Рак

Рак

       Захотелось как-то Ивану Ивановичу рыбки. Пенсия у Ивана Ивановича небольшая, можно даже сказать маленькая, по магазинам не очень то походишь, а рыбки хочется. Вот и взял он свою любимую удочку. Не подумайте, что у него было много удочек. Удочка была у него одна, но, тем не менее, любимая. И отправился он за этой самой рыбкой на ближайшее водохранилище.
       Долго ловил, но так ничего и не выловил. Собрался уже уходить, а тут поклевка началась. Напрягся Иваныч, подсек, что-то крупное попалось. К берегу аккуратненько подводит. Что такое? Пригляделся, батюшки, рак, да такой жирный, упитанный.
       Вытащил он этого рака, разглядывает. Только Иваныч малость близорукий был, по возрасту. Поднес поближе, чтобы получше разглядеть этого красавца, а тот возьми, да своей здоровой клешней и ухвати Иваныча за нос. У того слезы из глаз, головой мотает, а избавиться  от этого гостя не может. Только начинает рака беспокоить, тот еще сильнее ему нос клешней жмет. Помучился, помучился, а потом удочку смотал, и поехал домой, а что делать, подумал, может раку надоест, или он устанет и отцепится.
       На остановке автобуса к нему подошел подвыпивший мужик и поинтересовался:
       - Как рыбалка?
       Иваныч ничего не ответил, только показал пальцем на болтающегося на носу рака.
       - Ничего себе, да какой крупный! Везет же некоторым, с завистью проговорил мужик.
       Иваныч ничего на это не ответил, только махнул рукой и отвернулся.
       Подъехал автобус. Народу было полно, в основном дачники. Ехали кто с корзинками грибов, кто с букетами цветов. Иваныч прикрывал свой измученный нос и рака руками, чтобы никто не задел, и чтобы не очень было заметно. Однако заметили.
       Заметил мальчик полутора лет, сидевший у матери на коленях, и не говоря ни слова дернул болтающегося на носу Иваныча рака. Иваныч взвыл и шлепнул мальчонку по шаловливым ручкам. Пацан заревел. Мать, увидев, как обращаются с ее драгоценным чадом, отвесила крепкой ладонью, какой она коня на скаку остановит, хорошую затрещину несчастному Иванычу.
       Тут уже все заметили Иваныча и стали с интересом его разглядывать.
       - Дядь, а дядь, это чо, пирсинг такой? Клево! - высказалась бритая наголо симпатичная девица, раскрашенная яркой помадой, румянами, тенями под черные дыры. В ушах, ноздрях, губах и бровях было продето более полусотни различных колечек и застежек, и даже английские булавки.
       - Какой такой пырсынг, дура, постыдылась бы, рыбак я, вот рака поймал, - сказал Иваныч и продемонстрировал всем пойманного им рака, - а вот это моя удочка.
       - Ну что уставились? - решил вставить свое слово, встретившийся Иванычу на остановке подвыпивший мужик, - не видели, что ли как раков ловят? Ловить раков на нос самое верное дело, я об этом где-то в газете читал. Его только предварительно надо подсолнечным маслом смазать.
       До метро доехали, в общем то спокойно, никто не приставал, хотя и перешептывались, обсуждая увиденное.
       Однако при входе в метро дорогу ему преградила строгая контролерша.
       - В таком виде, с раком, я Вас в метро пропустить не могу. В таком виде Вы представляете опасность для себя и окружающих. Этот рак мешает вашему обзору, Вы можете оступиться и упасть под поезд, немедленно снимите рака с носа.
       - Я нэ моху, он нэ снымаэтса, - с этими словами Иваныч попытался прорваться через турникет. Бдительная же контролерша моментально достала свисток, и на раздавшуюся трель из ментовки, поправляя китель и надевая фуражку вышел милиционер. С одного бока у него была привешена кобура пистолета, с другого бока - резиновая дубинка. Вид у  него был самый серьезный.
       - Сержант Пихайло, - отрапортовал он, поднеся руку к козырьку фуражки, - что тут происходит?
       - Она мэна нэ пускаэт, - обиженно промямлил Иваныч.
       - Пьяный, наверно, да еще в таком непотребном виде. Что это за демонстрация у вас под носом? А ну дыхните, - с этими словами сержант приблизил свое лицо к лицу Иваныча, чтобы получше учувствовать пары вредного алкогольного напитка.
