Белокурая Жози
Когда на экраны вышел фильм "Неуловимые мстители, героиню моего рассказа стали звать «Белокурая Жози». Она торговала газетами и книгами в киоске на вокзале и жила недалеко от нас. К моим родителям питала искреннюю симпатию, чувствуя в них родственные души заядлых книгочеев. Мама покупала книжные новинки, часто по её рекомендации. Она прочитывала залпом все, поступающее к ней. Для меня припрятывала «Советский экран»», бывший в ту пору в большом дефиците. Потом пошли приложения к журналу «Огонек». Мои ровесники помнят трепет, с которым открывались иллюстрированные тома А. Куприна, В.Вересаева, А.Грина. А Пушкина. Список можно продолжать бесконечно.
В отрочестве я ждала маму с работы с внутренним нетерпением. Что окажется в сумке в этот раз, журнал или книга. К Жози я относилась с величайшей симпатией. Она знала авторов, чьих книг на полках библиотек не было. Я открыла для себя их волшебный мир в третьем классе. Мама когда-то оборвала меня, студентку, услышав, что я назвала её Жози. «Как ты можешь повторять глупости. Она образованная и не очень счастливая женщина. В войну потеряла мужа и двух маленьких детей, заболевших и скончавшихся на её руках. До войны преподавала в школе, после пережитого не смогла переступить порог класса. Ты видишь, она не сломалась, живет достойно, трогательно заботится о матери и заслуживает большего уважения»! Мама могла быть жесткой.
Но в душе эта своеобразная женщина оставалась для меня Жози. Не экранный образ великой актрисы, блистательно исполнившей эпизодическую роль, заставлял меня называть её так. Я считала, что изящное французское имя необыкновенно ей подходит. В возрасте, который остряки нарекли постбальзаковским, она красила перекисью и нещадно завивала химией длинные, до плеч распущенные локоны, ярко румянила щеки, носила полупрозрачные крепдешиновые платья и босоножки с белыми носками. Ах, какие у неё были соломенные шляпки летом и фетровые осенью Украшенные цветами, лентами, они так шли её всегда кокетливо склоненной к плечу голове. В руках - неизменный ридикюль и торчащая из него книжка. Слово ридикюль Жози произносила с непередаваемым французским прононсом, растягивая и грассируя.
Она оставалась женщиной в той скудной и суровой послевоенной жизни. Соседи над ней посмеивались. Она была другой. Не сидела по вечерам на лавочке, не останавливалась посудачить у водопроводной колонки. Много читала, пренебрегала грядками, и это тоже осуждалось. В толпе, привыкшей жить «как все», выделяться было нельзя, затопчут. Эту простую житейскую истину поняла позднее. Потом она перешла в киоск ближе к дому. Старенькая мама требовала присмотра.
Когда её не стало, в Жози что-то надломилось. Те же локоны, нарумяненные щеки и с трудом сдерживаемое раздражение. Я частенько останавливалась у киоска, мы подолгу говорили о книгах. Радовалась, как ребенок, каким-то сладостям из моего служебного буфета, протягивала за ними руку в перчатке с обрезанными концами. Пальцы были черными от газетной краски и денег, но с маникюром. Потом она замолкала, провожала взглядом какую-нибудь старушку и возмущенно восклицала: «Вы только посмотрите, она ведь старше мамы, а до сих пор жива»! Покупателям порой нещадно доставалось. Одна из таких старушек купила шариковую ручку за 35 копеек и попыталась на картонке расписать стержень. Жози напряглась, лицо её побагровело, она высунула из окна киоска голову и громко закричала: «Если я не профессор, то профессорские вещи не покупаю. И никогда ими не пользуюсь»! Старушку будто сквозняком сдуло. Я тихонько обошла киоск стороной, боясь продолжения.
Было грустно наблюдать перемены в хорошо знакомом человеке. Жози ненадолго пережила свою мать, но работала почти до последних дней. Вспоминаю эту странноватую женщину с теплым чувством благодарности. В скромных праздниках детства особое место занимали книги, которые она давала мне читать. И не только это. Я очень рано поняла, что принимать людей нужно такими, какие они есть. По-настоящему ценить то особенное, что отличает их от других, не оглядываясь на мнение большинства. Иногда это нелегко. Идти против течения тоже непросто, но стоит этого.
Свидетельство о публикации №209092600352
Такие были времена. У нас тоже соседа, который говорил так быстро, что заглатывал слова, звали Толь-Толь, а его жену, Дору... Дыр-дыр. И много еще таких кличек.
Про хорошую женщину Вы вспомнили, и таких было много тогда.
Спасибо!
С теплом,
тёзка.
Пыжьянова Татьяна 16.08.2018 19:11 Заявить о нарушении