Купидон в опале. глава 1

     Харитоныч опять спал на чердаке, завернувшись в какие-то старые тряпки. До того, как попасть в образцово – показательный дом для ветеранов труда  провинциального города Хомутянска, он основательно поколесил по стране,  прочно закрепив за собой социальный статус лица без определенного места жительства. Бомжа, если короче. Правда,  когда-то он даже владел вполне приличным домом в деревне Кавалеровка, что под Саратовом, оставшимся ему в наследство от покойной жены, но после её смерти домовладельцем он пробыл не долго. Почему? Да потому что народная мудрость не зря гласит, что мол, мал клоп, да вонюч! И в самом деле, росточка Харитоныч был, что говорится, метр с кепкой, а характер имел настолько скверный, что ассоциации с тем самым клопом просто сами cобой напрашивались. Так вот, после смерти  его жены  Фёклы Фёдоровны, которую в Кавалеровке все уважали и даже побаивались за гренадерский рост и бас, Харитоныч совсем распоясался. Фёкла Фёдоровна насчёт зряшней выпивки была очень строга,  на язык, да и что греха таить, на руку тяжела в гневе, так что пил Харитоныч только по праздникам. А тут догляду за ним не стало никакого, он и ударился во все тяжкие! Почитай, каждый день с зелёным змием дружбу водил. Это-то ещё  было  бы ничего! Пьянством, даже самым горьким, российскую деревню не удивишь! Не в этом суть, как говорится, а в том, что и трезвый-то Харитоныч был не подарок, а уж пьяный  и подавно. Примет, он, бывало, основательно на грудь, и тащится в клуб на танцы или, того хуже, на собрание. Вот там-то самый цирк и начинается! Например, выдвигали как-то кавалеровцы депутата от своей деревни в областной совет Кандидат, правда, был сильно так себе. Дерьмовенький, если честно сказать, человечишко был, да только  кто другой-то у нас во власть рвется? Все, как говорится, не без греха, все с душком. Ну, да ничего, у нас народ привычный! Сидят, носами недовольно крутят, но руки послушно поднимают. И вот тут-то вваливается Харитоныч!
     - Это кого это в депутаты? – орёт он во весь голос. – Митьку, что ли? – и непочтительно тычет пальцем в кандидата. – Да он ворюга, каких поискать! Вы чего, забыли, как он тут лесом налево и направо торговал?! Да по нему тюрьма плачет, а вы его в депутаты!
     В народе, естественное дело, сразу пошло брожение. Не то, что бы активное, но шумок по рядам пробежал. Охрана Харитоныча, конечно, в шею вытолкала, но кандидата выбрали уже не единогласно, понервничать тому изрядно пришлось. И такие монологи правдолюба повторялись чуть ли не каждый день. Ладно бы, если бы Харитоныч цеплял  только начальство, его бы тогда в народе считали юродивым, и даже жалели, но тому было без разницы кого клеймить позором и нехорошими словами, так что и сельчанам  от него доставалось. Короче, неизвестно, кого он так крепко зацепил, но только в одну, отнюдь не прекрасную ночь, пустил ему кто-то в избу красного петуха. Вспыхнула его изба, как свечка, и сгорела в одночасье, ничего потушить даже не успели. Хорошо, что сам Харитоныч накануне пил с соседом и у него же заночевал, поскольку идти уже не мог, а то бы и сам сгорел! Увидев одни черные догорающие головешки на месте своего бывшего дома, погорелец произнес на прощанье пламенную обличительную речь и, заявив, что отправляется в Москву правду искать, подался из села. До Москвы он, правда, так и не доехал, зато поколесил по средней России изрядно, пока его не занесло на юг, в маленький городок Хомутянск. В городе Харитонычу понравилось. Добывать пропитание было легче легкого, потому что  руки у Харитоныча росли откуда надо, так что и дрова наколоть, и  починить что-то немудреное по хозяйству он всегда мог,  а выпивку он приспособился добывать, выступая в пивной с ехидными и обличительными речами. Поскольку присутствующих  он не задевал, а крыл правительство и  местные власти, и крыл талантливо, то ему всегда от души наливали. Так что был Харитоныч, как  говорится, сыт, пьян и нос в табаке. Так бы он, может, и продолжал свою беззаботную жизнь, если бы не надоела мэру Хомутянска, Петру Петровичу Зыбкину, эта пивная оппозиция. Вызвал он к себе однажды заведующую  домом  ветеранов Васнецову Марию Филипповну и попросил:
     - Марья Филипповна,  убедительно вас прошу, займитесь Харитонычем! Надо его оформить к вам, пусть живет на всем готовом, горя не знает, и мы от него отдохнем!
