведь почему на эту должность согласился? Чтобы расшевелить и объединить людей, – не без гордости сказал голова.
Тут мне почему-то вспомнилась популярная песенка: «Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». А что, в самом деле: пропадать – так с музыкой. Всем  миром!

* * *
Черная роза – эмблема печали, красная роза – эмблема любви. Розу мы заприметили в кабинете главы сельской администрации. Стоит в кадушке огромный куст – весь в цветах. Пригляделись: а цветы-то искусственные! Кто-то заботливыми руками прикрутил их к стеблям, и вот теперь цветут они круглогодично…
Эта роза – как вечерний звон. Так много дум она наводит. Вот говорят: дети – цветы жизни. Если это так, то дети Юга – чахлые цветы. Растут они совершенно беззаботно. В смысле – без заботы со стороны государства.
В селе – единственная средняя школа, где обучаются     450 детишек. Скажем сразу: плохонькая школа. Совсем    плоха – в том смысле, что десятый год ремонта требует: потолки трещат, стенки облупились, крыша все время «съезжает».  Ну,  об  оборудовании  классов  и  говорить  не  приходится.
Однако самое печальное: голодают ребятишки в школе.
– С начала учебного года в столовой ни разу не было мясных блюд, – рассказывает директор школы О. В. Федосеева. – У детей даже голодные обмороки случаются. Неудивительно: в меню лишь щи да каша…
Но даже эту «пищу нашу» приходится, как выяснилось, добывать с протянутой рукой. И не у государства – у жителей Юга. Тех, кто рискнул обзавестись детьми и отвел их в школу.
– Вот сейчас, весной, – продолжает рассказ Ольга Васильевна, – наши зимние запасы – картошка, капуста и свекла – закончились. Ходим по домам, просим: подайте, кто сколько может. А у людей делиться-то тоже нечем, два месяца подряд в селе не получают зарплату.
Зарплата здесь, заметим, такая, какую до перестройки получал начинающий советский инженер – в среднем 120 рублей. По нынешним временам: не до мяса – быть бы с квасом.
Между тем голодными обмороками дело не кончается. По результатам медицинского обследования, каждый пятый местный школьник предрасположен к туберкулезу. От постоянного недоедания, как утверждают врачи.
Вот такие «цветы жизни» растут под солнцем Юга. Такие, понимаешь, «розы».

* * *
Хочешь знать объективную обстановку, иди в народ. Так все власть предержащие делают, а им – виднее. Решили последовать их примеру и мы. Глядь, а народ сам навстречу идет в виде пенсионера И. М. Зяброва. Интересуемся: как жизнь?
– Вино продают везде, а бутылки нигде не берут. Дров распилить надо – без пол-литры никто не идет, расколоть – тоже, воды принести не сможешь – и то давай бутылку. А пустую посуду хоть выбрасывай. В аптеке пузырьки и то не берут (хозяйка у меня четыре года болеет). Все овраги и улицы склянками-банками забросаны. Никакого порядку нет.
– Иван Маркович, а не скучно вам здесь на пенсии проживать?
– Радиоприемник у меня одно «Авторадио» ловит, а там все музыка трень-брень. А больше ничего.
– Телевизор у вас есть?
– Целых три. Да что толку – все не показывают.
– А отремонтировать-то негде, что ли?
– И-и… Жду, сын приедет и сделает (он 30 лет отслужил в авиации, подполковник).
– Ну, а юговская молодежь чем занимается?
– Нам, старикам, вечером на улицу и выходить не надо.

* * *
Ну, раз такая «вечерняя обстановка», то просто грех не познакомиться с местными правоохранительными органами. Ими оказался молодой участковый С. Н. Мишуров, второй год охраняющий сельский правопорядок в гордом одиночестве.
– Что молодежь вечером поделывает? – переспрашивает Сергей Николаевич. – Дискотека у нас есть. Но только если кто на дискотеку трезвый придет, его неправильно понимают.
– И девушки пьют?
– Есть такие, что еще и почище ребят. Иная свою фамилию без ошибок написать не может, а выпить, покурить, с парнями пообщаться – пожалуйста.
– А какие преступления совершают и сколько?
– Как говорится, на Руси воровали, воруют и будут воровать. Но мы, по мере возможностей, боремся. Правда, все это ложится только на плечи милиции – помощи ниоткуда нет. Как один справляюсь? Хм. Работаю. У меня и мотоцикл есть, почти новый – ему лет тринадцать. Если подремонтировать, то на нем и ездить можно будет.
Сколько преступлений? В марте четыре зарегистрировано. Одно – хулиганство – мной раскрыто, по другим – кражам – тоже возбуждены уголовные дела. Обкрадывают в основном дачи, а о таком преступлении чаще всего узнаешь не сразу – когда хозяева приедут. Сейчас вот приближается дачный сезон – кражи косяком «посыпятся».
Казенный Юг со времен Екатерины своим мирком существовал – зажиточные люди, ссыльные… Да что говорить, здесь и сейчас проживает процентов 60 ранее судимых. Причем много «пришлых».
Освобождаются друзья-товарищи из колоний: куда ехать? Давай к нам в Юг. Получаю я извещение: освобождается такой-то, приедет тогда-то. Справляюсь о нем в администрации – раньше здесь не жил. Пишу ответ: родственников у него здесь нет, никто его не знает, жилья нет, работы нет – следовательно, нечего ему в Юге делать. И ровно в назначенный день и час он все равно у нас появляется.
– Сергей Николаевич, а «громкие», из ряда вон выходящие преступления были?
– А как же. Вот 2 марта обратился с заявлением                Н. И. Пастухов (у него двухэтажная деревянная дача на улице Карла Маркса, 30). На даче побывали воры. Выбили на обоих этажах рамы и проникли. Осмотрели место преступления: все в полном порядке. Украдена только… початая литровая банка клубничного варенья. Местный воровской «авторитет» и тот ничего в этом преступлении понять не может.

* * *
P.S. Нет необходимости цитировать коллективное письмо, позвавшее нас в дорогу. Речь в нем идет как раз о том, о чем вы только что прочитали.

1998







МОРКОВНИКИ

В каждой местности – свои прозвища. Пермяков вот, к
примеру, до сих пор называют «солеными ушами». Ор-
линцев же, хоть и расположен поселок в Усольском, соледобывающем районе, называли по-другому: «морковники». Отсюда, из Орла, пошло крылатое прозвище – друг морковкин. Даже родственники и соседи, общаясь между собой, то и дело говаривали: «Ну, что скажешь, друг морковкин?» И не было в таком обращении ничего обидного, оно, как говорится, соответствовало фактическому положению дел.
Орлинцы славились своей морковью. На местных почвах «девица в темнице» вырастала сочной, крупной, красивой. Привезут орлинцы свой товар на рынок – в Усолье или Березники, выложат на прилавок – ну просто загляденье. А попробуешь – куда до нее африканскому банану, который покупает для лакомства своему чаду сегодняшний родитель. И стоила та морковь по нынешним ценам совершенно смехотворно: «за пучок – пятачок». Теперь орлинцев «морковниками» не называют. Та знаменитая морковь вырастает на редком огороде – там, где у хозяина на подворье имеется корова. Спросите: какая же тут связь? Все просто, оказывается, коровьи лепешки – прекрасное удобрение для моркови. А коров сейчас в Орле – едва ли полсотни на весь поселок наберется. Пастись им стало негде – рукотворное Камское море затопило прибрежные луга. Сократилось поголовье коров – поубавилось и «морковников». Но зато Орлу пришла другая слава – рыбацкая.
Орлинское водохранилище – одна  из  составных  Камского моря – стало излюбленным местом рыбной ловли для многих сотен рыбаков всего верхнекамского региона. По весне, на льду, лещей и язей, рассказывают, можно ловить руками. Впрочем…
– Рыбное изобилие – это только на первый взгляд, – говорит начальник Орлинского рыбцеха Г. П. Русаков. – Да, за последние годы мы увеличили уловы до 260 тонн в год, раньше о таких объемах и не помышляли. Но качество рыбы – ни в какое сравнение с прошлым. Раньше по Каме до Орла поднимались осетр, белуга, стерлядь, а теперь же и судак становится редкостью. В основном лещи да язи, причем их вкусовые качества оставляют тоже желать много лучшего. Безбожно травят Каму березниковские и соликамские предприятия. Нет, рыбацкая слава не для Орла.
Знаете, чем по-настоящему гордились орлинцы? Своими речниками. Самая популярная и престижная профессия здесь была – капитан. Большинство мальчишек грезило «капитанством» с детства. На Каме, пожалуй, не было теплохода, где не плавал бы уроженец этого поселка.
Увы, сегодня камские речники бедствуют, количество пассажирских и грузовых перевозок сократилось в три-четыре раза, сократился и набор в Пермское речное училище. Не стало спроса – не стало и предложения.
Мы приехали в Орел, когда поселок готовился к юбилею. Понятно, что председателю поселкового Совета Г. И. Тимашевой хотелось как можно больше рассказать о хорошем.
– Вот автозаправочную станцию построили, – перечисляла Галина Ивановна. – Расширили услуги в Доме быта: сейчас здесь организован не только ремонт бытовой техники да пошив одежды и обуви, но и прокат, а еще – лечебный массаж. Готовим к эксплуатации автоматическую телефонную станцию на 200 номеров. Завершаем ремонт колодцев. Ну и, конечно, к празднику готовим концертную программу с участием клуба «Горница». Вы не знакомы с этим коллективом? О, это такие энтузиасты, хотя в основном пенсионеры. Все наши праздники они обслуживают, поют – заслушаешься…
Настроение председателя поссовета сразу изменилось, когда стали говорить о проблемах Орла. Их, что называется, невпроворот.
– Из-за финансовых трудностей приостановлена деятельность поселковой больницы, – перечисляет Галина Ивановна. – Закрыт один из двух имеющихся в поселке детских садов. На пороге зима, а многие семьи орлинцев не могут завезти дрова. У поссовета не хватает денег на благоустройство улиц, ремонт общественных зданий…
Печальным подтверждением этих слов стоит в сквере памятник Ермаку – гордость и одна из самых известных  достопримечательностей поселка. Сейчас же он являет собой грустное зрелище: барельеф «завоевателя» Сибири разрушен – то ли время, то ли хулиганы постарались…
Душевный покой и отдохновение от мирских хлопот и забот многие орлинцы находят в церкви. Церковь Похвалы Богородице построена здесь в 1735 году на средства Строгановых. Устояла, сохранилась вопреки всем ветрам и бурям, прошумевшим над этой землей. И сегодня приходят сюда не только орлинцы. Тянутся люди из близлежащих деревень и поселков, из Березников и Усолья. Великолепный храм воздвигнут на камском берегу!
Настоятель церкви – отец Владимир (в миру Владимир Николаевич Лобанов). Мы пришли поговорить с ним по душам, но разговора не получилось. Не потому, что отец Владимир не захотел этого. Просто в этот день случилось в поселке ЧП: церковь обворовали. Злоумышленники украли позолоченный крест, три старинные иконы. Не до нас, конечно же, было батюшке.
– Забыли о Боге, о своей душе, – только и сказал он, – а потому и жизнь стала тяжелой…
Сам отец, рассказали орлинцы, живет с совестью в ладу и с Богом в душе. Вместе со своей женой они вырастили одиннадцать детей. При своем доме семья Лобановых содержит приют для престарелых – живут здесь две одинокие немощные бабушки, за которыми ухаживают дети отца Владимира.
Покидая Орел, мы проехали по одной из его самых     престижных улиц – имени Тимашева. Василий Андреевич, директор верхнекамской фабрики «Спорт», умер нынешней весной, скоропостижно, от сердечного приступа. Умер в самом расцвете сил.
Настоящий патриот своего поселка, Тимашев много сделал для него. Это по его инициативе в Орле началось строительство пивзавода (пуск в эксплуатацию намечен на ноябрь нынешнего года). Это при нем на фабрике было создано крепкое подсобное хозяйство, где производили и производят колбасы. Василий Андреевич, без преувеличения, спас предприятие от банкротства, переориентировав производство с выпуска лыж на изготовление мебели. Орлинская мебель пользуется очень большим спросом, и не только в Прикамье. Заказы на нее поступают из Москвы, Петербурга, Тюмени, других городов России. А в планах директор намечал строительство зверофермы, досугового центра, закладку в Орле фруктового сада. Эти и другие его планы так и остались нереализованными…
На улице Тимашева идет большое строительство. Свои дома возводят здесь не только местные жители, но и соседи из Усолья, Березников. Строят, надо сказать, с размахом: коттеджи в два-три этажа. В любом из них мог бы разместиться поселковый детский сад. Нам называли фамилии застройщиков. Это в основном коммерсанты и люди состоятельные.
Ах, если бы эти люди, обустраивая в старинном поселке свое личное благополучие, не забывали о самом поселке! Об этом мечтают и на это надеются все орлинцы.
1994




ИМ ДЫМ ОТЕЧЕСТВА
БЫЛ ГОРЕК…

Семилетний Кристофер Файват (г. Милингтон, США)
стал чемпионом штата по каратэ среди детей дош-
кольного возраста.
Ну и что? Этот вопрос наверняка зададут многие читатели. Какое нам дело до американских чемпионов? Что, у нас своих нет?
Дело в том, что Кристофер – это Костя О., наш земляк из Кудымкара. Круглый сирота, бывший воспитанник Кудымкарского детского дома. И сирота, кстати, бывший. И земляк, как вы понимаете, тоже бывший. Полгода назад Костя был усыновлен семьей Файват и переехал жить за океан. Историю этого мальчугана мне рассказал начальник Березниковского управления по делам образования и молодежи        В. А. Гусаров. Нынешним летом он посетил Америку по приглашению одной из американских ассоциаций по международному  усыновлению  детей.  Поездка  была  инспекционной – такое право и возможность ассоциация предоставляет, согласно условиям заключенного договора, ежегодно.
В течение прошедшего года кроме Кости-Кристофера в Америку на постоянное место жительства отправились еще 23 воспитанника детских домов Прикамья – из Перми, Добрянки, Кунгура. Из них десять ребятишек – березниковцы.
– Мы можем быть абсолютно спокойны за бывших российских сирот, – рассказывает Виктор Алексеевич. – Более того, им можно по-хорошему позавидовать: они получили и получат то, чего никогда не увидят многие наши дети, даже имеющие родителей. В семьях, где мне удалось побывать, дети, кроме хорошего питания, имеют великолепные игрушки. У каждого отдельная спальня, комната для занятий. Живут американцы в основном в собственных домах – с лужайками, бассейнами. Но главное, в чем я убедился, – у них трепетная любовь к усыновленным детям, забота о них не имеют предела.
Следует подчеркнуть такой факт: все без исключения детишки до выезда в Штаты страдали врожденными пороками и болезнями. Иные – тяжкими, как, например, водянка головного мозга. По этим причинам в основном от них отказались собственные родители, определив им сиротскую судьбу.
Усыновление именно больных детей до недавнего времени  было  одним  из  главных  условий  усыновления  для  иностранцев. По словам В. Гусарова, большинство ущербных детишек в течение года уже избавились от своих недугов. А наиболее тяжелые проходят курс лечения и у них хорошие шансы вырасти здоровыми людьми.
Что касается Кости-Кристофера… Его спортивный успех говорит сам за себя: физический недуг, испугавший его прежних родителей, оказался вполне исправимым для новых папы и мамы, и будущее у Кристофа – блестящее: родители, имеющие высшее образование, пообещали дать его и своему приемному сыну. Первого сентября он пойдет в первый класс обычной американской школы…
Да, за этих детей, обделенных на родине счастливым детством, можно только порадоваться. И все-таки радость эта – с грустинкой. Доживем ли мы когда-нибудь до таких времен, когда проблемы наших детей сможем решать самостоятельно, не прибегая к помощи заокеанских родителей?

1995





ПОМНИ, ОТКУДА ТЫ РОДОМ

 У дороги, на краю большого поля стоит скромный обе-
лиск. Первая мысль: откуда он здесь? Зачем? Удив-
ление и любопытство сменяются щемящим чувством грусти, когда читаешь на обелиске: «Здесь стояла деревня Косолапова. 1579–1977. Памятник сооружен в честь 400-летия деревни…».

Потом, позже, я узнал, что до четырехсотлетия своего деревня все-таки чуть-чуть не дожила. В октябре 1971 года из нее выехал последний житель – солдатская вдова Анна Ивановна Корзникова, воспитавшая девятерых детей. А в 1977 году здесь уже было чистое поле, и только по зарослям крапивы и кипрея можно было догадаться о некогда существовавших постройках.
Сюда, к студеной таежной речке Боровице, на место бывшей деревни Косолапова, приехала съемочная группа Пермского телевидения.
– Фильм, который мы задумали, условно называется «Корни», – рассказывает режиссер С. Баршевский. – О чем он? Если кратко – о судьбах уральских деревень. Будущая лента объединит в себе три сюжета. Мы расскажем о новой деревне – сюжет о ней снят в Нытвенском районе на центральной усадьбе совхоза «Лузинский». Другой рассказ – о деревне Романята, что в Чайковском районе. В свое время эта деревенька, как и сотни других, попала в списки «неперспективных». Ей угрожали сносом, но жители не захотели выезжать отсюда, на собственные деньги восстановили клуб, магазин… И остались. Самые грустные кадры фильма отсняты здесь, на месте бывшей деревни. Ее, как видите, снесли полностью. Нам очень хотелось бы заставить людей задуматься об ответственности за свою землю, о кровных связях с прошлым, со своей «малой» родиной, предостеречь от ошибок, за которые приходится расплачиваться дорогой ценой…
Каждый год в первую субботу июля на поле у памятника собираются бывшие односельчане. В одиночку и с семьями, кто как может, приезжают они поклониться своей земле, земле своих предков. Возлагают цветы к обелиску, обнажают головы перед погибшими на войне земляками – одиннадцать из девятнадцати ушедших защищать Родину не вернулись с фронтов Великой Отечественной. Их имена хранит деревенский памятник.
Со светлой грустью думается здесь, на краю поля, в такие минуты. И неожиданно просто постигается великий смысл слова «родина». Помните, у Симонова: «Да, можно выжить в зной, в грозу, в морозы. Да, можно голодать и холодать, идти на смерть… Но эти три березы при жизни никому нельзя отдать!».
А еще, стоя у памятника, и потом, бродя по берегам таежной речки, я часто вспоминал слова С. П. Корзникова. Сергей Петрович – родом из этих мест. В деревне Косолапова он вырос, отсюда ушел на битву с врагом, сюда же вернулся и после войны.
– В грозных боях мы отстояли свободу и независимость нашей Родины, а вот деревню свою отстоять не смогли, – с горечью говорил он. – Спасовали, поехали искать счастья в иных местах. Одного не учли: родина отпускает от себя человека беспамятного. У кого есть память – она держит крепко. Не дай Бог потерять ее…
Люди помнят и памяти своей терять не хотят. С какой гордостью рассказывали бывшие жители деревни о своих знаменитых земляках. И. В. Мальгин – участник парадов на Красной площади в Москве в 1941, 1945 годах. А сколько в деревне было орденоносцев! Да просто хороших, сердечных людей…
Сергей Петрович Корзников (это с его легкой руки односельчане стали встречаться на Днях народной памяти) собрал огромный архив по истории исчезнувших с соликамской земли деревень, оформил специальные стенды с фотографиями, вырезками из газет, документами… Зачем это ему? Он убежден, что когда-нибудь люди снова вернутся на эту землю, а вернуться они должны не со стертой памятью. И как знать, может быть, вон тот малыш, который сейчас читает с самодеятельной сцены знакомое всем с детства стихотворение «Вот моя деревня, вот мой дом родной…», – как знать, может, он будет среди первых, вернувшихся на землю отцов и дедов своих?
Расти, малыш. Расти и помни, никогда не забывай, слышишь, о своей малой родине. Не давай ее в обиду и ни за какие коврижки не торгуй своей землей. Знай, что это уже было – и у отца, и у деда, и у прадеда было: в самые трудные минуты человек думает о Родине. Не о бескрайних просторах страны, а о своей конкретной родине: вот об этом обрыве над рекой, о березовой роще за околицей, о родительском доме с резными наличниками, о дорогих сердцу могилах.
Помни об этом, если хочешь быть человеком на земле.

1987



ГРЕХИ НАШИ ТЯЖКИЕ

Это  было словно сон, наваждение. Щелкнули замки, от-
крылись решетчатые двери, и на территорию женской
исправительно-трудовой колонии вошли… священнослужители. Настоятель Спасо-Преображенского собора отец Сергий и отец Ростислав. Надо было видеть осужденных: особо опасные рецидивистки – воровки, убийцы – стали торопливо креститься, многие заплакали, молодые закрывали лицо руками.
В клубе, где по инициативе отца Сергия должна была состояться эта необычная встреча, яблоку упасть негде. Люди стоят в проходах, сидят на полу перед сценой. Во время проповеди, с которой обратился отец Сергий к осужденным, – гробовая тишина, после нее – гром аплодисментов.
– Никогда и никого еще за всю историю колонии, – сказали мне потом, – здесь так не встречали. Ни с кем не связывали столько надежд на помощь, на перемены в будущей жизни. Никого и никогда эти люди не слушали с таким вниманием, ни перед кем не плакали и не исповедовались так искренне. Утверждаю это на основании их собственных признаний. Ну, вот хотя бы это, весьма характерное.
Говорит осужденная Иванова (здесь и далее фамилии осужденных изменены):
– Меня потрясло то, что впервые за пять лет, проведенных в заключении, вижу у подруг по несчастью человеческие лица и верю, что для меня и для них не все потеряно в этой жизни. Мы способны любить и быть милосердными друг к другу… Это прозрение стало возможным благодаря отцу Сергию. Если бы в моей прошлой жизни кто-нибудь отнесся ко мне с таким же вниманием и участием, помог добрым словом в трудную минуту – уверена, я никогда бы не совершила преступления, не оказалась бы здесь. Поверьте, у меня человеческое сердце и душа моя просит прощения, я хочу оставаться среди людей.
Признаться, и мне, человеку не очень-то сентиментальному, пришлось пережить трудные минуты. Я знаю, найдутся люди, очень много людей, которые, читая эти строки, скажут: «Дожили – будем плакать вместе с преступниками, замаливать их грехи. Кто же поплачет с их жертвами?»
Нет, я не буду призывать к прощению. За преступление должно последовать возмездие. И оно должно быть справедливым и строгим, в соответствии с законом. Милосердие, о котором мы сегодня так много говорим и пишем, в первую очередь, должно коснуться стороны, страдающей от преступления, а не наоборот.
Можно ли, например, простить дочь, убившую престарелую мать из-за жилплощади? Трудно, невозможно понять восемнадцатилетнюю девушку, топтавшую за компанию на танцах свою сверстницу и затоптавшую ее насмерть. Я не хочу понимать трудностей воровки, которая крадет пенсию беспомощной старухи, обрекая ее на полуголодное существование.
Многие из отбывающих наказание в этой колонии хотели красивой жизни. Для себя хотели. За счет других.
Рассказывает начальник воспитательного отдела                А. Т. Суфиева:
– Семнадцатилетней девчонкой Ирина Петрова вышла замуж по любви. Знать бы ей, чем кончится этот брак.         Муж-наркоман приучил и ее принимать пагубное зелье, а когда не было денег, благословил ее на воровство. Ирина была осуждена народным судом один раз, второй… Не удержалась от соблазна и в третий. Муж гуляет на свободе, а она, больная, с исковерканной судьбой – здесь.
Лечиться, кстати говоря, в колонии очень сложно. Остро не хватает медикаментов, даже самых простых. Впрочем, и на свободе лекарства – большой дефицит. Но не дай Бог заболеть в зоне. И без того трудная  жизнь становится кошмаром.
 А вот еще одна история, рассказанная здесь. Людмила Степанова отбывает наказание за кражу. Это третий срок в ее жизни. Жизни, которая состоит исключительно из трагедий. Одиннадцатилетнюю, ее изнасиловал очередной сожитель матери. Девочка убежала из дома. Бродяжничала. Добрые дяди, время от времени «жалевшие» сироту, принуждали девочку к сожительству за кусок хлеба, банку консервов. Она пыталась прокормить себя сама, без их помощи. Но как? Нашла легкий путь – воровство.
 Таких, как Ирина и Людмила, в колониях – сотни. По Союзу – тысячи. Смогут ли они вернуться к нормальной жизни – вот вопрос. При всей строгости наказания мы должны быть заинтересованы в этом. Не верьте тем, кто рассказывает о почти санаторных условиях содержания в тюрьмах и колониях. Все здесь как положено: высокий забор с колючей проволокой, решетки на окнах, карцер. Рабочая неделя – шесть дней, живут по тридцать человек в комнате. Питание? Тушенка и мед, которые видел в тюремном магазинчике Станислав Говорухин, описавший свои впечатления от посещения этой колонии в газете «Советская культура» («Жуть»,            7 октября) – это не для осужденных. Суп и каша – вот и все обычное меню.
Они заслужили наказание. Но, думается, мы не должны отказывать им в письмах и телефонных разговорах с родными, независимо, есть у них нарушения режима или нет. Не должны лишать их права на работу и жилье после освобождения. И если они почему-либо не говорят правду перед   судьей и прокурором, а хотят исповеди перед священником – это их человеческое право.
Человека нельзя лишать веры. Тем более, когда он хочет остаться среди людей.
1987




А ПОУТРУ
НЕ ВСЕ ПРОСНУЛИСЬ

Надежда Борисовна не плачет – все слёзы уже выпла-
каны. Время от времени она прикладывает платок к
сухим глазам и повторяет:
– Это они убили его… Они, они…
Мне, познакомившемуся с делом о смерти ее мужа, Владимира Алексеевича Тучина (здесь и далее фамилии изменены), переубедить безутешную вдову не удается. И, думаю, никому никогда не удастся.


