Записки бетроерн. Гл. 2

Первая моя командировка за границу пришлась на начало 90-х годов. Это был период  романтических отношений новой России с Западом, испарившихся, впрочем, после избрания на второй срок Б. Ельцина. Довелось мне непосредственно наблюдать реакцию своих немецких знакомых на события в Чечне 1994 –1996 годов, просматривала газеты, отводившие им немало места на своих страницах.

Охлаждение вызывало не только происходящее там, но и мздоимство «реформаторов», о которых в них писали достаточно откровенно, упоминая и русского президента.Не раз видела в программах немецкого телевидения кадры, запечатлевшие исторический момент исполнения им «Калинки», при выводе последних формирований российских войск, на которые немецкие приятели смотрели с недоумением.

Но это было во второй половине 90-х, а в начале их на волне всеобщего подъёма, вызванного выводом войск и объединением Германии, появились многочисленные благотворительные фонды, куда немцы понесли свои марки и пфенниги, чтобы поддержать «новую Россию». На эти средства начали приглашать на отдых в Германию детей из малообеспеченных семей.

Мне, работавшей в ту пору в областном объединении профсоюзов, поручили комплектование и сопровождение группы. Четыре недели предстояло провести с детьми в немецких семьях. На знакомство с подопечными отвели несколько часов перед отъездом.
 
Посоветовавшись с коллегами, поняла, что дети должны выделяться в многоликой толпе, но как?! В отделе приняли решение приобрести всем одинаковую одежду. Это оказалось невозможным: государственная торговля рухнула, а купить на рынке можно было только за наличные.

Пришлось заказать на местной фабрике чёрные футболки и разноцветные шорты, на пищевом предприятии продукты в дорогу. Эта извечная наша проблема: перечисление и наличные. За копеечными расходами следили пристрастно и тогда, когда в тишине допущенными к лакомому куску уже сколачивались немыслимые прежде состояния. Но каждому – своё...

Высадившись на московском вокзале и попав в толпу спешащих пассажиров, мгновенно оценила правильность принятого решения. Перед необычно одетой группой детей люди замедляли шаг и расступались. Я успокоилась – чёрные футболки и кепки с местной символикой резко выделялись в пестрой привокзальной толпе.

Вместе с нами в Германию летели дети из разных городов России. В аэропорту Франкфурта-на-Майне мы разминулись с представителями фонда и заволновались. Дети сориентировались быстрее. Расселись на полу кругом в центре аэровокзала, достали припасённые в дорогу бутерброды, бутылки с водой, фрукты и, подкрепившись, запели.

-Цыганский табор, – негромко произнесла стоявшая рядом женщина. -
Пусть поют, лишь бы не разбежались, – одобрительно заметил руководитель делегации из Тулы, только что до хрипоты объяснявшийся со своим подопечными.

Вскоре к нам подошли встречающие. Крупный добродушный немец и русская переводчица Мария, прилетевшая из Смоленска днём раньше. Вернера Виля она представила как руководителя благотворительной организации земли Рейланд – Пфальц. Все сразу повеселели и успокоились.

Нас напоили кофе и соками в маленьком уютном кафе, рассадили по автобусам, выстроившимся колонной друг за другом. Мы, растерянные, слегка оглохшие от перелёта и переполнявших нас впечатлений, двинулись дальше, на юг, поглядывая в окна автобусов.

 По пути несколько раз останавливались в маленьких городках и селениях, где детей уже ждали улыбчивые люди, ставшие на четыре недели их приёмными родителями. Я со страхом провожала ребят, не зная, как приживутся они в немецких семьях. Переводчица Светлана, уже бывавшая в Германии, успокаивала и подбадривала меня.

С двумя мальчиками из Алексеевки я поселилась в семье, состоявшей из четырёх человек: супружеской пары Хартель, Марии и Хайнца тер Меер – матери и брата хозяйки. Помню, как поразила меня при первом знакомстве Луиза, так звали хозяйку дома, с которой поддерживаю общение вот уже двадцать лет. Полная, энергичная, сосредоточенная женщина быстро уложила наш скромный багаж и жестом пригласила сесть в машину.

