7. Пища и среда обитания

В человеческих произведениях, посвящённых кентаврам, встречаются две крайности. Люди либо ничтоже сумняшеся пишут о каких-то «табунах», которые «паслись» на лугах и время от времени «ржали» (явно путая нас с конями), либо приписывают нам плотоядную свирепость.
Ни то, ни другое неверно.

Кентавр изначально был создан как всеядное существо – видимо, ради наибольшей выживаемости вида. Питаться мы, как и люди, можем почти всем, чем угодно, но, если есть выбор, предпочтение отдаём растительной пище. В тёплых странах с мягким климатом добыть такую еду относительно нетрудно, ибо круглый год вокруг что-нибудь цветёт, растёт и плодоносит. А если на пару месяцев природа погружается в сон, можно продержаться на заготовленных впрок грибах, ягодах, орехах, плодах и кореньях. К этому добавлялось свежее молоко и сыр, – ибо многие кентавры разводили скот, как мелкий (овец и коз), так и крупный, – если обитаемое ими пространство это позволяло.
Кстати, само слово «кентавр» понималось греками как «убивающий быков», и хотя с этой этимологией некоторые ныне не согласны, она вполне могла отражать реальность. Пока мои предки жили в Фессалии, Беотии и Аркадии, где имелось достаточно пастбищ, кентавры действительно выращивали быков и коров, и управлялись с ними искуснее, чем люди, поскольку быки – существа с ограниченным мышлением, и склонны повиноваться тому, кто попросту выше ростом, – а взрослые кентавры выглядели весьма внушительно. Примерно того же эффекта добиваются и конные пастухи, в том числе американские ковбои, но кентавру это искусство даётся проще, нежели человеку на лошади.

Кентавры – искусные и азартные охотники. Однако охотятся они не ради убийства живых существ, а только для пропитания. Как правило, целью бывает некрупная добыча: зайцы, дикие козы и серны, молодые кабанчики, утки, гуси… Таких изображений очень много и, вероятно, они отражали повседневную действительность.


(Франция, церковь Сен-Эстремуан-д-Иссуар)


(Кентавр из астрономического трактата Гуго Гроция, 1600)

На охоте кентаврам помогали собаки, которых они приручили раньше, чем это додумались сделать люди.  Считают, что первым одомашнил диких собак Хирон – но, возможно, поначалу это были даже не собаки, а лисы или шакалы.

 
http://www.mlahanas.de/Greeks/Mythology/KentauroiSA585.html
(Кентавры на охоте.  Амфора, 540-530 до н.э.)


Мясо обычно использовалось в жареном виде, хотя никаких кулинарных ухищрений кентавры не знали. В крайнем случае, если под рукой была морская соль, могли мясо посолить или приправить дикорастущими травами.

http://www.flickr.com/photos/renzodionigi/3335033427/
(Кембридж, иллюстрация из средневековой рукописи)

В искусстве Средних веков существуют изображения кентавров, сражающихся с другими двусущностными (например, грифонами и драконами) или крупными хищниками вроде львов. Здесь, конечно, речь не идёт о собственно охоте, поскольку ни драконами, ни львами кентавры никогда не питались; подобные картины служат свидетельством того, в какие схватки порой приходилось нашим собратьям вступать в борьбе за выживание. К сожалению, не всегда подобные сражения заканчивались победой кентавров.

(Кентавры и грифоны. Миниатюра из средневековой рукописи)

http://www.flickr.com/photos/renzodionigi/3438291888/
(Италия, аноним 16 века: кентавр отбивается от льва)

Иногда в поединках участвуют не гиппокентавры, а леонтокентавры – существа более кровожадные и способные драться с крупными хищниками на равных.

 
(Испания. Роспись в соборе Теруэля, 13 век: леонтокентавр сражается со львом)

Земледелием, садоводством и огородничеством кентавры в древности не занимались  – отчасти потому, что земля и без того родила достаточно плодов, а отчасти потому, что эти занятия требовали сугубо осёдлого образа жизни, который кентаврам был не по нраву. Я прекрасно их понимаю: сама такая. И если мне всё-таки приходится вскапывать грядку и что-то на ней сажать, я чувствую, что совершаю тройное насилие: над землёй, вскрывая её утробу, над дикими растениями (они не виноваты, что не годятся нам в пищу!) и над самой собою. Хорошего земледельца или садовода из кентавра не получается, даже если его к этому принуждают кнутом или пряником. Всё равно мысли кентавра витают где-то далеко, душа изо всех сил сопротивляется содеянному – и толку от этого не выходит ровно никакого. Заставлять кентавра пахать землю или копаться в грядках – всё равно, что возить воду на скакуне благородных кровей.
А вот порыбачить кентавры не прочь. В наш рацион издревле входила и рыба, и морепродукты, и моллюски. Конечно, ловили мы то, что водилось у берега, но нам и того обычно вполне хватало – это сейчас все земные водоёмы оскудели из-за хищнического истребления фауны и экологического вандализма людей. Кентавры не загрязняли морей, озёр и рек, и вылавливали ровно столько, сколько могли съесть.

(Гамбург. Фонтан работы Пауля Тюрпе, 1900)

Природа гиппокентавров ближе к конской и в ещё одном отношении.
Кентавры не столь сильно зависят от наличия крыши над головой, как люди. Домов они не строят, ибо терпеть не могут стен, ограничивающих обзор и лишающих возможности слышать и видеть всё, что происходит вокруг. В закоулках и закутках тесных людских поселений кентаврам становится невыносимо плохо, и у них развивается нечто вроде клаустрофобии, когда сильнейший внутренний дискомфорт заставляет их рваться на свободу любым путём, включая сокрушение дверей и расшатывание всяческих устоев.
В южных краях кентавры способны обходиться вообще без благоустроенного постоянного жилья. Для защиты от хищников или временной непогоды им хватает какой-нибудь пещеры или грота, если они живут в гористой или скалистой местности. В густом лесу кентавры часто селятся рядом с могучим старым деревом, воздвигая вокруг него нечто вроде шатра или изгороди из кольев и веток, – крона же служит крышей. Степные кентавры пользуются разборными жилищами наподобие шалашей или юрт (вероятно, этот обычай они позаимствовали у кочевников или додумались до него сами), а участок вокруг поселения защищают земляным валом и рвом – или, если местность каменистая, невысокой стеной. Но вообще-то наилучшее место для кентавров – горный склон или холм, покрытый рощами и возвышающийся над рекой, ручьём или морским побережьем.

…Я невольно пишу в настоящем времени, как если бы в нынешних горах, лесах и степях всё ещё обитали наши вольные племена. Почему-то рука не поворачивается говорить о них только как о безвозвратно ушедшем прошлом.
Ну что же, пусть остаётся, как сказано, – мне это помогает вести повествование, а читающему, быть может, поможет увидеть всё моими глазами…