Ославльские протестанты, 58. День города

58. ДЕНЬ ГОРОДА
После воскресного собрания возникло стихийное обсуждение вопроса, волновавшего многих: допустимо ли сегодня пойти на День города? Прежде этот вопрос не обсуждали, потому что никто им не интересовался. Но теперь в общине появились новые люди, и особенно молодежь, которая была не прочь посмотреть обещанное Белоруковым веселье…

– Да что нам этот праздник? – вспылил Пьеро, – что христианам утехи для глаз и ушей? Да и какие такие чудеса вам там покажут? Одни непристойности…
– Вот именно, – поддержал его Макурин, – что Иерусалиму языческие Афины? Что нам это греховное ликование и буйство плоти?.. знаю я эти праздники: обопьются пива, как будто никогда его не видели, и будут шататься из угла в угол… а где пиво, там и…

Макурин хотел употребить выразительное словцо, но в присутствии дочерей не стал его говорить. Люда и Надя переглянулись. Было видно, что они имеют свое мнение насчет праздника…

– А я, братья, не вижу в этом греха, – с почтительностью в голосе возразил Рушдунян, – извините, конечно… может, я чего-то не понимаю… но вот как я мыслю: мы живем в этом городе, и нам надо быть поближе к его жителям.
– Это на вас Шишкин влияет, – усмехнулся Пьеро.
– Петрович, а ты пойдешь? – спросили пастора.
– Никуда я не пойду, – смущенно ответил Василий Петрович, – я лучше Библию почитаю. Тем более что Анна Серафимовна уехала к дочерям. Что я там буду один делать?
– Правильно, – согласился Пьеро.
– Но я думаю, – пастор с улыбкой посмотрел на молодежь, – пусть каждый сам решает. Не будем никого обязывать…

Пьеро поморщился и сказал:
– Тогда пусть ничего не покупают и в этих глупых развлечениях участия не принимают. Ни скачут, ни бегают в мешках… христианину бегать в мешках не подобает.

Сергей склонялся к мнению Пьеро и Макурина, к тому же он не любил массовые скопления людей, испытывая среди толпы неясную тревогу – на тебя давят со всех сторон, ты не можешь выбраться… но Марина не разделяла его опасений и даже обиделась, когда он предложил ей вместо праздника просто прогуляться по берегу озера. Ей, конечно, хотелось посмотреть выступления верхневолжских певцов и артистов, аттракционы и народные забавы, а главное – полюбоваться грандиозным фейерверком на озере, который обещали устроители торжеств. И Сергей, как всегда, уступил настояниям супруги.

… на подступах к райцентру появлялось все больше подвыпивших ославльчан, оживленных, предвкушающих обещанное веселье. Все устремлялись к площади имени Ленина, откуда доносились музыка и пение сменяющихся исполнителей. По периметру площади стояли палатки с пивом и закусками, а по середине, рядом с памятником бывшему вождю, были установлены подмостки для артистов.

Марина хотела купить себе бутылку кока-колы, но Сергей, проявив характер, настоял на том, что сегодня они ничего не покупают. И так грешат, посещая это лицедейство…

На площади им встретились некоторые члены общины… дочери Макурина беспечно хохотали, глядя на бегающих в мешках. Аттракционов было много, но более всего привлекла внимание обывателей центрифуга, привезенная из Верхневолжска. Она представляла собой шар из прозрачного материала, внутри которого было установлено кресло. Аппарат приводился в движение крепким молодым человеком в американской кепке с длинным козырьком. Изрядно подвыпивший мужчина в шляпе и с папиросой в зубах захотел испробовать действие центрифуги на себе.

– Вынь папироску-то, – попросил молодой человек.
– Да ладно… – легкомысленно ответил мужчина и забрался в центрифугу.

Работник в знак возмущения принялся крутить аппарат с удвоенной силой. Вылезший после сеанса позеленевший мужчина, уже без шляпы и без папиросы, был явно недоволен своим самочувствием. Покачался, походил кругами, пришел в себя, после чего полез с кулаками на обладателя американской кепки. Их разняли под хохот публики…

Сергей заметил в толпе Пьеро, пробирающегося между зеваками с видом человека, у которого есть какое-то важное дело, и ему надо непременно пройти именно здесь… «Инспектирует», – подумал Сергей, и ему стало почему-то весело. Ничего не поделаешь с этим Пьеро… он твердо уверен в своем предназначении спасать членов общины от впадения в соблазны. На всякий случай, Сергей отвел Марину в другой конец площади, чтобы не попадаться на глаза бдительному брату.

Ближе к вечеру народу стало еще больше, уже не было свободного пространства, а любопытные горожане все прибывали и прибывали. Все с «Клинским», жуют чипсы, хрустят орешками… Сергею стало тревожно. «Блин, опасно находиться в такой давке. Сколько народу, а? И детей привели, пусть и дети приучаются праздно проводить время».

Белоруков, действительно, расстарался потешить публику, не пожалев средств из бюджета. Умный человек, правда, поинтересовался бы: а сколько, простите за любопытство, денег прилипло к его рукам, но людям на площади было не до этих каверзных мыслей.