 В России в ту пору было немного машин, ещё меньше женщин за рулём.Немолодые фрау, с седыми буклями, выглядывавшими из-под шляпок, так ловко управлялись с автомобилями, что не могли не привлечь внимания детей:

– Во дают бабки! – услышала за спиной восторженный возглас и с трудом сдержала смех.

– Не бабки, а фрау, – стараясь сохранять серьёзность,  поправила я мальчиков.

– Ну, фрау, – тут же получила насмешливый ответ.

Луиза резко тронула с места, и мы понеслись в неизвестность, растерянно поглядывая друг на друга. Я старалась держаться уверенно, но сердце стучало тревожно. Нет, не быстрая езда и крутые повороты беспокоили меня – не отпускали тревожные мысли о детях, расселённых по разным хуторам и деревням. В Москве никто не предупредил об этом, я-то надеялась, что смогу быть с ними вместе.

Как приживутся ребята в семьях, не зная языка?.. Ведь и принимавшие нас русским не владели...Несколько дней спустя всё наладилось, мы навещали детей, если возникали трения, но чаще встречались на совместных мероприятиях, организованных гостеприимными хозяевами. Наши ребята были окружены редким вниманием и теплом, для них четыре недели пронеслись как один счастливый миг, для них, но не для бетроерн, как сразу стали называть меня.

Тут следует добавить, что я тоже не знала по-немецки ни слова. Пришлось на первых порах осваивать язык жестов, а по возвращении домой засесть за учебники. Не всё складывалось гладко. Дети поначалу с трудом привыкали к новой для них обстановке, но забота, внимание, желание обогреть со стороны гостеприимных хозяев сделали своё дело.

В домах, где они поселились, двери не закрывались, хотя в Германии не принято просто так забежать на огонёк, о посещении  договариваются заранее. Дети заставили забыть об условностях, к ним с пакетами одежды, игрушек и сладостей потянулись один за другим соседи. Спустя неделю комната, где поселились мальчики, напоминала склад.

Они не успевали примерять подаренную одежду, пришлось занять под гуманитарную помощь отдельную комнату. Несли не только детям, но и их родителям. Маленькие россияне быстро преодолели внутренние границы хуторян, забегая с мячом на соседскую лужайку, ничем не ограждённую, но являющуюся собственностью и потому неприкосновенную.

Поначалу ребята никак не могли понять, что не на всяком поле, так соблазнительно заросшем аккуратно подстриженной травой, можно играть в футбол. Но радушие немцев не знало границ, и мальчишек останавливала лишь Луиза, несмотря на протестующие возгласы соседей, готовых позволить вытаптывать лужайки.

Изредка вспыхивавшие конфликты с местными ребятишками деликатно улаживались. На встрече руководитель одной из групп пожаловалась, что, не владея языком, её мальчики научили немецких ровесников изъясняться с матерком. Родители тех были довольны, что дети учатся русскому. Делившаяся со мной коллега краснела и бледнела.

Случались и конфликты между нашими детьми. Так, уловив признаки надвигающейся грозы при дележе сладостей и подарков, наша добросердечная хозяйка завела две плетёные корзины, в которые раскладывались покупки для Толика и Саши, так звали мальчиков, поселившихся вместе со мной.

Во второй наш приезд в Германию мне пришлось определить к Хартелям ещё одну воспитанницу – очаровательную семилетнюю Катю из Ровеньской деревушки Свистовка. немецкой семье, куда она попала, маленькая гостья проплакала несколько дней. Узнав об этом, Луиза великодушно предложила взять её к нам. Своим неожиданным появлением в доме Луизы и Германа Катя пробудила в мальчиках чувство ревности и соперничества. «Подумаешь, блондинка, – ворчали вслед, – белобрысая, да и только». Несколько дней спустя мальчики успокоились, а Катю односельчане полюбили за весёлый, легкий нрав и белокурые волосы. Держала себя юная россиянка абсолютно непринуждённо, охотно делилась подарками, которые чувствительные фрау несли юной Лорелее со всего хутора.

Многие семьи по-настоящему привязались к нашим детям. Я видела, как встречали они ребятишек, взяв на себя расходы по оплате проезда, как щедро тратили деньги на одежду и обувь, снабдив самым необходимым на несколько лет вперёд. Жаль, что гости не нашли в себе решимости хотя бы изредка писать тем, кто принимал их с такой душевной широтой и лаской.