В тот роковой день – 30 сентября – к Тучину зашел его тезка – Володя Белкин. Не то чтобы друг, но и просто знакомым его не назовешь. Приятель по работе, вместе, случалось, выпивали. Белкин пришел с «шабашкой»: у его друга, Виктора Неманова, сломался телевизор, надо бы починить. Тучин, хотя и не работал телемастером, в этом деле знал толк, мог починить любую аппаратуру, на работе его считали лучшим специалистом.
Телевизор Тучин отремонтировал быстро. Затем, как водится, сели за стол. Выпили сначала за знакомство с хозяином квартиры, потом – «за успех мероприятия». Бутылки на троих оказалось мало, хозяин сбегал в магазин, принес еще две. Потом в гости к Немановым зашел друг семьи, еще один Володя, Пушков. Пришел не один – с бутылкой водки. Пьяное застолье было продолжено. А потом… Что случилось около полуночи, рассказать достоверно невозможно. Итак, версия, которая легла в основу уголовного дела…
Близилась полночь, засидевшимся гостям было предложено расходиться по домам. Первым стал «расходиться» Тучин. Он вышел из квартиры и стал спускаться вниз, с пятого этажа. Жена Неманова, Нина Павловна, как и подобает хлебосольной хозяйке, стала следить из окна за дальнейшим продвижением гостя. Но прошла минута, другая, а из подъезда никто не выходил. Нина Павловна сказала об этом мужу: иди, мол, проверь, что случилось. Тот, спустившись вниз, увидел гостя полулежащим на полу лестничной площадки между третьим и четвертым этажами. Телемастер был без сознания, храпел, говорил что-то невнятное. Стало ясно, что в таком состоянии до дома ему уже не дойти. Друзья затащили безвольное тело обратно в квартиру, уложили на палас. Нина Павловна подложила ему под голову куртку, накинула покрывало. Рядом, на диване, пристроили на ночлег изрядно захмелевшего Володю Белкина. Другой Володя, Пушков, нашел в себе силы уйти домой.
Эта ночь была неспокойной в квартире Немановых. В пять утра и хозяева, и гости были уже на ногах. Кроме Тучина. Владимира Алексеевича уже не смог бы поднять и сам Господь Бог – телемастер был мертв. Первой это прискорбное обстоятельство установила Нина Павловна, которая не сомкнула глаз всю ночь, проверяя неспокойных гостей. В пять утра она известила мужа: «Ваш друг, кажется, умер».
Позвонили, как положено, в милицию, в «Скорую». Приехал следователь, осмотрел место происшествия, записал, в каком положении был труп, во что одет, что лежало рядом. Прибывшие медики зафиксировали факт смерти и предложили увезти труп в морг. Сделать это без родственников покойного Немановы с Белкиным, понятно, не решились. Через знакомых разыскали по телефону сестру, а затем и жену умершего – и без каких-либо объяснений предложили родственникам забрать тело.
Это трудно постигнуть и умом, и сердцем, но было именно так: без объяснений, без извинений, без сочувствий. Жену Тучина, Надежду Борисовну, владельцы отремонтированного телевизора даже упрекнули: что вы, мол, так долго собираетесь – невелика радость хранить чужой труп в своей квартире. И потом, после похорон, ни у Белкина, ни у супружеской четы Немановых не нашлось ни времени, ни желания не только повиниться, но даже рассказать семье Тучиных о том, что же все-таки произошло с их мужем, отцом и братом. Ну, да ладно – глухие души сраму не имут. Однако есть в этой истории вопросы, от которых нельзя отмахнуться.
Судебно-медицинская экспертиза установила, что              В. А. Тучин умер не естественной смертью и не по причине сильного опьянения. Пострадавший имел травмы в области головы и затылочной части, кровоподтеки в окружении левого глаза и на верхнем веке правого. Характер травм говорит о том, что Тучина могли ударить несколько раз по лицу, вследствие чего при падении он и мог получить острую черепно-мозговую травму, которая, собственно, и обусловила трагический исход.
Но кто мог бить Тучина? Где? Когда? При каких обстоятельствах? Все, кто был в этот вечер в квартире Немановых, категорически отвергают не только драку, но даже ссору. Короче говоря, следствие должно было отработать и другую версию: избиение Тучина в подъезде. Но с этой версией тоже получалось некругло. Во-первых, ни присутствовавшие в квартире, ни соседи в подъезде не слышали никакого шума. Во-вторых, жена Неманова, дежурившая у окна, не видела, чтобы кто-либо вышел в это время из подъезда. Отсутствуют и какие-либо следы грабежа… Нет, в данном случае,  неизвестного   злоумышленника,   вероятнее   всего,   не    существует.
Следствие зашло в тупик. Данные экспертизы в сложившейся ситуации – без свидетелей, без подозреваемых – стало возможным трактовать двояко: травмы пострадавшему могли быть нанесены кем-то, а могли стать причиной неосторожного падения. Пьяному человеку это дозволяется, ничего удивительного здесь нет.
По постановлению Березниковской прокуратуры дело по факту смерти В. А. Тучина было прекращено за отсутствием состава преступления. Заместитель прокурора Березников     И. Л. Коньков так прокомментировал это решение:
– Драма заключается в том, что все участники попойки в тот вечер были настолько пьяны, что не могли отдавать отчет своим поступкам, а потому их действия по отношению к Тучину были неадекватны случившемуся. В этой ситуации мы можем говорить только о нравственной ответственности участников нашей истории. При возбуждении же уголовных дел мы должны исходить, прежде всего, из презумпции невиновности…
Что ж, с этим можно согласиться. Да, друзей надо выбирать себе не за бутылкой. Да, надо знать, с кем садишься за стол. И вообще, злоупотреблять спиртным не следует. Может быть, Тучин поплатился жизнью именно потому, что пренебрег известными житейскими мудростями. У меня нет никаких возражений и против презумпции невиновности, соблюдать этот принцип надо свято. И в этой истории вопреки протестам родственников умершего я поддерживаю правило: лучше оправдать виновного, чем отправить за решетку невиноватого.
Но вот о чем я думаю, что мешает мне внутренне согласиться с железными, без иронии, выводами следствия: если в вашей квартире обнаружен труп с криминальными травмами, кого в первую очередь заподозрят в преступлении? Вас! Вы должны побеспокоиться о своем алиби, внятно и убедительно рассказать следствию, что же произошло. Ах, вы  обнаружили беспомощного человека на лестничной площадке? Тогда почему не оказали ему помощь именно в тот момент?  Почему,  пока  живой  был,  не  вызвали  «скорую»  и  милицию?
Давайте признаем, что проснувшиеся участники печально закончившейся попойки косвенно все же виноваты в том, что один из гостей не проснулся. Можно ли этот факт отнести к нанесению морального ущерба? Как, какой ценой измерить преступление нравственное? У меня нет ответа на этот вопрос.

1994




ДЕВЧОНКИ С АВТОТРАССЫ


Ранним утром за Краснокамском фары нашей «Нивы»
вырвали из темноты силуэт голосующей девушки. Ос-
тановились…
– Возьмете до Верещагино?
– О чем речь! Пожалуйста, располагайся.
Мой приятель, сидевший за рулем, кроме всего прочего, большой спец по слабому полу, каким-то чудом умеет заставить их отвечать откровенно.
– Откуда, куда, зачем?
– К маме, в гости. С работы.
– А кто мы по профессии?
– Как вам сказать, – замялась на секунду попутчица. – Нас называют девушками с автотрассы…
К «девушке с автотрассы» мы никаких предложений не имели. Однако несомненная журналистская удача была налицо. И она отдавалась бесплатно. Разговорились…
Девушку, оказалось, зовут Мариной. Ей 22, была замужем, разошлась год назад. Живет то в Нытве, то в Верещагино, у мамы, – в зависимости от того, как сложится поездка. А ездит Марина часто. Трасса – это ее рабочее место. Род занятий: оказание интимных услуг.
Рассказывает:
– Это не работа, а способ выживания. Таких, как я, на трассе десятки. Девчонки из Нытвы, Оханска, Верещагино, других городов и деревень… Надо что-то есть, одеваться, помогать родителям – они тоже безработные. Вообще-то я по профессии – продавец, но в магазине ни дня не работала – невозможно без блата устроиться. Одно время стала работать в шашлычной – их здесь, на автотрассе, полно. Армяне делают свой бизнес. Но долго не продержалась…
– Почему?
– Ну, во-первых, с хозяином должна была трахаться бесплатно. Во-вторых, он мог меня уступить любому, кто глаз положит. Продает за двести-триста рублей, а мне – всего стольник.
– Отказаться невозможно?
– Да вы что! Там ведь принимают на работу без трудовой книжки, без всякого письменного договора. Хозяин платит – и будь довольна. А если не нравится – все, уходи, без всякого пособия. Ну, вот я и ушла на трассу. Сама себе теперь хозяйка…
– Зарабатывать стала больше?
– Вчера вот обслужила экипаж дальнобойщиков на     «КамАЗе». Три часа с ними пробыла, дали 110 рублей.
– Дешево! Проститутки в Перми за один час 200 рублей просят.
– Условия разные. Но вообще-то иногда дают и мне 200. Редко только. А многие вообще бесплатно хотят попользоваться. Среди жмотов, кстати, больше всего извращенцев. Типа Клинтона. Приходится терпеть, а что делать…
– И как долго ты намерена терпеть?
– Как только найду работу – сразу уйду.
– Марина, а тебе не страшно?
– Страшно. Девчонок ведь иногда прямо из кабин на ходу выкидывают. В позапрошлом году двух девушек убитыми нашли. Возле трассы, в перелеске.
– А убийц нашли?
– Навряд ли. Попробуй, найди – они же здесь все проездом. Да и девчонки эти сами были виноваты.
– Это в чем же их вина?!
– Ну, наверное, нагрубили. Или, может, цену какую-нибудь несусветную загнули.
– Да разве ж это может быть причиной убийства?
– Всякие люди есть… Но если ты пошла на такой       заработок – надо во всем соглашаться с клиентом. А те девчонки,  видно,  были  неопытные,  с  гонором.  Вот  и  поплатились…
Поразительная логика! Да ведь так любое, самое гнусное преступление можно оправдать. Впрочем, стоп! Чего это я так раздухарился? Глянь на девчонку, праведник! Посмотри внимательно в ее глаза – ты видишь, сколько там страха? Она же несет эту околесицу с перепугу! Элементарно боится двух незнакомых мужиков, взявших ее якобы в попутчицы на безлюдной трассе. Но она не попутчица, она – на работе. И с этой «работы» ей хочется вернуться домой, к матери, живой и невредимой. И кроме того, с деньгами. Чтобы не только на шоколадку хватило.
Потому-то она и убеждает нас: мол, кому как, а вот мне желание клиента – закон. И поперек, дескать, я слова не скажу. Только не убивайте меня из-за своей жалости и тупорылости…
Я чувствую, как наливаюсь злобой. Нет, не на эту девчушку – на нашу «российскую житуху». На то, что спилась-скурвилась российская провинция вообще. На то, что смертность в наших городах и деревнях превышает рождаемость, что количество самоубийств (в сравнении с проклятым коммунистическим режимом) увеличилось в десятки раз.
Нация вырождается, самоистребляется… А нас, оказывается, амурные дела забугорного президента волнуют больше. Хотя, извините, собственные «коконьки» лежат у самой жопоньки.

Ладно, чего ножками-то попусту сучить – вернемся к нашим баранам. Слушал я откровения Марины и вдруг всплыли в памяти давние, юношеские стихи. Нет, не собственные. Писал их известный в 70-х годах поэт Игорь Волгин:
Девчонки, думайте о принцах,
О неоткрытых полюсах.
Пускай она вам сладко снится –
Шаланда в алых парусах…

Вот про эту «шаланду», про мечту я и спросил Марину. Есть?
– Ну, а как же? Мечтаю выйти замуж за хорошего парня.
– При таком-то образе жизни? – невольно рассмеялся я.
– А что? В прошлом году одна девчонка из нашего города так же вот познакомилась с дальнобойщиком из Тюмени. И, представьте, у них возникла любовь. Договорились, что через десять дней на обратном пути на этом же самом месте она будет его ждать. Все получилось так, как договорились: он приехал, забрал ее и увез к себе в Тюмень. Говорят, что живут они счастливо и что у них будет ребенок…
Ах ты, наивная душа! Да ведь такие сказки надо рассказывать детям дошкольного возраста, чтобы ночью кошмары не снились. Этот свой сарказм, однако, я оставил при себе. Даже улыбнуться не посмел – грешно смеяться над детской мечтой.
Впрочем, Бог ее знает, эту любовь. Может быть, так все и было. Даже очень может быть. Но – как исключение, а отнюдь не жизненное правило.
Эй, шоферы! Дальнобойщики и не очень! У вас ведь хватает ума понять, что девчонки на наших прикамских трассах не ищут приключений на свою голову. В большинстве своем они просто хотят выжить и таким вот образом зарабатывают себе на жизнь. В них можно не влюбляться. Можно презрительно проехать мимо. Но если вы остановились – будьте к ним великодушны.
Впрочем, о чем это я? Разве кому-нибудь сегодня это нужно?!
1999




ЛЮДОЕДЫ


Теплым  июльским  вечером  в  Березниковское УВД, 
на Пятилетку,  13,  пришел  пожилой  мужчина  с  паке-
том.
– Вот, посмотрите, – сказал он дежурному, выкладывая на стол содержимое. – Купил это мясо с рук. Сказали, что говядина…
– Ну и что? – удивился милиционер. – Баранину, что ли, подсунули?
– Если бы! Посмотрите вот сюда.
На указанном месте «прилип»… лоскуток человеческой кожи!
Поверить увиденному отказывался разум. И дежурный, взяв пакет, отправился в хирургическое отделение городской больницы. Рядом, через дорогу.
Врач, глянув на кусок, категорически заявил:
– Это человечина. Мясо с бедра мужчины.
Наутро экспертиза безоговорочно подтвердила этот   вывод.
По факту убийства было возбуждено уголовное дело. К чести березниковских сыщиков, преступника они нашли быстро. Чуть ли не на следующий день был арестован некто Федор Б., недавно вернувшийся из мест не столь отдаленных, безработный.
Он не запирался. Наоборот, всячески помогал следствию, как мог: чистосердечное признание смягчает вину. И нарисовалась такая вот картина.
Освободившись, гражданин Б., естественно, пришел в родительский дом. Однако мать по этому адресу уже не жила. За годы отсидки сына она устроила личную жизнь: сошлась с таким же одиноким мужчиной. Её избранник – Анатолий В. – не был человеком, придерживающимся высоких нравственных принципов. Это по его инициативе мать обменяла свою трехкомнатную квартиру на однокомнатную. Доплату же сожитель пустил на свои, личные, нужды. Любил, грешным делом, покутить за чужой счет.
«Халявный» обмен стал главной причиной напряженных отношений между ним и вернувшимся, как выяснилось, в никуда «пасынком». Разборка следовала за разборкой, и наконец случилось то, что не могло не случиться: после очередной ссоры Федор пустил в ход нож.
Он знал, что отчима никто не будет разыскивать: родственные связи по причине пьянства у убитого были разорваны. По признанию родного брата, Анатолий был «человек никчемный, никому не нужный».
Не выдаст сына и родная мать. К тому же убийство сожителя не было для нее великой потерей. Сам виноват.
Оценив эти обстоятельства, убийца разработал нехитрый план: расчленить труп и раскидать куски по городу, а голову захоронить в надежном месте. На чердаке, например. По кускам труп никто никогда не опознает.
В ходе «разделочных» работ у Б., однако, возникло другое решение. Более простое и надежное, по его разумению: зачем ходить по свалкам, привлекать внимание, когда можно сбыть по дешевке эти куски? Два горошка на ложку: и улики навсегда исчезнут, и какой-никакой заработок будет. Тем более, с деньгами всегда напряженка.
К «коммерческой сделке» Б. привлек своего собутыльника А. Дело пошло как нельзя лучше. А. и Б. в поте лица бегали за товаром, не просыхая от употребляемой внутрь выручки.
Торговля шла бойко: мясо сбывали, как установило следствие, на самых известных и многолюдных торговых «пятачках» Березников: на Молодежной площади, у магазина «Новинка», на остановке «Уралкалий»… Денег не требовали. Кусок уступали за бутылку водки. Такой вот простенький бартер.
Сколько нашлось покупателей? Точного ответа на этот вопрос следствие так и не получило, но пять «пострадавших» было все же установлено.
Оказывается, никто из них не сомневался в происхождении приобретенного мяса. Были уверены – говядина. Ни один не задался вопросами: почему свеженина стоит так дешево? Не ворованное ли сбывают подозрительные субъекты с мутными глазами и винным «выхлопом»? Даже чувства брезгливости не возникло! Без лишних вопросов клевали на дешевизну товара.

Вы думаете, они были из числа таких же опустившихся людей? Из бомжей и безработных, забывших вкус мяса? Если бы так!
Вот, к примеру, уже известный пожилой мужчина, который пришел в милицию. Живут они с женой в хорошей квартире, в достатке: в доме всегда имеется солидный запас спиртного. Так, на всякий случай. Шум они подняли в основном из-за того, что нанятый подельником продавец запросил с них аж три бутылки водки, а кусок «тянул» лишь на две. Третью «паршивец этакий» пытался получить за «маклерские» услуги.
После скандального расчета супруги наконец-то обратили внимание на само мясо и обнаружили на нем лоскуток человеческой кожи. Нет, они не потеряли дара речи от ужаса. Первое, что пришло в голову, – вернуть водку, отданную за «липовый» товар. Но продавец «вертать обратно» зелье отказался и пустился с бутылками наутек. Вот тогда раздосадованный супруг и отправился в милицию. Обманули, черти, нагрели.
У других покупателей при расчете подобных досадных недоразумений не возникло. Цена за филейные куски была ниже рыночной, костей в нагрузку не предлагали. И уминали за обе щеки людоеды поневоле гуляши и пельмени, радуясь выгодной сделке.
Вкусили ли «отчима» сам Федор и его подельник – суд так и не установил. Хотя в материалах следствия фигурировала сковородка с мясом. Но при обыске выемку этого вещественного доказательства не произвели, а потом сковородка оказалась чисто вымытой. На суде же преступник категорически отверг предположение о каннибализме в свой адрес. Оценил это как оскорбление личности. Обиделся…
Знаете, о чем просил наш «герой» в последнем слове?
– Если будут обо мне писать в газетах, то прошу не указывать фамилию и то, что я торговал человечиной. Мне будет стыдно перед знакомыми…
Вот такой обидчивый и стыдливый мясник попался. Должны, однако, сказать, что фамилии его и других действующих лиц не названы по другим причинам. Во-первых, из этических соображений другого порядка: стоит пожалеть родственников преступника и его жертвы. Во-вторых, по нашему убеждению, у него не должно быть фамилии: это преступление – за пределами человеческих отношений.

Послесловие

Березниковский суд, учитывая чистосердечное признание, приговорил Б. к восьми годам лишения свободы. Мог бы дать и меньше, но срок увеличила статья за мошенничество(!), ведь Б. продавал человеческое мясо, выдавая его за говядину. Если бы отдавал бесплатно – тогда не было бы материального ущерба у обманутых граждан и статью бы эту к нему не применили. А еще лучше, если бы не дурачили мошенники людей: продаешь человечину – так и скажи, мол, это – человеческое мясо, а не говядина и не баранина. Не хочешь – не бери, за такую цену другие найдутся.
В этом случае не было бы повода возбуждать уголовное дело  и  против  А.  –  собутыльника  Федора.  Суда  над    ним, кстати говоря, еще не было. В бега ударился с перепугу подельник, задержали его лишь нынешней весной. Теперь, чтобы вызвать снисхождение суда, он должен не только чистосердечно  признаться  во  всем,  но  и  чистосердечно  раскаяться.
Что касается пострадавших – людоедов поневоле… Конечно, посочувствовать им надо. Но почему-то совершенно не к месту всплывает в памяти строка великого поэта: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад».

1997






ДРАМА У ГРОБА


Бывают ситуации, когда жизнь разводит по разным бе-
регам своим даже очень близких людей. И наверное,
самое сложное – достойно вынести испытание тяготами и потрясениями будней.
Приехав на похороны сестры проститься, Раис неожиданно «потерял» и брата, и мать.
В Березники Раис добирался трое суток: долог путь из тюменской глубинки в Верхнекамье. В квартире Фани он появился за час до выноса гроба. Заплаканная старенькая мама, скорбное лицо брата, печальные глаза знакомых…
И сразу бросилось в глаза – толпа каких-то странных людей. Конечно, это могли быть подруги сестры, просто сердобольные люди, которым при жизни помогала покойница. Фания сама была человеком очень добрым и отзывчивым на чужую беду. Но – нет. Подруги и знакомые вели бы себя иначе. А эти во время прощального ритуала то громко разговаривали, то смеялись. И если бы только это!
Из письма в редакцию:

«У татар принято на похоронах и поминках давать присутствующим небольшое подношение – хаир. Вот этот обычай, как я понял, и притянул на похороны сестры любителей покормиться у чужого горя. Но если раньше бедным обычно подавали платочки и мелочь, сейчас эти «бедные» нередко сами диктуют сумму хаира.
На похоронах я всюду видел алчные глаза и руки. Эти люди словно соревновались между собой: у кого хаир будет больше. А «презентовать» надо было много – от имени покойницы и членов ее семьи.
Могилу копали четыре человека. В очередь на получение вознаграждения встали семеро. Особенно много желающих оказалось заработать на чтении молитвы – за это полагается самый большой хаир. На похоронах я с удивлением узнал, что самозванные «муллы» столько же понимают в Коране, сколько баран в Библии. Моя старенькая мама, хорошо читающая Коран на арабском, подтвердила эти сомнения…».

После похорон Раис вынужден был задержаться в Березниках, чтобы поддержать в горе мать и оградить ее от непрошеных «утешителей». Ими подчистую были выметены все дефицитные лекарства, опустошен холодильник, исчезли многие личные вещи сестры. При этом за каждую мелкую услугу (чаще мнимую) тянулись руки за подаянием: мол, Аллах возблагодарит вас за щедрость! Но это была лишь прелюдия к драме, которая назрела у гроба.
Раис заметил мученическую гримасу на лице покойной, обратил внимание на впалый рот. После, в домашних разговорах, выяснилось, что из морга сестру привезли без золотых коронок.
Фания была больным человеком, инвалидом второй группы. Еще в «доперестроечное» время перенесла в Москве сложную операцию на сердце. И умерла она на улице от сердечного приступа.
В милицейском протоколе зафиксировали наличие у покойной пенсионного удостоверения, наручных часов и трех золотых коронок в полости рта.
Родственники, правда, утверждали, что коронок было восемь. Но пропавшие пять вполне могли быть выбиты и потеряны при падении Фани во время сердечного приступа. Могли  быть  удалены  и  до  смерти – кто  знает  о  всех  делах покойной?
Зато факт пропажи трех «протокольных» коронок вполне поддавался расследованию. С места происшествия труп был увезен в морг и больше никуда не перемещался. И Раис решил довести дело до конца и на сей раз наказать наглых мародеров. И каково же было его удивление, когда выяснилось, что к исчезновению коронок причастны не чужие, а родные люди.
В морге сразу же «выдали» фамилию санитарки, проведшей эту несложную операцию. Но криминала в ее действиях не нашли. Оказывается, в моргах (и не только в березников-ском)  есть  такая  «услуга»,  если  просьба  исходит  от  родственников.
Так вот: просьба от родственников Фани была! В морг со своей сожительницей приходил брат умершей – Рашид, плакавший на похоронах громче всех. В тайне от других родственников он и попросил санитарку о «скромной» услуге. Не хочу, мол, чтобы над любимой сестрой после погребения кто-то произвел акт вандализма. Случаи бывали…
– Чего уж вы так удивляетесь? – «успокоили» меня в морге. – Такое происходит сплошь и рядом! У татар, между прочим, реже – в мусульманском мире строже традиции.
Ну а Раису в милиции дали совет «разобраться» с братом по-родственному. Против аморальных поступков уголовных дел не возбуждают. Выяснение же «родственных отношений» завершилось тем, что после отъезда Раиса из города Рашид перебрался в квартиру сестры, взяв попечительство над матерью. Встречаться с ней ненавистному брату, разгласившему «семейную тайну», он не разрешает. В недавний приезд Раиса в Березники встреча с матерью состоялась по требованию и в присутствии милиционера.

1996





НЕЧИСТАЯ СИЛА

- Бабуль, расскажи про нечистую силу, – просят внуки бабку Марью, укладываясь спать.
Бабка, суеверно перекрестившись, начинает:
– Захожу, значит, в лес тот заповедный… Шла, шла – вдруг избушка передо мной! Вся лосиными рогами увешанная. В одно окно гляжу – ктой-то над котлом колдует: мясо режет и туды кидает. В другое глянула – и вовсе непотребное: голые лешие друг друга прутьями хлещут и водой поливают. Ну, чисто преисподняя! Еле ноги унесла в тот раз… А как снова принесли меня ноженьки грешные к тому месту, так и нету уже избушки. Сгинула! Только уголья одни чернеют…
– Ба! – непременно воскликнут соликамские охотники, прочитав этот рассказ. – Да ведь речь идет об избушке бывшего председателя охотобщества Виктора Григорьевича Ильиных!
И у кого-то затуманятся при этом глаза приятным воспоминанием, кто-то вздохнет печально, а кто-то и рассмеется, как леший на болоте. Разной будет реакция охотников. Потому что и отношение к истории, которую рассказывает бабка Марья своим внукам, у каждого свое.
Началось это шесть лет назад. В тот самый момент, когда Соликамское общество охотников и рыболовов возглавил В. Г. Ильиных. Усевшись в председательское кресло, Виктор Григорьевич сразу счел необходимым объясниться с государственной охотинспекцией. В письме, написанном тогдашнему межрайонному охотоведу Г. П. Пестову, новоиспеченный председатель четко выразил свое будущее отношение к этой организации вообще и к ее работникам в частности: «Теперь вы узнаете, с кем имеете дело. Теперь я буду работать против вас. Давай противоборствовать и – до победного    конца!»
 Удивительное послание, не так ли? Оно кажется тем более странным, что В. Г. Ильиных и Г. П. Пестов были друзьями – не разольешь водой. Вместе охотились, вместе защищали лес от браконьеров. Виктор Григорьевич в свое время давал рекомендацию для вступления в партию Герману Павловичу, а тот, в свою очередь, хлопотал в самых представительных кабинетах о назначении друга председателем охотобщества. Какой зверь пробежал между ними – неизвестно.
Хотя нет, одна из причин ссоры не вызывает сомнений: приятели никак не могли поделить сферы влияния в Соликамском заказнике. А делить было что. Заказник площадью 13 тысяч гектаров – единственное в районе место, где природа остается почти в первозданном виде. Здесь запрещен сбор грибов, ягод, лекарственных растений. Зверье и дичь в заказнике, можно сказать, не пуганы.
– Здесь я хозяин! – говорил Пестов.
– Нет, я! – возражал Ильиных.
– Да кто ты такой? – спрашивал межрайонный охотовед.
– А ты кто такой? – не оставался в долгу председатель.
И, разгоряченные спором, они уже подталкивали друг друга, подобно известным героям Ильфа и Петрова.
До рукопашных схваток дело, правда, не доходило. Но случалось всякое. Вот, скажем, порадел Пестов близким человечкам, скрыл факт их браконьерства – Ильиных обязательно его зафиксирует и предаст огласке. И наоборот, покрыл председатель своих приятелей, попавшихся на незаконной охоте, а охотовед тут как тут: «Нарушение, дорогой».
Конфликт разгорался не на шутку. И представляете, как обрадовался Г. П. Пестов, когда узнал от охотоведа                А. В. Богданова, что на территории заказника председатель охотобщества незаконно построил избу, да еще с баней! Ту самую, которую однажды довелось увидеть бабке Марье.
Об «избушке на копытах» охотоведы сообщили в райисполком. Решение властей было однозначным и категоричным: снести незаконно построенные сооружения.
Виктор Григорьевич, однако, это предложение серьезно не воспринял. Зато в госохотинспекции к нему отнеслись с особым пристрастием:
– Предать огню осиное гнездо! – раздалась команда.
Приказ в лучшем виде выполнил егерь заказника В. В. Мил-лер. Заметим в скобках, что, несмотря на такую исполнительность, начальство недолго к нему благоволило и вскоре под благовидным предлогом Миллер был с работы уволен.
Драмы в этой возне то и дело оборачивались комедиями. Вот такой, например, сюжет для юмористического рассказа. Как-то осенью на территории производственного участка Верхнемошевского хозяйства встречаются председатель охотобщества В. Г. Ильиных и егерь А. М. Ромодин. Первый – на автомобиле, второй – на тракторе.
– Ага, попался, голубь мой сизокрылый! – восклицает председатель. – Будем составлять акт на браконьерскую охоту.
– Это ты мне попался, сокол мой ясный! – не менее радостно парирует егерь, доставая из сумки чистый бланк протокола.
Заполнив друг на друга бумаги, защитники природы разъезжаются по своим делам…
Так вот и продолжалась эта потасовка с переменным успехом, пока, наконец, общественники не получили шанс радостно вскричать: «Ура, мы ломим!..» Вслед за егерем Миллером на «поле брани» пал охотовед Богданов. Сложил оружие и «предводитель» охотоведов Пестов…
Однако не надо думать, что их падение – результат одних только происков неприятельской стороны. Нет. Проверки, проведенные компетентными органами, установили немало серьезных нарушений в работе Соликамской госохотинспекции, что и сказалось на судьбе его функционеров.
Не удержался, впрочем, до победного конца в своем кресле и предводитель охотников В. Г. Ильиных. В прошлом году по решению Соликамского городского комитета народного контроля он также был отстранен от занимаемой должности.
Образумило ли это соликамских «защитников природы»?
Пишу последние строки этого фельетона в коридоре Соликамского нарсуда. Только что закончилось еще одно судебное разбирательство. На этот раз по делу нового охотоведа С. Н. Мешкова и его бригады. Факты нарушений правил охоты выявили общественники, подложившие охотоведам свинью вместо лося.
– Мы охотились с просроченными билетами? Так ведь они специально не принимали вовремя взносы! – горячатся члены бригады С. Н. Мешкова. – Лосю понятно, что искали повод. Нашли – и радуются…
Здесь охотоведы не правы. В настоящее время общественники не радуются, а пребывают в унылом настроении: работники ОВД ведут очередное расследование по факту злостного браконьерства, к которому причастны члены      охотобщества.
Так что сказка бабки Марьи о нечистой силе в соликамских лесах, увы, с годами не теряет своей свежести, пополняясь новыми эпизодами.

