Настя

Наступал вечер. Казалось, что летний жаркий день облегченно выдыхал и земля покрывалась легкой испариной. Над раскаленной крышей соседского дома еще дрожал воздух, и, если стать у его угла, можно было представить, что это дышит аляповатый, с рубиновыми глазами, жестяной дракон, украшавший водосток. Небо, белесое в полдень, сейчас разлилось золотистым тихим закатом на западе, а с противоположной стороны наливалось тяжелой глубокой синью, какая только и бывает на юге. В это время весь наш двор, засаженный грецкими орехами, оказывался в серой тени, из палисадников надвигалась ночь и одному становилось жутко. Как только темнело, нас всех забирали по домам, и в слабой надежде продлить один из бесконечного числа каникулярных дней, я сбежал на маленькое еврейское кладбище, что располагалось прямо через дорогу. Старые могилы уже давно никто не посещал и только коровы с козами боролись с разрастающимся  бурьяном. На вросших в землю плитах и упавших обелисках, остающихся теплыми после заката, было приятно посидеть, а наступление темноты на открытой поляне ощущалось не так сильно. На одном из камней, свесив ноги, сидел мой лучший друг - Сашка. Он был старше, заметно выше меня, да и всех моих приятелей, и болтающимися ногами в бессменных вьетнамках почти касался земли. Ссутулившись, он зло смотрел на какого-то чумазого малыша, что возился в траве с игрушечным самосвалом.
- Пойдешь завтра с нами на речку? - спросил я.
- Не знаю - ответил он и сорвал травинку. Можно было так вытянуть ее, что обнажится нежная внутренняя трубочка, которую приятно пожевать. Стебель треснул, Сашка отбросил его и начал уже озираться в поисках следующего, как вдруг громко шепнул ребенку:
 - Сестра твоя.
В просветах между полуистлевших досок забора замелькало светлое платьице, и в калитке показалась Настя. Сашка глянул на меня, схватил карапуза за руку и потащил к выходу с кладбища, где стояла его белокурая и остроносая сестра. Малыш вскарабкался ей на руки, и они ушли. Самосвал остался беспомощно лежать брюхом кверху.
Сашка, засунув руки в карманы, отпинал машину в сторону к забору,  медленно добрел до камня и влез на него.
- Вот дура. Когда вы там на речку собрались?
Издалека, там, где был городской парк с обязательным колесом обозрения, чуть поднимавшим отдыхающих выше крон обступивших его акаций, доносились обрывки какой-то мелодии - то громче, то тише.Уходя, я обернулся - на серой могиле, где остался сидеть Сашка, под шестиконечной звездой было выбито: «Здесь погребенъ сын Авраама Iоанн Лаптевъ».