В сумерках

Было поздно... То самое время на грани дня и ночи, которое хорошо названо сумерками - оно воспринималось подсознанием немного депрессивно, но мягко - с-умерки - с умершими...
Да, почему бы и не вспомнить о них... Иногда.
Тем не менее, это время "задернутой портьеры" я любил. И любил выйти ненадолго из дома - проветрить рецепторы, настроить слух и внутреннее зрение на что-то неявное, но несомненно существующее.
Думалось в эти моменты хорошо, ясно, особенно в аллеях парка поблизости.
Я переехал в этот район недавно и далеко еще не освоил все местные красоты, а они были. Завернув в какой-нибудь новый для меня уголок аллеи, я с радостью обнаруживал симпатичный камерный пейзаж и, не торопясь, запоминал склонение ветвей, тени, рисунок оградки... Все, что могло потом пригодиться в моей работе.
Сегодня было уже слишком темно, чтобы дать обильную пищу глазам, но зато как-то особенно тихо, абсолютно пустынно, и я откровенно наслаждался. В мозгу всплыло: "Тишины хочу... Тишины... Нервы что ли обожжены..."
И тут  нервы оглушило сразу со всех позиций.

Отчетливый звук резкого свистящего шелеста травы, шумного отпора ветвей, нечеловечески глубокого дыхания.
Звуки шли прямо на меня из темной глубины  кустов.
Я попятился, ноги стали ватными, и понял краем сознания, что уже не отступаю назад, а стою, прижавшись к толстому стволу старого дуба, застряв кроссовками в переплетении мощных корней.
Из темноты на меня надвинулось что-то... Или кто-то?... Огромный...
Тут Оно всхрапнуло, и я понял, что это лошадь...

Сердце снова забилось, бедное... А я уж подумал, что оно застыло от страха.
Но я рано расслабился, лошадь переступила ногами, повернулась боком, и я с ужасом увидел на ней какую-то фигуру странных, дико неправильных очертаний.
Мозг вспыхнул узнаванием - это Всадник! Всадник без головы!
Старый, даже древний, но уже цветной фильм, который врезался мне в память чуть ли не в младенчестве, оглушил меня страшным опознанием.
Члены мои наконец отказались служить, и я сполз по стволу вниз...

В голове кружились  какие-то обрывки о мести, убийстве... Бодро всплыла здравая мысль - Причем тут я?
Мысль задержалась на плаву, а лошадь тем временем, опустив голову к траве, начала щипать.
Страшный всадник не шевелился.
А я решился. В конце концов, я мужчина, и никому не давал поводов напускать на меня безголовых наездников!

Отлепившись от дуба, я шагнул в сторону лошади и... Упал, позорно воткнувшись лицом куда-то под её копыта.
Лошадь резко прянула в сторону, кстати - это был конь, как выяснилось отчётливо из положения лежа.
Фигура на её, то есть его, спине качнулась и завалилась сначала набок, а потом и вовсе съехала вниз - под копыта.
Я вскочил.

Суетливо достал зажигалку и, матерясь шёпотом - это придавало мне уверенности, осветил пару десятков сантиметров пространства передо мной. Приблизился к фигуре...
Тьфу!

Ног у чучела не было, держалась вся эта конструкция с пальто, наброшенным на туловище обшарпанного манекена, на честном слове.
Я сдернул с него пальто и поддал пластмассового дурака ногой, он отлетел далеко в кусты - откуда и появился.
Но этого моему уязвленному самолюбию показалось мало, я с силой швырнул пальто о землю и принялся топтать его со сладким остервенением.

Через какое-то время занятие показалось монотонным и вообще: что за идиотизм?
Я сплюнул на мятый ком пальто и двинулся в сторону освещенного участка аллеи.

- Ну, и зачем вы это сделали? – прозвучал откуда-то снизу подрагивающий тонкий голос.
Нет, я не испугался. Даже когда увидел, что все это время на соседней скамейке сидело странное создание… старушка?
Да, конечно, всего-навсего старушка, в летнем плаще, в смешной соломенной шляпке с двумя деревянными вишенками – красная краска их совсем облупилась. Зато тем же цветом горели ее скулы в сеточке кровеносных сосудов.
И при виде этих склеротических пятен на напудренных щеках почему-то возникал панический вопрос: сколько же ей может быть лет?
И почему я её сначала не увидел? А она, выходит, всё видела?
Или всё-таки её здесь не было, когда я чиркал своей зажигалкой?... И дрожал у дерева?