1987




ТЕРРОРИСТ И ПРОКУРОР

Седьмого апреля 1997 года из почтового ящика Берез-
никовской городской прокуратуры было извлечено не-
что, похожее на взрывное устройство, обернутое задрипанной бумажкой. На бумажке написано:

«Мы, вкладчики «Березниковских новостей», требуем помочь нам вернуть наши деньги. Вы толкаете нас на преступление, есть шесть человек взрывников, которые решили взять свои деньги у городской власти, потому что с её согласия были обмануты люди. Правда, так получится ни себе ни людям, но деньги все равно придется выложить. Лучше верните вкладчикам! Раньше собирались около горисполкома, а теперь собираемся в другом месте и решим свои проблемы.
Мост через Каму (один пролет) взорвем с 15-го по 20 июня.
31.12.97 г. – линию электропередачи.
Теплотрассу – по морозу – около горисполкома».

Записка была написана явно женской рукой. Так пишут домохозяйки в спешке, отправляясь в магазин за покупками: не забыть купить маргарин, спички, соль. Впрочем, может быть, так же пишут психи-одиночки – торопливо, несвязно, без всякой логики.
В Березниковской прокуратуре решили, что письмо написано от имени хорошо организованной террористической организации, которая слов на ветер не бросает. А потому к расследованию была привлечена Федеральная служба безопасности. Люди из ФСБ очень скоро доказали, что не зря едят хлеб. Их напряженный поиск увенчался успехом: похожий почерк был обнаружен на договоре одной из вкладчиц «Березниковских новостей» Г. М. Григорьевой, 1953 года рождения, русской, домохозяйки.
Григорьева жила в гражданском браке с неким Галимзяном Давлятшиным, вдовцом, 1939 года рождения, электромонтером Второго березниковского рудоуправления, татарином, имеющим пять классов образования.
Ознакомившись с результатом проверки, прокуратура немедленно выдала ордер на обыск квартиры Давлятшина. Под покровом ночной темноты началась напряженная работа по подготовке разоблачения преступной группировки. Выждав, когда хозяин квартиры отправится на работу, группа захвата незаметно проникла в подъезд и вскоре в присутствии понятых приступила к выполнению своего профессионального долга.
Оружия и взрывчатки в квартире обнаружено не было. Зато найдено великое количество болтов, шурупов, проволочек и прочих гаек. На вопрос: «Для каких целей все это хранится?», – домохозяйка ответила просто: мол, её муж тащит домой что ни попадя – в хозяйстве все сгодится.
Но это были цветочки. Лицо гражданки Григорьевой вытянулось от удивления, когда ей было предъявлено главное обвинение: подметное письмо в прокуратуру с угрозой теракта. Запираться было бесполезно, и она под тяжестью улики призналась во всем.
А дальше – дело времени и техники. Без проблем следствие получило признание и от главного организатора подрывной акции – Галимзяна Давлятшина. Он тоже ни в чем не запирался. Более того, всю вину за случившееся взял на себя, признав, что письмо в прокуратуру было написано женой под его, Давлятшина, давлением.
И вот какая картина после следствия и судебного разбирательства предстала перед ошеломленной общественностью.
* * *
Галимзян Давлятшин родился в семье, где было восемь детей. В школе проучился лишь три года, а дальше мать не отпустила – надо было водиться с младшими братишками и сестренками. «Пять классов» – это он придумал сам, когда устраивался на работу в шахту. Иначе бы не приняли.
В 1987 году у Галимзяна умерла жена после операции в больнице. Он остался с двумя несовершеннолетними дочерьми. Коротать жизнь вдовцом было трудно, девочки нуждались в женском внимании – и он решился на повторный брак. Новая жена, Галина, родила Галимзяну еще одну дочку.
Это обстоятельство, конечно же, отразилось на благосостоянии семьи, однако не настолько, чтобы она стала бедствовать. Привыкший с детства много работать Галимзян хоть и с трудом, но достойно тащил на себе груз семейных проблем. При этом пособия на детей, выплачиваемые государством за утерю кормильца (матери), отец не тратил: знал, что рано или поздно эти деньги дочерям пригодятся. С 1994 года, когда он выработал шахтерский стаж, стал и свою пенсию откладывать к накопленной сумме.
В том же, 1994, году Галимзян совершил одну из главных в своей жизни ошибок: он стал вкладчиком рекламно-информационного агентства «Березниковские новости». Отнес в редакцию все свои сбережения – 14 миллионов рублей. Еще два миллиона принесла сюда же его жена Галина.
– Понимаете, – объясняет Г. Давлятшин, – я и мысли не допускал, что березниковские газеты и власти могут обманывать своих земляков. Не верил «Хопру» и Мавроди, а вот нашим – поверил…

* * *
РИА «Березниковские новости», начавшее свое восхождение с благословения городской администрации, через год лопнуло как мыльный пузырь. Более пятисот вкладчиков Березников и других городов Верхнекамья оказались обманутыми. Без малого три миллиарда рублей, собранных учредителем РИА Сергеем Трифоновым, бесследно изчезли.
Был суд. Мошенника на пять лет посадили на нары. В пользу пострадавших вынесли справедливые решения: их иски подлежат удовлетворению.
Только вот кто будет «удовлетворять»? Удар на себя принял глава Березниковской администрации Александр Мошкин. Градоначальник заявил твердо и недвусмысленно:
– Коли администрация города выступила гарантом погоревшей фирмы, значит, ей и возвращать долги. И мы их вернем!
И это решение тут же было зарублено прокурором Березников В. Бевхом.
– Незаконно! – строго сказал он. – Городской бюджет не благотворительный фонд.
Конечно, он прав. Не надо путать свою личную шерсть с государственной. И потом, с какой стати налогоплательщик должен оплачивать азартные игры своего соседа? Он ведь своими выигрышами с ними не делится…
Так-то оно так. Но поди объясни это обманутому человеку. Обманутый Г. Давлятшин для начала хотел именно объяснений. Почему он, имея на руках решение суда о выплате ему собственных денег (да еще с процентами!), не может добиться даже частичной компенсации? Чего стоят в таком случае решение суда и гарантии администрации? Почему чиновники, обязанные по закону разделить ответственность за свои обещания, ходят на свободе? Так ли уж они чисты?
Но на свои «подлые» вопросы малограмотный татарин ответа не получал. Секретарь прокурора дальше прихожей его не впустила: «Надоели вы со своими заявлениями! Сами разбирайтесь».
Ну, сам, так сам... Вернувшись невыслушанным из прокуратуры, Галимзян, по свидетельству жены, впал в депрессию. А тут, как назло, по местному телевидению уважаемый прокурор, защитник интересов всех березниковцев, Виктор Петрович Бевх объяснял, отчего и почему нельзя выплачивать деньги из местного бюджета обманутым вкладчикам.
В ярости схватил Галимзян лист бумаги, ручку и приказал жене: «Пиши!» И продиктовал известное послание. Затем, порывшись в кухонном столе, он достал «адскую машинку», завернул её в написанную женой бумажку и отправился снова в прокуратуру.
– Я думал, что хоть таким образом привлеку внимание властей к нашим проблемам, – объяснил свой поступок на суде «террорист».
«Думу» Галимзяна и её материальное воплощение без всякого смеха следствие квалифицировало как заведомо ложное сообщение о готовящемся теракте. Это во-первых. Во-вторых, электродетонатор, принесенный 20 лет назад Г. Давлятшиным с работы, был признан взрывным устройством, его хранение дома – незаконным. А это, батенька, уже другая статья Уголовного кодекса, которая грозит тремя годами тюрьмы. Ну и что из того, что старый детонатор без запала – что жених без женилки? «Женилку» при желании можно было тоже где-нибудь найти.
В общем, по совокупности, государственный обвинитель требовал для березниковского «террориста» два с половиной года лишения свободы. Произнося последнее слово, Галимзян не смог сдержать слез: «Простите меня. Я больше так не буду».
Он плакал, а во мне против этих слез протестовало все человеческое естество. Господи, чего «не буду»? Он, добросовестный и исполнительный работник, отпахавший в шахте всю жизнь (по характеристике с места работы), добропорядочный семьянин, отец-одиночка, поднявший двух дочерей и воспитывающий в трудах третью (по свидетельству соседей), законопослушный гражданин, не имеющий ни одного привода в милицию (по данным УВД) – он, этот человек, плакал и как ребенок обещал суду: «Больше не буду».
Чего «не буду»? «Не буду» возмущаться этой властью, которая продает и предает своих граждан ни за понюх табака? Но ведь именно она, эта власть, толкнула и толкает сотни, тысячи таких же, как Галимзян, на отчаянные и опрометчивые шаги. И она, эта власть, требует теперь безропотного молчания.
Вы только задумайтесь: с чего это великие профессионалы ФСБ и прокуратуры, так оперативно сработавшие в выявлении березниковских «террористов», не смогли (и наверняка не смогут) найти два миллиарда рублей, исчезнувших вместе с «Березниковскими новостями»? Ведь не в швейцарских же банках крутились эти деньги, не московские «подсадные утки» организовали массовый обман в Березниках.
Увы, должен посыпать голову пеплом и я сам, профессиональный журналист, до суда не вставший на защиту несчастного террориста.
Судья В. Исаев, рассматривавший дело Г. Давлятшина, бросил по этому поводу горький, но справедливый упрек журналистской братии:
– Почему это пресса в таком количестве сбежалась на этот суд? Почему бы журналистам не написать о том, что березниковский прокурор Виктор Петрович Бевх получил от администрации новую четырехкомнатную квартиру в элитном доме? И сейчас за счет средств местного бюджета (о котором он так радеет) по решению городской администрации (которой он запретил бездумно тратить денежки) в его квартире строители ведут отделку в европейском стиле. Наверное, не 14 миллионов будет затрачено на этот «ремонт»…
Что ж, Вадим Павлович, упрек принят, мне крыть нечем. Но позвольте любезность за любезность. Понимая явно заказной характер суда над Галимзяном Давлятшиным, почему вы не оправдали его?
* * *
     В числе первых на эту газетную публикацию отклик-
нулся бывший березниковский прокурор В. П. Бевх.
Поскольку он требовал публикации своего письма без купюр, редакция так и сделала, сохранив орфографию и стиль.

«Бесспорно, я должен был прореагировать на вашу "критику", опубликованную в номере газеты "Звезда" за 29 ноября 1997 г. в статье "Несчастный террорист", где вы стали на защиту одного из вкладчиков РИА "Березниковские новости", анонимно заявившего в прокуратуру г. Березники о готовности взорвать мост через Каму, линию электропередач и теплотрассу. И форма реагирования должна быть аналогичной – право публикаций опровержения либо своей позиции должно быть предоставлено любому человеку, чьи честь и достоинство опорочены журналистом. Это не только требование закона, это еще и разумный подход к делу, когда право высказаться предоставляется и другой стороне. Надеюсь, на страницах вашей газеты найдется несколько строк для изложения моей позиции. Да, Геннадий Петрович? Это ведь не 1991 год, когда подобного рода «объяснения» в связи с искажением вами высказываний прокурора, не публиковались даже по требованию.
Да, я забыл обратиться публично к вам, чтобы читатели поняли, к кому обращены эти слова. Обычно обращения начинаются словами: "Уважаемый..." Нет, не подходит, не уважаю я вас, Геннадий Петрович, не как человека, а как журналиста. Хотите знать, почему? Потому, что сколько раз мы с вами не общались, вы не разу не написали объективно о том, о чем я вам сообщал в интервью. Может быть, из-за этого вы держите зло на меня, ну и давай его, прокурора, «критиковать»? А может быть критиковать прокурора гораздо лучше, чем какого-нибудь простого мужика? Чем сильнее мира сего задеваем, тем авторитетнее становимся, популярнее! Хотел было добавить – профессиональнее, но усомнился, а может быть – просто несчастнее, ну, прямо как тот «террорист», которого вы защищаете? Итак, уважаемый, не получается. Господами я никого не величаю, назвать вас гражданином – можете обидеться, подумав – вот на что прокурор намекает. Не думайте неладное, сейчас в условиях изоляции от общества называют по имени и отчеству. Выбора нет.
Итак, товарищ Селиванов Г. П.! Несколько слов о деле, которое вы считаете заказным – правовую оценку этому делу даст Пермский областной суд, кроме оценки Березниковского районного суда, постановившего обвинительный приговор. Публичный анализ доказательств и самого деяния не добавит ему правовой силы. Да, смею вам заявить, что законодатель подобного рода действия оценил, как преступление и прокурор обязан во всех случаях принять только одно решение – решение о возбуждении уголовного дела и привлечении виноватого к установленной законом ответственности. Ну, а покровительство таких лиц ничего хорошего не сулит.
Итак, у вас со мной личные счеты, я из-за наших с вами отношений даже не хотел сотрудничать с другими работниками «Звезды», однако не все из ваших коллег со мною «сводят счеты», были и другие публикации. Со мной ясно, но зачем вы так судью Исаева В. П. подвели? Не бросал он упрека журналистам в том, что у прокурора квартира шикарная и на её ремонт идут бюджетные деньги. Да и про евроремонт квартиры Исаев впервые прочитал из вашей публикации о своих же высказываниях. Некрасиво, Геннадий Петрович сталкивать нас лбами, нехорошо это.
А квартиру-то я, Геннадий Петрович, еще не получил. Вдруг администрация города обидится на меня, узнав из вашей публикации о том, как я запрещаю им тратить деньги. И тогда век придется у пруда жить. Хотя, не скрою, квартира мне обещана и строится по смете и ничего там европейского, имеется ввиду зарубежного нет. Все то, что в каждом новом доме.
Несчастный вы, Геннадий Петрович, журналист, обидели ни в чем не повинного человека, да не одного. Теперь мы с вами и не товарищи. Не думал даже, что мог так вас разгневить.
Помнится, недавно вы были у меня в гостях и подарили свою книжицу с автографом. Жаль, нет у меня её под руками. Хотел бы я в нее сейчас заглянуть, не повторяете ли вы чьих-то ошибок, ошибок героев рассказов. Ну, да ладно, времени нет, служебных дел очень много и времени свободного на переписку с вами тоже нет.
Ну а в гости, Геннадий Петрович, заходите. За книгой…! Я её не читал.
В. П. БЕВХ, прокурор г. Березники,
советник юстиции»

Вместо комментария к этому письму «Звезда» опубликовала мой краткий ответ березниковскому прокурору.

«Не знаю даже, как к вам обратиться, Виктор Петрович. Господами я тоже никого не величаю. Сказывается рабоче-крестьянское происхождение. «Товарищ» для меня – понятие святое. «Нет уз святее товарищества» (Н. Гоголь). Остается «гражданин». Тем более, что в «условиях изоляции от общества» это обращение привычное. Выбора нет.
Итак, гражданин прокурор! Честно говоря, непонятно, что именно вы хотите оспорить в опубликованной корреспонденции, о каких «личных счетах» пишете?
Побывав на заседании суда и побеседовав с подсудимым Г. Давлятшиным, я убедился, что «несчастного террориста» довели до опрометчивого поступка обстоятельства, от него не зависящие. Об этом я и написал.
Мораль и закон в жизни могут расходиться, и это естественно в человеческих отношениях. Но неестественно, когда справедливость формально заменяется статьей закона.
И это – тема для серьезного разговора, а не для личных обид.
Что касается слов судьи В. Исаева в ваш адрес… Слова эти были произнесены в присутствии других журналистов, и, кроме того, в редакции имеется диктофонная запись, подтверждающая заявление судьи. Официально или неофициально оно было высказано – это дело второстепенное. Двойной морали у правосудия быть не должно.
И последнее. О, если бы мы знали, что о нас думают и говорят за глаза! Вы не знаете этого, Виктор Петрович, и поэтому вы – счастливый человек! Приятно общаться со счастливыми людьми. Однако «в гости» за собственной «книжицей» к вам я не зайду – не в моих это правилах. Жаль, конечно, что вы «книжицу» проигнорировали. Прочтите все-таки на досуге».

На этом история и закончилась. Остается только сказать о «книжице», которую припомнил мне прокурор. Речь идет о сборнике фельетонов и юмористических рассказов под названием «Как избавиться от идиотизма».

1997






ПРИЮТ
ДЛЯ БЫВШЕГО ЗЭКА


        По статистическим данным, наиболее опасные преступ-
ления совершают люди, хотя бы раз побывавшие в
местах не столь отдаленных. Вот потому-то четыре года назад в Березниках был создан Центр социальной адаптации для освобожденных из исправительно-трудовых учреждений (ИТУ), приемников-распределителей. О нем, этом временном приюте для бывших воров, хулиганов, насильников, и пойдет речь в этих заметках.

Александр Иванович

Люди попадают сюда по-разному, но всегда – добровольно. Более того, сюда мечтают попасть. Не всем это удается, потому что Березниковский центр адаптации создан только для березниковцев и тех, кто был осужден Березниковским народным судом.
Александр Иванович Мишалуев приехал сюда из Прибалтики – там он, бывший березниковец, отбывал срок за последнее, хочется верить, преступление. Ему 66, по возрасту здесь он самый старший, по сроку проживания – новичок, живет в «гостинице» вторую неделю. Из проживающих у Мишалуева самый большой тюремный стаж – 46 лет.
Впервые был осужден в 1942 году за кражу картошки с колхозного поля. Предостеречь голодного мальчугана от дурных поступков было некому: и отец, и мать погибли в первые месяцы войны. Шурик воспитывался у дальних родственников. А им лишний рот в голодный год – обуза. Хорошо еще, что не расстреляли – по сталинским указам для детей в те годы действовала уже и «расстрельная статья».
После первой отсидки последовала вторая, и пошло-поехало. Есть хотелось и после войны, а с работой, устройством новой жизни не получалось. Он стал лишним  в этом обществе…
Ну, да что там старое ворошить. Как сегодня-то жить собираемся? В лагерях он потерял здоровье – подорвал желудок и сердце, без таблеток теперь не может. Деньги на нуле, родных в Березниках нет. Все материальные расчеты Александр Иванович связывает с получением пенсии: кроме возраста у него вторая группа инвалидности. Но с пенсией дела пока идут туго.
– Нет паспорта, и не могу его получить, – устало говорит мой собеседник. – А не могу получить, потому что нет денег на фотографии. Денег нет потому, что нет пенсии. Вот такой замкнутый круг…
Материальной помощи Александр Иванович просил у действующего в Березниках общества «Братство», которое занимается проблемами бывших и нынешних заключенных. Но таких, как он, в городе много, а денег у общества мало. Оно само существует, главным образом, на пожертвования. Словом, отказали ему в помощи до лучших времен. Подождать можно, считает Александр Иванович. Крыша над головой есть, с голоду тоже умереть не дадут. Для таких, как он, бедолаг, березниковское общество «Сознание Кришны» организовало ежедневные обеды. Еда не ахти какая – похлебка и каша, но протянуть месяц-два можно.
– Но что же дальше?
– Не знаю, – отвечает. – Воровать больше не могу. И не хочу. Как-нибудь продержусь – не такие были шали, были полушалочки...
Просто Саша

Это он сам попросил себя так назвать: просто Саша. А вообще он Александр Васильевич Судаков, уроженец Ивановской области, совершивший последнее преступление в Березниках и осужденный местным судом.
О его жизни можно было написать книгу. Это он сам так считает. Впрочем, выслушав его краткую исповедь, я верю – можно. Сюжет, правда, будет неоригинальным – почти по киноповести Василия Шукшина «Калина красная».
У Саши очень сходная история – романтика преступного мира, уход из семьи, мечта вернуться домой на «белом коне» и… наконец прозрение. Только прозрение у него пока неполное, не такое, как у шукшинского героя – Егора Прокудина, решившегося после долгих лет скитаний на встречу с матерью. Саша не видел мать семнадцать лет. Переживает, все помнит, но приехать в далекий городок все не решается. Не время еще, говорит, не таким я должен перед матерью появиться. О встрече мечтает, а сам даже не знает, жива ли его старушка…
– Свои надежды я связываю с этим центром, – рассказывает Саша. – Приди я на волю – вряд ли устроился бы на работу. А так, вот в центре за меня похлопотали, дали какие-то гарантии перед работодателем. Мне поверили, и я живу. Встретил женщину – может, семья получится. Тогда, наверное, и съезжу на родину…

Пашка

Его зовут так все по молодости лет. Пашке – 21. Тем не менее, он старожил в этом общежитии – живет здесь почти год. Вообще-то максимальный срок проживания в центре полгода, а этого времени вполне достаточно, чтобы найти себе работу, получить прописку и хотя бы  место в нормальном, «вольном» общежитии. Но Паша – бывший детдомовец, родных в Березниках у него нет, а потому для него сделали исключение.
– Да мне уже недолго осталось здесь глаза мозолить, – рассказывает он. – С работой договорился на хлебозаводе, там же обещали с жильем помочь. Вот восстановлю свои потерянные документы и к зиме, наверное, переберусь в другое место.
Спрашиваю Пашу о планах на будущее, мечтах.
– Планы простые: работать и найти хорошее жилье. Тогда, может быть, женюсь. А мечта… Есть мечта найти свою мать, Пупыреву Татьяну Тимофеевну. Она сдала меня в детдом, когда мне было шесть лет, жили мы в то время в соседнем Александровске. Нет, я никаких обид на нее не имею – мало ли, что может в жизни случиться. Просто хочу ее видеть, знать, что она жива. Напишите про нее, может быть, она откликнется. Или люди, которые ее знают, сообщат мне о ее судьбе.

Быть ли центру?

Честно признаться, меня удивили высказывания о своем временном приюте самих жильцов Центра социальной адаптации. Бывшие преступники непритязательны к бытовым условиям, и старые кровати, отсутствие простыней на них, холодные батареи, обвалившаяся штукатурка на стенах и многие-многие неудобства, которые у нас в нормальной жизни вызывают бурный протест и горячее обсуждение с коммунальными службами, для них – это мелочи жизни. Те самые шансы,  о  которых  говорили  практически  все  мои  собеседники.
Однако судьба Березниковского центра социальной реабилитации висит, что называется, на волоске. Рассказывает начальник центра Н. М. Гребнева:
– Все зависит от средств. По нашей смете, годовые расходы на центр составляют 94,5 миллиона рублей. Сюда входят плата за аренду помещения, коммунальные услуги, элект-роэнергию, зарплата сотрудников. Работает у нас, кстати сказать, всего пять человек, а на попечении ежемесячно более двадцати. Больше место не позволяет. В смету мы включили минимальные расходы на косметический ремонт, приобретение простенькой посуды и постельных принадлежностей. Словом, потребности более чем скромные. Но даже их городская администрация не в состоянии удовлетворить, денег на следующий год нам не обещают…
Березниковская городская казна и впрямь бедна. Не хватает денег на содержание больниц, детских садов, школ, других объектов социального значения. И, конечно, существует психологический фактор: как же при общей нужде заботиться еще и о преступниках. Пусть бывших, но ничего ведь не сделавших на благо общества. Наоборот.
И тем не менее, свертывать деятельность центра адаптации будет шагом по меньшей мере неразумным. Вот еще статистические данные: за четыре года адаптацию в центре прошли 472 человека, и лишь 12 из них снова встали на преступный путь. Сколько их среди «отказников» – тех, кому отказали в элементарном приюте, – об этом статистика умалчивает.

