Письмо к нормальным гражданам

Что если всех не здоровых на голову, ненормальных то есть, психов, идиотов, если хотите, заставить лечиться. И не так чтобы пилюльки всякие три раза в день кушать, а по-настоящему положить в больницу, закрыть на три замка, оградить от еще здоровых граждан. А? Чтобы они подлецы не шатались по улицам, не катались в транспорте, не ходили в кино, в общем, не заражали своей нервозностью, агрессивностью, тупизмом и не доводили до истерик окружающих. Конечно, придется государству раскошелиться, построить сотни новых лечебниц, потому как, думаю, случится страшный дефицит в койко-местах.
Человек у нас, к безмерному сожалению, каждый второй со сдвигом, каждый пятый с патологией. Это не медицинская статистика, а мои умозаключения. Я нарочно не прибегаю к научным цифрам, ибо они, по моему мнению, еще более ужасающие. Да уж. Но уйма положительных моментов наполнит жизнь здоровых людей.
Только представьте, заходите в метро, а у кассы нет очереди, на эскалаторе толкотни, в вагоне можно сесть, и с неоттоптанными ботинками придти на работу. А там тебе и внимания больше, и зарплата выше, и электрика не слышно, потому как его одного из первых вывезли за сто первый километр к своим, к придуркам.  А вечером в магазине продавцы вежливые, не обвешивающие. А дома покой, лишь записочка на холодильнике почерком жены криво, нервно и коротко «Забрали!».
Сказка. Сон. Фантазия, конечно. Вон они бегут, ковыляют, выписывают, орут, хохочут, плачут, читают, сморкаются, причесываются. И у каждого в черепной коробке черт знает что творится. У этого лысого в ондатровом воротнике может от избытка ума случаются припадки, немотивированные агрессии. А вон тот с банкой пива в руке. К нему и заглядывать в колобашку нечего, кроме звонкого эха ничего не найдешь. Эта вот цаца с ресницами до затылка может, страдает упадком духа. Сейчас улыбается, идет, а дома вены вскроет от несчастной любви. Страшно, знаете ли, среди людей жить, чего хочешь жди от них.
Со мной прошлым летом случай произошел. Возвращаюсь с работы. Солнышко, птички, тепло, душа поет и радуется. Во двор свой сворачиваю, гляжу, впереди метрах в тридцати семенит босой мужичонка и цепляется к прохожим. Сравнялась с ним, он и ко мне прицепился. Молчит, только за рукав дергает и маленькими мутными глазками в меня пялится. Одергивая руку, дошла до подъезда. Субъект за мной. Остановилась у железной двери и спрашиваю его щурясь:
- Вы здесь проживаете?
Он не совсем дурак головой кивнул.
- И ключи есть от подъезда, стало быть? Открывайте! – Я отошла на шаг. А он как уж, в узел завязанный крутится, с ноги на ногу переминается.
«Что ж делать?» - Думаю. Так и до ночи можно простоять. Отпираю подъезд, вхожу и хочу резко за собой дверь дернуть, да ручки не оказалось у двери. Опять-таки недоумки устанавливали. В общем, этот человек, успела я разглядеть, одетый в серую пижаму и запачканный с ног до головы то ли в муке, то ли в извести, ринулся за мной. Что у него в репе творилось на тот момент, кто его разберет. Напугалась я нашего с ним тет-а-тета и как завизжу, словно хряк резанный, да как поддену его тощий зад увесистой сумкой. Тот по-собачьи дугой скукожился, взвизгнул и давай колотиться в захлопнувшуюся дверь. Он в дверь колотит, скребется, а я по его хребту сумкой колошмачу. В азарт или аффект вошла, уже не помню, но если бы псих не догадался кнопку нажать и выскочить на улицу, забила б наверняка. А так отдышалась и покатила в лифте на свой этаж. Разулась, к окну прошла и вижу, как двое скрутили босого в пижаме и заволокли в бело-красную ГАЗель с мигалкой. Мигалку не включили, так поехали.