Скоро выяснилось, что массовое скопление народа и обилие пива – вещи трудно совместимые. Или одно, или другое. И поскольку установили всего два биотуалета, то люди простодушно облегчали мочевой пузырь, где придется. Бедные жители близлежащих улиц! Повсюду образовывались группы людей, как мужчин, так и женщин, без стеснения избавляющихся от избытка жидкости.

– Нравится? – спросил Сергей супругу, показывая на сцены облегчения мочевого пузыря, – ну что здесь смотреть? Что нового ты здесь увидела? Все, как всегда – дикость, язычество, развлечение для слабоумных.
– Значит, я тоже слабоумная, – ответила Марина.

Ей нравилось! Впрочем, к шести часам она, наконец, устала, и супруги побрели домой. За обедом Сергей молился, чтобы Господь не наказал их за грех участия в языческих развлечениях.

Потом позвонил Алексей Михайлович, пригласил покататься на яхте. Галина Даниловна, сказал он не без иронии, на весь день уехала в монастырь. Сергей не посмел отказать тестю… Впрочем, что говорить, ему и самому хотелось прокатиться на этой изящной семиметровой лодке, носящей гордое имя «Дельфа».

* * *
Подплывая к мосту через Раменку, Сергей заметил стоящих на нем двух человек. Казалось, они любовались яхтой. Когда же лодка вынырнула из-под моста, на палубу вдруг полетели куски асфальта. Один из них задел Алексея Михайловича. Удар пришелся по шее. Пыжов зашатался и рухнул на палубу. Сергей посмотрел вверх – злоумышленники уже бежали в разные стороны.

Алексей Михайлович, стиснув зубы, рычал от боли, пока Марина оказывала ему первую помощь. Сергей вызвал по мобильнику «Скорую». Затем Марина направила яхту к удобному для швартовки левому берегу реки.

Машина «Скорой» подъехала через час.

– Кажется, повреждены шейные позвонки, – бодрым голосом определил врач, пьяненький по случаю праздника, – надо ехать в больницу.

Сергей поехал сопровождать тестя, а Марина повела яхту на стоянку.

… Больница была старая, еще дореволюционной постройки. Впрочем, внутри было довольно сносно, хотя в коридоре и пованивало из туалета.

Вернулась Марина, и они вместе молча сидели на жестком диванчике, над которым висел самодельный плакат, поздравляющий работников больницы с Новым Годом.

– У Алексея Михайловича подвывих шейных позвонков и небольшое сотрясение мозга, – сказал вышедший из перевязочной главврач. – Недельку пусть полежит у нас, а там видно будет…

Марина попросила определить отца в отдельную палату и протянула врачу три тысячи. Главный нахмурился, но деньги взял, пообещав немедленно приготовить первую палату.

Вывезли на каталке Алексея Михайловича. Шея в гипсе, голова забинтована, но после анестезии явно чувствует себя лучше, пытается улыбнуться…

В палате Сергей предложил помолиться за здоровье тестя.

– Помолись, Сережа, – тихо сказал Пыжов, – попроси у Бога, чтобы побыстрее все зажило. Некогда мне тут залеживаться.

Сергей только начал молиться, как в дверь палаты вбежала запыхавшаяся Галина Даниловна.

– Боже мой! что случилось, Лешенька? – вскричала она, не обращая внимания на молящихся.
– Да вот, угостили асфальтом, – ответил Пыжов.

Сергей все же закончил молитву. Галина Даниловна недовольно посмотрела на зятя, но ничего не сказала. Марина поведала ей о случившемся.

– Вот хулиганы! – разгневалась Галина Даниловна, – надо сейчас же в милицию сообщить.
– Это не хулиганы, – сказал Алексей Михайлович, – это я знаю кто… а в милицию я сам позвоню.

В это время небо над городом озарилось вспышками салюта. «Бух! Бу-бух!» – доносились хлопки залпов, и очередная порция шаров и звезд с треском взлетала вверх.

– Кудрявый торжествует, – уголком рта усмехнулся Пыжов, – победу празднует…

* * *
Сергей и Марина допоздна сидели вдвоем в доме ее родителей и рассуждали о случившемся. Галина Даниловна на эту ночь осталась с мужем в больнице.

– Неужели это сделали люди Белорукова? – задавалась вопросом Марина, ходя из угла в угол по кухне. – А ведь отец с ним дружил… зачем только он полез в эту политику? Все твой Олег! как только отец поддался на его уговоры?.. Не знаю, как ты, а я не понимаю, сколько еще времени этот Олег будет у нас проживать? Как хочешь, не понимаю…
– Ну что такого он предложил Алексею Михайловичу? – защищал Сергей своего друга. – Выдвинуться кандидатом. Подумаешь! Обычное дело, все так делают.
– Вот только отец в больнице сейчас лежит, а у Олега все хорошо, все прекрасно, – с раздражением сказала Марина и отвернулась.
– Может, это и не Белоруков? – пришла мысль в голову Сергея, – Рочницкому тоже выгодно, чтобы отец выбыл из гонки.
– Ты что! Он же прокурор! Будет он такими делами заниматься.
– Да? А кто Алексею Михайловичу треплет нервы с фабрикой? Кто на него проверки насылает?
– Ну, не знаю… у него такая работа. Белоруков тоже на все способен. Он же первый вор в нашей области.
– Воровство и покушение на жизнь – разные вещи.