1994





ПРО ТЁТЮ ДУСЮ


   Обсуждали анонимку. На собрание пригласили весь кол-
лектив булочного цеха. Даже уборщицу тетю Дусю,
чего никогда раньше не было. А тут позвали. С неё, между прочим, все и началось.
Председатель вместо того, чтобы сразу прочитать письмо, произнес в адрес анонимщиков пламенную речь. Вот, дескать, позорят качество хлебобулочных изделий. Давайте, мол, дадим отпор, заклеймим, объявим войну…
Первой, неожиданно для всех, попросила слова тетя Дуся. Для начала она уточнила для себя смысл слова «анонимщик».
– Это люди без стыда и совести, – ответил председатель.
– Фу ты, какая гадость, – с отвращением высказалась тетя Дуся. – Неужели в нашем коллективе есть такие? Вроде взрослые люди. Али из неженатых?
В зале захихикали – тетя Дуся явно путала понятия. Но она расценила этот смех по-своему и решительно пошла к трибуне.
– Ничего смешного нет, – гневно сказала тетя Дуся. – Это занятие можно простить десятилетнему мальчику, но не здоровому мужику. И производство у нас подобных извращений не допускает. Если анонимщик, значит, женись или лечись. А нет – подыскивай другое место работы…
– Да ты что, тетя Дуся, очумела? – крикнул с заднего ряда грузчик Мешков. – Ты хоть понимаешь, что городишь?
– А я не тебя, Мешков, подозреваю, – отрезала как ни в чем не бывало тетя Дуся. – Ты вот лучше своих дружков пристыди. Почему это они по утрам по часу из курилки не вылезают? Не знаешь? То-то... Насмотритесь по ночам иностранных фильмов, а потом на работе-то что делать? Развели, понимаешь, видеотеки, взяли моду…
Что тут началось! Дружки Мешкова с мест повскакивали, орут. Мол, по какому такому праву нас здесь оскорбляют? Где доказательства? Ну, а в основном публика со смеху катается: давай, мол, Семеновна, причесывай их в таком же стиле!
Председатель еле угомонил собрание.
– Вы, – говорит, – Евдокия Семеновна, давайте по существу. Не надо здесь комедии разыгрывать, не на митинге Демократического Союза находитесь, а на рабочем собрании. Заканчивайте свое выступление…
Тут опять суматоха поднялась. Молодежь из Мешков-ского окружения кричит: «Какое выступление? Лишить её   слова!»
Профсоюзный актив в ладоши хлопает: не понять – то ли одобряет, то ли наоборот. Ветераны же в поддержку тети Дуси с мест повставали, и каждый руку со сжатым кулаком вверх поднял, дескать, хватит, натерпелись демократии, дайте и нашему оратору слово правды молвить…
Пришлось голосовать. С перевесом в один голос тете Дусе предоставили право продолжить выступление.
– Говорите, Евдокия Семеновна, – ехидно сказал председатель. – У нас плюрализм.
– Это тоже есть, – согласилась тетя Дуся. – Культура производства оставляет желать много лучшего. Рабочие, особенно молодежь, плюют, где попало. И вы, Афанасий Кузьмич (здесь она обратилась к председателю), сами подаете дурной пример молодежи. В вашем кабинете после работы завсегда больше всех наплевано…
Как вы поняли, собрание пришлось закрыть. Тетю Дусю после этого хотели уволить на пенсию по собственному желанию. Но заменить её оказалось некем: технички у нас на вес золота.
Между прочим, и собрания теперь редко проходят, а анонимки так вообще прекратились. Как-то само собой в цехе чище стало. А в бывшей курилке молодежь спортзал оборудовала.



 
***
 Тетя Дуся пошла на рынок за курицей, но покупку сде-
лать так и не решилась. В самый последний момент
какой-то дядька у прилавка шепнул ей на ухо:
– Не бери курей, бабка. Они теперь все сальмонеллезом болеют… Видишь, на них синие пятна…
– А что это за болезнь такая? – спросила тетя Дуся.
– Ну, это все равно, что куриный СПИД, – просто объяснил дяденька.
– Свят, свят, – перекрестилась тетя Дуся, – не приведи Господь.
И отошла от прилавка.
Задумчивая, она ходила по рынку, пока не остановилась у дверей с надписью «Видеотека». Про видео она тоже была наслышана, и рассказы эти в её сознании прочно были увязаны в цепочку: «видео – эротика – СПИД». Теперь сюда добавилось еще одно звено – «сальмонеллез».
– А, – сказала себе тетя Дуся, – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Может, пронесет…
Она отдала на входе деньги и пошла в зал. В это время киномеханик у телевизора как раз произносил перед публикой речь:
– Вы увидите сейчас необычный фильм. Он рассказывает об интимной сфере человеческих отношений, о которой долгое время мы стыдливо умалчивали. Теперь, в эпоху гласности и демократии, мы наконец-то заговорили об этом открыто, избавляясь от ханжеских привычек. После просмотра просим зрителей не расходиться. Давайте обсудим увиденное, глядя друг другу в глаза, без вчерашних предубеждений.
Предложение остаться после сеанса насторожило тетю Дусю… По своему опыту она знала, чем кончаются такие предложения. Сорок лет назад её сосед Гришка Голубев тоже как-то предложил обсудить фильм «глядя друг другу в глаза». Но так и не женился, подлец.
– Ладно, – подумала тетя Дуся, – пусть только сунутся. Я им такое покажу, не возрадуются…
На экране тем временем стали разворачиваться сцены из этой самой интимной сферы человеческих отношений. Тетя Дуся смотрела, но почему-то представляла себе курятник, по которому бегали и отдавались куриным утехам петухи и курицы, вроде тех, которых она видела на рыночном прилавке – с синими пятнами. И еще она вдруг вспомнила свою соседку, которую в прошлом году зарезал муж. К ней тоже приходили такие же отчаянные ребята, и мужу надоело ругаться…
После фильма началось обсуждение. Первым взялся сформулировать свое мнение прыщавый паренек лет восемнадцати, с серьгой в ухе.
– А что тут обсуждать, – сказал он. – И обсуждать, мля, неча. Такие кассеты, ваще, надо каждый день крутить, мля. Надо, ваще, гасить сексуальную безграмотность, в натуре.
После него поднялся интеллигентного вида мужик неоп-ределенного возраста и профессии. Может быть, профессиональный критик.
– Тут вот молодой человек, – кивнул он в сторону паренька, – высказался очень прямолинейно, но суть разговора, несмотря на свой возраст, он определил верно. В самом деле, господа, сексуальная безграмотность нашего народа не может не вызвать серьезной озабоченности. Ведь стыдно, ей-богу, перед мировым сообществом: в космосе держим первенство, а в эротике остались на 58-м месте после Берега Слоновой Кости.
Слоновая Кость задела публику за живое. Никому почему-то не хотелось быть в этом деле после Слоновой Кости. Дискуссия разгорелась не на шутку.
Тут и тетю Дусю прорвало.
– На Слоновой Кости я не была, не знаю, – сказала она. – Вот у меня вопрос. Чем, к примеру, отличается СПИД от сала-мона-лиза, – с трудом выговорила она по слогам незнакомое слово. – И почему мою соседку муж зарезал?
Вопросы тети Дуси, прямо скажем, ошарашили публику. Наступило тягостное, как ожидание зарплаты, молчание. Все, видимо, поняли, что перед ними – наглядный пример сексуальной безграмотности, но ни у кого не поднялся язык сказать об этом вслух. На этом дискуссия и закончилась. Во всяком случае, для тети Дуси – она шла домой, не дождавшись ответов.
А ночью ей приснился сон. Про этот самый берег слоновой кости. Паренек с серьгой в ухе бегал по курятнику, ловил и ощипывал кур и при этом приговаривал:
– Эротика, мля, и сальмонеллез, ваще, несовместимы.
Возле курятника стояла покойная соседка и показывала ему кукиши.

****
    Новый год тети Дуси начался не очень хорошо. Вернее
сказать, нехорошо. А если уж честно – мерзопакост-
но начался год. С крупного денежного штрафа.
Решила тетя Дуся после новогодних праздников на лыжах покататься. Ничего подобного раньше она себе не позволяла, а тут начиталась разных статеек о пользе лыжных прогулок, и в год Петуха клюнул-таки её жареный в место, на котором она решила покататься.
Надела тетя Дуся трико, валенки, телогрейку. Шапочку из старого шарфа по такому случаю сварганила. Лыжи у Митяя, соседского мальчонки, попросила. Хорошие такие дощечки. Ровные. «Считай ребра» называются. И пошла в городской парк.
Поначалу, конечно, трудности возникли, потому как без привычки по сугробам ползать тяжеловато, а на лыжах ноги все время в стороны разъезжались. Видели, как буренки по льду бегают? Вот такая же картина.
Со временем, однако, тетя Дуся освоилась и пошла, поехала. Тут с ней беда и приключилась. Мало-мальски она с дощечками освоилась, равновесие держать научилась – глядь, навстречу ей мужик чешет.
Откуда было знать тете Дусе, что этот мужик – всем мужикам мужик. Самый главный в городе господин Блошкин собственной персоной. Каждый выходной именно в это время он делал лыжные вылазки в парк. Для укрепления тонуса. Хотя тонус у него и без того был крепким на государственных харчах.
Не знала тетя Дуся и того, что прогулки мэра по парку проходят под наблюдением и охраной спецслужбы. То, что она попала в парк в это время, было просто недосмотром.
И вот она увидела на безлюдной лыжне бегущего лыжника. Ей бы посторониться или переждать, пока тот обойдет… Но – нет, тетя Дуся, не снижая скорости, двигалась навстречу. У нее и мысли не было падать на мужика, но так уж получилось. И ему стоило большого труда освободиться из-под шестипудового груза.
Тетя Дуся пыталась было объяснить свое досадное падение, но лыжник что-то буркнул в ответ и умчался прочь. Минут через десять на пути тети Дуси возник пригорок. И – о, чудо! Взобравшись на него, она с изумлением увидела, что навстречу ей снова летит давеча придавленный мужик. У тети Дуси перехватило дыхание от недоброго предчувствия, но было поздно – лыжи понесли её. Она закатила глаза и не увидела жуткой картины столкновения. Городничий, несмотря на отчаянные попытки избежать объятий чертовой бабы, все-таки попал в них, и шестипудовое тело вновь вдавило его в сугроб.
«Чертовой бабе» первой удалось встать на ноги.
– Ты уж меня, мужик, извини, – сказала тетя Дуся. – Я не шибко-то хорошо катаюсь…
Мужик, ничего не говоря, прихрамывая, полез в гору.
– Ну уж третий раз такого счастья не дождешься, – думала про себя тетя Дуся, вновь скользя по лыжне в свободном стиле.
А третьего раза и не было. Едва отойдя от места аварии, тетя Дуся увидела перед собой неизвестно откуда появившихся людей на лыжах, в спортивных костюмах и милицейских фуражках. Это и были ребята личной охраны мэра, замаскированные под спортсменов. Они расценили, по-видимому, столкновения на лыжне подозрительной тетки со своим шефом не иначе как попытку совершения террористических актов.
– Гражданка Каплан, следуйте за нами, – жестко сказал один из них и обнажил ствол пистолета. – Шаг влево, шаг вправо – расценивается как попытка к побегу…
Бежать тетя Дуся, конечно, не собиралась. Она хотела только спросить, почему ее называют чужой фамилией, но так и не решилась и послушно пошла за лыжниками в красных фуражках. В кустах стоял умело замаскированный под бревно снегоход. Террористку доставили куда следует.
– Ну-с, объясни, тетенька, как и зачем ты пробралась в парк, – спросили тетю Дусю.
– А что тут объяснять? – искренне удивилась она. – Тут и объяснять ничего не надо. Просто решила дурака повалять…
Эх, все обошлось бы, не скажи тетя Дуся этой фразы. В органах ведь не дураки работают – в конце концов, они до всего докопались. Выяснилось, что с Каплан тетю Дусю по внешним признакам спутали, и недосмотр охраны признали. Но вот за дурака пришлось ответить сполна – выписали тете Дусе штраф «за оскорбление личности главы администрации».
Теперь  совершать  лыжные  прогулки  тетя  Дуся  не помышляет.

***

  Тетя Дуся прочитала в какой-то газетке про апитера-
пию. Это когда человека кусает пчела в больное мес-
то и человеку от этого становится легче. Хотя поначалу, конечно, приятного в этом мало. Ученый врач писал в той газетке, что процент излечения шибко большой, надо только точно определять болевые точки. В этой же газетке другой врач хвастал своим методом лечения – иглоукалыванием. Вот, дескать, в человеческом организме есть такие скопления нервов, которые, ежели их на иглу подцепить, влияют на благотворный исход любой болезни.
Начитавшись этой весьма полезной информации, тетя Дуся тоже захотела попробовать себя в медицине. Ничего сложного в этом она не усматривала. Но пчел в хозяйстве у нее не было, а иголки были только швейные, и пускать их в лечение – на это тоже надо решиться и додуматься.
Зато в хозяйстве тети Дуси была курица. Обыкновенная такая курица. Рябая. Но звала её тетя Дуся не по аналогии, а по привычке: Куть-куть. Эта Кутька появилась у тети Дуси в период массового поветрия моды среди пенсионеров держать курей в квартирах. Это, честно сказать, была не мода, а вынужденное приспособление к подорожавшей жизни, потому как яйца в магазине стали стоить как «Жигули» до перестройки. А без яиц тетя Дуся в домашнем хозяйстве обходиться не могла, потому что имела привычку к стряпне и потреблению яиц в любом виде.
В общем, купленная на базаре курица была для нее очень ценным приобретением. Как лошадь для фермера. А может, и покруче.
Но зимой курица неслась неважно, прямо надо сказать. Два-три яйца в неделю, а то и в месяц. И это несмотря на постоянные случки с соседским петухом Цыпом. То ли Кутька зимой привыкла халтурить, то ли Цыпа самого надо было топтать на предмет приобретения энергии. Как бы там ни было, а Кутька либо бегала, как конь, по квартире, либо дремала в кухне на специально сооруженном насесте, начисто забыв о своем прямом предназначении.
После прочтения медицинских заметок в газете тетя Дуся и надумала приспособить курицу для благого дела, а именно: пусть она заместо пчелы кусает человека в определенную точку, делая ему как бы точечный массаж. И это будет называться клювотерапия. Ничего подобного в народной медицине еще не было, и тетя Дуся даже немного возгордилась за свою голову, в которую заскочила такая оригинальная идея.
Тетя Дуся представила себе это очень просто. Приходит к ней человек, страдающий, к примеру, радикулитом. Раздевается до пояса, скидывает с себя последнюю майку и ложится на коврике, на полу. Тетя Дуся посыпает ему на больную спину пшена или какого другого зерна и приносит Кутьку. А та, в силу своего круполюбия, начинает склевывать по зернышку со спины больного необходимую дозу корма. Ежели сильно болит спина – можно стакан сыпануть, если не очень – полстакана, а если лишь ноет – так и несколько зернышек хватит. И таким вот макаром несколько сеансов до полного облегчения. Дорого с пациента тетя Дуся брать не будет – по тыщонке за сеанс: курчонке на крупчонку.
Но прежде чем сообщить широкой публике о своем методе лечения, тетя Дуся решила все-таки опробовать его на живом человеке.
Случай словно ждал, чтобы представиться. Верно все-таки говорят: на ловца и зверь бежит. Зверем оказалась Феня, давняя подруга тети Дуси, которая на следующий день Дусиного озарения пожаловалась ловцу на боли в пояснице.
– Есть верное средство, – сказала тетя Дуся. – Приходи, полечу.
Тетя Феня была из тех людей, которые верят всяким небылицам. Она верила в инопланетян и загробную жизнь, ворожбу и колдовство. Верила, что облысение можно излечить, прикладывая к лысому месту коровьи лепешки. И в клювотерапию она поверила безоговорочно. Тем более что подруга сказала ей, что о чудесном методе было пропечатано в газетке. И она пришла к тете Дусе лечить свой остолбеневший радикулит методом клювотерапии.
Тетя Дуся коротко рассказала ей о народном средстве (о том, что сама додумалась до такого лечения, она сказать постеснялась), уложила Феню, разоблаченную до пояса, на пол и посыпала на спину страждущей пшена. Курица вертелась здесь же, рядом. С утра она была некормлена, а потому кинулась на корм, аки стервятник на добычу.
У тети Фени потемнело в глазах. Кутька, казалось, вырывала зернышки из спины прямо с корнями. Хорошо, что крупы знахарка насыпала всего-то пригоршню, иначе остались бы от пациентки ножки да рожки, да медные сережки.
Потом, на приеме в больнице, врач настоятельно рекомендовал тете Фене обратиться в милицию и составить протокол – он был убежден, что синяки и кровоподтеки носят криминальный характер. Не верил, черт лысый, что можно так зашибить спину, упав со стула.
О клювотерапии тетя Феня рассказывать врачу не стала – не хотелось подводить подугу. Тем более что та, увидев своими глазами эффект лечения, чистосердечно призналась в эксперименте и дала «честное пенсионерское» слово, что ничего подобного больше делать не станет. Поддержала свою хозяйку и Кутька – нестись стала лучше.


***
   Тетя Дуся пошла вечером к своей давней подруге Фене,
но той дома не оказалось. Ждать её тетя Дуся не ста-
ла и отправилась восвояси.
На одном из домов она увидела красивую вывеску: «АРСО». Это был коммерческий магазин. Тетя Дуся никогда не бывала в коммерческих магазинах и решила непременно зайти.
Дверь оказалась запертой. Тетя Дуся приложила ухо к двери и, услышав за ней человеческую речь, робко постучала.
Не открывали. Тогда она постучала сильней. Причем стучала так, как обычно стучит своей подруге Фене – три раза. Вот так: тук, тук-тук. По этому условному стуку Феня всегда узнавала подругу и открывала, не глядя в замочную скважину.
За дверями зашушукались. Потом мужской голос с грузинским акцентом спросил:
– Кто там?
– Кто, кто – дедушка Пихто, – привычно пошутила тетя Дуся. Она всегда отвечала так, если Феня, к примеру, не узнавала или забывала об условном стуке.
– Слюшай, дарагой, давай бэз шуток, – раздался строгий голос за дверью. – Я паслэдний раз спрашиваю – кто?
– Это я, тетя Дуся.
– Кто такая? – грубо настаивали за дверью.
– Да вот такая, – растерялась тетя Дуся. – Такая: немазана-сухая.
За дверью наступило озадаченное молчание. Потом тот же голос с грузинским акцентом произнес:
– Гавари парол!
– Парол, – ответила, как просили, тетя Дуся.
– Сваи, прапускай, – услышала она другой голос с таким же акцентом.
Засов на дверях щелкнул и нежданную гостью пропустили в магазин.
Войдя, она увидела перед собой четыре лица различных национальностей. Два лица – кавказской, одно – русской, и еще одно лицо – еврейской национальности. Четвертое лицо тетя Дуся определила по выговору. Оно очень специфически произносило звук «р». Так произносит его сосед тети Дуси – Абрам Моисеевич.
– Богя, – сказало четвертое лицо. – Пговегь её на вшивость.
Проверяющий Боря был русским человеком. У него был нос картошкой, голубые глаза и волосы цвета ржаной соломы. По разумению тети Дуси, чистокровные русские должны выглядеть именно так.
– По фене ботаешь, бабка? – спросил соотечественник.
– А то как же? – удивилась тетя Дуся. Она никак не предполагала, что коммерсанты так много могут знать о её личной жизни. – Только вот от неё чапаю. Но Фени нет дома.
Боря почесал затылок, и все четверо некоторое время внимательно разглядывали тетю Дусю.
Наконец, Боря спросил:
– Что ты хочешь, бабуля?
– Да вот, решила посмотреть, чем вы тут торгуете, – просто ответила тетя Дуся. – Может, себе что пригляжу.
Четыре лица различных национальностей дружно рассмеялись.
Тетя Дуся пошла к прилавку. Глядя на товар с пятью, шестью и даже семью цифрами, она, не удержавшись,      спросила:
– Это что же, в рублях али в копейках?
Четверо снова дружно закатились от смеха. Причем Абраша (так мысленно стала называть для себя тетя Дуся четвертого коммерсанта) приговаривал сквозь рыдания:
– Богя, Гафик, уписаюсь на фиг…
Отсмеявшись вволю, четверо посерьезнели.
– Слюшай, дэвушка, – сказало первое лицо кавказской национальности (именно оно спрашивало у тети Дуси пароль), – у нас за погляд деньги платют. Бэри товар или…
– Так что ж я тута возьму? – удивилась тетя Дуся. – У меня сроду и денег-то таких не бывало…
Видя, однако, как посмурнели лица коммерсантов, а у соотечественника нос на глазах стал приобретать свекольный цвет, тетя Дуся сыграла отступную:
– Давайте тогда мне самый дешевый товарец. У меня вот двести рублей карман жгут…
Самым дешевым оказалась диковинная черная сигаретка – стоимостью аккурат двести рублей. Возвратившись домой, тетя Дуся хотела было подарить ее соседу – Абраму Моисеевичу, но в самый последний момент ей показалось, что это будет слишком жирно для Абрама. И она выкурила на кухне сигаретку сама. Сигаретка оказалась ничего, лучше той махорки, которую тетя Дуся пробовала в далекой молодости. Это обстоятельство, однако, не повлияло на ее категорическое решение: никогда не ходить в коммерческие    магазины.

***

   Тетя Дуся пошла подышать свежим воздухом, но вмес-
то этого попала на митинг. Нормальные с виду люди
рвали глотки и рубашки, сучили ногами и вскидывали над головами  кулаки.
– Куда мы идем?! – кричал здоровенный бородатый мужик, мертвой хваткой уцепившись за микрофон и дико таращась на него, как будто из микрофона ему должны были что-то ответить. – Где мясо и колбаса? Где масло и молоко? Где сметана и плавленые сырки – я вас спрашиваю? Когда, наконец, будет решена Продовольственная программа?
Рядом с ним, пыхтя и пихая друг друга, тянули руки к микрофону еще несколько ораторов, по ходу стараясь перекричать предыдущего. Бородатый, однако, микрофон не выпускал.
– Пора брать быка за рога! – призывал он. – Пока не возьмем быка за рога – толку не будет!
– Правильно! – заревела  толпа. –  Быка –  за  рога!   Корову – за вымя!
Реакция митингующих, вероятно, очень понравилась оратору, и он с чувством исполненного долга, передав микрофон другим страждущим, гордо сошел с трибуны.
Тетя Дуся протиснулась к нему.
– Гражданин хороший, – спросила она, – вот вы тутока про быка говорили… Вы что же, из крестьян али арендаторов?
– Это, бабка, я так – фигурально, – ответил бородатый. – Фраза не для средних умов…
– Ну, а вопрос-то можно задать? – робко спросила тетя Дуся.
– Вопрос можно, этим нас не удивишь…
– Вот скажи мне, друг ситный, почему у быка помет лепешками, а у козы – горошками?
– Н-не знаю, – ошалело произнес бородач.
– А надо бы прежде это знать, милок, – просто сказала тетя Дуся. – А потом уж и на трибуну можно, с призывами…
Тут тетя Дуся вспомнила о своей недоеной козе и побежала выполнять продовольственную программу.

***

   Однажды  тетя  Дуся  пошла  в  магазин  и  увидела 
инопланетянина. Летом народу в деревне немного,
все заняты полевыми работами, поэтому никаких свидетелей рядом не оказалось.
Инопланетянин был одет в серо-серебристый комбинезон и внешне очень похож на человека. Тетя Дуся переборола страх и пошла за ним. Из газет она знала, что это небезопасно, потому что АЯ, связанные с существованием ВЦ и ПЦ, имеют выход на НЛО. Инопланетянин производил впечатление раненого: он то и дело спотыкался, падал, а то вдруг припустил вприпрыжку. Двигался он по направлению к лесу, где, должно быть, его ожидала летающая тарелка, а может быть, кастрюля, ибо в тарелку, по разумению тети Дуси, такой крупный индивид не поместился бы.
– Интересно, – думала про себя тетя Дуся, – как объяснит эту встречу известный журналист-уфолог Егор Бурин?
Свои ощущения она решила непременно описать в послании уфологу и тут же, на ходу, стала делать записи на хозяйственной сумке шариковой ручкой.
Чудеса тем временем продолжались со страшной силой. В овраге, оказалось, инопланетянина ожидали его братья по разуму. Правда, они были почему-то одеты в телогрейки.
Неожиданно для себя тетя Дуся признала в пришельцах из других миров Ивана Сидорова и Сидора Иванова, трактористов совхоза.
Те, в свою очередь, тоже признали ее и теперь таращили на тетю Дусю свои совершенно земные зенки.
– Зачем ты ее привел? – ошарашенно спросили механизаторы у инопланетянина. – Она же нас продаст с потрохами!
Тут инопланетянин оглянулся, и тетя Дуся узнала в нем соседа Мишку Сорокина. На нем был вовсе не комбинезон, а задрипанные кальсоны и такая же рубашка – серебристого цвета. После выяснилось, что одежду у Мишки спрятала жена, чтобы он не ползал со вчерашнего похмелья по деревне. Но Мишка все равно удрал, так как его ждали друзья.
Об этом тетя Дуся не стала писать уфологам. Хотя очень хотелось.

***

  Тетя Дуся попала на сеанс к Кашпировскому: решила
избавиться от бессонницы. Народу в зале набилось –
негде упасть, но она заняла место заранее, в первом ряду.
В ожидании выхода великого чудотворца тетя Дуся познакомилась с соседом. В краткой часовой беседе выяснилось, что зовут того Федя (можно просто – Федор Иванович), что он с Кубани, имеет там свой дом, что он холостой и беспартийный, а привело его к Кашпировскому желание избавиться от известного недуга, который настигает большинство наших мужичков к 40 годам из-за неумеренного курения и потребления спиртного. От дурных этих привычек Федя избавился самостоятельно, однако от слабости (как бы сказать поделикатнее) в коленках самостоятельно избавиться не может.
Тетя Дуся начала было намекать Феде, что «это», мол, не главное в жизни, что она, например, и так согласна, лишь бы человек был хороший…
Но в это время на сцену вышел Кашпировский, и начался сеанс. Великий чудотворец прочитал кучу писем о выращенных волосах, рассосавшихся рубцах и отпавших бородавках. О бородавках было особенно много откликов – окаянные отростки отпадали у каждого второго, причем по несколько штук сразу. Человек из-за рубежа, слушая отклики, мог бы сделать вывод, что наша страна занимает первое место в мире по количеству бородавок на душу населения.
Затем Кашпировский дал установку на засыпание. Народ в большинстве своем тут же закатил глаза и стал похрапывать. Федя тоже откинулся на кресло и вскоре заснул. Потянуло на сон и тетю Дусю. Она погрозила соседу пальцем, после чего, не раздумывая, впала в десятиминутное беспамятство.
И приснился тете Дусе сон. Будто бы сидят они вместе с Федей на берегу моря в жаркий день. Вокруг – ни души. Сама она сидит в чем мать родила – в рубашке, а он, наоборот, в штанах.
– А что же вы, Федор Иванович, в такую жару, извините, в штанах ходите? – спрашивает тетя Дуся. – В такую жару загорать на солнышке без штанов – самое милое дело…
– Я стесняюсь, – отвечает Федор Иванович, – у меня, понимаете, на колене бородавка, и мне ужасно неловко показывать ее посторонним людям. Я через это, можно сказать, на всю жизнь холостяком остался. Съезжу вот к Кашпировскому, тогда, может быть, позагораю…
– Что вы такое говорите, – возмущается тетя Дуся, – да я вам без Кашпировского в момент все устрою. Мало, что ли, я таких бородавок в детстве поотщипывала? Это очень даже просто…
Закатывает она Федору брюки до пояса и твердой рукой начинает выкручивать бородавку.
– Что вы такое со мной делаете? – истошно кричит Федор. – Мы ведь с вами не на море, верно?
Тетя Дуся проснулась. Смотрит: верно, не на море они. Но у Феди брюки до самого ремня засучены…
Все, с тех пор тетя Дуся на сеансы Кашпировского не ходит. Но от бессонницы, между прочим, она избавилась – спит по десять часов в сутки. И Федора часто во сне видит.