В мой последний приезд к друзьям Вернер встречал меня в новом качестве – бургомистром Воппенрота. Благотворительная деятельность по оказанию помощи детям сделала его известным и популярным в округе. Рядом с ним всегда была жена, тоже крупная, с хрипловатым голосом и раскатистым смехом, фрау Биргит, лихо водившая большой автобус. Когда я стала немного понимать по-немецки, Луиза пояснила, что профессия у Биргит – водитель школьного автобуса, очень ответственная и почётная.

Должна заметить, что работящий человек весьма почитаем у немцев, и я ни разу не заметила оттенка пренебрежения к какой-либо профессии. Когда однажды застал меня за мытьём полов сосед, то удивившись, неожиданно произнёс по-русски: «Давай, давай работай». Как узнала позднее, из русского плена он вынес не только этот поощряющий окрик, но и знакомое нам словечко – «самогон». С трудом поборола искушение прихватить в подарок знакомый ему напиток, ограничилась «Столичной», ничуть не меньше обрадовавшей старика. В последний свой приезд в Германию в 2000 году я не застала в живых многих. Не дожил до нового века и старый  Хуго, отыскивавший при встрече со мной места на карте в России и Белоруссии, где не по своей воле довелось ему побывать.

Последняя поездка была уже без детей, по приглашению немецких друзей. Несколько лет не могла решиться на поездку, посчитав, что после очередного кризиса цены на самолет до Франкфурта мне явно не по карману. Но взволнованный голос немецкой приятельницы, настойчиво предлагавшей приехать автобусом, а главное, ссылка на то, что наша общая знакомая Мария - переводчица из Смоленска уже не раз побывала в Германии, сломили сопротивление, и я согласилась.

Вызов пришёл быстро, я тоже не задерживалась, решив попасть на 60-летний юбилей Луизы. Друзья в Москве несколько охладили мой пыл, сообщив, что на получение визы мне понадобится несколько дней. Очередь у немецкого посольства ошеломила, но, узнав, что после обязательного собеседования, которое будет назначено на третий или четвёртый день после сдачи документов, придется ещё несколько дней ждать визу, расстроилась вконец - отпуск не резиновый, да и поездки из Подмосковья в столицу - удовольствие не из дешевых.

Если бы не гостеприимство старых школьных приятелей, поездкой в Москву путешествие бы и закончилось.
 У посольства в Москве несколько фирм, практикующих международные перевозки, наперебой предлагали свои услуги, и я выбрала ту, что обещала доставить поближе к деревушке Дуденрот, что в округе Рейн-Хунсрюк. К тому же соблазнила невысокая, по сравнению с другими, стоимость билета и скидки на обратный проезд.

И вот хлопоты позади. Мои вещи погружены в багажный отсек, я заняла место у окна новенького двухэтажного автобуса, готовясь к дальней дороге. Русская пословица: «Дорого да мило, дешево да гнило» вспомнилась, когда водитель автобуса объявил, что пользоваться биотуалетом нельзя, придется довольствоваться придорожными местами общего пользования. На возмущенный ропот пассажиров последовало обещание делать остановки каждые два часа. Так и ехали двое суток без элементарных удобств, «не злым, тихим словом» поминая фирму «Райхерт», которая, если верить рекламе, почти пятьдесят лет осуществляет международные перевозки.

На обратном пути вновь столкнулась со своеобразным сервисом этой фирмы, когда за день до отъезда диспетчер в немецком представительстве фирмы объявила, что в Кобленц автобус не пойдет, хотя заказ на билет из этого пункта приняли за две недели до намеченной даты. Отказ сотрудников фирмы потряс моих немецких друзей. Для них подобная необязательность была просто немыслима. Служащие фирмы, выслушав мой очередной возмущенный вопрос, замолкали, не вдаваясь в объяснения. Герман, взявший у меня из рук трубку радиотелефона, молчание собеседников расценил по- своему.

Аккуратно положив ее на место, молча удалился, и, спустя несколько минут, уже возился, подсоединяя к проводам старый запыленный телефонный аппарат, с привычным диском, извлеченный из каких-то запасников. Наконец он справился с этим и вновь набрал номер фирмы. Результат был тот же, после двух фраз телефон замолчал. Наконец дошло и до меня - Герман усомнился в работе своего современного аппарата.