Тем же летом в автобусе катаюсь. Напротив уселся пассажир. Явно по наружности мужик. Щетина как у шахида, губы лепешкой растрескавшиеся, руки волосатые, из-под майки со всех сторон  серые кудри. Живот будто бочку проглотил и теперь его с нее пучит. Запомнился он мне вот почему. Майка на нем как тельняшка в полоску; трико, поеденное молью или старостью; ботинки, нет кеды на грязно-серой подошве с розовой парусины, шнурки серебристые. На руке янтарный браслет, как будто женский, за плечами тощий походный рюкзак. На голове бейсболка «Прощай гламур», ушитая золотыми пайетками, стреляющая на солнце, рассыпая мелкие зайчики по салону. Голова-светомузыка, или святой с нимбом, или нет человек-мигалка. На бретельке майки красовалась металлическая бабочка, усыпанная цветными стекляшками. Крылышки ее крепились на пружину и поэтому при каждой встряске, она рвалась улететь. Человек куда-то ехал, явно готовился, блаженно улыбался.
Ну как реагировать на таких личностей? Скажите мне вы, ярые сторонники свободы личности, демократии и прочих вольных взглядов. Может он едет на свидание к своему возлюбленному. А может в рюкзаке его аккуратно завернуты в ситцевую тряпочку, прошитую люрексом напильник, шило, да пара кусачек с алыми следами на рукоятках. Не хочу я, знаете ли, отвечать такому, который час в темном пустынном переулке.
В метро как-то ералаш наблюдала. Поздно. Вагон пустой. Человек семь кто где сидит. Молчат, покачиваются только  в такт шумной и бездарной песни колес поезда. Один товарищ, лет шестидесяти или около того, стоит у дверей и держится за поручень. Рядом паренек сидит, худущий, маленький, точно мамкой недохоженный. Пристегивать таких ремнями безопасности надо, чтобы сквозняком не унесло в конец вагона. В общем, сидит этот горе-человек, думает небось о чем-то. Как вдруг мужик, тот, что у дверей стоял, как закричит басом и рукой свободной замашет во все стороны по очередности:
- Дармоеды! Расселись, не сгонишь!
Парень вздрогнул, выкатил глаза на оратора, съехал по сидению и замер.
- Вцепились в кормушку дармовую, ничего делать не хотят! Все разворовали, все развалили, сволочи! Я всю жизнь отшоферил. Всю страну вдоль и поперек  изъездил! А эти иждивенцы не нахапаются никак!
 Мужик наклонился над парнем, который и без того уже почти прибывал в обмороке, и прохрипел:
- Сталина на них нет! Он бы всю эту шушеру к стене и пиф-паф! Верно говорю?
Глаза, налитые кровью впились в бледное юношеское лицо. Лицо чуть заметно кивнуло и пробежало взглядом по присутствующим, мол, граждане, не дайте погибнуть, вступитесь. Но граждане с любопытством ждали продолжения. Однако, мужик вывалился в распахнувшиеся двери и зашагал к лестнице, все еще что-то доказывая самому себе.