***

   Тетя Дуся затеяла стирку и обнаружила, что постельное
белье таковым больше не является. Ну, наволочки –
еще куда не шло, а вот простыни… Простыни можно было вместо рубах носить, и дырки для головы выстригать не надо. Широкие дырки. Просторные.
Погоревала тетя Дуся, погоревала… Да ведь не на голом же матраце спать. Не в Пакистане живем, верно? Ну вот и сгоношила она из четырех лоскутков одну более-менее приличную простынку. Простирнула её, а сушить на балкон повесила. Знатная получилась простынка. Четырехцветная – прямо как флаг какой-нибудь.
Тетя Дуся повесила простынку днем, а вечером к ней в квартиру постучали. Открыла – батюшки, гости с Японского пролива! Незнакомые, значит, нежданные. Два мужика.
– Вы извините, – сказал первый мужик с волевым лицом. Видно, старшой. – Это ваш флаг на балконе висит?
– Мой, – просто  ответила  тетя  Дуся. – А  что,  не нравится?
– Наоборот, – сказал старшой. – Нравится… Но, может быть, мы пройдем в квартиру?
– Пройдем, – согласилась тетя Дуся. – У меня как раз тюрявизор работает. Аблакаты спорят о позициях…
Разместившись на диване, старшой, немного помолчав, спросил:
– Политикой интересуетесь?
– А то как жа? Кто ей теперя не интересуется?
– Прекрасно, я ведь говорил «наш человек», – сказал старшой своему напарнику. – Позвольте в таком случае представиться: Ванин, начальник партии.
Тетя Дуся недоверчиво посмотрела на Ванина:
– Не надо «ля-ля», я знаю, кто у вас начальник партии…
– Нет, вы неправильно поняли, – вступился за старшого второй мужик. – Господин Ванин – начальник геологической партии. А из той партии, какую вы имеете в виду, мы с ним давно вышли…
– Это  что  же –  дверью  ошиблись? – спросила  тетя  Дуся. – Абрам, сосед мой, когда напьется, завсегда дверями ошибается.
– Да причем здесь Абрам, – занервничал начальник. – Мы вышли по идейным убеждениям. Полное несовпадение позиций…
– Да это так, к слову, – застеснялась тетя Дуся. – Если позиция, тогда конечно. От хорошей позиции – хорошо…
– Ладно, тетя…
– Евдокия Семеновна, – подсказала тетя Дуся.
– Так вот, Евдокия Семеновна, мы, собственно, пришли к вам за флагом. Завтра проводим митинг, и флаг ваш нам очень бы пригодился. Приглашаем, кстати, и вас принять участие.
Честно говоря, тете Дусе не очень-то хотелось «принимать участие», но, с другой стороны, отказать было боязно – шибко решительные попались ребята. Да и простыню ей было жалко: а вдруг не вернут?
На митинг в городской парк культуры и отдыха она пришла. Перво-наперво стала разыскивать глазами простынку. Впрочем, чего разыскивать – она ее увидела сразу: флаг дали подержать девушке с веслом. Это скульптура такая в парке стояла, вокруг которой и проходил митинг. Весло у девушки отбили хулиганы, а флаг в её руках смотрелся вполне естественно. При желании скульптуру можно было принять за статую Свободы. Очень красивая композиция.
Тут же, у статуи Свободы, стоял начальник партии со своим товарищем. После жаркой речи оратора они обнялись и стали торжественно петь свой гимн:

Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина…

«Эх, куда их понесло, – подумала тетя Дуся. – А еще Абрама критиковали… Нет, пойду-ка я отсель подальше, а то еще чего доброго запишут куда-нибудь. Черт с ней, с простынкой, пущай носятся, а мы чего-нибудь еще придумаем…»

1990–1992




УЧИТЕ ПРАВИЛЬНО ГОВОРИТЬ

Пособие от логопеда для некоторых руководителей

   Люди, склонные к критике, имеют дефекты речи. Мно-
гие из них произносят неверно слова, а то и целые пред-
ложения. Пишет такой человек так же неправильно, как и говорит. Например, предложение «Мой начальник – чуткий человек» может быть написано с ошибками, обусловленными дефектами речи пишущего: «Мой начальник – жуткий человек». Или вместо «У него ума палата» получается «У него кума по блату», «Плюсы в работе» как «Флюсы в работе» и т.д.
Обычно такие люди мало прислушиваются к руководителям, не умеют делать правильные выводы из их советов. Так нужно ли учить таких людей? Ответ однозначен: нужно! Главное условие успеха: научить критикующего держать язык за верхними и нижними зубами. Сядьте с подчиненным у себя в кабинете и покажите ему, как надо это делать.
Есть и другие способы избавить от дефекта речи. Наиболее действенный – распространить версию о том, что ваш подопечный – душевный, но больной человек, то есть душевнобольной.
В исправлении дефектов речи также помогают короткие стихи или чистоговорки, которые вы должны произносить по возможности чаще в присутствии того, кто собрался вас критиковать. Например:

Та-ра-ра, та-ра-ра,
Увольняться вам пора.
Такая чистоговорка очень быстро приносит желаемый эффект. Или:

Котик Васька наскребет
Жалобой на свой хребет и т.п.

Занятие желательно иллюстрировать примерами из сказок. Наиболее ретивым расскажите о печальной судьбе колобка, который пренебрег родным домом. Или о несчастном сером козлике, который не слушался умудренной жизненным опытом бабушки… Критикующий начнет понимать, что неправильное произношение может изменить не только смысл слова или предложения, но и его личную жизнь или карьеру. Если звук «р» заменить, скажем, звуком «л», то после критики от него останутся отнюдь не ложки, а самые натуральные рожки.
Постепенно появляется желание говорить «правильно».

1986




ДА НЕ ЛЕВ Я!
НЕ ТОЛСТОЙ!..

Разговор с фининспектором об авторском праве
и этике отношений с налогоплательщиком

   Этот разговор состоялся в государственной налоговой
инспекции Березников после того, как я заполнил и сдал
декларацию о совокупном доходе за 1996 год. Надо сказать, что помимо основного места работы в редакции газеты «Звезда» я сотрудничал с другими изданиями, время от времени получая авторские вознаграждения – гонорары. Совершенно справедливо, что это считается дополнительным доходом и подлежит декларированию и налогообложению.
У людей творческих, согласно Постановлению правительства России от 28.05.92 г. № 355, при налогообложении авторских вознаграждений есть существенная льгота: за создание литературных произведений, к примеру, налоговая скидка составляет 20 процентов, за создание видео- и кинофильмов – 30, за произведения скульптуры, живописи, графики – 40 процентов. При этом подающий декларацию об авторских вознаграждениях освобожден от каких бы то ни было документальных подтверждений своих расходов – норматив применяется автоматически.
И это тоже справедливо. Подсчитать в полной мере расходы, понесенные в ходе творческого процесса, невозможно. Не может ведь писатель указать в декларации, сколько пачек сигарет им было выкурено при создании рассказа. А без курева он, например, писать не может. И потом, кто скажет, сколько стоит одна бессонная ночь? Пишущие же, как правило, творят по ночам, хотя никто им за вредность не платит…
Словом, предмета спора здесь нет.
– Ну, а вы-то здесь при чем? – огорошил меня налоговый инспектор, когда я, узнав о существующей льготе, снова пришел в инспекцию. С просьбой пересчитать мои доходы в части авторских вознаграждений.
 – Вы что, Лев Толстой?!
В его голосе было столько искреннего удивления, что я, грешным делом, подумал, что меня в самом деле принимают за великого старца. Неужели борода, потрепанная куртка и стоптанные башмаки выдавали во мне гения? Чужая слава, однако, мне не нужна, а потому я посчитал нужным внести ясность:
– Лев Николаевич хоть и был при бороде, но ходил в домотканой рубахе и босиком. Нет, я не Толстой!
Ирония, судя по реакции инспектора, была неуместной.
– А при чем здесь Толстой? – отбросив шутки в сторону, спросил я.
– Притом, что ваших произведений никто не знает. А если вы что-то и написали – придется доказать, что это написали  именно  вы.  И  что  это  является  произведением искусства.
Хорошенькое дельце! Инспектор без китайских церемоний совершенно определенно давал мне понять, что нельзя со свиным рылом лезть в калашный ряд. После некоторого замешательства, заикаясь, я все же нашел слова для возражения:
– Позвольте, но свое авторство я должен доказывать не в налоговой инспекции, а в редакции, где были опубликованы мои работы. И потом, авторское право гарантирует закон о печати.
– Ну, а мне-то как узнать, что это именно ваша статья? – невозмутимо ответил инспектор. – Может быть, вы ее откуда-нибудь списали, а выдали за свою?
– Да вам-то и не надо это знать, гражданин хороший! Если вы сомневаетесь – проверьте подлинность сведений.
– Вот что я вам посоветую, – задумчиво глядя мимо меня, произнес собеседник. – Во-первых, вы должны письменно доказать, что являетесь автором каждой, подчеркиваю, каждой опубликованной заметки. С предоставлением черновиков и справками из редакций…
Вы поняли? Передо мной ставилась заведомо невыполнимая задача. Как в анекдоте, помните? На экзамене по истории преподаватель спрашивает абитуриента:
– Сколько человек погибло во время Великой Отечественной войны?
– По новым данным, 36 миллионов потерял только Советский Союз, – уверенно начинает абитуриент.
– Прекрасно. А теперь – поименно, пожалуйста!
Скажите, какой автор взялся бы за сбор справок, нужных инспектору, если у него с головой все в порядке?
– А что, есть еще и «во-вторых»? – завороженно глядя на загнутый палец инспектора, поинтересовался я.
– Есть. Во-вторых, журналистика – это не литературная деятельность, и льготы на нее не распространяются…
Вот здесь инспектор, грубо говоря, дал маху. К счастью, в русском языке есть общепринятые понятия о предмете и четкие формулировки. Так вот, «журналистика» во всех толковых словарях определяется как «литературно-публицистическая деятельность в журналах и газетах».
Эту новость я донес до налогового инспектора по телефону, придя домой после разговора с ним. Открытие он, однако, воспринял совершенно спокойно:
– Формулировки оставьте для суда, где вам будут начислять штрафы и судебные издержки за несвоевременную уплату налогов…
Безуспешность моих хлопот и законных требований становилась вполне очевидной. И я направился к начальнику отдела налоговой инспекции. Речь, в конце концов, шла не о наших совместных доходах, а о моих личных деньгах. Впрочем, личный интерес после общения в налоговой инспекции в немалой степени притупился. Сдается мне, что десятки, сотни людей, занимающихся творчеством, не связанным с предпринимательской деятельностью, испытали, испытывают и будут испытывать подобное отношение к себе и своему труду.
Не буду пересказывать «жалобу турка» начальнику отдела – в общих чертах ее содержание вы можете себе представить. Но знаете, что сказал начальник, выслушав меня? Он повторил один к одному сакраментальную фразу:
– А вы что, Лев Толстой?
Снова да ладом! Да не Лев я! Не Толстой! Не Демьян Бедный и не Максим Горький. Нет, я не Байрон, я – другой, еще неведомый избранник…
Эмоции – плохой помощник в споре, где должна рождаться истина. Впрочем, в споре истина, как правило, не рождается, а совсем наоборот. Спорить я не стал, а пришел домой, выпил валерьянки и по возможности спокойно сформулировал свои доводы в пользу пишущей братии.
Во-первых, журналистика является объектом авторского права. Это – аксиома, и доказывать ее не требуется.
Во-вторых. Да, не все, что выходит из-под пера пишущего человека, тянет на произведение искусства. Но, к счастью ли, к сожалению ли, все в этом мире относительно. Великий роман Шолохова «Поднятая целина», например, многие современники к великому уже не относят и не читают. Но зато идиотские современные песни, типа «Зайка моя» и «Два кусочека колбаски», поют толпы людей, зажмурив от удовольствия глаза. Что из того? И Шолохов, и какой-нибудь поэт Ветродуйский – они авторы своих произведений, только они могли написать то, что написали. И ценность их творений в любом случае должна определяться не инспектором налоговой службы. Кстати сказать, при подаче деклараций о совокупном доходе налоговый орган, согласно собственным же инструкциям, не вправе требовать от налогоплательщика дополнительных документов для подтверждения сведений, указанных в декларации. Сомневаешься – сам проверяй!
В-третьих. Впрочем, об этом говорил еще Владимир Маяковский, обращаясь к фининспектору:

А если вам кажется,
Что всего делов –
Это пользоваться
Чужими словесами,
То вот вам, товарищи,
Мое стило,
И можете писать сами!

И, наконец, последнее. Конечно, платить налоги – удовольствие небольшое. Можно сказать, его совсем нет, ведь налогоплательщик делится с обществом своими, лично заработанными, деньгами. Кто не зарабатывает, а добывает деньги, тот, как правило, ими не делится. На законопослушном налогоплательщике держится держава.
Но ему не надо благодарностей, рукопожатий и аплодисментов. Мне, например, нужна самая малость: чтобы я, выходя слегка опустошенным из налоговой инспекции, не чувствовал себя изнасилованным. Чтобы налоговый инспектор не ассоциировался у меня с янычаром на глухой дороге в незнакомой стране. Вы согласны с этим, гражданин инспектор?

1997




ДАВАЙТЕ ГОВОРИТЬ
ДРУГ ДРУГУ КОМПЛИМЕНТЫ…

   Слово – серебро, молчание – золото… В правоте этой
пословицы мастер Березниковского завода железобе-
тонных конструкций М. убедилась на собственном опыте: оскорбительное слово, брошенное ею в адрес подчиненного, обошлось в… миллион рублей.

А дело было так. Из цеховой кладовой исчез электрорубанок. Подозрение пало на грузчика З. – во-первых, потому, что он новенький, устроился на завод два месяца назад, во-вторых, вспомнили, что однажды уж очень скептически оценил он замки на этой самой кладовой. Этих умозаключений мастеру хватило, чтобы в присутствии свидетелей заявить подозреваемому:
– Работать ты у нас не будешь. Нам не нужна такая свинья.
Недолго думая, рабочий написал заявление об уходе по собственному желанию, которое без промедления было подписано. Но вместе с этим заявлением грузчик З. написал и другое – в Березниковский народный суд – о вынужденном увольнении и оскорблении его чести и достоинства.
Увольнение и впрямь было признано незаконным, и суд своим решением обязал администрацию восстановить З. на работе и оплатить ему дни вынужденного прогула в сумме трехсот пятидесяти тысяч рублей.
Что касается второй части заявления, где речь шла об оскорблении личности, суд призвал стороны найти компромисс и решить дело миром. Но мириться без материального возмещения морального ущерба истец не захотел. Сравнение с парнокопытным, по его мнению, должно было стоить не менее семи миллионов рублей. Ответчице, понятно, такая цена показалась значительно выше рыночной, и она убедила-таки обидчивого грузчика снизить цену мирового соглашения до миллиона  рублей,  плюс  публичное  извинение  перед  коллективом…
Такой же суммы – миллиона рублей – чуть было не стоило оскорбление, которое нанес рабочий Березниковской    ТЭЦ-4 С. одному из руководителей предприятия. Войдя в кабинет начальника для выяснения спорных производственных вопросов, он при свидетелях обратился к шефу как запорожец к турецкому султану. Такой обиды от подчиненного начальник терпеть не захотел и через суд потребовал удовлетворения оскорбленного самолюбия. Моральный ущерб начальник оценил довольно скромно (хотя слов было много и по большей части нецензурных) – всего-то в миллион рублей. Но и этой суммы хватило, чтобы матерщинник пролил горькую слезу раскаяния. Искренние стенания подчиненного растрогали истца, и он отказался от материального возмещения за дурные слова, приняв публичные извинения…
Признаться, мне, автору этих строк, трудно было удержаться от иронических замечаний, слушая рассказ председателя Березниковского народного суда П. В. Баранова – это с его слов рассказаны обе истории. Иронизировать хотелось над вполне материальной ценой слов: насколько, скажем, «свинья» дороже «козла», почему сравнение с орлом – это похвала, а с петухом – оскорбление? Можно ли вообще объективно оценить цену слова?
Но иронизировать в конце концов не захотелось. До иронии ли, когда речь идет об обычном хамстве, к которому мы так привыкли, – на работе, в транспорте, в магазине. И это в самом деле должно стоить очень дорого. Давайте уж лучше, как призывал поэт, говорить друг другу комплименты. Богаче будем.
1995





СИДИ НЕ СИДИ,
А НАЧИНАТЬ НАДО

  Когда-то очень давно, на заре туманной юности, я жил и
работал на Заполярье, в геологоразведочной экспеди-
ции. Работа была сезонная: с весны до осени мы рубили топографические просеки по верхоянским сопкам вблизи великой      сибирской реки Лены. «Столбили» возможные алмазные россыпи.
В сезон 1973-го в нашей бригаде работал якут Прокоп, «хозяин страны», как он сам себя называл. Это был замечательный человек, по натуре добрый и отзывчивый. Но у него была одна дурная привычка: Прокоп искренне считал, что в компании, где люди выпивают, обязательно должна возникнуть драка. Так он был воспитан «бледнолицыми братьями».
Не знаю, как сейчас, но в то время в Заполярье вообще, а в геологоразведочных экспедициях – в особенности, действовал «сухой закон»: спиртное завозили лишь в «банные дни» – раз в месяц. Вот, стало быть, раз в месяц, как минимум, у нас происходили дружеские застолья, которые очень часто заканчивались дружескими драками.
Зачинщиком всегда становился Прокоп. Сядет он за стол где-нибудь с краешку, выпьет стопку, вторую… Никто не дерется. Выпьет Прокоп еще, посидит минуту-другую в раздумье, а потом негромко скажет: «Сиди не сиди, а начинать, однако, надо!» И – тресь! – любому, кто сидит рядом, по физиономии.
Люди в бригаде – сезонные, друг друга толком не знают, о привычках не ведают. И думают, что начинается какая-то тайная, ранее спланированная разборка. И начиналась натуральная драка. При этом Прокопу в ней доставалось больше всех.
К концу сезона о привычке «хозяина страны» знали уже все и после третьей прокоповской стопки принимали превентивные меры: его либо укладывали спать, либо время от времени давали по шее, чтобы не произносил провокационных фраз.
В конце сезона, по окончании работ, когда наша бригада уже выехала из тайги и мы на своей базе со дня на день ожидали вертолета, руководство разрешило организовать нам небольшую «отвальную» пирушку.
Завхоз выдал по бутылке водки на брата, хорошей закуски – кроме привычной красной рыбы, были разнообразные болгарские консервы, от огурчиков до черешни, и даже дальневосточные омары. Словом, «отвальный» стол получался что надо – не стыдно было и начальство пригласить.
Начальник нашей топографической партии – Владимир Иванович Пинегин – приглашение принял с удовольствием. Более того, он произнес трогательную речь в адрес бригады с благодарностью за проделанную работу. За столом возникла очень дружеская доброжелательная атмосфера.
Ну кто же в то время помнил о дурной привычке нашего Прокопа, который на правах «хозяина страны» занял место рядом с любимым начальником? А если бы и помнили – кто мог предположить, что «случится страшное»?
Бесконтрольному Прокопу между тем надоели шумные признания в любви, и он одновременно с последним словом своей коронной фразы нанес удар соседу справа. Им оказался наш начальник, у которого только ноги сбрякали об стол!
Нет, драки здесь не завязалось. Прокопа привычно изолировали из-за стола, однако настроение было испорчено, и застолье развалилось.

1987





СМЕЛЫЕ ЛЮДИ

    Сейчас, в период демократического капитализма, мы
все стали смелые. Послушаешь, как костерят прези-
дента, – аж страшно становится. В старорежимные коммунистические времена попробуй-ка так на... Да за обыкновенного секретаря райкома КПСС «десярик» бы схлопотал за милую душу. Дали бы – и не моргнули.
Сейчас про секретарей не вспоминают – мелкая сошка. Депутаты, генералы, министры, премьеры – этих, пожалуйста, давай. Этих мы вмиг причешем, как захотим. Или захочем. Словом, смелые мы стали до безобразия.
Но есть среди нас, смелых, еще более смелые. Смельчайшие. Эти вообще – оторви да брось, чувство страха им неведомо. Там, где мы молчим в тряпочку, где нас мелкий мандражик колотит, где у большинства кое-где «жим-жим» – там они, смельчаки, за нас на амбразуру, не взирая на ранги.
Уж на что, кажется, мафия... Но они и её не боятся! На чистую воду таких, понимаете, щук, таких акул. Да они черта лысого обреют и не испугаются.
Недавно один такой нашелся... Такое заявил! До сих пор у тех, кто при этом присутствовал, коленки трясутся. Такую, понимаете, правду-матку по ушам врезал!
Я, говорит, вас предупреждаю: в городе идет огромадный передел власти. Скупают, жулики, муниципальную собственность на миллионы рублей. Коррупция, говорит, и тому подобные явления расцвели пышным цветом. Но я, говорит, в этих делах участвовать не стану и голову, говорит, перед ими не согну! И на колени они меня, черти, не поставят!
Вот так вот прямо и заявил. Невзирая ни на что!
И не один он такой. Другой смельчак специально газету издал про все безобразия. Открываю, пишет, вам, темнота беспросветная, жуткие тайны власть имущих. Заняли, пишет, стервецы, все коридоры власти. Причем власти сытой, а не какой-нибудь там голодающей. Тот-то и тот-то, бывшие коммунисты, теперь, пишет, в демократах ходят, а некоторые «уо» пристроились в АО. Есть, пишет, в моих смелых строках пища для размышления – ешьте её. И впредь, мол, я буду эти занавесы над тайнами приподнимать, никто меня в этом деле не укротит. Такой уж вот смелый уродился!
А вчерашний случай меня вообще потряс. Идет троллейбус – полный народу. Мужиков во-от с такими плечами человек десять. На задней площадке два плюгавеньких таких хмыря к женщине пристают, сумку у нее отымают. Все, конечно, молчат. Хотя женщина криком кричит. И что вы думаете? Один мужик делает этим мафиозникам окорот: прекратите, мол, ребята. Совесть надо иметь. Они ему: «Молчи, козел!» И вот тут он не выдержал. От козлов, говорит, и слышу! Да-да, так и сказал. Не взирая…
Нет, что ни говорите, а настоящая смелость – она и в Березниках смелость!

1992




БУДЬТЕ ЛЮДЬМИ, ЧЕЛОВЕКИ

   Вообще-то, в праздники принято говорить друг другу
хорошие, добрые слова, желать здоровья, счастья и
всевозможных успехов. Поэтому прошу вас, дорогие товарищи, меня извинить, я эту хорошую традицию хочу нарушить.
Не хочется мне всякому встречному и поперечному желать счастья и успехов – зачем всех чесать под одну гребенку? А ведь есть, согласитесь, среди нас такие субъекты, «успехи» которых бьют по нам с вами очень больно, и мы сами при этом счастья не испытываем, скорее наоборот.
Вот, к примеру, с какой историей довелось мне недавно познакомиться. В коммунальной квартире дело было. Фамилии я изменил по всяким веским причинам, а остальное, как говорится, ни прибавить, ни убавить.
Так вот. По соседству жили два квартиросъемщика. Тетя Зина – женщина «бальзаковского» возраста, одинокая. И молодой мастер Григорий Тихомиров с женой и пятилетним сыном Димкой.
Кухня, коридор, санузел были в этой квартире общие. Стало быть, места общего пользования прибирали по очереди. Тетя Зина начинала мыть полы в субботу, ранним вечером, после пяти. В то время, когда готовился ужин, когда обычно приходят гости… Словом, когда очень трудно сидеть    сиднем.
Тетя Зина начинала приборку в такое время не потому, что ей заняться было больше нечем, а потому, что как раз в это время у нее появлялись хорошие шансы для скандала с соседями. Вот выйдет кто-нибудь из их квартиры во время уборки и начинается: «И ходют, и ходют! Никакого житья от них нет, только грязь месють. Чтоб вы сдохли, изверги!» Ну, и в таком духе далее.
Надо сказать, что Гриша за пять лет жизни с такой соседкой умудрялся скандалов избегать, сдерживать свои обиды. Но однажды…
Во время очередной уборки в квартиру забежал с улицы Димка. Сделал свои дела – обратно на улицу. Тетя Зина и поворчать вдоволь не успела, а он снова в дверь. Известное дело – мальчуган. Проявил легкомыслие – что с него возьмешь? Ну, это бы мы с вами так рассудили. А тетя Зина такого издевательства над собой не стерпела и… бряк мальчишку по голове половой тряпкой!
Что надо было делать в такой ситуации папе – Грише Тихомирову? Ему следовало бы сеть за стол, взять ручку и бумагу и написать жалобу в народный суд, чтобы его соседку З. С. Кузякину привлекли к ответственности.
Но не так поступил Гриша, папа Димки. Разобравшись, с чего сын пустил слезу, он вышел в коридор. В сердцах пнул ведро, швырнул тряпку в тетю Зину и вдобавок назвал ее нехорошим словом.
Что сделала тетя Зина? Она заперлась в своей комнате и написала два заявления – одно в нарсуд, другое по месту работы гражданина Тихомирова.
Дело кончилось тем, что Грише «вляпали» штраф за хулиганский поступок, обсудили на товарищеском суде, лишив премии и понизив в должности…
Я не буду защищать здесь Гришу Тихомирова. В любой ситуации человек все-таки обязан оставаться человеком. Этого я и хочу пожелать Грише в новом году. А заодно и всем другим хорошим людям, которые не научились еще сдерживать эмоции на радость всяким прохиндеям.
Что касается тети Зины… Ни при каких обстоятельствах я не пожелал бы ей успехов в новом году.
1987




СЕКРЕТ
ПАРИЖСКОЙ БОГОМАТЕРИ

     В семье Пупковых кончились деньги. Загрустил Васи-
лий. Захандрил. Стал власть костерить почём зря. И
неизвестно, как долго длилась бы эта его хандра, не принеси жена газету с любопытной статеечкой.
– Вот, – говорит, – Пупок, прочитай внимательно и сделай правильный вывод. Жить-то, оказывается, можно по-человечески. А мы с тобой как в лесу – всё молимся колесу.
В газете огромными буквами было пропечатано следующее:

«Мария Дюваль, самый известный астролог, делает вам это необычное предложение! Выберите из 33 желаний, указанных ниже, те желания, которые должны исполниться в вашей жизни немедленно!».

Про опохмелку и новые валенки для жены среди этих 33 удовольствий ничего не было. Но зато были другие, от которых у Васьки чуть крышку с банки не сдернуло. Такие, например: выиграть через 15 дней большой приз в лотерее, выиграть в казино, на бегах, начать собственное дело. Или вот еще: отправиться в кругосветное путешествие, выиграть достаточно денег, чтобы больше не работать, уйти на пенсию и иметь достаточно денег на жизнь. А как устоять перед предложением найти богатых друзей, стать соблазнителем женщин (мужчин), получить квартиру...
Ну, и так далее и в таком же духе. На все случаи жизни. Все тридцать три удовольствия в одном флаконе! Правда, выбрать надо было не более трёх. Но зато, чтобы исполнились эти три желания, сделать надо было совершенный пустяк: заполнить специальный купон «исполнение желаний» – указать дату рождения, пол, род занятий и всё. Никаких тебе расходов, кроме почтовых, потому что «Мария Дюваль хочет помочь вам бесплатно, ей не нужны деньги на помощь в исполнении ваших желаний».
Васька, прямо скажем, очумел от таких предложений.
Он быстренько заполнил анкету и пометил, тайком от жены, три своих самых заветных желания: выиграть в лотерею крупную сумму денег, обрести богатых друзей и стать соблазнителем женщин (мужчин). Про мужчин он указал так, на всякий случай.
Ответ на скромное Васькино послание прилетел из     Москвы аки на крыльях.