Так и не решив, кто же причастен к покушению на Алексея Михайловича, супруги пошли спать. Было ясно одно – это не хулиганство, но заранее спланированная политическая акция.

Была уже глубокая ночь, когда веселеньким немецким маршем оживился мобильник Сергея.

– Что за люди! – недовольно сказала Марина, приподнимая голову, – ну как можно в это время звонить?

«Кто же это названивает? – морщился Сергей, спускаясь за оставленным в прихожей телефоном, – может, Михалычу стало хуже? А почему тогда звонят мне?»

– Привет, Сергей! Извини, что разбудил, – говорил в трубку взволнованный голос Андрея Смирнова. – у нас беда, большая беда. Дом молитвы подожгли… Василий Петрович…
– Что с ним? – Сергея охватило тревожное предчувствие.
– Жив… успел выскочить. Приезжай, если можешь, тут уже наши собрались…

«Что теперь будет с общиной? – подумал Сергей, – неужели это конец?»

От мысли, что община осталась без собственного здания, у него заныло сердце. Почему-то подумал об Олеге. Маринка права, все из-за него…

Спустилась вниз Марина.
– Что ты здесь сидишь? – спросила она.
– У нас беда…
– Что-нибудь с папой? – вскрикнула Марина. – Ему хуже?

Сергей сообщил о пожаре.
– Какой кошмар! – заплакала Марина, – О, Боже! Что же теперь делать? Это все твой Олег, он приносит нам одни несчастья! И папа в больнице, и Дом молитвы подожгли.

Сергей обнял жену. И, как он ни крепился, тоже не мог удержаться от слез.

– Я поеду! – сказал он.
– И я с тобой!

Помчались через опустевший город, освещаемый редкими тусклыми фонарями. Когда они прибыли на Пустырную, там еще оставались две пожарные машины. Как и положено, огнеборцы несколько раз облили здание, чтобы оно не возгорелось вновь. Дом был серьезно поврежден.

Плачущий Василий Петрович сидел прямо на земле… Сергею было жаль смотреть на своего пастора. Он видел его таким впервые.

– Вот, Сережа, попустил Господь навести на нас Савеян.

Все молчали, понимая, что без воли Господа такого случиться не могло.

Рушдунян нашел недалеко от дома пустую канистру из-под бензина.
– Подожгли! – сделал он вывод.

Василий Петрович пошел ночевать к Смирновым.

* * *
– Что же теперь будет с общиной? – спросила Марина, разогревая ужин.

Сергей не ответил. Он ходил по дому и о чем-то размышлял…

– Знаешь что? – наконец, сказал он, внимательно посмотрев на супругу, – мы не можем оставаться в стороне…
– Ты хочешь, чтобы собрания проходили у нас? – спросила она.
– Ну, ты все правильно поняла. Это наша жертва Богу. В большой комнате места всем хватит. У окна поставим кафедру, вынесем мебель… в конце концов, это же не навсегда. Когда-нибудь да отстроим новый Дом молитвы.

Марина зашла в большую комнату, посмотрела, как бы соображая, что здесь может получиться…
– Я согласна, – сказала она, – а где же еще нам теперь собираться?

Сергей обнял жену.
– Ты – молодец, Маринка. Я тобой горжусь.

Марина грустно улыбнулась:
– Представляю себе реакцию мамы… этого она точно не перенесет.

Утром Сергей позвонил Василию Петровичу. Тот прослезился, поблагодарил, но… сообщил, что сейчас он уезжает в Верхневолжск. Может быть, даже на месяц. Ему надо прийти в себя. Во время его отсутствия проповедовать будет Николай Иванович, он уже согласился…

«Довели человека», – подумал Сергей.

Он вынес из комнаты лишние вещи, поставил пару скамеек и все стулья, что были в доме. Получился неплохой зал для собрания… если рассесться потеснее, места всем хватит. Оставалось подумать о вешалке. Но это уже вопрос к братьям, они сделают.

Сергей сообщил Пьеро о своем предложении отдать под собрания большую комнату. Тот помолчал, подумал и согласился.

* * *
В этот же день Грант Рушдунян провел собственное расследование, облазив вокруг сгоревшего Дома молитвы все окрестности. К сожалению, его поиски и расспросы соседей не увенчались успехом. Разве что на углу улицы, метрах в пятидесяти от пожара, он нашел один предмет, вызвавший у него подозрение. Это был окурок сигары. Откуда он здесь взялся? Никто из жителей Куклиновки сроду не курил сигары…

Между тем, в газете «Ославльская жизнь» с завидной оперативностью появилась заметка Мухортова. Дескать, жители города, более не желая терпеть засилье сектантов, совершили акт поджога. Что ж, воинственный редактор по-своему был прав, считая, что никакого сочувствия врагу быть не должно. На войне как на войне.