А вот знакомая рассказала случай, который с ней произошел в «Горсвете» или где там за электричество и коммунальные услуги платят. Сидит, как полагается в очереди, разглядывает народ от нечего делать. А напротив мужчина молодой лет двадцати восьми. Неприятной наружности он ей показался. Весь черный как головешка. Ботинки на толстой подошве, брюки короче положенного, кофта, куртка кожаная, волосы до плеч распущенные, неопрятные и тоже как смоль. Глаза черные бегают под сдвинутыми бровями по страницам книженции, обернутой газетной бумагой. Сидит и губами шевелит, будто заучивает что-то. Потом как резко взглянет из-под лобья  на мою знакомую. Ту аж в жар кинуло. Так он и зыркал все полтора часа ожидания своей очереди то в книжку, то на женщину, иногда впиваясь в обложку черными накрашенными ногтями, затем резко ослабевая усилия, так, что вены на руках мгновенно пропадали. До чертиков напугал он тогда бедную женщину. Три ночи не спала, два дня пила валерианку и мать-и-мачеху на всякий случай. Заметила, что у нее начали ногти слоиться, волосы выпадать и самочувствие в целом ухудшилось. Отправилась в церковь, поставила всем святым свечки, а на другой день сходила к бабке и сняла порчу, сглаз, венец безбрачия, проклятья и еще что-то, не помню что. Я ее успокаивала, дескать, да какой же колдун за свет платить станет, и молодых таких не бывает. Обычный рокер, или эмо, или гот, поди разбери их, песню от скуки разучивал или стишок какой. Со временем успокоилась, но квартиру оберегами обставила и увлеклась фен-шуем.
Нет же, надо однозначно закрывать таких личностей, изолировать, принудительно лечить. Вот вам еще случай свеженький.
Недели две тому назад волочусь с работы. В магазин зайти надо, а то холодильник осунулся, почернел и чихать начал. Впереди меня на крыльце поднимается дама. Лица не вижу, но поняла моментально что чокнутая. Либо чутье у меня на них выработалось, либо взгляд упал на съехавшее плечо шубы, что создало неопрятный вид личности. Личность эта ногой отворила дверь, затем другую, утонула в толпе покупателей. Я тут же забыла о даме и принялась наполнять тележку продуктами. Подойдя к кассе, вспомнила, что забыла взять филе замороженного морского языка. Попросила впереди стоящую женщину приглядеть за тележкой и помчалась к рыбному прилавку. Вернувшись, вижу перед собой чокнутую даму. Я ей вежливо говорю, мол, простите, занимала, не пропустите ли вперед. На что она нервным мужицким голосом заорала:
- Никого не видела... Буду стоять, где хочу… Никого не видела.
И два раза дернула плечами, не глядя в мою сторону. Плечо шубы съехало еще ниже. Я, конечно, разозлилась, но глядя на заинтересовавшихся ситуацией покупателей, промолчала. На даме был белый искусственный полушубок, белая сомнительного меха шапка, белые, изрядно поношенные полусапоги. И сама она была какая-то полу умная. У нее звонил телефон. Она, ничуть не стыдясь, крыла матом кого-то, угрожала завтра всех порешить. Дергала плечом, всегда левым, будто пыталась с него кого-то стряхнуть, смачно жевала жвачку, цыкала, показывая тем самым, что устала ждать своей очереди. Позади меня какой-то мужчина возмущался ее поведением, но не громко, даже тихо, что слышали его по-видимому, жена и я. Дама опустошила тележку перед кассиром.
- Это скока стоит? – Ткнула она сморщенным пальцем в пакетик со специями.
- Семнадцать рублей. – Отозвалась кассир и, не глядя на нее, застучала по клавишам кассового аппарата.
- Нормально. Пробивай. А лапша почем?
- Пять сорок. – Раздражительно ответила кассир и отсчитала двадцать две пачки макаронных изделий. По лицу было видно, что дама в белом осталась недовольна ценой на товар. Она дернула левым плечом и цыкнула.
- «Ява» есть?
- Легкая.
- Обычной нет?
- Нет.
Дама вновь дернулась.
- Кубики почем? Погоди, не пробивай. – Крикнула покупательница.
Кассир возмутилась:
- На ценники надо смотреть, прежде чем брать!
- Ты мне тут языком не ворочай! – Задергала дама обоими плечами и перешла на никому не понятную феню. Очередь уставилась в нашу сторону. Баба завальсировала как браток на бандитской стрелке. – Чек выбей, дай проверю. А то в прошлый раз облапошили на сто пятьдесят рублей. Жаль морду не запомнила, а то б вернулась, разнесла все здесь.