«Дорогой Василий Петрович, – доверительно обращалась к нему Мария Дюваль. – Я счастлива, что получила ваше письмо. Мой талисман, который принесёт вам счастье, будет немедленно отправлен вам. Но для этого вы должны отправить по указанному адресу почтовый перевод на 399 рублей. Сделайте это немедленно, ибо я вижу по вашему гороскопу: тайные силы над вами сгущаются. Если вы не поторопитесь, случится непоправимое...».

К такому обороту событий Пупков, прямо скажем, не был готов, и ответ ясновидящей они уже сочиняли вместе с женой. Так, мол, и так, дорогая Мария, извини-подвинься, но свободных денег у нас пока в наличии нет. Нельзя ли эти тёмные силы силой вашего ясновидения малёхо приостановить? И выдать нам кредит доверия до лучших времён? А пока пошли нам, дева Мария, какую-нибудь благодать в виде крупного выигрыша, чтобы мы смогли переслать тебе 399 рублей для дальнейшего нашего процветания...
Вот такое письмецо опечаленные и не на шутку встревоженные супруги Пупковы послали в столицу по указанному адресу. А ровно через десять дней случилось чудо! На адрес Пупковых пришло письмо. Нет, не письмо, а настоящее письмище! Такие послания, по Васькиному разумению, только из Кремля могут приходить. Один конверт чего стоит: адрес печатными буквами прописан, за полиэтиленовым окошечком спрятан. А в конверте всякие красивые бумаженции. Но среди них одна самая главная. Самая заветная. Самая-самая! Вот она, голубая мечта Василия Пупкова:

«Официальное сообщение ООО "Клубпочта Русь". Персональное именное уведомление.
Вы выиграли, господин Пупков! Благодаря вашему номеру, первый Приз стал Вашим. Не получив ответа в течение 14 дней, мы будем вынуждены передать Ваш приз другому лицу!
Единственный первый приз: 365 000 рублей.
Пришло время потребовать Ваш приз, Господин Пупков!»

К сенсационному сообщению прилагался Официальный Сертификат выигрыша с припиской:

«Господин Пупков! Согласно Общему положению о вручении Призов, Вам как получателю приза надлежит заполнить обратную сторону настоящего сертификата товарами, которые вы желаете получить без финансового риска с 30-дневной гарантией. Филипп Казенов, ответственный за проведение маркетинговых акций».

Вот оно, простое человеческое счастье! Но… Когда первоначально подступившая эйфория прошла, когда немного поостыла и схлынула горячая радость от привалившего    счастья, супруги среди прочих цветастых бумажек из конверта обнаружили предложение, от которого невозможно было отказаться. Оказывается, прежде чем получить баснословный выигрыш и купить наконец валенки, надо было сделать одну маленькую, но крайне необходимую формальность: оплатить заказ (498 рублей) на получение лучших сказок братьев Гримм. Ну, если не нравятся сказки, благодетели из ООО «Клубпочта Русь» предлагали набор «Интенсивное омоложение» (369 рублей) и книгу «Целлюлит, или Забытый кошмар» (349 рублей). Можно было также заказать банные принадлежности – мочалки, гребешки и прочее. Всего-то (смешно сказать!) за 359 рубликов. А если, к примеру, ты хочешь оформить заказ на несколько предметов, то заполучи, счастливый ты наш, премию в 8 500 рублей. Но это уже после того, как все заказы оплатишь...
Оправившись от удара, Васька написал новое письмо Марии Дюваль, где правдиво и честно изложил случившееся. Дева Мария, писал он, спаси и помоги стать обладателем обещанного. Тёмные силы нас шибко гнетут!
Мария на его послание отреагировала моментально:

«Сегодня днём, в 13.00 ч.
Срочно. Пошлите ответ в течение 24 часов.
Конфиденциальная информация.
Уважаемый Василий Петрович! Сегодня я решила предоставить именно Вам возможность бесплатно испробовать сильнодействующее средство привлечения денег. И воспользоваться им надо немедленно, чтобы быстро избавиться от денежных проблем. Дайте свое согласие на то, чтобы бесплатно испробовать СЕКРЕТ АВ-ТО-МА-ТИ-ЧЕС-КО-ГО ПРИВЛЕЧЕНИЯ ДЕНЕГ».

На четырех страницах Мария поведала, как прост, но эффективен этот секрет, который «был разработан в результате исследований способов быстрого привлечения денег».
Однако и на этот раз в конце письма была категорическая приписка:

«Ваш секрет уже готов к использованию. Для того чтобы получить его, Вам необходимо послать купон, приложенный к этому письму. Воспользуйтесь своим шансом!».

При купоне оказался уже заполненный бланк предоплаты. За «Секрет» от Марии Дюваль (06.463.333.2.1) Ваське надо было заплатить 348 рублей 00 копеек.
Господа! Может быть, есть среди вас сердобольные люди, которые помогли бы семье Пупковых получить-таки «секрет» и их законный выигрыш?

Послесловие

Когда этот фельетон был готов к печати, я решил сам позвонить Марии Дюваль по указанному в газете московскому телефону. Чудеса и впрямь случаются: телефон ответил!
– Центр Марии Дюваль слушает, – раздался в трубке милый девичий голос.
– Мне бы с самой Марией поговорить.
– Это невозможно – она в Париже. Вы можете написать ей письмо, она обязательно ответит.
– А много ей приходит писем?
– Никто не может сказать точно, специального учета нет, но количество измеряется сотнями штук в день.
– Бедная Мария! И как же она отвечает на все?
– У неё есть много помощников.… В том числе в нашем центре.
– Можете ответить честно: Дюваль действительно помогает людям разбогатеть?
– Да, если в это верить.
– И сколько же ваших клиентов в это верят? И посылают деньги?
– Процентов восемьдесят.
Представляете, сколько в нашей стране живёт людей, подобных семье Пупковых. Слава Богу, не все они, клюнувшие на рекламные трюки в центральных газетах, настолько доверчивы, чтобы после ответов «Мани из города Парижу» высылать деньги в Москву за копеечные мочалки, идиотские книжки и прочую дребедень. Но! Восемь человек  из этой среднестатистической десятки всё-таки высылают!

2002




АМУРНЫЕ ПОХОЖДЕНИЯ

    Во втором березниковском пруду царило легкое возбуж-
дение: в водоеме появились неизвестные. Старый
окунь, главарь местного самоуправления, дал задание мелкой рыбешке – отловить в мутной водичке пару «языков». Вскоре группа захвата вывела на чистую воду двух сеголеток.
– Чьи, рыбята, будете? – грозно запузырил главарь.
– Белые мы. Амуры, – набрав в рот воды, ответили задержанные.
– А почему зеленые?
– Так ведь водорослями питаемся. Нас для этого сюда экологи и запустили. Но вообще-то мы яйвинские, из рыбопитомника. Сотня – стайка, тысяча – шайка. В долларах.
– Ого! – пустила пузырь от удивления плотва. – Да за такие бабки я бы согласилась на очистных сооружениях фекалиями питаться.
– В этом болоте мы и даром никому не нужны, – поддержали разговор ерши. – Одна радость – кайф от фенола словить.
– Цыть! Не ершитесь, – пригладила колючих щука, заведующая отделом кадров. – Фекалий и здесь достаточно. Зря, что ли, эпидемстанция запрещает в нашем пруду купаться людям? А насчет цены – кто, почем и почему – разобраться надо. Чего молчишь, премудрый?
Пескарю-секретарю по связям с прессой дважды повторять не потребовалось. Он почесал левым плавником за правой жаброй и выдал информацию:
– Зарыбление белым амуром второго березниковского пруда началось в 1995 году. По нынешним ценам стоимость одного рыбенка – сто рублей, а запускают их тысячами. Экологи назвали этот эксперимент «нетрадиционным методом очистки». О результатах его пока ничего не сообщалось.
– Что скажете, белые? – окунь взял беседу в свои плавники.
– Товарищи, – робко булькнула первая сеголетка, –  в  пруду…
– Амурские бельдюги вам товарищи, – поправил её юный подлещик.
– Пущай продолжает, – пресек говоруна окунь.
– Так вот, я и говорю, – осмелела сеголетка. – Результатов нет потому, что в пруду шибко много водорослей – жевать не пережевать!
– К тому же они соленые, – подхватила вторая сеголетка.
– После них пить хочется, а когда напьешься – аппетит пропадает. И еще общественный климат там плохой.
– Насчет климата – это верно, – подтвердил пескарь.
– Охотников на белых много, как в гражданскую. Особенно красноперые лютуют – это для них лучшая пища. Но в нашем пруду белым – вообще хана: непроходимость кишечника гарантирована. Потому что по отношению к нам методы у экологов традиционные: вести наблюдение и выявлять конкретных виновников.
– Так они уже лет двадцать выявляют! – возмутилась плотва.
– И еще столько же будут, – невозмутимо парировал пескарь. – Потому что именно за это им деньги и платят. Иначе давно бы наш пруд очистили и три пляжа отсыпали.
– Себе-то, небось, жилье ремонтируют, – снова заершились колючие.
– Это точно: деньги экологи не считают, – язвительно пробурчал тертый, как калач, язь.
– У них проектов – хоть пруд пруди, – встряла в разговор стерлядка в мутантовой шубе на рыбьем меху, заплывшая к бедным родственникам на каплю хлора. – Может, вы слышали, как у нас в Каме березниковцы хотели со дна реки бревна доставать? Обещали жуткую прибыль, изюм в шоколаде, небо в алмазах… Но дело лопнуло, как пузырь у дохлого карася…
– А где, кстати, карась? – оживилась щука. – Или он опять дремлет?
– А вот и нет, – отозвался толстолобый. – Щука меня дома не застанет – я в дороге, я в пути. И вот какую новость я вам, рыбята, принес: эксперименты с белыми амурами в березниковских прудах решили прекратить. И вообще само экологическое управление закрыли.
– Ну, тогда и мне здесь делать нечего, – вильнула хвостом щука и скрылась в неизвестном направлении.
Вслед за ней, набрав в рот воды, слинял и старый окунь, главарь местного самоуправления. Через минуту-другую на месте сбора остались лишь захваченные в плен амуры.
– Будем пробиваться к своим, – твердо решили они. – На Амур!
Никто их в пруду больше не видел.
1988



СТЕНКА НА СТЕНКУ

    Скажу сразу: эта квартира в кирпичной «брежневке» на
третьем этаже, с застеклённым балконом, мне понра-
вилась. Из десятка полтора тех, которые мы с женой обошли за два месяца, подбирая себе новое жильё, она была самой подходящей. Даже косметического ремонта – побелки, покраски и прочего – здесь не надо было делать. Кроме того, моя работа и школа сына – вот они, рядом. И автобусная остановка почти у самого подъезда. В общем, лучший вариант под наши возможности разыскать было сложно.
Внушали безусловное доверие и хозяева квартиры. Владимир и Ирина, владельцы частной фирмы, не скрывали своих служебных телефонов. В случае чего – пожалуйста, звоните, наводите справки. В общем, квартира была чистая, никаких подвохов мы не ожидали.
Оставалось обсудить цену нового жилья и условия переезда. Цена, честно говоря, заставила крепко задуматься: продавец просил 350 тысяч рублей. За мою четырёхкомнатную, тоже в «брежневке» (правда, на первом этаже), предлагали 300 тысяч. Это притом, что моя квартира была ничуть не хуже, а по жилой площади на целых два квадратных метра больше. Таким образом, только за то, чтобы съехать с первого этажа и получить возможность курить на балконе, я должен был выложить 50 тысяч рублей. Дороговато получалось.
– Я могу сбросить не более пяти тысяч рублей, – категорически предупредил меня Владимир, когда мы завели разговор о цене. – Кроме того, в квартире остаётся вот эта   мебель...
Хозяин кивнул на стенку. Хорошая стенка, ничего не скажешь. Пять секций – гардероб, бар, буфет и прочие причиндалы. Узорное стекло, блестящие ручечки... И выглядит совсем как новая – тысяч десять, не меньше, заломили бы за неё в магазине.
И я заглотил эту наживку, как крокодил заглатывает беспечного негра в водах Конго! Впрочем, кто в данной ситуации был негром, а кто – крокодилом, определимся чуть позже.
Торговаться далее я посчитал неуместным. Но у нас были и другие, не менее принципиальные вопросы.
– А тихо ли в вашей квартире? – осторожно поинтересовалась жена. Вопрос о тишине для неё был наиважнейшим. Собственно, расстаться со старой квартирой нас вынудили слишком шумные соседи.
– Тише, чем у нас, не бывает, – ответила на её вопрос  Ирина. – В кирпичном доме, как в бункере, ничего не слышно.
– И соседи вас не беспокоят?
– Что вы! Рядом живут прекрасные люди.
Вопросы жены были наивны, как детские рисунки о войне в Ираке. Ну какой дурак, продавая корову, признается, что у неё нет молока и она переболела ящуром? Мы-то ведь тоже не собирались рассказывать потенциальным покупателям нашей квартиры о своих болячках.
Зато я задал хозяину, как мне казалось, принципиально важный вопрос.
– Не получится ли так, – спросил я, – что при выезде из квартиры вы увезете с собой не только стенку, но и дверные ручки повыкручиваете? Таких случаев сколько угодно...
– Да это же старческий маразм! – радостно воскликнул Володя, явно намекая на моё почти пятидесятилетнее происхождение. – Мне бы такое и в голову прийти не могло!
Не бери в голову – бери в плечи, шире будешь... «Старый маразматик», между прочим, как в воду глядел. Нет, стенку при выезде Володя мне все же оставил. Но при этом начисто срезал в квартире телефонные розетки, заменил в туалете дверную ручку (фирменный замок на стеклянную култышку), свинтил крышку на унитазе. В ванной пытался снять новый шланг на душе (оставил сломанным), заменил пару новых электророзеток на старые, образца 70-х годов прошлого века. Он, наверное, свинтил бы и свой застеклённый балкон, если бы это было возможно.
В качестве платы за свою стенку Володя оставил мне долги за электроэнергию и газ за три месяца, а также месячный долг за коммунальные услуги. В общей сложности – полторы тысячи рублей. Это при всём при том, что, молча шантажируя меня своим «подарком», он самым решительным образом вытребовал себе право целый месяц после оформления документов о купле-продаже жить в этой квартире, ожидая, когда завершится евроремонт в его новых хоромах.
По его завершению он пригласил к себе священника – освящать новое жилище.
Чудны дела твои, Господи!

* * *
Как там поётся в одной «народной» песне? «Сын поварихи и лекальщика, я в детстве был примерным мальчиком...» Это почти обо мне. Последовав доброму примеру, я тоже решил сделать подарок покупателю своей квартиры – оставить на память собственную стенку. Она, правда, была поскромнее «афганской», четырехсекционная, но зато более вместительная – с антресолями под потолок. Кроме стенки, я оставлял новым хозяевам еще и трёхстворчатый шкаф – в отличном состоянии, без единой царапины. А чего мелочиться? Покупательница Ольга мои подарки приняла с благодарностью. Даже прослезилась.
Эх, знать бы, где упадешь, соломки б подстелил! Ольга, пролив слёзы благодарности, оказалась сама себе на уме.
– Всё мне у вас нравится, – всхлипывая сказала она, – и квартира, и мебель. Только вот на первый этаж я въезжать не хочу, сама всю жизнь прожила на первом. Так что уступите в цене еще десять тысяч...
– Но как же? Мы же уже... Это же...
Моё растерянное бормотание лишь добавило ей решительности.
– Ну, если не уступите, тогда я и не поеду! – категорически заявила она. – Другую, с балконом искать буду!
Делать было нечего – торговаться себе дороже. Ударили по рукам. На следующий день я получил задаток в десять тысяч рублей и написал расписку. Информация для несведущих: задаток в любой сумме не возвращается, если по твоей вине нарушены условия сделки. Если же условия нарушены партнером, ты вправе потребовать с него (и это закрепляется в расписке) двойную сумму задатка. И это справедливо – шутки при серьезных сделках неуместны.
При купле-продаже квартиры есть и еще одно неписаное, но святое правило: сделка совершается в строго назначенное время, которое заранее оговаривается всеми заинтересованными сторонами. В этом случае время – деньги в буквальном смысле.
Увы, на этом, пожалуй, самом главном, этапе у нас произошла осечка. В назначенный день не захотел оформлять сделку Володя-афганец. Дел у него, видите ли, в тот день оказалось выше крыши. А вечером позвонила Ольга: коль сделка не состоялась, она отказывается от покупки. Или сбавляйте цену тысяч на пятнадцать...
Это было вопреки всяким писаным и неписаным правилам. Но что я мог сделать? Я насобирал эти пятнадцать тысяч. Занял в долг, по дешевке спустил мебель. Увы и ах! На свою, обещанную в подарок Ольге, стенку я тоже нашел покупателя.
Грешен, каюсь: лучше бы мне этого не делать. Ольга, обнаружив на следующий день после моего переезда «пропажу», явилась ко мне на работу и закатила дикий скандал.
– Как вы могли! – стыдила меня она. – Вы же интеллигентный человек!
Хорошенькое дельце! Как будто интеллигентный человек изначально обязан терпеть несправедливость и позволять дурачить себя каждому, кому вздумается. Однако мои разглагольствования на эту тему успеха не имели.
– Верните стенку обратно, и весь разговор! А иначе я пойду в суд!
Суда для полного счастья мне только и не хватало. В общем, стенку пришлось перекупить и отвезти на место преж-ней прописки. Что касается новой квартиры... По большому счёту, жилищных условий я не улучшил. Разве что жить стал повыше, к работе поближе, балконом обзавелся. Но главную, шумовую, проблему мы решить так и не смогли. Полы в этом доме оказались такими же скрипучими, стены такими же звукопроницаемыми. И собаки так же по ночам лают и воют. А соседи...
Нет, ребята, никогда мы не будем жить лучше, если не научимся элементарно уважать друг друга.

2003




КАКОЙ КРУТОЙ!

      Что ни говорите, а мужик нынче пошел мелкий. Не в
физическом смысле (хотя и в нем – тоже), а вообще
мелкий. По поведению. По уровню развития. Воспитанию. По поступкам. Гусар не стало – вымерли, как мамонты. Зато новое племя народилось – крутое.
Понаблюдайте как-нибудь специально в общественном транспорте. Иногда, грешным делом, я думаю, что все они больные геморроем – во что бы то ни стало стремятся прижать свои, извините, задницы к сидениям. Врываются в троллейбусы, особенно на вокзале, как омоновцы на блатную хату с обыском. Ворвались в салон, захватили сиденья, прижали гузки. И сидят. Го-ордые!
А послушайте их речь! Они же через одного – парнокопытные: «козлы», «телки», «мерины». К слову сказать, и нормальных, «некрутых» людей, к своему козлиному племени причисляют. С нашего молчаливого согласия, между прочим. Не все из нас, к счастью, соглашаются. Вот какую историю в связи с этим хочу рассказать.
Поехал я недавно на электричке в гости. Соседом оказался неказистый, на первый взгляд, мужичок. По одежке, экипировке видно – рыбак. Валенки в галошах, «бурундук», ледоруб в рюкзаке.
Сидит, молчит. Никому не мешает. И тут подсаживаются рядом на свободные места два молодых мордоворота. По всему видно – из «крутых». Огляделись, и один из них к рыбаку:
– Мужик, дай закурить.
Я бы, оценив обстановку, наверняка дал бы. А он посмотрел строго и сказал:
– Во-первых, не «дай», а «дайте» – я с тобой гусей не пас. А во-вторых, сегодня – суббота. Я по субботам не подаю…
Эти двое от удивления чуть с сидений не попадали.
– Да ты что, козлина? – удивились в голос. – Ты что, не врубился, с кем разговариваешь?
Речь их, сами догадываетесь, кроме удивления несла в себе мощный заряд непечатных выражений. И закончилась категорическим требованием «выйти, поговорить».
Ну, думаю, влип товарищ, сейчас извиняться будет – погорячился, мол. Ничего подобного! Встает он с места и спокойно идет в тамбур. В это время электричка остановилась на каком-то безымянном полустанке. А когда через пару минут она двинулась снова, в вагон зашел живой и невредимый рыбак.
– А где эти двое? – удивился, не скрою, я.
– Так ведь остановка была. Они вышли, – невозмутимо ответил мой попутчик.
– Сами? Добровольно?
– Нет, пришлось немного помочь…
И все. До своей станции он не проронил больше ни слова. Сидел, смотрел в окно, поглощенный своими мыслями.
Конечно, это был необыкновенный человек. Может быть, он работает в милиции. Или в ФСБ. Может быть, в молодости служил в армии в каких-нибудь особенных войсках. Очень уж он все сделал профессионально: без шума и пыли, как говорят.
Но дело, в общем-то, не в этом. Дело в том, что очень хорошо, что среди нас живут по-настоящему крутые люди: смелые, сильные, справедливые. Против таких крутых я ничего не имею.

1992








НЕРВНАЯ БОЛЕЗНЬ

   Никогда в жизни, ей-богу, я не думал об этой своей бо-
лезни. Вообще-то, я ни о какой болезни не думал, по-
куда был молод, силен, и в силу этих обстоятельств совершенно безалаберно относился к своему здоровью. И, представьте себе, не болел. А тут сразу на тебе – язва… в тридцать шесть лет.
Язвенник, смею вас заверить, как правило, человек желч-ный, вредный, иногда просто вздорный. Между прочим, его болезнь – часто расплата за его характер.
Впрочем, есть и другая категория язвенников. Эти, наоборот, отличаются «золотым» характером: они близко к серд-цу принимают все, что происходит вокруг. Во всех бедах человечества готовы обвинять только себя, нервные потрясения – это их едва ли не обычное состояние.
Язва – болезнь нервов. Так, между прочим, объясняют её и врачи. Про себя я думаю, что ни в одну из этих двух категорий я не гожусь. Я – между ними, в прослойке. Впрочем, сами судите, эти заметки были написаны в основном в больничной палате, когда с диагнозом было все ясно.

Кириллыч

В палате нас трое. Самый страдающий из нас – Кириллыч. Ему за сорок, у него сморщенное, желтоватое лицо, очень напоминающее подсохший абрикос. Кириллыч перенес операцию (прободная язва), ему нельзя нервничать. Жена присылает ему такие записки: «Наплевай на все, береги свое здоровье». Но он не «плевает» и нервничает. Причем в ситуациях совершенно необъяснимых. Вот пример.
Каждое утро в 7.30 нас будит медсестра. Их в отделении четверо. Одна, Наталья, очень хорошенькая сестричка, будит не так, как все. Она входит в палату и говорит:
– Доброе утречко, мои хорошие! Кому поставить градусничек? Не забывайте о процедурах…
Вот это «мои хорошие» Кириллыча наизнанку выворачивает. Когда Наташа уходит, он ворчит и долго не может успокоиться:
– «Утречко», «хорошие»… Сама, небось, думает: скорей бы вы все тут сдохли. Стерва…
Черт его знает, какая жизнь была у Кириллыча, но вроде бы он не фронтовик. Не урка… Может, жена или теща его до такой озлобленности довели? Спорить с ним относительно сценок – дело пустое, себе дороже. Но я думаю: дурак ты, дурак, жизнь прожил, а в жизни так ничего и не понял.

Вовик

Парнишку этого мне поначалу было жаль. Желудочную болезнь он нажил наверняка не по своей воле: видно, что из неблагополучной семьи. Может, по наследству досталась, может, приобрел из-за плохого питания дома.
Ему лет шестнадцать, наверное. Хотя по росту, по умственному развитию – пенек. Все называли его Вовик.
Вечерами мужики шатаются по палатам. Ходят в гости и перед сном обычно всякую баланду травят: рассказывают анекдоты, истории своих любовных похождений, спорят о политике. Вовику рассказывать особенно-то нечего, но влезть в разговор он хочет. И непременно стремится рассказать что-нибудь «покруче». Большинство его рассказов связано с  матерью:
– Приходит, блин, коза с фраером. Оба уже нажратые. Заколебала, скотина…
Ну, и в таком духе дальше. Рассказывает совершенные гадости, слушать тошно. Однажды я все же не выдержал:
– Слушай, друг ситный, разве о матери можно такое рассказывать?
Глазенки свои на меня таращит:
– Так она же, гадина, на моих глазах…
– Понимаешь, это подло, когда о матери сын говорит плохо, пусть даже она виновата…
Нет, вижу, ничего не понял. Даже не смутился. Только: «А че, молчать, что ли?»

«Выходцы»

Вечером кто-то принес свежую прессу. Читаем, обсуждаем. В местной, городской, развернулась дискуссия на тему «Почему я выхожу из КПСС?». Авторы упражняются, кто во что горазд. Причем не скрывают при этом самолюбования. Партия такая, партия сякая, а мы – смелые, мы – умелые…
Ладно бы ребята из ЛДПР резвились или диссиденты, к примеру. Все понятно тогда, все оправдано. А эти-то «выходцы» из КПСС чему радуются? Прозрели, говорят…
По случаю я вспомнил, как меня, начинающего корреспондента районной газеты, хотели из комсомола исключать – за то, что с милиционером подрался. Он меня по лицу звезданул, а я тут же ответил – не любил, когда меня безнаказанно по лицу били.
Дважды собирали по этому поводу собрание, но комсомольцы наши никак не хотели меня исключать из «чистых рядов». Правильно, говорят, поступил – свою честь надо беречь смолоду. Только один был «за» – комсорг Анатолий Г., молодой коммунист. Плел совершенную околесицу, не зная даже сути дела: «Нам партия доверила, мы не должны прощать…» и далее в том же духе. Сам он был человек вороватый и подловатый, в партию вступил исключительно из шкурных интересов – хотел стать начальником. И на моём «деле» хотел выслужиться. Не удалось…
Таких вот «доверенных» в КПСС очень много было. Вступали в партию за квартиру, за карьеру, за то, чтобы от закона поблажки получить. Партию свою мамой родной считали. А как стало «маме» плохо – так и стали открещиваться от неё, как черти от ладана.
Читал я на больничной койке их откровения и нашего Вовика вспомнил. Его ернические рассказы о матери. Ощущение от его рассказов и прочитанных «исповедей» – одно к одному.

1990




ПРОЩАЙ,
ЛЮБИМАЯ ЖЕНА!


