Лесби в погонах. Возмездие

Начало августа. Но лето и не думает сдавать своих позиций. Солнце в зените. На небе ни облачка. Стрекот кузнечиков в немного пожухлой траве заставляет звенеть в ушах, а хорошо утрамбованная множеством человеческих ног тропинка, ведущая вдоль берега канала к паромной переправе, от жары покрыта, как паутинкой маленькими трещинами.

По ней не спеша, и немного прихрамывая, опираясь на палку, идет уже немолодая женщина. Ее глаза прищурены от яркого света, голову с короткой стрижкой припекает полуденное солнце, но на губах – улыбка. Ей нравится и полуденный зной, и неугомонные хоры кузнечиков, и стройный березнячок, посаженный вдоль берега.

И все-таки жизнь хороша! Отделаться от такой аварии банальным перелом ноги и несколькими шрамами – это и впрямь, в рубашке родиться надо! Зато теперь, можно хоть немного и на природе расслабиться! А то когда еще может себе это позволить  помощник прокурора, старший советник юстиции? Она остановилась, наблюдая, как играют солнечные блики на воде, затем перевела взгляд с водной глади канала на свой посох. 

«Ну что, деда? А ведь я вся в тебя пошла! Жаль, что ты так мало успел внучке порадоваться. Угробили тебя урки паршивые. Но и ты этих сучар немало по стене размазал. Лучшим следаком был». Она нежно сжала старую дубовую трость. Ее святую реликвию, память о деде, с обитым для устойчивости наконечником из свинца. 

Ну что ж, еще небольшой рывок - метров двести, и назад, домой. Вечером любимая с работы приедет, нужно успеть и домик в порядок привести, и единственную свою вкусным ужином порадовать.
- «Да, дедуль, за то, что я помощник прокурора ты, конечно, порадовался бы…  А вот, что твоя малышка стала лесбиянкой… Но, что выросло, то выросло…»

Неожиданно ее слух уловил шум возни и приглушенный детский плач. Это было где-то совсем близко. Она, забыв о боли в ноге, как молния рванула в березки. Еще не добежав до того места, откуда доносился шум, она уже поняла, ЧТО там сейчас увидит.

Здоровый мужик, со спущенными по колено брюками и толстой волосатой задницей, придавив своим торсом тело девочки, и, зажав одной рукой ей рот, другой пытался ввести в нее свой член. Но он не успел даже обернуться на хруст сухих веток, как сильный удар тяжелой трости раскроил ему череп, забрызгав кровью зелень ближайшего папоротника и белый ствол березки, под которой он лежал. Второй удар был просто контрольным.

Затем, быстро наклонившись, женщина скатила обмякшее тело с ребенка и помогла девочке встать. Малышка была в шоке. Ее лицо было мертвенно бледным, глаза с расширенными от ужаса зрачками бессмысленно блуждали. Женщина стала трясти ее за плечи:
– «Очнись милая, пожалуйста, ну скорее же приходи в себя! Ну же …»

Затем, она стала натягивать на ребенка спущенные трусики, отметив, что крови на девочке нет. Оправив и отряхнув на бедняжке платьице, она схватила ее за руку и потянула к тропинке. Выйдя на дорожку, они остановились. Малышка понемногу приходила в себя.
 Женщина развернула девочку к себе лицом, и глядя в ее в глаза, медленно и четко произнесла:
- А теперь слушай меня, моя хорошая. Слушай и запоминай, хорошо? –
Девочка кивнула головой
- Да –
О том, что случилось, ты не должна никогда и никому говорить. Слышишь – никогда и никому. Если расскажешь, то тебе самой будет очень стыдно, и мама, если об этом узнает, тоже будет очень сильно ругаться. Очень, очень сильно. Поняла?
- Да –
Мы сделаем все так, что это будет для всех тайной. Никто, никто и никогда об этом не узнает. Но ты должна будешь сделать все, что я скажу. Поняла?
- Да –

- Постой минутку –
Она спустилась к воде и тщательно вымыла трость. Затем, поднялась назад к девочке, и, внимательно оглядев себя и ее, взяла малышку за руку и повела к парому.
Скоро переправа медленно тянула их на другой берег. Паром был загружен не полностью, но народу было немало. Из хозяйства перевозили свиней, те истошно визжали, веселя деревенскую публику, и, заставляя дачников зажимать нос. В принципе, все было, как она и хотела, особого внимания они не привлекли. 

Переправа длилась минут двадцать. Женщина и девочка, прижавшись друг к другу, сели на скамейку.  Девчушка закрыла глаза и, кажется, задремала. Женщина же, не могла отвести глаз от воды.
- Господи, но неужели эти зверюги, так и будут жить на этой земле. Деда, родной! Эх, если бы ты прожил хоть еще немного. -
И страшные воспоминания, которые она так долго старалась держать в темнице своей памяти, внезапно овладели ею, полностью отключив от внешнего мира.

Любимый деда умер. Ей было шесть, когда это случилось. Он был лучшим «следаком», лучшим следователем ментовки. Урки ненавидели его лютой ненавистью, много раз устраивали на него охоту, и однажды им это удалось – они угробили его. Все, что ей от него досталось – его трость, с которой он никогда не расставался. И еще мечта быть следаком, таким, как  был любимый деда. Самым лучшим, самым грозным, самым смелым.