       Этим воспользовался злобный рак камикадзе, решивший отомстить, если и не всему человеческому роду за все рачьи страдания, то хотя бы части человеческого рода. Свободной клешней он ловко ухватил этого сержанта за наиболее выдающуюся часть на его лице, за его нос. Крик ААААА.... На короткое время парализовал движение метрополитена. Кому-то стало плохо, кто-то закричал, что человек упал под поезд. Милиционер выхватил пистолет - естественная реакция милиционера на стрессовую ситуацию, и направлял дуло то на Иваныча, то на рака, не зная в кого стрелять. Но, слава богу, здравый смысл победил. А было бы забавно, выстрели он в рака, обоим, наверно, оторвало бы носы.
       - Ну вот, и вы попались, - констатировал Иваныч.
       - Ну так дэлай что ныбуд, твою мат, убью.
       Ситуация была конечно комическая, но имея ввиду серьезность сказанного и пистолет в руке сержанта, никто не улыбался.
       - Вы тэпэр мэна арэстуэтэ?
       - Арэстовал бы, но в отдэлэныы мэнаж засмэют. И домой нэ могу, засмэют. Ты один живош? Поэхалы к тэбэ.
       - Правылно, поэхалы ко мнэ. У мэна и пывко эст, будэм ждать, когда сдохнет и отцэпица.
       Решив это, сержант первым делом позвонил жене, поскольку понимал, что домой вернется не скоро.
       - Дорогая, я на заданыы, враг нэ дрэмлэт, всэх забралы в оцэплэныэ, так што задэржус. Нэ кому нэ говоры, государствэнная тайна.
       - А почему у тебя голос такой, Вася?
       - Шыфруюс, дура, сэкрэт! Ладно, нэ обэжайса, цэлую, пока.
       Так и поехали наш Иван Иванович и сержант Василий Пихайло, обнявшись, как лучшие друзья на Иваныча квартиру. При этом старались шагать в ногу, чтобы не травмировать свои носы случайными рывками.
       Встречавшимся любопытным прохожим мент объяснял, что он таким образом ведет в отделение опасного преступника рецидивиста.
       Так кое-как они добрались до жилища Ивана Ивановича.
       - Фсе, нэ моху я больфе, с самой рыбалкы в туалэтэ не был, - сказал Иван Иванович и потащил сержанта за собой.
       - Надеюсь по маленькому?
       - Нет, по большому.
       Представляете себе картину, один сидит со спущенными штанами, устроившись удобно, а другой – стоит перед ним на коленях, закрыв глаза, чтоб не видеть, зажимать нос, чтоб не нюхать, как вы понимаете, не пришлось. Минут через пятнадцать, слава богу, все закончилось и они вышли. Сержант прихрамывал, болели колени от стояния на холодном кафеле. (P.S. Когда возник этот, вполне естественный эпизод про туалет, я был в некотором раздумье. Возможно не каждый читатель его переварит. В принцыпе его можно удалить – С. Русов)
       - Что-то я проголодался, - сказал Иван Иванович, и наши сиамские близнецы отправились на кухню.
       Иваныч поставил на газ большую кастрюлю с водой, насыпал соли, и они стали ждать, когда вода закипит.
       - Чэго варыть то будэм? - спросил сержант.
       - Нэ спрашивай, это мой поварской сэкрэт, тэбэ понравытса.
       И вот, вроде, вода стала закипать, над кастрюлей образовалось небольшое облачко пара.
       - Пойдом, посмотрым, надо чтобы кыпэло хорошо, сказал Иваныч и потащил слегка упирающегося мента к плите.
       - Надо, чтоб фонтанчыкамы было, - сказал Иваныч, пытаясь склониться над кастрюлей, чтоб получше разглядеть. Пришлось правой рукой обхватить сержанта за шею, поскольку он совсем не хотел смотреть и матерился.
       Затем ноги у Иваныча как бы сами собой подогнулись и две головы с болтающимся раком погрузились в облако пара. Рак забился в предсмертной агонии, клешни его разжались. Сержант рванулся, отбиваясь от обнимающего его Иваныча. Лицо у него было красное от злости, пара, и мелких брызг кипятка которыми обдал его агонизирующий рак.
        Рак, также сильно покрасневший, теперь спокойно доваривался в подсоленной воде в большой кастрюле.
       Так закончилась эта история. Наши рыбаки выпили холодного пивка, закусывая мясом вкусного жирного рака. Они почти даже стали друзьями. Иваныч стал приглашать сержанта на следующую рыбалку, но тот почему-то отказался.
       Говорят, что сержант дома жене, а потом и в отделении милиции рассказывал, что небольшой шрам на носу ему оставила не любовница, а бандитская пуля, но ему никто не поверил.
15.01.09