   Эту  историю  рассказал  мне  давний  приятель  Влади-
мир Шилов, известный верхнекамский историк и фи-
лософ.
Дело было в начале восьмидесятых, когда Володя учился в университете. Студент он был довольно начитанный, эрудированный, к тому же отличался ораторским искусством и при необходимости или на спор мог прочитать целую лекцию об открытой форточке. И экзамены, как правило, сдавал успешно. Но однажды неожиданно срезался на советской литературе.
В экзаменационном билете был вопрос о повести Чингиза Айтматова «Прощай, Гюльсары!». Увы, повесть наш герой прочесть не успел, даже не знал краткого содержания, а потому шибко опечалился – говорить с преподавателем было не о чем.
Но, как это иногда бывает на экзаменах, выручил случай: преподавательницу кто-то вызвал из аудитории. Собратья-студенты за пару минут рассказали «утопающему» вкратце сюжет повести: «Едет мужик по степи. Неожиданно Гюльсары умирает. И вот он сидит возле нее и вспоминает свою жизнь. О том, как они вместе участвовали в индустриализации, коллективизации страны и т.д.».
Этого было достаточно, чтобы к возвращению экзаменаторши продумать развернутый план ответа. Поведав «краткое содержание» повести, будущий историк сосредоточил свое внимание на подробностях первых советских пятилеток. Вспомнил, сколько стали и чугуна выплавляли советские металлурги в то время, сколько пшеницы собирали на круг земледельцы…
Все, наверное, обошлось бы. Но преподавательница вдруг засомневалась: из повести ли почерпнуты столь фундаментальные знания? И потом, слишком уж очеловеченной получилась в рассказе студента Гюльсары. И она без обиняков спросила:
– Ответьте, кто же все-таки была Гюльсары?
– Как «кто»? – искренне удивился студент. – Это была любимая жена главного героя!
Отсмеявшись, преподавательница призналась Володе, что за сорок лет своей деятельности не получала такого удовольствия от ответа на экзаменах. Собратья-студенты за те две минуты забыли сообщить «ответчику» главное: Гюльсары – это была лошадь, околевшая в пути. Экзамен по советской литературе пришлось пересдавать.
Теперь Владимир Викторович сам пишет книги. Правда, не художественные, а исторические, документальные. Он убежденный холостяк. Шутит: если бы женился, то только на девушке по имени Гюльсары.

1992




НАМЕК ПОНЯЛИ

    Партийные пленумы в годы «застоя» были очень серь-
езными мероприятиями, на которых все выступления
были заранее тщательно распланированы. Даже шутки-«экспромты» готовились загодя и обсуждались с «вышестоящими товарищами». Случались, однако, и непредвиденные ситуации.
Помню такой случай из своей журналистской практики. Идет пленум райкома КПСС, посвященный выполнению Продовольственной программы. Докладчик – заведующий отделом сельского хозяйства – рассказывает по бумажке о состоянии дел в птицеводстве. Вместо предприятий, как это было принято, называет фамилии руководителей. А в данном случае – директоров птицефабрик.
Но вот на минутку он оторвался от своего доклада и решился просто, от себя, дать оценку продукции двух соревнующихся фабрик.
– Сами смотрите, – обращается к участникам пленума райкомовский «спец». – У Иванова яйца – крупные, чистые, их приятно взять в руки. А у Петрова – мелкие, грязные, противно смотреть…
Иванов и Петров (фамилии по понятным причинам изменены), сидевшие в президиуме рядом, одновременно залились румянцем.
В зале прокатился сдержанный смешок. Докладчик, почувствовав, что допустил в своей речи «что-то не то», тоже стушевался. И решил внести ясность:
– Надеюсь, товарищи, вы правильно понимаете, на что я намекаю?
Тут уж зал расхохотался, не сдерживаясь.
1992




ПРИСНИЛСЯ РОКОТ КОСМОДРОМА
 
    Это случилось лет десять тому назад в Кишертском
районе. А конкретно – в знаменитом на весь мир селе
Молебка. В том самом, окрестности которого облюбовали инопланетяне. Помните, были многочисленнные публикации о необычных свечениях, видениях и прочей чертовщине?
 А весной 1989 года здесь зрела настоящая мировая сенсация. Уфологи, которые не вылазили из этих мест едва ли не круглый год, обнаружили после схода снега неподалеку от Молебки, на взгорке, огромное (диаметром 25 метров) выж-женное пятно. Мало того, что оно имело форму правильного круга, но под ним еще, как показали исследования, на глубине до 40 сантиметров напрочь отсутствовали почвенные бактерии. Никаких сомнений и быть не могло: перед исследователями было обозначено место посадки инопланетного корабля! Тут, как говорится, и к бабке ходить не надо.
 Пятно самым тщательным образом измерили, сняли на фото- и видеокамеры, взяли пробы грунта. И отправили на всевозможные экспертизы. Надо было все исследовать самым тщательным образом, ведь ученые-уфологи готовились предъявить Молебкинское пятно мировой общественности как вещественное доказательство посещения нашей планеты инопланетянами.
 Вскоре стали известны результаты экспертиз. И выяснилось, что пятно это образовалось в результате попадания на почву большого количества удобрений. То ли мочевины, то ли калия. В концентрированном виде это и дает подобные «ожоги» почвы. Взяли за «холки» трактористов, которые работали на этом и близлежащих полях. После допросов выяснилось, что прошедшей осенью Ванька Мотыль (фамилия вымышлена – авт.), завозя удобрения на поля, опрокинул на взгорке тележку. Сообщать начальству об этом прискорбном случае он не решился, поскольку впереди реально маячило наказание за ущерб окружающей среде. Молчал и посмеивался он и тогда, когда уфологи стали трезвонить о сенсационном посещении родного села инопланетянами. Сам даже, говорят, вызывался за бутылку быть проводником у заезжих любителей сенсаций – водил их на место «посадки», рассказывал о «небесном свечении», которое сам лично наблюдал неоднократно.
 В общем, с «межпланетным космодромом» вышел полный конфуз. После этого уфологи как-то враз потеряли к Молебке всякий интерес, а историю эту постарались замять.
Смех смехом, а все-таки жаль, черт возьми, что прикамское село не стало местом рождения мировой сенсации. Сколько бы навара в долларах мы поимели бы с иностранцев только за экскурсии! Настоящую бы космическую тарелку могли построить. А уж Ванька Мотыль жил бы теперь припеваючи, был бы звездой мировой величины, с фотомоделями бы в обнимку фотографировался!
1996






ПРИНЯЛИ МИШКУ
ЗА МЕДВЕДЯ


    Эту историю рассказал мне друг детства Борис Пономарев. В советские времена все промышленные предприятия шефствовали над колхозами и совхозами. Наш машиностроительный завод тоже не был исключением и ежегодно по разнарядке сверху отправлял рабочих на посевную и уборочную в Верещагинский район.
В сентябре 1976 года наша бригада, отдав шефский долг селянам, возвращалась из командировки. Ехали в родной Александровск через Пермь, с пересадкой. Поезд в наши края шел поздним вечером, и у нас было много свободного времени. Как его коротают командировочные мужики, честно выполнившие задание, вы догадываетесь.
Вот и мы расслабились в сквере возле вокзала Пермь-2. Погода, надо сказать, шептала: «Займи и выпей». Был прекрасный теплый день бабьего лета, деревья сбрасывали листву, как девушки одежду на стриптизе. В общем, у всех было хорошее, лирическое настроение. Оно еще более улучшилось после приема «элексира бодрости». А приняли мы, по меньшей мере, по пузырю на брата. Для большинства, впрочем, эта доза была привычной (мужики подобрались здоровые), а вот один из наших товарищей, Миша по кличке Кнут, перебрал. Кнутом его, к слову сказать, называли потому, что когда-то он был бригадиром.
И вот сидит этот Миша на лавочке, совсем лыка не    вяжет.
Времени между тем еще совсем мало – часа три пополудни. Сидеть с пьяным на лавке до поезда – пытке подобно. Бросить товарища одного – нельзя, не по-человечески это. Что делать? И решили мы по пьяной лавочке спрятать Кнута подальше от человеческих и, главное, милицейских глаз. Идея пришла сама собой, когда за скамейкой мы увидели большую кучу сухой листвы. Вот в ней пусть и отдыхает, пока мы по магазинам прошвырнемся.
Закопали мы Мишку в эту кучу и ушли в надежде, что через пару-тройку часов он проспится и снова станет человеком. Суждены нам благие порывы!
Вернулись мы к месту «захоронения» часа через четыре, когда уже солнце на закате было. Смотрим, куча разворошена, Кнута нет. Стоим, оглядываемся, гадаем: «Куда он мог пойти?» Тут какая-то женщина с соседней скамейки спрашивает:
– Вы что, своего друга ищете? Так его недавно в милицию увели. Он тут бесплатный концерт давал...
И рассказала нам свидетельница, как дело было. Часов в шесть вечера, когда Мишка, видимо, стал отходить ото сна, на пустую скамейку возле его «берлоги» присели проходившие мимо и подуставшие от дежурства... милиционеры. Сидят, мирно беседуют, и тут за их спиной куча вдруг зашевелилась. Можно представить себе реакцию милиционеров, мгновенно вскочивших и окруживших подозрительный объект. А Мишка наш вставать не спешил – переворачивался, видать, с боку на бок, осмысливая, где он находится.
Потом неожиданно затих. Необычное поведение милиционеров тут же привлекло внимание прохожих и отдыхающих на соседних скамейках. Собралась толпа. Куча снова стала шевелиться, но из нее никто не вылазит. Стали гадать: может, медведь там или еще какой-нибудь зверь затаился? Никто не решается кучу поворошить. Тут наконец Мишка проснулся окончательно и стал вставать. Перед ошарашенной публикой предстало нечто опухшее, с вытаращенными глазами.
Ничего особенного наш Кнут не сделал, да и к тому времени уже протрезвел. Однако милицейский наряд все равно его захомутал, утащили Мишку в кутузку. А поскольку и мы к этому делу имели самое непосредственное отношение – пришлось раскошелиться на штраф, чтобы своего товарища из неволи вызволить. У Мишки же после этого новое прозвище появилось – Шатун.

1997



В СОЧИ НА ТРИ НОЧИ

   Эту историю рассказал мне друг юности, однокашник
Виктор Бушуев. А потому я воспроизвожу её здесь от
его имени.
Произошло это 10 августа 1975 года. Накануне у друга была свадьба, поэтому я так хорошо помню дату. Прямо со свадьбы с другим другом, Леней, мы поехали в Пермь – в карманах лежали билеты на авиарейс Пермь-Сочи.
В самолете я, еще не отошедший от вчерашнего веселья, стал заигрывать и познакомился с двумя приятными соседками, которые тоже летели в Сочи «дикарями». Девушки сидели впереди, Леня – по правому борту. Рядом со мной расположился какой-то мрачный субъект, не выпускающий из рук газету. Предложение поменяться с другом местами он категорически отверг.
Ладно. Сижу я, общаюсь с девушками через спинки кресел. И все время при этом чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Смотрю на соседа – он неотрывно читает газету, лица не видно. И тут я случайно обращаю внимание на дырку в газете: через нее на меня, не мигая, смотрит глаз! Как в кино про шпионов, ей-богу.
Ну, думаю, маньяк какой-то присоседился. Настроение, конечно, ухудшилось. Однако это были цветочки. То, что произошло дальше, до сих пор вызывает у меня нервный тик.
Подлетаем к Сочи. Садимся. Стюардесса предупреждает, чтобы пассажиры не суетились, о выходе из самолета будет объявлено особо. В иллюминатор я вижу, как к самолету на всех парусах мчатся машины с мигалками – милицейская и «скорая». Это вижу не только я, и в самолете начинается легкая паника: не иначе стряслось что-то серьезное. Но что?
Через пару минут в салоне появляются люди в милицейской форме. Тут мой сосед вскакивает с кресла, диким голосом орет мне: «Сидеть!» и машет милиционерам рукой – сюда, мол. В считанные секунды нам с Леней заламывают руки и надевают наручники. При этом мой сосед успокаивает ошарашенных пассажиров: «Граждане, сохраняйте спокойствие! На ваших глазах только что были задержаны опасные рецидивисты!» Ни хрена себе заявочки!
Не  буду  описывать  все  подробности  нашего  задержания – сейчас они кажутся смешными, а тогда нам было не до смеха. Двое суток нас продержали в кутузке, пока не «выяснили личности». Когда выпустили, дежурный сержант сказал нам, мол, легко отделались, ребята. При задержании, дескать, нас могли отделать, как Бог черепаху. Ведь по сообщению пермского сыщика, нас брали как очень опасных преступников. Меня – как главаря банды, а Леню – как моего телохранителя.
До сих пор мне стыдно – нет, не за земляка-милиционера. Стыдно перед теми девушками-попутчицами. Видел бы ты их лица во время нашего задержания!
1997




КАК Я СТАЛ КОЗОВОДОМ

          Журналистские удачи непредсказуемы, как пути Гос-
подни. О чем и о ком только я не писал за время
работы в «Звезде»! О матерых жуликах и дубоватых прокурорах, о святых и проститутках, о могильщиках и долгожителях. Я охотно ввязывался в скандалы, искал сенсации, охотился за «жареным». В общем, как мог, старался привлечь читательское внимание. Однако оно, это читательское внимание, обрушилось на меня неожиданно в связи с другой, совсем не «жареной» и не скандальной публикацией.
7 ноября 1989 года «Звезда» напечатала мою корреспонденцию «Коза-дереза из Абрамово». Ничего особенного, на мой взгляд, в ней не было. Речь шла об увлечении жительницы поселка Абрамово (пригород Березников) Нины Михайловны Каменщиковой разведением коз. Козы, правда, были необычной, зааненской, породы. Они были неприхотливы в еде и очень продуктивны: давали ежесуточно по 10-12 литров молока.
«Ничего особенного» – это на мой взгляд. Читатели же «Звезды» оценили эту работу по высшей шкале интереса: в течение двух недель после публикации редакция получила 760 писем! На моей памяти никто в «Звезде» не получал такой почты на свою «писанину».
Подавляющее большинство писем, естественно, было адресовано хозяйке чудо-коз – Нине Михайловне Каменщиковой. При очередной встрече со своей героиней я передал ей целый мешок корреспонденции. В письмах, главным образом, содержались просьбы продать хотя бы одного козленочка  или,  на  худой  конец,  записать  автора  в  очередь  на приобретение.
Ажиотаж вокруг коз был вызван вполне понятными, житейскими причинами. В стране была объявлена перестройка, шла борьба за трезвый образ жизни, и, кроме острого дефицита спиртного, то и дело возникал дефицит на соль, сахар и даже спички. Ну, о мясе, колбасе и прочих продуктах «роскоши» и говорить не приходится. Чтобы купить кусочек «Любительской», к примеру, приходилось выстоять огромную  очередь.
Людей, таким образом, приучали вести собственное хозяйство. Козы (особенно зааненской породы) в этой связи для многих были панацеей – малыми силами можно было худо-бедно, но обеспечить себя и свою семью хотя бы молочными продуктами. «Продайте козочку», «оставьте козлика» – сотни писем с такими просьбами шли Н. М. Каменщиковой и мне до конца года.
Были, впрочем, не только просьбы. Вот, например, что написала Н. Стробыкина из Краснокамска: «Я тоже когда-то держала козу зааненской породы. Дело было в Уржуме, после войны. Козу мне подарил один дед, который был уже не в состоянии ухаживать за ней. Бери, говорит, козу – она спасет твоих детей. У меня и в самом деле было шесть гавриков по лавкам. И коза спасла нас от голода. Она давала до 8,5 литра молока ежедневно. Держали мы нашу кормилицу восемь лет, а когда она умерла, плакали о ней как о дорогом человеке».
Писали не только о козах. Наши читатели, пользуясь случаем, рассказывали о лошадях, коровах, овцах, кроликах, индюках... Вот одно из таких писем – от А. Русинова из Перми:

«Летом 1988 года в Пермском зоосаде мы купили цыплят декоративных куриц породы «бентанки». Цыплята выросли, превратились в курочек и, к нашему удивлению, стали откладывать яйца. А летом две курочки вылупили цыпляток.
Курочки маленькие, но очень уж красивые. Чем они еще полезны? Когда наступило лето, мы выпустили их в огород.
Очень смышлеными они оказались – насекомых и разных вредителей уничтожают, а посадки не трогают. У соседей свирепствовал колорадский жук, а у себя в огороде мы ни одного не видели. А еще мы завели венских голубых кроликов – тоже очень полезное и красивое животное. Можем поделиться...»

Интерес к «козьей» теме подогрели еще и центральные газеты, сделав перепечатку из «Звезды». От писем просто не стало отбоя – теперь они приходили не только из городов и районов Пермской области, но и со всего Советского Союза! По меньшей мере, полгода я вместе с Ниной Михайловной отвечал на эти письма, а они все шли и шли. Читатели просили рассказать о том, как ухаживать за козами, чем их кормить, как доить, когда спаривать, как сохранить молодняк и т.д. и т.п. И я (разумеется, не без помощи специалистов и моей героини Н. М. Каменщиковой) был вынужден время       от  времени  рассказывать  обо  всем  этом  на  страницах     «Звезды».
Интерес к теме исчез, спустя лишь два-три года, когда в Пермском книжном издательстве вышла книжка о том, как вести личное хозяйство. Там были помещены разные советы разных специалистов: как срубить баню, закоптить окорок, соорудить овощную яму и прочее. Несколько страниц в ней было посвящено и «моим» козам – все было расписано до малейших подробностей.
Если бы мне в то время вдруг присвоили звание почетного козовода Прикамья, я, пожалуй, принял бы это как вполне заслуженную награду.

1997



ЛЮБИТЬ ПО-ШВЕДСКИ

      Васька Кашеваров прочитал в газетке про шведскую
любовь (свингерство) – новое направле¬ние в сексу-
альных семей¬ных отношениях. После¬дний писк моды.
Новое направление ему шибко понравилось, и он решил поделиться своими соображениями по этому поводу с соседом – Гриш¬кой Распуткиным. Гриша в иностранных терминах был откровенно слаб, поэтому все пришлось растолковывать ему на пальцах.
– Собираемся мы, к примеру, у тебя на даче, – стал объяснять соседу Васька. – С женами. Сели, выпили, то-се, пятое-десятое.
– Жены-то нам зачем? – удивился сразу же Гришка. – Мы с тобой и без них хорошо квасим. Тем более, на даче.
– Можно не квасить, – согласился Васька. – Мож¬но и не на даче, а дома. Но без жен, Гриша, нам в этом деле никак не обой¬тись. Потому что мы будем заниматься любовью
по-шведски.
– Это как? На стенке, что ли?
– Да хоть на потолке! Это уж как тебе нравится. Но суть не где, а с кем. Шведская любовь, Гриша, предполагает смену парт¬нерш. Понял? Ты, к примеру, с моей женой дрова пилишь, а я с твоей. Или наоборот.
– Что, мне делать боль¬ше нечего, как дрова с твоей бабой на своей даче пилить?
– Да дрова – это так, для образа. Мы же с тобой культурные люди, Григорий. Пилить дрова – это значит заниматься любовью. Ты пилишь дрова с моей женой, чтобы лишнего не напилить. Чтобы все по-честному, по справедливости...
– Так ведь это же разврат, Васька! Это же черт его знает что!
– Никакой это не разврат. Это называется свингерство.
– Вот я и говорю...
– Все обосновано с научной точки зрения. Ученые, можно сказать Нобелевские лауреаты, жизнь положили, чтобы доказать, что смена половых партнеров в семейной жизни обостряет сексуаль¬ные отношения, укрепляет экзекуцию... или как там ее... эрекцию и тому подобное. И мы с тобой, Гришаня, продлим свою половую жизнь на долгие-долгие годы. Как ты на это смотришь?
– Ну, я, предположим, с твоей Нинкой соглашусь посвинячиться, – раздумчиво произнес Гришаня. – А вот согласится ли моя Любка на это смотреть – бо-о-льшой вопрос.
– Так ведь она же тоже будет этим заниматься. Со мной. Все по-честному, вопросов у нее быть не должно.
– Тогда они могут возникнуть у меня.
– Неужели ты, Григорий, такой собственник? – принялся стыдить соседа Кашеваров. – Неужели ты такой темный человек? Вот привыкли, понимаешь, жить в лесу – молиться колесу, а жизнь-то – вон она, мимо проходит со всеми своими прелестями.
Васька, признаться, давно мечтал попилить дрова с Гришкиной же¬ной. Кубометров пять напилил бы, не отходя от поленницы. А потому его красноречие достигло небывалого накала.
– Ты пойми, Григорий, жизнь – она ведь дается человеку только раз, и надо прожить ее так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.
– У моей-то Любки грудь побольше, чем у твоей, – мрачно ответил на эти увещевания Григорий. – У нее пятый номер, двумя руками не обхватишь, а у твоей все добро в кулак соберешь.
– Зато у моей ты видел, какие бедра? Когда она в ударе – ого-го! Да на ней, как на батуте – к потолку на два метра подлетаешь, сальто успеваешь сделать!
Бедра у Васькиной жены и в самом деле были знатные. С такими бедра¬ми только на пилораме и работать, отметил про себя Распуткин.
– Ладно, раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! – не без пафоса сказал он. – Только, Вася, давай сразу догово¬римся: ежели моя Любка непристойно себя поведет, так ты в эту ловушку не попадайся, сразу по мордам ее, бессовестную. От моего имени – разрешаю.
– Но и ты, Гришаня, мою контролируй. То, что она со мной иногда вытворяет – тебе знать, и тем более делать, совсем не обязательно. Сразу окорот моей зазнобе давай. Без контроля у них такие фантазии рождаются, что нам и в страшном сне не приснятся.
Доморощенные свинге¬ры ударили по рукам.
Первую, пробную сходку они приурочили к святому для всех мужчин празднику – 8 Марта. Вылазку на дачу решили отложить до более теплых времен и стол собрали в квартире у Кашеваровых. Васька решил, что так будет справедливо: за первую распилку дров должен нести ответствен¬ность инициатор. Он ведь эту кашу заварил.
Никаких предваритель¬ных переговоров с женами не вели. Решили, что все должно сложиться само собой, в процессе застолья.
Нинка и Любка сидели именинницами, ничего не подозревая о сговоре собственных мужей, и ждали праздничных тос¬тов.
Выпили за прекрасных дам. За прекрасный весен¬ний праздник. За здоровье. За дружбу между домами. За укрепление связей и тесное сотрудничество между семьями.
После этого многозна¬чительного тоста мужчи¬ны, разволновавшись, как девушки на выданье, удалились в кухню. Якобы покурить, а на самом деле обсудить решающую фазу операции. На кухне, при обсуждении плана, свинге¬ры еще несколько раз двигали свои бокалы. За смелость и мужество. За успех мероприятия. За остроту новых ощущений. И, наконец, последний бокал, на что хватило сил, пили на брудершафт – за взаимное уважение.
Хотели, как лучше, а кончилось, как всегда: жены вытащили своих беспамятных мужей из кухни, уложили спать рядком в спальне. И, усевшись за стол, подняли свой главный тост – за любовь. По-русски.

1997




КАМА СУТРА

     Дашка, моя жена, сама во всем виновата. Позарилась 
на дармовщинку,  вот  и  получила. В прошлую суббо-
ту Вован, мой школьный приятель, а ныне «новый коми-пермяк», пригласил нас с женой в ресторан. За свой, вовановский, счет. По случаю отмывания грязных денег, как он объяснил. Отмывать должны были мы с Дашкой и он с Машкой. При этом Вован предложил еще и выбрать кабак на свое усмотрение.
 Я, было, заартачился, но Дашка за предложение ухватилась. Поскольку она никогда не бывала в ресторанах, то имела к этому делу понятную женскую слабость. И ресторан она сама выбрала – «Утро Камы». Название ей понравилось: простенько и со вкусом.
 Но название-то оказалась не таким уж и простым. Со значением, со скрытым смыслом названьице-то было. Это для валенков – «Утро Камы», а для людей с понятием, оказывается, «Кама с утра». Кама Сутра – вот что на деле это оказалось! Продвинутые, надеюсь, понимают, на что я намекаю.
 Ну вот, забурились мы с раннего вечера в это «Утро». И давай отмывать грязные вованские деньжата. Я поначалу оробел: бутылку водяры и котлетку заказал. Но Вован меня сразу одернул и наставил:
 – Это слишком дешевое удовольствие – пить простую водку и закусывать лепешками. Не для того я грязные отмываю, чтобы так бездарно их тратить.
 – А подавай-ка сюда поросенка жареного! – крикнул он официанту. – И шампанского с «Кристаллом». И фруктов заморских.
– Ананас! – подсказала Дашка.
– А на вас, – успокоил ее Вован,– я отдельный заказ сделаю.
В общем, на столе появились блюда, которых мы со своей благоверной отродясь не едали: осетрина в этом, как его... Во фритюре. Картошка – тоже в этом же фри. Ну, о салатах я не говорю. Один жюльен-мульен чего стоит. А еще такое, что без стопки и не выговорить: люля какая-то с кебабом. А впереди еще и жареную свинью подложить обещали.
Ну, на даромовщинку, сами знаете, как пьют и едят. Пусть пузо лопнет, но еще хочется. Тем более что Дашка у меня временно, года три уже, безработная, а мне контора зарплату на два месяца задерживает. За семейным столом у нас и килька в томате за деликатес принимается.
В общем, бросились мы в этот омут сытости, как, извините, чесоточный в баню. Пока вели зачистку блюд, на ресторанной эстрадке, в полутьме, появился голубоватого вида мужчинка и, растягивая слова, объявил:
– А, сейчас, а, перед вами, а, выступит наш солист, а, Шура Мурин. А, сегодня он поет без ансамбля. А, сам, бля. Один, бля!
Эта шутка из анекдота, хоть и старого, но заставила всех нас замереть и повернуться в сторону Шуры. Отчасти еще и потому, что ударение на имени солиста было сделано на последнем слоге. Кому не хочется увидеть живого Шуру, заполучить которого себе в кресло мечтают все стоматологи СНГ.
Шура, в отличие от «кебаба», оказался ненастоящим. Он демонстративно почесал у себя в затылке между ног и, синхронно открывая под «фанеру» рот, двинул в зал. Остановился он почему-то возле нашего столика.
Поначалу я думал, что это из-за Дашки. Или Машки. Соблазнительными формами Создатель их не обидел. Но потом до меня дошло: мужчинка-то был явно нетрадиционной сексуальной ориентации. Стало быть, он подъехал соблазнять либо меня, либо Вована. Скорее всего, Вована. Потому что, несмотря на свое коми-пермяцкое и рабоче-крестьянское происхождение, мой приятель был увешан золотыми цацками, как папуас, и держал, как положено всем «новым», пальцы веером. Во время еды – в особенности.
Дашка же была уверена, что солист без ансамбля стал охотиться за мной. А потому, когда Шура отошел от нашего столика, она стала пытать меня, встречался ли я с ним раньше. Где, когда, при каких обстоятельствах?
– Я видела, как он смотрел на тебя! – заявила жена. – Так могут смотреть только любовники!
Тут уж зацепило и меня:
– Откуда ты знаешь, как смотрят любовники? У тебя что, богатый опыт?
Наша разборка могла уже тогда кончиться печально, но в разговор встрял Вован:
– Брателло, это неинтеллигентно, в натуре, качать права в общественном месте. Кончай базар, начинай процедуры.
И мы снова принялись зачищать территорию стола. Да разве же эти артисты дадут спокойно пообщаться с пищей?
Не успел я заглотить «люлю», как с эстрадки прилетело новое «ай-лю-лю». На этот раз вышла полуобнаженная девица и под впотбросающую музыку со словами «Помоги мне, помоги мне, желтоглазую ночь позови!» ринулась опять же к нашему многострадальному столу.
Я, на беду свою, сидел с краю, а потому все ее стенания вольно или невольно были обращены ко мне. Мало того! На глазах у изумленной публики она, как в том кино, откуда песня, скинула с себя прозрачный халатик и под пистолетный выстрел отстегнула бюстгалтер.
«Люлек» застрял в моем горле. Я уставился на открывшиеся взору прелести, как средневековый чукча на вертолет. С перепугу, естественно. Я чувстствовал, как мои уши приобретают вид чебуреков под гневным взглядом жены.
Внезапно открывшаяся икотка и нервный тик не были достаточно веским аргументом моей невинности. Таких аргументов моя Дашка не признает.
– Ну, что, подлец, ты ее тоже никогда не видел? – зловеще проговорила моя ненаглядная, когда зовущая о помощи танцовщица, сверкая голыми ягодицами, отошла от нашего столика и скрылась за кулисами. – Не говори мне, что у вас не было с ней связи. Я все видела своими глазами!
Что мне было сказать в свое оправдание? Упреки в адрес жены – мол, сама виновата, сама выбирала ресторан и тому подобные, действовали на нее, как анальные свечи при насморке.
Выручил меня поросенок. Вовремя его подложили к нашему столу. Агрессию у Дашки как рукой сняло. Что ни говорите, а женщина при виде хорошей пищи становится добрей, забывая о сиюминутных неприятностях. Вот такая, понимаете, получилась Кама Сутра.