- Разве дело в пальто? – продолжала она, нет, всё же не детским, а учительским, высоким, как слишком сильно натянутая скрипичная струна, голосом. – Это была просто ткань… И ведь какая хорошая ткань, сносу ей не было. Глупость. Да, глупость.
- Дело совсем не в пальто, - быстро, сквозь зубы, сказал я, чтобы не молчать и чтобы не бояться.
- А ведь вы его самого даже не видели, - продолжала она, не обращая на мои слова никакого внимания и глядя светло-серыми глазами куда-то на носки моих кроссовок. – Вас тогда просто не было, даже в пятьдесят третьем. Тем более раньше.
- А вы видели? – нашел голос я.
- А вот как вас, - снова зазвучала плохая скрипка. – Только ближе… Совсем близко.
И она медленно, очень медленно раздвинула тонкие бескровные губы и прибавила свистящим шепотом:
- Мы целовались...
Я отшатнулся, но все же нашёл в себе силы спросить:
- С кем? С конем?
- Сами вы конь! Жеребец непородистый... - всхлипнула неожиданно старушка. - А Васенька мой был писатель, романтик... Только скрывал.

Она отвернулась от меня и, поникнув шляпкой, шаркающей поступью двинулась прочь... От меня, от скамейки, от этих глупых неправильных предметов, которые не давали ее воспоминаниям свободно просачиваться на поверхность.

Но это я понял потом, когда следующим утром решил выяснить - не привиделся ли мне этот странный конь, пальто и бабуля с чахоточным румянцем.
На дорожке и возле кустов  ничего не было - ни пальто, ни манекена... Но я был упорен и скоро нашел неглубокие отпечатки копыт в мягком
грунте и - о радость! - свежую кучу конского помёта поодаль. В размышлениях стоял я над ней, когда до моего слуха донеслись ясные  девичьи голоса. Я поднял голову и огляделся.

На краю аллеи, где она переходила в утоптанный гравиевый круг, гарцевали три всадницы. Все с головами, к моему большому облегчению.
И весьма симпатичными головами, как я заметил себе, приглядевшись. Ободрённый, я зашагал к ним, сам еще не очень понимая, зачем.
- Доброе утро, красавицы, - приветствовал я их искренне.
- Доброе, - откликнулись девушки, не поощряя, впрочем, меня к дальнейшей беседе, наверное навидались таких вот бездельников...
- Вы не могли бы мне сказать, пасутся ли ваши лошадки здесь по ночам?
Одна из девушек сразу спешилась, взяла своего скакуна под уздцы и отошла от подруг, показывая мне жестом, чтобы я шёл рядом.

- А вам что за дело до этого? - спросила она строго, не поворачивая ко мне нежный розовый профиль с четким рисунком стрельчатых ресниц и плотно сжатыми пухлыми губками.
Я смешался. Но раз начал, надо продолжать.
- Понимаете... Я вчера гулял здесь, в сумерках. И наткнулся на коня... То есть он на меня. На нём была такая странная фигура, манекен. В пальто, но без головы.
- Да была голова... Просто я её плохо закрепила, а Гусар попер по кустам и голова слетела, - и она посмотрела на меня прямо, обезоруживая чистым взглядом зеленовато-карих глаз, таких естественных на её свежем лице.
- Ааа... - только и мог промолвить я. - Действительно, чему я удивляюсь - была голова, все нормально...

Моя растерянность была слишком очевидна, и девушка продолжила, хотя, я заметил - ей не хотелось.
- Это не глупая шутка, я хотела помочь... - она запнулась, взгляд ее изменился, карие глаза стали ещё зеленее и как будто задумались.
Повисла пауза. Я смотрел на неё, а она куда-то вдаль, но не пространства, а как будто -  вдаль времени.
 - Вы видели старушку? - наконец спросила она.
- Да. Честно говоря, я думал, что бабушка  мне привиделась.
- Это моя соседка, вернее я снимаю у нее комнату. Она никогда не была замужем, потому что... У неё был любимый, который к ней не вернулся.
- Вот как? Она сказала мне что-то непонятное про пальто, про поцелуи... С Васенькой...
- Да... Его так звали. Здесь когда-то, лет пятьдесят назад, была казарма. Стояла конногвардейская часть, вот у неё и завязался роман, они встречались в сумерках, а потом, в пятьдесят третьем, часть перевели - девушка коротко вздохнула и снова взглянула мне в глаза обезоруживающе прямо. - Я хотела сделать ей приятное. Она сама дала мне пальто, хотела представить все, как тогда... Вот и всё.
 А вы пальто испортили, - закончила она с упреком, взлетела в седло и двинулась прочь от меня.

- Я не хотел! Я же не знал ничего! - попытался оправдаться я, но всадница удалялась от меня, а её конь  отмахивался хвостом, облегчая хозяйке задачу избавления от таких неуклюжих несвоевременных явлений, каким я невольно оказался.