- Заплати-те сначала. – Пытаясь сдержаться, попросила кассир.
- Чек гони! – Рявкнула ненормальная.
Очередь позади меня загудела, возмущенная созданной пробкой.
- Я не могу чек выбить, пока не заплатите. – Взвизгнула кассир.
- А я говорю, чек дай, проверю!
- Не задерживайте очередь! – Не сдержалась я, зная, что с дураками лучше не связываться. И какой раз оказалась права. Белая шапка мгновенно переключилась на меня.
- Закрой рот, овца! – Ударило мне в уши оскорбление. Бросило в жар. Я опешила, на глазах заблестели слезы обиды.
- Кобыла дерганная! – Вырвалась из меня гордость. От неожиданности я захлопала глазами.
- Я кобыла? Я дерганная? Ты мне? Ты меня? – Белая тушка начала медленно надвигаться на меня.
«Сколько я зарезал, сколько перерезал» - эхом донеслось из глубин моего сознания. Нарисовалась картинка, как убийца в белой шубе запускает огромный охотничий нож под мою левую лопатку. Теплеет и картинка пропадает. Толпа затихла. Сердце в груди делало тщетные попытки убежать и спрятаться. Нервная дрожь в теле переросла в трясучку. Разум помутнел.  С восьмого класса ни с кем не конфликтовала. Тогда я подралась из-за вкладыша от жвачки «Love is…» и одержала победу. А сейчас без тренировки очень сомнительно, что смогу защититься, если вдруг эта психичка кинется на меня. А она надвигалась и явно не для того, чтобы обнять. Физиономию ее перекосила злоба, глаза в синих тенях презренно щурились. Секунда и смачный плевок повис на моем шарфе, скатился вниз тянущимися пузырьками и плюхнулся на пол. Ударила тем, что попалось под руку, замороженным морским языком. Дама завалилась на спину. Шапка ее соскочила с головы и кинулась в сторону выхода. Сердобольная старушка подняла ее. Народ ахнул и уставился на лежащее на кафельном полу тело, затем на меня, все еще замахивающуюся упаковкой с рыбой. Я глянула на филе и кинула его на пол, как нечаянный убийца орудие преступления.
- Живая! – Крикнул кто-то, когда дама зашевелилась.
- Да что с такими сделается! – Добавил другой голос.
Двое мужчин поставили жертву на ноги. У той из носа текла кровь и розовел глаз. Я хотела подойти к ней, чтобы предложить помощь и извиниться, но она шарахнулась от меня как от прокаженной.
Мир не без «добрых» людей, кто-то вызвал милицию и нас обеих отвезли в отделение. Там я писала объяснительную, давала что-то вроде показаний, на пальцах показывала непонятливым сотрудникам, каким именно языком я нанесла побои, плакала, оправдывалась, уверяла, что больше не буду. Мне грозили пятнадцатью сутками, хихикали, травили друг другу анекдоты про рыбу. Думала с ума сойду тем вечером. Через четыре часа отпустили, предупредив, что завтра позвонят на мою работу и доложат об инциденте руководству. Но по большому счету мне было уже все равно. Я шла домой быстрым шагом, дабы не умудриться попасть еще в какую-нибудь историю с участием очередной психически нездоровой личности.
Граждане, давайте все вместе обратимся к нашему президенту с просьбой принудительного осмотра каждого из российских людей и, по мере необходимости, тщательного лечения и, если потребуется изоляции особо опасных психически неуравновешенных личностей. А то ведь они, эти ненормальные, и из здоровых сделают себе подобных. Этак, товарищи, страшное дело начнет твориться, если здоровых людей не останется.
Я вот намедни у доктора была. Он мне для профилактики посоветовал недельку в больнице полежать. Завтра поеду. Укольчики, таблеточки, процедуры. Времени свободного уйма. Там и напишу письмо президенту, чтобы как можно скорей отгораживали людей от психов, а то, в самом деле, спасу нет от них.