     - Да я бы с удовольствием, но у него же все документы восстанавливать надо, а это долго. Сами знаете, если запросы посылать, сколько времени это может  занять!
     - Не будем формалистами! – Пётр Петрович решительно рубанул рукой воздух. -  Забирайте его сегодня же к себе, деньги мы  на него, пока документы оформляться будут, от мэрии выделим.
     Сказано – сделано!  И хотя Харитоныч активно протестовал, ссылался на права человека, но Марья  Филипповна решительно пресекла  бунт на корабле.
     - Молчи лучше, борец за права негров! Петр Петрович, святой человек, в нарушении всех инструкций решил о тебе заботу проявить, а ты ещё кобенишься! Вот сам подумай, кому ты нужен? Сдохнешь  в итоге под забором, никто и не заметит!
     И Харитоныч согласился. Неизвестно, то ли манера общения Марии Филипповны была очень похожа на то, как обращалась с супругом  Фёкла Фёдоровна,  по которой Харитоныч изрядно скучал, то ли струсил он от нарисованных ею перспектив, но только уже второй год он жил в доме ветеранов, теперь уже на законных основаниях, и, в качестве утешительного приза отравлял существование его персоналу и обитателям.
     Вот и сегодняшняя его ночевка на чердаке была вызвана тем, что вчера вечером  он хотел удрать в самоволку в ближайшую пивную. Тряхнуть стариной, так сказать. Трудность была в том, что ворота на территории дома ветеранов закрывались после ужина. Нет, обитатели могли выходить сколько угодно, но возвращались они уже мимо охранника, а Харитонычу было не с руки идти поздно ночью мимо охраны с таким «выхлопом», так что он, не долго думая, перелез через забор, чтобы никто и не знал, что он покидал территорию. Но это ему мало помогло, потому что  Мария Филипповна, уходя с работы, забыла в кабинете кошелёк, и обнаружила это в магазине, когда пришло время рассчитываться  за продукты. Оставив купленный товар на кассе, она чуть ли не бегом ринулась назад. И вот, аккурат, когда она  пробегала вдоль забора, собираясь уже завернуть за угол к воротам, с забора, чуть не на голову ей свалился Харитоныч, напугав её до смерти.
     - Господи! – только и сказала она, когда сверху на неё рухнула какая-то тёмная масса, которая быстро сгруппировалась, поднялась на ноги и оказалась взлохмаченным Харитонычем.
     Мария Филлиповна, надо отдать ей должное, сразу сообразила, с чего это её подопечный решил сигать с забора, рискуя переломать свои старые кости, а не прошел чинно через калитку.
     - Ах, ты, чёрт старый! – напустилась она на него. – Опять в пивную намылился! Угомона на тебя нет!
      Не успел Харитоныч и  рта раскрыть, чтобы сказать что-то в своё оправдание,  она схватила его за шкирку и потащила к воротам. Дотолкав его таким непочтительным образом до медсестры, она приказала ей:
     - Зинаида!  Глаз не спускай с Харитоныча!  Опять в пивную хотел сбежать, хорошо мне попался, а то опять бы с ним неприятностей огребли!
     Зинаида не имела не малейшего желания караулить старого пропойцу, поэтому, когда заведующая ушла, она достала таблетку снотворного и протянула её Харитонычу со словами:
     - На, Харитоныч, выпей витаминку, нервы подлечи!
     Тот послушно взял таблетку и выпил, ворча, что нервы не витаминами лечат. Через какое-то время он начал зевать, и понял, что вторая попытка побега сегодня уже не удастся. Тогда он стянул из-под носа у Зинаиды ключ от чердака, и пошел туда спать, мстительно думая о том, что завтра с утра обещал прийти инспектор пожарной охраны, который уже грозил оштрафовать лично заведующую, если Харитоныч будет разводить бомжатник на крыше. Под сладкие мысли о страшной мести заведующей, он незаметно уснул.  Однако, среди ночи он был разбужен какими-то странными, булькающими звуками. Одурманенный снотворным, Харитоныч с трудом смог открыть глаза, и с  изумлением увидел посреди пыльного чердака столб голубого сияния. Приглядевшись к нему повнимательнее, Харитоныч заметил среди этого сияния проявляющиеся контуры мужской фигуры. Сияние постепенно стало гаснуть, и через какое-то время исчезло совсем, а мужик, завернутый почему-то в простыню, стал разминать руки и ноги. Харитоныч уже хотел поинтересоваться , какого черта его к ним на чердак принесло, как за спиной у мужика расправились самые настоящие крылья, которыми он похлопал несколько раз, подняв  в воздух изрядную часть чердачной пыли.