Предположить, что собеседницы молча кладут трубку на стол, он не мог. Когда я все-таки объяснила ему, почему в трубке воцаряется молчание, он был настолько потрясен, что мог лишь спросить, буду ли я жаловаться. Конечно, буду, вот только кому, разве что Всевышнему, - подумалось мне. Мне все-таки удалось доказать свою правоту, когда дозвонилась до немецкого сотрудника, и в Кобленц за мной приехали на легковой машине два молодых российских водителя, постаравшиеся сгладить неприятный осадок от действий своих коллег.

Путешествие по Белоруссии оставило мало впечатлений. Автобус катил вдоль тёмных деревень, почти не освещенных городков. Я пыталась уснуть, но обещанные каждые два часа стоянки, необходимость, если не выходить, то пробуждаться от дрёмы, когда мимо, между оставленными на полу сумками, пробирались попутчики, развеяла остатки сна, и я смотрела в окно, желая одного - хоть на часок вытянуть затекшие ноги и вздремнуть.

С облегчением вздохнула, когда автобус зашуршал шинами по чисто убранным улицам Минска.Короткая остановка - и снова в путь. Уже рассвело, автобус мчался по пустынному шоссе, обгоняя редкие машины. Спустя несколько часов въехали на стоянку в Бресте. Автобус обступила разношерстная толпа с кастрюлями горячей картошки, замотанными в полотенца, подносами пирогов и ватрушек, вёдрами яблок и груш. Как будто вернулась в прошлое, когда к поездам и автобусам пожилые крестьянки выносили нехитрую снедь, а здесь было больше молодых и среднего возраста мужчин и женщин.

Меня, живущую в граничащем с Украиной городе, трудно было удивить этими стихийными рынками на автобусных остановках и железнодорожных перронах, но долго ещё не могла отойти от печального зрелища выношенной до крайности одежды и заискивающих глаз продавцов, высматривающих редкого покупателя. На границе нас ждало ещё одно испытание. Нужно было снова выгрузить багаж, и вручную перетащить его в здание вокзала на досмотр.

Измученные бессонной ночью, едва умывшись в придорожном, запущенном туалете, мы навьючили на себя порядком надоевшие сумки, пакеты, коробки и, перекинув через плечо верхнюю одежду, двинулись гуськом друг за другом, кляня в душе эти нелепые правила. Стоит ли добавлять, что в ожидании проезда к таможенному пункту мы несколько часов просидели в автобусе.

Процедура досмотра была чистой формальностью, у меня, едва, взглянув на багаж, красивый молодой офицер–белорус сочувственно спросил, почему мои явно не бедные приятели не купили билет на самолёт. Я, пожав плечами, ответила, что предпочитаю хоть автобусом, но на свои. В ответ мой собеседник улыбнулся и, козырнув, пожелал счастливого пути.

 Вновь загружены в багажное отделение сумки и баулы, автобус тронулся и вскоре притормозил у придорожного ресторанчика в Польше, где нас ждал ужин и первая за суточный переезд порция горячего супа. Официанты сновали между столиками, стремительно разнося подносы с комплексными недорогими обедами.

На первое протёртый суп, обжигающе горячий, на второе - сосиска с крошечной порцией картофеля и капусты, но так красиво украшенной веточкой петрушки, соусом, а, главное, в хорошей посуде с приличными приборами. Впечатление от пола, с вытертыми в танцах проплешинами, скрашивалось великолепной, отполированной локтями не одного поколения посетителей, массивной стойкой бара, разнообразием и красочностью напитков в буфете, цветной мигающей гирляндой цветных лампочек под потолком.

Сиротский дух дешевой похлебки забивался ароматом дорогого табака, кофе, хорошего мужского одеколона. В ресторанчике было много местных жителей, на стоянке приютилось несколько машин, а в зале на первом и втором этаже, куда отправились ужинать отдельно от пассажиров водители, сидели за столиками, толклись у стойки бара, танцевали в центре зала около сотни человек,

Пока ждали заказ, поглядывая на посетителей, в свою очередь холодновато разглядывавших нас, у меня в голове вертелась строчка из старой, давно забытой песни, её пела Гелена Великанова: «Ах, пани, панове, да тепла нет ни на грош». Наконец худенькая, изящная девушка принесла заказанный водителями комплекс, зажгла свечу, пожелала по-русски с небольшим акцентом приятного аппетита, и так же стремительно исчезла.

