оно

    Оно стояло у изгороди. Вообще-то, при рождении "оно" имело определенный пол, который доктор, лихо перерезав пуповину, определил как женский. Оно росло обычной девченкой, посещало ясли, сад, школу, даже пыталось проникнуть в высшие образовательные слои, но попытка оказалась неудачной. Но оно не унывало, заарканило зазевавшегося мужика, окольцевало его, в положенный срок опузатело, произвело на свет божий наследство, и тут-то и стало менять пол...
 
    Оно пухло от сожранного за день и на ночь, к тридцати набрав сотню кг веса, перестало влезать во все закупленное впрок шмотье и перешло на бесформенные хламиды, растоптанные тапки и косынки, универсально заменяющие и головные уборы и бижутерию.

    Время шло. Оно жило. Счастливо!

    Сегодня оно скучало, ожидая подросшее чадо из школы. Оно что-то жевало, корча рожи.
Язык все время ворочался, ощупывая десны, выковыривая что-то из разрушенных зубов, причмокивая и мусоля добытое. Иногда оно кивало, не отрываясь от занятия, знакомым или малознакомым, кивало высокомерно, молча. По выражению, появляющемуся на сальном лице, можно было понять приятен или неприятен был ему этот человек. Неприятны были все.
Оно частенько переваливалось с ноги на ногу, давая отдых то правой то левой  огрубевшей грязноватой ступне. Оно потело, темные пятна на сарафане подмышками росли и ширились . Сарафан был яркожелтый, наливной, как созревшее яблоко. Оно постоянно обмахивало свое  снежнобабистое тело снятой с шеи косынкой, что, впрочем, не приносило облегчения ...

    В школе затренькал звонок. Ребятишки гурьбой покатились со ступенек. И оно, поправив толстым пальцем стоптанный задник тапка канарееечного цвета, поплыло навстречу звенящей толпе. Медленно, гордо, независимо.