     - Мать честная! – поразился вслух Харитоныч. – А ведь это же я умер во сне!  Это ж натуральный ангел за мной прилетел! Эх, жаль, нельзя с того света записочку Марии Филипповне отправить, мол, так и так, попал в рай, а тебе, крыса ты такая, это не светит, за то, что Харитоныча обижала и обзывала  его всяко! Вот бы уже она обзавидовалась! А в раю-то и верно, хорошая житуха, вон у ангела ряха – то  какая сытая, аж лоснится!
     Тут Харитонычу пришлось прервать свой страстный монолог, потому что он заметил, что ангел внимательно его слушает, попеременно наклоняя голову то влево, то вправо.
     - Тебя зовут Харитоныч? – неуверенно спросил ангел, приблизившись к нему.
     - Харитоныч, Харитоныч, никакой ошибки нет, правильно прилетел.
     - Это планета Земля? – счел нужным уточнить  ангел.
     - Ну, а какая же ещё? – ответил вопросом на вопрос Харитоныч. -  Странный ты, ей богу! Ты лучше скажи, когда мы с тобой в рай полетим?
     - Полетим? – удивился ангел. – Но я уже прилетел! Это планета Земля?
     - Да Земля, Земля! Что ты трындишь, как заведённый? Если ты ангел, то выполняй давай свои обязанности, бери мою душу и полетели в рай!
     - Но я не ангел! – удивленно возразил мужик.
     - Вот те раз! – пришла очередь удивляться Харитонычу. – Ты ври, да не завирайся! Грех это, не забывай! Как это так? Крылья у тебя есть, а ты не ангел?
     - Я – Купидон Эрлих Пятый! – торжественно известил мужик.
     - Купидо-о-он, - растерянно протянул Харитоныч, -  это тот, что ли, что в любовных делах помогает?
      Купидон Эрлих Пятый с достоинством наклонил голову в знак согласия.
      - Ой, что-то я совсем запутался! – потряс головой Харитоныч. -  Так это куда же  ты меня понесешь?
      - Я? – удивился  Купидон Эрлих Пятый. – Вас? Понесу?
      - Ну, да, ты, ты! – скандальным голосом подтвердил Харитоныч свои претензии.  – Зачем-то ведь тебя сюда прислали?
      Всю торжественность с Купидона Эрлиха Пятого как ветром сдуло. Он понуро опустил голову и тихо ответил:
     - Меня прислали, вернее, услали, в ссылку  на окраину Галактики, на самую негармоничную планету Земля, выбрав территорию, под названием Россия, где принцип «возлюби ближнего своего, как  самого себя» в принципе работать не может, потому что здесь и самого-то себя никто не любит.
     - Ой, чего делается – то во вселенной!  Постой! - вдруг дошло до Харитоныча. – Так это что же получается? Я и не умер вовсе?
     - Насколько я понимаю, вы вполне живы, - вежливо заметил Купидон Эрлих Пятый.
     Харитоныч заметно приободрился, несмотря на то, что мысль о том, что рай ему, и впрямь, не светит, неприятно царапнула сердце.
     - И надолго тебя к нам, сердечный?
      - Навечно! – тяжело вздохнув, ответил  Купидон Эрлих Пятый.
      - Ага! – обрадовался Харитоныч – Значит, время ещё есть! Ты, вот что, Эрлих, ты не кисни раньше времени. Тебе со мной крупно повезло! Уж кого-кого, а себя-то я люблю. У меня другая проблема.
     - Какая? – вежливо поинтересовался Эрлих.
     - А такая, что вот меня-то как раз, никто и не любит. Некоторые особенно, вроде нашей заведующей, Марии Филипповны. Замучился я совсем! Житья ведь нет никакого! Так вот, скажем, сможешь ты мне помочь в моей беде?
     - Я постараюсь, но я работаю индивидуально, так что это может занять некоторое время.
     - Не вопрос! – повеселел  Харитоныч.  – Уважаю! Вот ведь у тебя самого не всё гладко в жизни, а ведь не отказался мне помочь! Тебя, кстати, за что к нам вышибли… а, это, извиняюсь, услали?
     - Это долгая история, - снова вздохнул Эрлих.
     - А мне торопиться некуда, - нахально заявил Харитоныч, - ты валяй, рассказывай! Излей душу, так сказать, легче станет!
     И Купидон Эрлих пятый  рассказал.