Мы принялись за еду, не заметив, как быстро она иссякла. А дальше снова дорога. Но настроение было уже другим - большая часть пути осталась позади. Спать в сидячем положении я по-прежнему не могла, мелькавшие за окном ярко освещенные польские магазинчики на автозаправках, с выставленными у входа гипсовыми садовыми скульптурами, разбавляли скучный дорожный пейзаж.

На границе с Германией водители переоделись в белоснежные рубашки с галстуками, чёрные брюки и жилеты, став сразу подтянутей и элегантней. В ночной Польше и Германии путь пролегал по скоростным автобанам, вдали от крупных городов, посверкивавших где-то вдалеке мириадами огней, неоновыми всполохами рекламы, необъяснимо волновавшими душу.

В душе у большинства из нас живет что-то детское, жаждущее красок, романтических путешествий, заморских пейзажей. Лишь Варшава, которую пересекали в полночь, утолила эту жажду, - чистенький, ярко освещённый европейский город с широкими проспектами и узкими улочками, поблескивающий лаком и тщательно промытыми окнами трамвай с редкими пассажирами, который мы обогнали, приглушенный свет в окнах многоэтажных домов.

 На границе с Германией ненадолго пробудились от сна мои попутчики, чтобы предъявить служивым свои паспорта и непроспаные физиономии. Посветили фонариком весёлые пограничники и махнули рукой, проезжайте - мол. Никаких досмотров, перетряхивания багажа и прочих радостей, что подарила нам граница с братьями-славянами.

В автобусе из Москвы моими попутчиками были немцы, чьи предки когда-то переселились на благодатные российские земли, верой и правдой служа новой родине. Во время войны большинство из них были выселены в Казахстан и Сибирь за принадлежность к «вражеской нации». Теперь они переезжали в Германию на постоянное место жительства.

Узнать их можно было по большим полосатым сумкам с нехитрым скарбом и лицам, на которых застыло тревожное ожидание. Поведение московских водителей они восприняли как должное, поскольку уже на казахской границе столкнулись с полнейшим самоуправством местных таможенников.

 Многие из моих попутчиков ожидали переезда в Германию пять–шесть лет, а иные всю жизнь, поэтому дорожные неудобства они воспринимали со стоическим терпением. Ехали все они до городка Фритланд, где находился переселенческий лагерь. Меня удивили одноэтажные барачного типа здания; один из встречавших, заметив мою реакцию, негромко сказал: «в войну здесь был концлагерь». Мое сознание отказывалось верить в это, хотя мрачная скульптура узника у стены барака сразу бросилась в глаза.

 Переселенцев ждали родственники и друзья, а мы высыпали из автобуса, чтобы посмотреть на волнующую встречу. Многие из прибывших расстались с близкими, живущими в Германии, пять–шесть лет назад. Запомнилась одна из встречавших, разрумянившаяся от волнения молодая женщина, одетая с немецкой тщательностью, возбужденная, заплаканная, она показалась мне самой счастливой в разношерстной толпе приезжих и их родственников.

  Неприятный осадок остался не только от одноэтажных зданий, в которых предстояло какое-то время жить переселенцам, но и от двух служащих-немцев, мужчины и женщины, чьи отрывистые команды были мне малопонятны. На их лицах было написано желание дистанцироваться от пестрой толпы, высадившейся из автобуса со своими жалкими пожитками. Позднее в разговорах с немцами уловила оттенок неприятия тех, кого они называли «русскими».

 В пригороде Кастелляуна мои приятели показали мне особняки переселенцев с автомашинами у недостроенных гаражей, возводимые с тем же размахом, что и у коренных немцев. Особое  недовольство вызывало то, что  «русские», по их мнению, не только получили возможность иметь все и сразу, но и пенсии у них, по словам Луизы, больше, чем у Германа, надорвавшегося на нелегкой работе. 
 
