Шурпа

ШУРПА,
или
межкультурные коммуникации


Виолетта Аркадьевна возвращалась домой. Напряжённый сумбур служебных мыслей утихал, илом оседая на дно; проступали невнятные думы о домашних заботах. Внезапно прямо над её ухом мужской голос с азартом выдохнул:
- И-й-ех, Олюшка! Шурпой пахнет!
Виолетта Аркадьевна озадаченно потянула носом, но ничего не почувствовала, кроме выхлопных газов. Чем это должно пахнуть? Что за шурпа такая? Голос между тем пояснил:
- Чурки шурпу делают. Я их, чурок, маму…
Что такое? Кто «мама», чья? Ах, это он… э-э… ругается? То есть… по форме только – в голосе такое удовольствие, такая смачная мечтательность! Невидимая Олюшка вяло отозвалась небрежно-недовольным тоном:
- Ты там на своей работе… какие-то… Я даже не знаю, что это такое…  – Ревнивая обида звякнула маленькой металлической ноткой.
Виолетта Аркадьевна со вниманием прислушалась к разговору за спиной. Ей вдруг ужасно захотелось узнать, где и кем работает любитель неведомой шурпы, вызывающей у него такие эмоции, и что это за женщина удостоилась ласкового «Олюшка». Как жаль, что через пять шагов надо поворачивать к дому! Может, они свернут следом за ней? Если обгонят – она уже ничего не услышит, но если чуть прибавить шагу и идти перед ними… Гм-гм… Подслушивать, конечно, нехорошо… но они же не шепчутся! Виолетта Аркадьевна нерешительно шагнула направо, и до её ушей донеслось затихающее:
- Шурпу делают так…
Она ощутила острое сожаление: уходят. Ещё секунда – и целый мир Олюшки с мужем навсегда унесётся прочь, не обретя для неё зримого облика. Виолетта Аркадьевна с натугой обернулась назад – где ты, гибкость молодости? – и, торопливо поправив зимнюю шляпу, вгляделась. Увы, поздновато: лиц уже не видно даже в профиль. В декабрьскую слякотную темноту стремительно погружались два силуэта: из-за плеча сутуловатого мужчины в тёмной куртке и чёрном колпаке едва виднелась худенькая Олюшка в светлой вязаной шапочке. Тащат полные пакеты из ближайшего супермаркета. Невероятно: неужели эта бледная тень так жизнелюбиво вскинулась: «И-йех, Олюшка! Шурпой пахнет!» Как жаль, что не она – эта «Олюшка»…
Виолетта Аркадьевна углубилась в полутёмный двор, разрезанный надвое яростным лучом прожектора, бьющего от крошечной стоматологической клинички. Разве ему справиться с густотой полярной ночи? И в этой безнадёжной ночи плыл рядом, словно отделившийся от своего хозяина и оставшийся с нею, звучал ясно – голос, наполненный светом и силой: «Шурпой пахнет!»
Шурпа, шурпа… что-то как будто… когда-то слышала… Дома Виолетта Аркадьевна в задумчивости постояла перед книжным шкафом. Ребус! как за него взяться? Ей вдруг показалось, что это очень важно – дознаться, что есть шурпа. Словно она – источник силы и самой жизни. Что за штука такая загадочная? С чем её едят? А ведь конечно – едят! Еда. Ш… шу… ша… как там пишут на ларьках? Блинчик такой с мясом – университетский приятель как-то уговорил попробовать… Шаверма! Нет, не то. В голову лезли чебуреки, хачапури, шербет, шпинат… свистящие и шипящие звуки мучительно смешались, переплелись, и из них не образовывалось единственно нужное. Нет, не знает она, что это, – показалось только. Может, и не еда вовсе, а питьё?
Ага, вот кулинария. «Блюда польской кухни» – не то… «Зарубежная кухня» – арабская, болгарская, индийская, итальянская… румынская, скандинавская, французская… Виолетта Аркадьевна растерялась: где смотреть-то? Из какой «оперы» эта шурпа? Какого народу-племени? Что-то невнятно-азиатское. Или нет? Вон в румынской кухне какая-то «чорба» числится – близко… Как он сказал – «чурки шурпу делают»? Какие такие «чурки»? Сама Виолетта Аркадьевна никогда не пользовалась такой терминологией, и имела о ней весьма смутное понятие. Надо сначала прояснить, что за «чурки».
Она взяла толстый том «Русской разговорной речи». Челночить, чернуха, членовоз, чмо, чокнутый, чувиха, чувырло, чумовой… чурка! «Разговорно-сниженное. Первое значение: грубое, бранное – о глупом, бестолковом или бесчувственном человеке. Традиционная образность бесполезного обрубка бревна». Примеры: Ну и чурка же ты, третий раз объясняю, а до тебя всё не доходит! Чурка ты настоящая, ребёнок плачет, а ты с места не сдвинешься! Да нет, это всё не то… Второе значение есть: «Уничижительное, презрительное, бранное – о коренном жителе Кавказа или Средней Азии. Оскорбительное сравнение с обрубком бревна из-за плохого знания русского языка и обычно вследствие этого непонятливости человека, раздражающей говорящего…»
Виолетта Аркадьевна усмехнулась: я, выходит, тоже чурка – плохо, плохо знаю русский язык! Что ж, будем стараться… Вот где вас искать, братья мои чурки – Кавказ и Средняя Азия. Ближнее, так сказать, зарубежье. Раньше говорили – «братские народы», теперь – «гастарбайтеры». Тогда возьмём вот эту книжечку, старенькую – «Национальные блюда народов СССР». Она раскрыла её на середине, и в глаза сразу бросилась искомая шурпа из раздела «Блюда Узбекистана». Баранину нарезают кусочками… варят до полуготовности… добавляют лук, морковь, помидоры, картофель, красный перец… посыпают зеленью. Суп из баранины. Вот так вот простенько? О, нет! Наверняка есть тайны и тонкости, заставляющие замирать в сладостном предвкушении: «шурпой пахнет!»
Виолетта Аркадьевна решила завтра же пойти на рынок за бараниной и попробовать разузнать про тонкости.