Нежить

Труднее всего оказалось выдержать её взгляд.

… А ведь ведун предупреждал его. Говорил: не сетуй на судьбу, не проси о несбыточном, смирись, иначе будет хуже!

Но разве он так многого хотел? Разве жена его, лишённая возможности выносить и родить, могла без слёз и упрёков принять свою горькую долю?

Четыре долгих месяца, лёжа по ночам без сна, он чувствовал, как в смертном ужасе сжимается сердце, и понимал: ведун был прав. Понимал: надо смириться с неизбежным, надо идти к ведуну на поклон, просить помощи, пока не стало слишком поздно.

Кошка сбежала со двора. Пёс, прежде бойкий и игривый, дни и ночи носу не высовывал из-под крыльца, забившись в дальний, тёмный угол. У коровы пропало молоко. Даже мыши и тараканы ушли из подпола к соседям. А он всё медлил, всё тянул, ожидая неизвестно чего, вздрагивая от любого шороха, и старался не поворачиваться спиной к тому страшному, что поселилось в доме.
К нежити, которую сам ненароком призвал из небытия неразумными молитвами.

В конце концов, он решился. После того, как понял, что жена его медленно, но верно сходит с ума от страха перед существом, о котором должна заботиться взамен живого ребёнка, от невозможности привыкнуть к бездонным холодным глазам и безмятежной улыбке на кукольном лице.

Ведун не хотел пускать его на порог. Ведун говорил, что не станет спасать дураков, которые не слушают предупреждений и делают по-своему, а потом приходят с повинной.
Он соглашался, и снова просил: помоги. Не ради меня, ради жены.
В конце концов, ведун, сжалившись, сунул ему туго перевязанный мешочек с густым травяным запахом, и мрачно, глядя в сторону, объяснил, что нужно делать.

…Труднее всего оказалось выдержать её взгляд. Костер дымил, разбрасывал искры, в огне обугливался ведунов мешочек, к запаху дыма примешивался травяной дух.

Она смотрела на него, склонив голову, и ему казалось: она знает, что должно сейчас случиться. Читает его мысли, как открытую книгу.

Собрав все силы, он улыбнулся, и повторил:
– Ну же, прыгай! Прыгай через костёр, Снегурочка!!