Я заметила, что глубокое безразличие к политике у немцев заканчивается там, где речь идет о деньгах. Германия  истратила немалые суммы на то, чтобы создать приличные стартовые возможности людям, переехавшим из бывших союзных республик  СССР. Кое-где переселенцы ощутимо потеснили коренных жителей. С мистическим ужасом поведали мне приятели, что немцев уже увольняют, а их места занимают «русские».

 Ничего странного в этом нет, мои соотечественники получили в Советском Союзе хорошее образование и, при прочих равных условиях, вполне могут составить конкуренцию коренным жителям. Именно из-за этого мои собеседники, как мне показалось, не испытывают большой симпатии к бывшему канцлеру Колю, чье имя они прочно связывают с политикой открытых дверей для немцев, оказавшихся волею судьбы изгоями в бывшей стране Советов.

 Я не могу забыть моего соседа по автобусу, мальчика лет 9, всю обратную дорогу до Москвы проехавшего молча. Случилось так, что с ними я ехала в Германию, но тогда маме трудно было удерживать его на месте. Я спросила, не заболел ли Кирилл, Ирина, так звали мою попутчицу, отрицательно покачала головой и пояснила, что сын не хочет возвращаться в Казахстан. Моя собеседница с мужем и младшим ребенком несколько лет ожидают вызов в Германию на постоянное место жительства.

Там уже 10 лет живут родители мужа, и теперь, навестив подругу юности и родственников, мать с сыном возвращались домой.  «Хотите уехать насовсем», - спросила я, осознав бессмысленность вопроса, на что Ирина с горечью ответила, что с большим удовольствием переехали бы в Россию, но здесь их никто не ждет.
 А у меня все стоит перед глазами худенький мальчик, грустно перебирающий фотографии, на которых он снят с новыми немецкими друзьями во время школьного праздника.

 На обратном пути белорусские пограничники высадили из нашего автобуса пожилую женщину за то, что у неё не оказалось страховки на проезд автотранспортом по братской «батькивщине». На час задержались, выясняя тонкости оформления бумаг, а потом всё-таки выдворили из автобуса 70-летнюю нарушительницу. Растерянная, пробиралась она между рядами, тихо шепча нам:«Cчастливого пути».

 Я в ответ сказала, что все мы ей глубоко сочувствуем. Опытные путешественники подсказали, что особенно внимательно изучаются проездные документы  наших бывших соотечественников. Вот почему из нескольких человек, ехавших с нами, только одна предъявила немецкий паспорт, остальные промолчали и не вышли, когда пограничник попросил выйти граждан Германии.

Коренных немцев в автобусном путешествии не оказалось. Но это уже было на обратном пути в Россию, а пока мой путь лежал в деревню Дуденрот. В города и поселки заезжали выборочно, когда они были обозначены остановками в маршрутных картах. Вторая ночь в дороге подошла к концу, рассвело, и автобус всё чаще стал сворачивать к небольшим немецким городкам, останавливаясь на несколько минут, чтоб высадить попутчиков.

Дальняя дорога уже не казалась такой трудной, а решение ехать автобусом – не столь авантюрным. Слишком красива и ухожена была страна, интересны маленькие сценки обыденной жизни, мелькавшие за окном. Они говорили о нравах жителей порой больше, чем пространные описания. Вот машина, аккуратно срезает траву на дорожных откосах, на опушке леса промелькнул миниатюрный каток, для асфальтирования тропинок, на роликах и велосипедах по специально размеченным дорожкам проносятся взрослые и дети с маленькими рюкзачками за спиной.

 Радуют глаз зелеными лужайками ухоженные дворики, уютные особняки в двух-трёх уровнях, с обилием цветов на подоконниках. Два с небольшим часа авиаперелета от Москвы до Франкфурта, конечно же, не дадут возможности увидеть страну так, как путешествие автобусом. Когда подъехала к дому, после объятий и не очень связных восклицаний, Луиза спросила, хочу ли пить или есть - «Ессен одер тринкен», я, вымученная долгим путешествием, ответила: «Cначала душ или ванну, грязная, как свинья».

Неосторожное высказывание было встречено громким одобрительным смехом и многократно, с восторгом пересказано родным и друзьям.
Особенно пленила фраза о сходстве с благородным животным. Меня ждали встречи с многочисленными друзьями, которых  обрела в этой тихой деревушке.   

http://fotki.yandex.ru/users/abordaj2009/view/