Отца она даже и не помнила, мать разошлась с ним почти сразу после ее появления на свет. К бабке тянуло больше, ведь ее любил деда! И конфетками она баловала почаще, чем мать, да и по всяким мелочам не придиралась. Но, когда дед умер, бабка привела себе другого мужа. Он был намного ее моложе, работал инженером, абсолютно не пил и был ужасно скупым.  Мать с бабкой и так были не в ладах, а после второго бабушкиного замужества, и вовсе стали чужими.

Они жили в двух приличных, по тем временам, комнатах московской коммуналки, но мать запрещала ей ходить к бабке в гости, хотя, конечно же, когда мамы не было, она по-прежнему посещала бабушку. Правда, на конфеты та стала менее щедрой, новый муж вел строгий финансовый учет. Но, тем не менее, на лето новый дед и бабушка сняли в Подмосковье дачу, и, не смотря на распри, бабка смогла убедить мать в том, что внучка должна провести лето на чистом воздухе.

Но через неделю пребывания на даче, она, в свои неполные семь лет, узнала, что такое настоящий ад.

Она мирно спала в своей клетушке-спаленке, когда кто-то грубо сдернул с нее одеяло.
- Не вздумай орать, услышала она, и, открыв  глаза, увидела своего второго деда.
- А то все матери расскажу и на весь поселок опозорю. Снимай трусы, кому говорят, маленькая дрянь. Лежи ровнее и не дергайся, продолжал он в полголоса, стягивая вниз свои брюки. Будет немного больно, но я постараюсь все сделать быстро, если кричать не будешь. -

Он навалился на нее, и, сопя как паровоз, стал насиловать. Она, закусив в испуге губу, молча плакала и терпела. Его тело противно воняло потом, слюни текли изо рта, капая прямо на ее шею. Так мерзко и страшно ей не было никогда в жизни. Потом, став взрослой, она узнала, что этот подонок прекрасно осознавал, что останется безнаказанным. Так как в этом возрасте половые органы у детей еще не сформированы, и если «действовать осторожно», факт изнасилования доказать будет просто невозможно.

Утром, за завтраком, встретившись взглядом с бабкой, она поняла, что та все знает, и защиты ей искать теперь не у кого. Он приходил по два-три раза в неделю, в течение всего лета. И все лето она это терпела.
Но осенью, он все равно ушел от бабки, а ее отвели в первый класс.
С мечтой стать следаком она так и не рассталась, а вот мужчин стала ненавидеть со страшной силой, всех – кроме покойного деда.

С годами боль и страх поутихли, но, будучи еще ребенком, она поняла, что теперь сможет любить и быть только с женщиной. Первый лесбийский опыт был ей приобретен уже в пятом классе, а перед поступлением в университет она уже была самым известным дайком московского  лесбийского сообщества. Экзамены на юрфак сдала на отлично. С красным дипломом покинула и стены университета.

Университет ей дал не только много знаний, но и умение быть «лучшим дружбаном» у парней. Они воспринимали ее как отличного парня и надежного друга. Ориентация не помешала сделать ей блестящую карьеру, в тридцать с хвостиком она уже была советником юстиции, в сорок – помощником прокурора и старшим советником.
Все было неплохо, но вот настоящую, единственную любимую встретить не могла долго.

Но и здесь, судьба, наконец, улыбнулась ей. Однажды в фитнес - клубе, она познакомилась с девушкой, которая понравилась ей с первого взгляда. Милая, стройная, улыбчивая и очень скромная. Правда, с одним большим недостатком - девушка была натуралкой. Но… настоящая любовь творит чудеса. Она смогла завоевать ее сердце. И вот уже несколько лет, они живут в любви и согласии.

Паром дернулся, уткнувшись в берег. Она погладила девочку по голове и взяла за руку
- Пойдем, милая! –
Отойдя немного от переправы, она посадила девочку на траву, разула ее и попросила немного подождать.  Сама же вернулась к каналу, и, вынув по дороге из мусорки старый целлофановый пакет, засунула туда тапочки малышки и свои кроссовки.  Подняв с земли большой камень, она также  запихнула его в пакет и, скрутив все шнурком от кроссовки, швырнула сверток в воду.
- Ну, что моя хорошая, заждалась? Потерпи еще немного, сейчас только до сельмага дойдем…
Они зашли в местный магазинчик, где она купила две пары обуви. Для себя и девочки.
 - Скажешь маме, что, когда купались, твои тапки кто-то перепутал и одел по ошибке. Оставались только эти. Подожди – не одевай, давай состарим их немного.
Побив тапки об землю и хорошенько искупав в пыли, она одела их на девочку.
Ну вот, теперь все. Можно возвращаться.

Она проводила девочку почти до самого дачного домика.
- Ты все запомнила, милая?
Девочка, подняв глаза, посмотрела на нее очень долгим и таким выразительным, совсем не детским взглядом
- Да, я ничего не забуду. Не беспокойся за меня, и прощай –
Девчушка прижалась к ней, крепко обвив ее тело руками.
- Спасибо -

Женщина вернулась домой, наспех прибралась в домике, приготовила быстрый ужин и пошла встречать подругу к парому.
- Милая, ты уже без трости?-
-Ага, пора уже на двух передвигаться, ведь для трех еще рановато нам, правда? –
- Смотри, дорогая, а ведь это местные следаки вместе со мной сошли с парома?
Интересно, и за чем это их сюда занесло? –
- Да господь их знает!-
- Правда, ты ничего не слышала и не знаешь? –
Она грустно улыбнулась.
- Да так, кое-что -