Орфей и Ариадна

В Аду всё просчитано до мелочей: в ответ на неверный шаг - охотно швырнут мел в очи, чтобы стали чуть белее твои темные ночи. 
В выходные дни, когда черти отдыхают, парясь с чертовками в термальных водах Флегетона, всех заблудших выводят на прогулку по Лабиринту, где каждого поджидает свой персональный Минотавр.
Мины и Крым срослись в этом имени в неясную розу угрозы. 
И за каждым углом Лабиринта - поджидают грозы. 
Каждый мечтает об Ариадне. 
Но ори иль не ори: Ад не протянет тебе руки. 
На дне Ада нет Ариадн.
 
- Так, - думаешь ты, - вот и готов текст  моей новой песни.
 
Однако, когда зрение привыкает к темноте, начинаешь различать некие намеки на присутствие разыскиваемой тобой красавицы.
Мерещится бисер случайно оброненного ею смеха и шелест ее источающих одурманивающие ароматы одежд.
И словно кто-то подул на угли надежд: робкий огонь корябает своим оранжевым ногтем панцирь сердца.
 
Идешь вглубь, стараясь не наступить на минотавровы мины, находишь эту мразь, перепившую крымского хереса, сидящей в собственных рвотных массах, - славил Диониса с излишним усердием, которого его печень, похоже, не оценила, - и спиливаешь ему рога, предварительно позаботившись об утере им едва начавшего было возвращаться сознания - ни к чему ему оно!
 
Несешь рога в скупку и выдаешь их за панты, при случае использовав понты. 
Вырученные юани жертвуешь Гермесу, но тот, прежде, чем пожаловать тебе номер сотового Ариадны, задает несколько неприятных вопросов:
 
- Послушай-ка, сладкоголосый, а разве не за нимфой Эвридикой ты сюда спустился?               
 
Отвечаешь, сдерживая легкое раздражение: 
 
- Аид поставил мне условие, чтобы я не оглядывался, иначе он оставит её здесь. А я всю жизнь только этим и занимаюсь, понимаешь? Зачем ещё раз терять ту, которую уже потерял? Да и сценарий, написанный нашими вечно обдолбленными богами, меня, мягко говоря, разочаровывает. Какие-то обколовшиеся вакханки, замочив меня, зачем-то рвут меня на куски. Потом бросают мою голову в реку, а гитару - в море, которое приносит ее к берегам Лесбоса. Какая связь между моей гитарой и островом лесбиянок? Чё за бред? Это ж что нужно было курить, чтобы такое придумать?   
 
Гермес морщится, криво улыбаясь:
 
- Диониска будет сердиться. Ему твои движения не понравятся.
 
- Это его геморрой, а не мой. Я слышал - у Асклепия в аптеке есть подходящие свечи. Не думаю, что он ему откажет, - улыбаешься на прощание самому удачливому дилеру Олимпа и уходишь.
 
Собравшись с духом, едва не поперхнувшись выскочкой-сердцем, звонишь. 
Не помнишь ничего из того, что говорил, но каждое ее слово - как тавро, выжженное на обветренной коже твоей памяти.

Ждешь, попутно отсылая к жертвеннику Афродиты, на нескольких европейских языках, всех любопытных чертей, подходящих к тебе с расспросами и предложениями присоединиться к группе грешников, чьи обожженные, малиновые зады уже варятся в кипятке славной речушки Флегетон. 
Показываешь, особенно настырным, годовой абонемент на посещение Коцита и справку, что являешься заслуженным "моржом" девятого круга Ада.

Появляется она.
Почти ослепляя сочной чернотой волос и одежд.
Сетует, что в обуви "на шпильке" по Аду бродить излишне готично.
 
Молча садишь ее себе на плечи. 
Она тихо смеется и игриво просит ее не уронить.
Исподволь рассматриваешь безупречный педикюр. 
Понимаешь, что только что сорвал джек-пот и надо действовать быстро и решительно.
 
Идешь по направлению к другой реке. 
Черти, загипнотизированные вашим видом и онемевшие от твоего невиданного хамства, провожают тебя разинутыми, словно куриные зады, ртами, да тупыми взглядами, пружинящими от твоей спины.
 
На берегу Стикса тусит Харон в обществе двух совершенно спившихся демонов.
Джентльмены поглощены соревнованием на дальность плевков - старинной, развивающей интеллект забавой, весьма популярной среди возниц.
 
Узнав тебя, Харон роняет сквозь желтый частокол зубов:
 
- А-а-а! Наш прославленный рокер!
 
Улавливая похмельный тремор рук, манишь перспективой текилизации его глотки.
Торгуется. 
Небрежно вытаскиваешь "Ольмеку" и лайм. 
Слабая, измученная местными ДПС-никами нервная система опытного водилы крошится, как печенье.
 
Собеседник не выдерживает и, особо не комплексуя из-за присутствия дамы, с кряканием отхлебывает глоток прямо из бутылки.
Пренебрежительно отмахнувшись от лайма, занюхивает засаленным рукавом, жестом приглашая занять места в транспортном средстве.

Слышишь, как старый пройдоха что-то бормочет про малосольный огурец. 
Показываешь ему, что глух как Бетховен, особенно когда помогаешь очаровательной женщине садиться в речное такси.
 
Вначале доносится топот, а затем и крики шумной толпы, с бранью рвущейся к причалу:

- Орфей! Скотина! Ты должен был Эвридику забрать! Верни, подонок, Ариадну!
 
Доброжелательно улыбнувшись, демонстрируешь возбужденной группе сатиров средний палец правой руки.
 
Кто-то кричит тебе из этой однотонно-однородной массы:
 
- Эй! Не по понятиям живешь! Ты всю мифологию рушишь, беспредельщик! Там нет такого!
 
Метаешь красноречивый взор в переносицу Харона и тот, моментально уловив нерв ситуации, бежит к веслам: 

- Двойная такса! Двойная такса, маэстро! Мне проблемы с питейными олигархами не нужны!

Сдвинув брови, шутливо бросаешь ему:
 
- Давай уже гондоль свою гондолу, мой гондурасский гондольер! Если нас не догонят упыри дионисовые, с меня - ящик анисовой.
 
Отплыли.
Харон свое дело знает, и преследователи, пустившиеся было в погоню, постепенно отстают.
 
Длинные пальцы Ариадны сжимают твою ладонь.
Бархат ее щеки касается твоей небритости.
Поворачиваешь голову, и маки расцветают в твоей голове: так действует на тебя вкус ее губ и нёба.
Не желая возвращать ее язык, слышишь сквозь темноту непроизвольно смежившихся век комментарии удалого извозчика: 
 
- Ну да, как же! Посейдону уже не настучит Дионис, как тогда, когда Тесей пытался ее выкрасть! Старый хрен с вилкой здесь не при делах. Подземные реки - это тебе не помидорный рассол твоих морей, загаженных промышленными сливами!
 
Сквозь туман поцелуев всё же замечаешь ослепительно белую, постепенно увеличивающуюся  полосу света впереди и понимаешь, что всё задуманное  -  удалось. 
 
Смотришь в ее глаза и роняешь сердце от одной ее улыбки, нежность которой искупает все твои страдания.
 
Прошлые и будущие.               
 
             
                21.11.2009г.