1998




МАСКАРАД С ПУПЫРЫШКАМИ

     Ранним утром я привычно подкатился под теплый бок
жены. Своей. Единствен¬ной.
– Даш, а Даш! Я пришел к тебе с при¬ветом, рассказать, что солнце встало...
– Пусть оно снова закатится и больше не встает, – сонно, но до¬статочно твердо ска¬зала жена.
– Да ты сначала посмотри на это чудо природы! – заканючил я, пы¬таясь между де¬лом применить свой излюблен¬ный прием с захватом коленно-бедренных сус¬тавов.
– Если ты кро¬лик, так не думай, что я крольчиха!
Дашка окончательно про¬снулась, решительно освобож¬даясь от моего захвата контрвыпадом колена в место дис¬локации чуда.
– Я ведь тебя, чудотворец, еще вечером предупреждала: без противозачаточных даже и не подлезай, – напомнила она. И не без пафоса добавила:
– Я выбираю безопасный секс!
Какое все-таки тлетворное влияние на хрупкое умствен¬ное состояние женщины ока¬зывает телевизионная рекла¬ма! А сколько стрессовых си¬туаций получают поутру ни в чем не повинные мужчины!
Но что делать – запас ша¬риков любви у меня действи¬тельно иссяк. К коробке из трехсот штук, которую год назад подарили на свадьбу друзья, незаметно подкрался песец.
Вечером, после работы, пришлось тащиться в аптеку. Не могу же я из-за каких-то несчастных резинок отказы¬вать жене в исполнении сво¬их супружеских обязанностей – слишком уж надуманной была бы эта причина, а я не из тех, кто «косит» от служ¬бы.
Но, черт побери, как по¬купать эти штуковины? Чес¬тно говоря, сам я никогда этого не делал. А потому за¬минки возникли уже на старте. У аптечного окошечка я оказался не первым, но, глав¬ное, не последним. За мной, как назло, выстроилась оче¬редь, словно мы стояли в ма¬газине для малоимущих за де¬фицитной ливерной колбасой. Под строгим контролем очереди мне предстояло сказать...
А что я, собственно, ска¬жу? Дайте мне пачку презер¬вативов? Или – как их там? Кондомов? Нет, наверное, надо назвать их по-научному: резино-технические изделия номер два. Но поймет ли мо¬лоденькая аптекарша этот сленг? Да и звучать это будет нелепо для всех присутствую¬щих. Подумают, что аптеку с магазином автозапчастей пе¬репутал. Идиотизм, ей-богу!
Тут мое внимание привлек¬ли на витрине коробочки с надписью «MyskyLans». Пред¬назначение содержимого не вызывало никаких сомнений: из коробочек прямо-таки тор¬чали рекламные уши кролика – знакомый символ «Плей¬боя». Ну вот, это уже звучит гораздо благопристойнее.
– Пару упаковок «мускулансов», – сказал я, когда подошла моя очередь.
– Что? – не расслышала де¬вушка за окошком.
– «Мускулансов». Две упа¬ковки, – членораздельно выговорил я.
– Говорите, пожалуйста, громче!
Окошечки в аптеках рас¬положены, как правило, на уровне головы лилипута. А по¬тому пришлось согнуться в три погибели, чтобы повторить просьбу на «бис».
Следующий вопрос трав¬мировал меня буквально ниже пояса:
– Вам какой номер?
Вот тут я испытал состоя¬ние, в которое обычно впада¬ет мой чудотворец во время эрекции: встанет, покраснеет и слова сказать не может.
– А-а-а... А какие бывают?
– С первого по четвертый. У нас есть все, кроме второго.
Все, кроме второго! Но какой ну¬жен мне?
Я тотчас же вспомнил, что третий номер лифчика носит моя жена, Дашка. Однако это ведь совсем не означает, что и у меня должен быть третий номер. Четвертый, если судить по лифчикам, очень большой – на голову его можно одевать, четвертый номер. Второго у них нет, а первый, наверное, самый маленький. Но на¬сколько он мал? Может, именно такой мне и нужен?
– Нулевых не бывает? – спросил я, чтобы подтвердить или опровергнуть собственные домыслы.
– Да вы что? – удивилась аптекарша. – Первый раз, что ли?
– Первый не первый, а если есть номера, так не худо бы и образцы вывешивать, – брякнул я нервно.
– Ага, щас вам еще примерочные кабинки устанавливать будем, – съехидничала аптекарша. – Не устраивайте цирк, говорите номер!
Скажу первый – на смех поднимут, лихорадочно сооб¬ражал я. Мол, с бородавкой, а туда же лезет. А у меня – ну уж никак не бородавка. Даш¬ка, во всяком случае, доволь¬на. Скажу четвертый – а вдруг это только для половых гиган¬тов? Что подумают люди в очереди? Вон они даже ды¬шать перестали – уши разве¬сили, встали в хоровод. Ого, скажут, да это же шизик, у него мания величия! Чего доб¬рого, еще психушку вызовут. Нет, с четвертым рисковать нельзя. Но и третий, если су¬дить по Дашкиной груди, тоже великоват будет. Не мо¬розить же его в холодильни¬ке, чтобы перед употреблени¬ем скукожился... О, матка боска, курка, яйка! Вот влип так влип!
– Бери что есть, – посове¬товал болезненного вида мужик сзади. – Дома разберешь, что к чему.
Господи, этот-то куда со своими советами лезет? Сам небось и клизму-то поставить не сможет, а туда же, советчик!
– А у нас в деревне никаких таких штук отродясь не бывало, – встряла в разговор какая-то баб¬ка. – Дык наши мужики удумали бычьими пузырями пользоваться!
Вот-вот, сейчас мне только дис¬куссии на эту тему и не хватало. Черт меня дернул с этими «мускулансами»! Просил бы обычные и уже не стоял бы тут как...
Однако надо было как-то ре¬шать эту возбудившуюся на ров¬ном месте проблему.
– Мне бы, девушка, вот такой, – отбросив к чертовой бабушке ложный стыд, сказал я и растопырил в разные стороны большой и указательный пальцы.
– Второй, что ли? Но я же ска¬зала: второго нет!
– Да не второй! Это я длину показываю. Примерно три спичечных коробка – вот такой бы мне подошел.
– Ужас! – возмутилась аптекар¬ша. – Да причем здесь длина-ширина! Вы что, на новогодний маскарад наряжаетесь?
– А хоть бы и на маскарад! – взорвался я. – Наряжусь Фантомасом и буду путанок от елки отпугивать! Давайте мне четвертый номер – и дело с концом!
Однако настоящий шок я ис¬пытал дома. Когда разглядел картинки и прочитал инструкцию по использованию. Ока¬зывается, номера на этих самых «мускулансах» – это вовсе не размеры, а указатели разновидностей.
Первый номер, например, «не¬жный, облегающий». Второй – «с канавкой», третий – «с пупырышка¬ми» (как огурец, елки-моталки!), четвертый – «с канавкой и пупырышками». Хорош же я гусь, когда показывал аптекарше размер своего чудика!
Жене, понятно, о своем конфузе я рассказывать не стал – зачем давать лишний повод для насмешек, сыпать соль на рану. Но маскарад в новогоднюю ночь Дашке я все-таки устроил. С натуральными пупырышками. По всему телу.


1998





САУНА ПО-ПАРТИЗАНСКИ

    После  отчетного  собрания  к  профгруппоргу  Михаи-
лу  Малых  подошел  член  ревкомиссии  Серега  Пуп-
ков.
 – Скучно живем, старик, – сказал Серега. – Как при социализме, ей-богу! Ну что это за массовые мероприятия мы наметили: культпоход в кино, прогулка на лыжах, шахматно-шашечный турнир? Как в пионерском лагере, мать честная! Кто в такой тягомотине участвовать будет? Намечаем все формально, для галочки, лишь бы что-то вписать. Оттого и явка на собрание у нас неудовлетворительная – из семи членов явилось только три...
– Не три, а пять, – поправил Серегу профгруппорг.
– Так, женщины, Мишель, не в счет, – хохотнул Пупков. – Но дело не в этом. Ты сам-то пойдешь на лыжах в кино в шахматы играть?
– В кино, положим, я не пойду, – задумчиво произнес Михаил. – А вот в сауне с женщиной приятной наружности на лыжах партейку-вторую с удовольствием бы сыграл.
– О! Видишь, о чем простой народ думает? – обрадовался Серега. – Устами Малых глаголет истина! В ближайшую пятницу в сауну и пойдем! Женщин приятной наружности гарантирую.
– Одному уже гарантировали, – робко возразил профгрупп-орг. – А потом по телевизору на всю страну эту гарантию показывали...
– Ты, Мишель, во-первых, не генеральный прокурор. А во-вторых, эти женщины будут молчать, как партизаны на допросе.
– Кого ты имеешь в виду?
– Наших жен, Мишель, кого ж еще?
Это предложение не то чтобы огорошило Михаила, но ввело его в глубокое раздумье. С Серегиной женой он, конечно, пошел бы в отряд народных мстителей. И из своего партизанского шалаша, конечно, ее не выгнал бы. Сколько раз он тайно вздыхал об этой партизанке: «Хороша Маша, да не наша!» А тут сам Серега, можно сказать, командир партизанского отряда, предлагает выполнить ответственное задание. Когда еще такая возможность предоставится?
Но, с другой стороны, его-то Дуська нисколько не хуже. Тоже мстительница – дай Бог каждому. Умеет, куда надо, гранату заложить, грамотно провести зачистку захваченной территории. Но собственноручно сдать ее в плен, пусть даже в руки друга... Замучает ведь, вражина, до оргазма!
Впрочем, лишнего Серега не позволит – в операции, чай, вместе участвовать будут. Да и отомстить, если что, можно будет тут же, не отходя от гранатомета...
– Месть моя будет жестокой! – вслух сурово сказал профгруппорг, сжимая кулаки в ответ на непрошеные мысли.
– Ты о чем, старик? – испуганно спросил Серега. – Я ведь это так, для смеху. Барбарбия кергуну. Шутка!
– Шутки в сторону! – раздухарился Мишель. – Шутить будем в сауне...

* * *
Билеты в «нумера» друзья заказали заранее. Заранее же запаслись необходимыми банными принадлежностями – выпивоном, закусоном, виагроном. Виагру – так, на всякий пожарный, вдруг гранатометы откажут? Зато веники решили не брать – на кой ляд они им в сауне? Маскироваться они не собирались. А мочалки, сострил Серега, женщины с собой принесут.
Операция, казалось, была уже полностью подготовлена, однако за день до партизанской вылазки началась принципиальная корректировка плана. С боевой инициативой выступил командир операции «Сауна» Серега Пупков.
– Знаешь, Мишель, – сказал он, – я вместо жены завтра сеструху приведу.
– Да ты что, офонарел? – профгруппорг едва не лишился дара речи. – Какую сеструху?
– Ну, это я ее так твоей жене представлю, – потупился Серега. – А на самом деле, это моя подруга, вместе в школе подрывников учились. Она согласилась рискнуть...
– Хорошо хоть, не маманя рискует, – съязвил Мишка. – А вообще-то, хоть с бабушкой приходи. Я тоже свою сеструху приведу. Тем более, она на самом деле сестра. Медицинская. Клизмы мне ставила, когда я в госпитале лежал. Тоже рисковая!
На том и порешили. Об одном не договорились партизаны: что сказать женам по поводу субботней отлучки. Версия должна быть одной, железной, а тут... Серега сказал своей жене, что идут на рыбалку, а Мишка поклялся, что организовал шахматно-шашечный турнир на первенство профгруппы с обязательной явкой всех членов.
Женское сердце – вещун! Партизанские жены, хоть и поверили мужьям, но решили при этом поделиться полученной информацией.
– Ты что своему на рыбалку приготовила? – поинтересовалась у Евдокии Серегина жена.
– Какая рыбалка? – оторопела та. – Мой сказал, что в шахматы они идут играть на весь день. Вот и доску шахматную откуда-то притащил. Разыграем, говорит, дебют двух коней...
– А мой спининг домой притащил и валенки с галошами. А еще железный сундук – под рыбу. На нем, говорит, завтра с твоим Мишкой какую-то пристипому жарить будут.
Короче, заподозрили жены своих благоверных в страшном сговоре. Не иначе, собрались их муженьки в бар пьянку пьянствовать!
Наших жен хлебом не корми – дай только убедиться в своих подозрениях. И, как все нормальные жены, Евдокия и Марья установили за мужьями негласное внешнее наблюдение. Да что там – беспардонную наглую слежку они установили!
Проследив маршрут мужей до бани, они с ужасом увидели, как те, мило побеседовав с какими-то «дворовыми клюшками», прошли вместе внутрь помойного заведения!
– Будем брать с поличным! – гневно заявила Евдокия. – Чтоб потом не отперлись, что в шахматы на тазиках играли.
– Я сейчас за ножом сбегаю! – предложила Мария. – Помогу своему козлу рыбу чистить для жарехи!
О, долгожданный миг разоблачения! Как он волнует кровь, как таращит глаза из орбит, на какие неожиданные поступки толкает он разоблачаемого человека!
Через полчаса, когда двери в сауну были наконец вскрыты, перед ревнивыми женами предстала такая картина.
В раздевалке под вздыбившимся полотенцем нагишом сидел Мишка. До начала шахматных поединков он употребил таблетку «Виагры», а потому никак не мог надеть      трусы.
– Вот, видишь, Дусенька, – сказал он виновато. – Догола проигрался. Мат, погляди, поставили. До сих пор стоит.
Серега же в это время сидел в полной рыбачьей амуниции на берегу бассейна. Со спинингом. Леска на нем была туго натянута: на дне бассейна две обнаженные русалки пытались одновременно заглотить крючок с огурцом.

1998




ВЫГОВОР

-   Аркадий Иванович, за что? – Прямокорытов с недоумением смотрел на шефа.
– А ты как думал? – нахмурил брови начальник. – По твоей милости новая установка из строя вышла.
– Так ведь, Аркадий Иванович, пальмы рубят – кокосы летят, как говорят в Африке.
– Ты это о чем, Прямокорытов?
– Ну, я говорю, что при таком размахе строительства потери неизбежны.
– А вот Петухов говорит, что установку можно было сохранить.
– Кто, Петухов?! Это на него не похоже! По Зите и сари, как говорят в Индонезии.
– Ты  мне  эти  штучки  брось! – снова  нахмурился  начальник.
– Так, Аркадий Иванович, вы что, Петухова не знаете? Правильно, работящий. Но, как говорят в Иране, неумный человек разобьет себе голову во время намаза.
– Да при чем здесь намаз! Петухов душой болеет за производство.
– Каждый Чико хвалит свое ранчо, как говорят в Испании. Ему установка дороже, чем сроки монтажа.
– Одно другому не мешает, Прямокорытов! И твои сроки здесь ни при чем. А Петухов…
– А Петухов себя выгораживает, потому что своя паранд-жа ближе к лицу, как говорят на ближнем Востоке.
– Стоп, стоп, стоп! Ты Петухова не трогай. Почему его предложение  по  монтажу  оборудования  до  сих  пор  не внедрено?
– Ну, Аркадий Иванович, предложение не осел – в горы не убежит, как говорили древние персы. А почему, кстати, я должен внедрять его предложение?
– Да потому, что у тебя, Прямокорытов, и люди, и техника. И нужно это, прежде всего, одному участку!
– Знаете, Аркадий Иванович, есть такая итальянская пословица: при виде чужих спагетти рот не должен быть широко открытым!
– Вот так! И что ты предлагаешь?
– Петухов придумал – пусть внедряет. Любишь кататься – люби и мустанга объезживать. Так, кажется, говорили индейцы из племени делаваров…
– Ну, вот что, Прямокорытов, хватит – приехали. Объявляю тебе строгий выговор. С последним предупреждением.
– За что?
– По  Хуану  и  сомбреро!  Так,  кажется,  говорят  в Мексике?

1982




ЧУДЕС НЕ БЫВАЕТ

    Вчера у Деришевского был день рождения. Тридцать
стукнуло. Компания собралась старая, притертая, за
исключением Арнольда Вениаминовича Деришевского, дядюшки юбиляра, который приехал на торжество из столицы. Ничего особенного в этого в этом дядюшке не было, за исключением ученой степени кандидата философских наук. Наши, как узнали об этом, с ума посходили: никаких таких разговоров не слыхать, все какие-то проблемы решают, хоть записывай  на  видеомагнитофон  для  передачи  «Удивительное – рядом».
Васька Кулин, слышу, говорит:
– Вот, например, взять статуи острова Пасхи…
– Да что там статуи! – встряла в разговор Алька Челобаева. – Вот вы, Арнольд Вениаминович, сможете ответить, как объясняет наука, например, такое, казалось бы, уникальное явление, как магия? А что? Мне вот подружка рассказывала – с ней самой было, – как одна, простите, чувиха отбила у нее мужа. И что вы думаете? Пришла она к одной старушке, все рассказала ей, как было. Бабушка отвар какой-то там сделала, пошептала над ним, побрызгала на голову оппоненту – и готово: пришел муж обратно в семью. А наука разве сможет такое сделать?
– Действительно, – сказал дядюшка Деришевский, – и сейчас, в век космических скоростей, наука подчас сталкивается с совершенно необъяснимыми явлениями.
Разговор о чудесах вспыхнул с новой силой. Каких только не припомнили! Наконец, и меня за живое задело. А что? Челобаева вон – пустая, как пробка, а три истории о чудесах рассказала – будь здоров.
И поведал я гостям Деришевского такой случай.
Дочь одного известного академика возвращалась из отпуска. Соседом по купе был симпатичный молодой человек. Короче, любовь с первого взгляда. Дело шло к вечеру, они вышли разговаривать в тамбур, чтобы не мешать соседям. И тут паренек попросил у нее часы. Посмотреть. Смотреть было на что:  часы швейцарские, золотой корпус, вместо камней – бриллианты. Подарок папы-академика, цены им не было. Смотрел он на них, смотрел и вдруг – прыг в двери. Девушка – в слезы. Пока то да се, его и след простыл. Ладно. Прошло несколько лет. Девушка эта полюбила другого, вышла замуж. Марш Мендельсона, цветы, шампанское… Но вот подносят жениху и невесте пирог с повидлом. Мол, кто больше отломит – тому и быть хозяином в доме. Невеста решила разломить пирог поровну. Разломила.
– И что, вы думаете, там было? – таким вопросом закончил я свой рассказ. На некоторое время воцарилась тишина.
– Часы! – крикнула первой Челобаева.
Потом загалдели хором:
– Часы! Часы!
– Ну, а как вы думаете, Арнольд  Вениаминович? – спросил я у кандидата.
– Явление, конечно, загадочное, – сказал он. – Вас удивляет, как могли в пироге оказаться часы? Есть, голубчик, такая наука – телепатия. И часы могли быть оригинальным подарком, именно благодаря…
– Нет, дорогие товарищи, – сказал я. – В пироге, как и положено, было повидло. Чудес на свете не бывает!

1982




«РОБИНЗОНЫ» УЧАТ ВЫЖИВАТЬ

В 2005 году в пермском издательстве «Звезда» вышла в свет книга Геннадия Селиванова «Дорогие мои робинзоны». Автор получил десятки писем-отзывов на эту книгу.


Книгу «Дорогие мои робинзоны» я перечитал несколько раз. В книге нет обобщенных или собирательных образов, каждый герой имеет своё обличье, свой характер и линию поведения.
Мне, ветерану журналистики, приятно было встретить в этой книге своих давних знакомых, о которых я тоже когда-то писал на страницах «Березниковского рабочего» – Любовь Паниных, Валентина Конева и других. Автор настолько живо описывает характеры своих героев, настолько ярко передает их речь, что кажется – ты сам присутствуешь при встречах журналиста с ними.

Павел ПЕТУХОВ

Обычный человек хочет жить по совести и по уму, как герои книги. К сожалению, не каждому это удается, надо иметь сильный стержень, как у «робинзонов».
Очерки из книги я даже стала читать по телефону своим подругам и знакомым.
Именно таких книг не хватает нашему читателю, с «робинзонов» надо делать жизнь, а не с выдуманных героев!

Светлана КОРОТЧЕНКО

Я трижды перечитал очерк «Обмен» в «Березниковском рабочем». А потом пошел и купил книгу. Ни один очерк, ни один герой из этой книги меня не разочаровали. А тому, как автор защищает своих героев от произвола, надо учиться очень многим журналистам.

Валерий ЛАМАНОВ

Книга очень интересная и увлекательная. Таких книг надо бы писать и издавать больше, нам здесь всегда не хватает чего-то теплого, а в этой книге мы находим такой родничок, который просто зовет жить дальше и по-человечески.
Спасибо автору, будем ждать новых книг!

О. МИЖАКОВА

Книга нужная. Очень много впечатлений, но самое главное – появляется смысл в жизни. Хочется сделать что-то хорошее, доброе. Когда читаешь очерки, появляется чувство, что тебя перенесли в другой мир. Считаю, эта книга просто необходима в колониях.
Пожелания автору: пишите больше и чаще. Такие книги нужны людям.

Т. БАГРЯНЦЕВА

Интересная, улекательная книга, читать её просто необходимо, она помогает очистить душу и посмотреть на мир другими глазами. Такая книга должна быть в каждом доме, семье. Она помогает понимать рядом находящихся людей.

И.  ДЕМЕТЬЕВА

Книга интересна потому, что она написана человеком, который действительно понимает и любит людей. Автор очень близко подошел к теме: «Зачем мы живем на земле и любим ли мы людей?». Чтобы написать такое многогранное произведение, нужно хорошо понимать психологию человека, вникать в его самые насущные проблемы. Согласитесь, что это дано не каждому.

Л. ЯРОСЛАВЦЕВА

Хочется поблагодарить автора за столь интересное издание. Живое описание жизни народа – это столь проникновенное, жизненное чувство. Очень интересно читать про семью Копытовых из Соликамска: 10 детей, да в наше время – это подвиг!
Как раз здесь нам не хватает вот таких вот примеров жизни. Может быть, кто-то и задумается над дальнейшей жизнью, ведь все хорошо не бывает. Вы не зря потратили время и знания, не зря посещали эти уголки земли, об этих людях хочется читать дальше и больше.
И. АЛЕКСЕЕВА

Яркая книга, впечатляющая и интересная. Она доступна широкому кругу читателей. Захватывает описание быта, интересны личностные характеристики. Считаю, что автор нашел правильный путь, так здорово читать об этих людях, а главное не надоедает, хочется знать, что же потом, как сложится дальше жизнь.
О. ШУРАЛЕВА

Как здорово окунуться в такой мир! Книга лучится от написанных слов, так живо описаны герои, хочется с ними побыть рядом. Понравился очерк «Ход белой королевы» – прямо слезы на глаза навернулись. Актуальная тема: «Счастье матери» – 10 детей растит мать, а получает мизерное пособие!
Нам необходимы такие книги, это все такое реальное, хорошее оформление книги и доступный текст. Пишите еще!

Л. ЧАШНИКОВА
Человек живет в двух мирах одновременно. Один – мир плоти. Другой – мир души... Эти два мира живут в каждом человеке. И автор книги это так тонко подметил. Каких только человеческих судеб мы здесь не встречаем! Это и двукратный чемпион СССР по марафону, и участник Олимпийских игр, и заслуженный нефтяник России, простые люди из деревень, многодетные семьи и т.д. Как удивительны эти человеческие судьбы.
В книге описывается повседневная жизнь простого человека, его чаяния, проблемы, беды и радости. Интересно и захватывающе описывается в книге жизнь деревни с ее повседневным трудом, лесной и животный мир Прикамья. Видно, что автор очень любит свой родной край, душой переживает о людях, и его волнуют проблемы будущего Прикамья, он душой переживает за свой народ!
В последние годы, я считаю, очень редко издается литература в жанре художественной публицистики. А жаль. Нам нужно больше такой литературы, которая учит любить человека, учит добру и пониманию.
Хочется пожелать автору всего самого хорошего, чтобы не угасла в нем искра добра и понимания, сочувствия и сопереживания. И будем ждать его новых произведений.

Н. ФЕДОРОВА




СОДЕРЖАНИЕ


Помни, откуда ты родом...

Остров невезения 4
Поцелованная дьяволом 12
Особая примета 22
Белеет парус одинокий 33
В той деревне умирать не ново 40
Красная роза – эмблема печали 45
Морковники 54
Им дым Отечества был горек 58
Помни, откуда ты родом 60

Грехи наши тяжкие

Грехи наши тяжкие 64
А поутру не все проснулись 67
Девчонки с автотрассы 72
Людоеды 76
Драма у гроба 81
Нечистая сила 84
Террорист и прокурор 88
Приют для бывшего зэка 98

Тётя Дуся и другие

Про тетю Дусю 104
Учите правильно говорить 124
Да не Лев я! Не Толстой 126
Давайте говорить комплименты 131
Сиди не сиди, а начинать надо 133
Смелые люди 135
Будьте людьми, человеки 137
Секрет Парижской Богоматери 139
Амурные похождения 145
Стенка на стенку 148
Какой крутой 153
Нервная болезнь 155
Прощай, любимая жена 159
Намек поняли 161
Приснился рокот космодрома 162
Приняли Мишку за медведя 164
В Сочи на три ночи 167
Как я стал козоводом 169
Любить по-шведски 173
Кама Сутра 177
Маскарад с пупырышками 181
Сауна по-партизански 185
Выговор 190
Чудес не бывает 192

Геннадий Петрович СЕЛИВАНОВ
ОСТРОВ НЕВЕЗЕНИЯ
Фельетоны, очерки, рассказы
Рисунки Галины Елтышевой
Операторы набора Тамара Сальникова, Наталья Селиванова
Компьютерная верстка  Людмила Глоба
Корректор Ольга Кыласова


На обложке
воспроизведен вид «острова невезения»
с Камы (Фото А. Матвеева)