Невидаль на озере Долгом

В Пятерыжске  (есть такое сельцо на севере Павлодарской области в Казахстане)  раздолье для купальщиков и рыбаков. Плескаться  и удить  можно  как на Иртыше, так  и в пойменных озерах. Среди последних наиболее популярным слыло Долгое. Это красивое уютное озеро с берегами, поросшими рогозом и тростником, с покачивающимися на  лаковых зеленых  листьях желтоглазыми кувшинками,    ширину имеет  всего пару десятком метров,  а  протянулось параллельно с Иртышом примерно на километр. Выглядит Долгое (то есть – длинное) как речка, но таковым, конечно, не является, так как и начало его, и конец находятся в пределах видимости, особенно если смотреть с высокого правого берега, под которым и располагается иртышская пойма. Своенравный Иртыш, спрямляя себе путь,    за тысячелетия  течения  отошел на сотни метров от старого русла и проложил  новое, оставив после себя намытый им вот этот вот высокий песчаный берег, склоны которого с годами стали покатыми и покрылись зарослями боярышника, осинника, черемухи, джигиды (которую мы называли просто «красная ягода»), ежевики и хмеля. Под берегом зеленеют  обширные луга с кудрявыми ивовыми рощицами,  с множеством пойменных озер, среди которых не последнее наше  Долгое. 
Озеро это  неглубокое – всего метра-два три (но однажды в нем утонул приехавший к кому-то в гости в Пятерыжск  настоящий моряк-отпускник – полез купаться пьяным, нырнул и …не вынырнул. Сами пятерыжцы на моей памяти никогда не тонули, так как с детства умеют хорошо плавать). А  в причудливых переплетениях  водорослей Долгого водятся горбатые темноспинные окуни, красноперая сорога и серебристая плотва, золотистые  караси и тускло-бронзовые лини, и конечно же,  щуки  - отдельные экземпляры этих озерных хищниц могут весить и два, и три  килограмма, а однажды отец приволок целого «крокодила», который потянул на одиннадцать килограммов, но есть эту древнюю щуку было невозможно, мясо у нее было безвкусное и жесткое,  и родители скормили ее уткам и курицам. 
В Иртыше рыбный «ассортимент» побогаче – добавьте ко всему, что водится в озерах (кроме линей),   осетров, стерлядей, нельм, язей, налимов, пескарей, лещей, ельцов, сазанов, вьюнов, ну и ершей, - и получите довольно богатую ихтиофауну. Правда, в Иртыше рыба  посветлей, с размытой окраской, как и вода, а в зеленоватом из-за обилия водорослей озере те же окуни, сорога, щуки раскрашены как-то более отчетливо и выглядят темнее своих иртышских собратьев. И там, и тут  водились и раки – важные свидетели экологического благополучия водоема. Они также отличались расцветкой, озерные раки были потемнее речных.
Иногда Иртыш по весне разливается настолько широко, что захватывает  многие пойменные озера, в том числе и наиболее отстоящее от реки Долгое. И это благо: вымываются лишние водоросли, особенно противный «резун», стебли которого покрыты мелкими зубцами и оставляют на теле неглубокие, но очень болезненные порезы. В половодье происходит и обмен ихтифауной, при этом  в озерах никогда не остается рыба, которая может жить только в проточной воде. Даже ерши и пескари. А вот чебаки, щуки, окуни, караси могут спокойно поменяться местами. И очень быстро затем приобретают окраску, свойственную для стоячей или  проточной воды. 
На озере рыбачить нужно поплавочной удочкой, на Иртыше желательно донной, так как сильное течение постоянно сносит поплавок и приходится идти за ним по берегу, пока  не клюнет, а потом возвращаться на исходное место и перезакидывать снасть. Но и там и тут свои преимущества. На Иртыше  при хорошем клеве (а он там редко бывает плохим) запросто можно было натаскать за несколько часов полный трехлитровый  бидончик, а то и больше, всякой мелочи, когда счет чебакам, пескарям, окушкам ведется уже не на десятки, а на сотни. На озере же уловы бывают обычно скромнее, зато здесь на живца можно  выворотить  не одну щуку (однажды я принес их домой не то семь, не то восемь штук). И хотя на Иртыше, если у тебя есть перетяг или ты попал в компанию к кому-нибудь, промышляющему наплавной сетью (впрочем, в обоих случаях это чистой воды браконьерство),  можно было наловить также стерлядей, язей, громадных лещей, иногда и нельму, мне больше нравилась озерная рыбалка.  Здесь она выглядела настоящей охотой: сидеть  на берегу или в лодке надо  без излишнего шума и резких движений, так как рыба в прозрачной и весьма ограниченной акватории  озера прекрасно все слышит и  видит и очень пуглива. Если щука хватает живца, надо усмирить свой азарт и не вытаскивать жерлицу сразу, а терпеливо дождаться определенного момента, когда  вдруг притопленный поплавок   (у меня он обычно был вырезан из приличного  куска белого пенопласта, и когда щука хватала наживку,  проваливался под воду   с негромким, но отчетливым  звуком «буппп!») начинает быстро уходить вглубь и вбок, обычно куда-нибудь в гущу водорослей. И лишь когда леска натягивается струной, а удилище начинает рваться из рук,  вот тогда и приступаешь к борьбе с очень сильной хищницей, не желающей расставаться ни со своим завтраком, ни с уютным домом-озером.   И не всегда этот поединок заканчивается в пользу рыбака – щука может или порвать леску или перекусить ее острейшими зубами, а то и переломить конец ивового удилища. 
Человеку с непрочной сердечно-сосудистой системой от такой рыбалки лучше отказаться: всепоглощающий  азарт, острые переживания запросто могут завершиться «кондратием». Однажды в такой момент в лодке со мной оказался напросившийся на рыбалку мой хороший городской знакомый.  Так «кондрашка» чуть не хватила не меня, а его, когда после нескольких минут моей отчаянной борьбы со здоровенной щукой натянутая  струной леска жерлицы лопнула с дребезжащим  звоном, а я, потеряв равновесие,  сначала упал на напарника,  и уже вместе мы чуть не свалились за борт.  А потом я, вскочив на ноги, еще и остервенело начал хлестать удилищем с болтающимся обрывком лески по воде и во всю ивановскую орать всякие непотребные ругательства,  а утреннее гулкое ухо далеко окрест разносило мой рёв. Но если бы я не дал выход скопившимся за эти несколько минут переживаниям, мое переполненное возбудившейся кровью и  с тяжелым грохотом колотящееся о ребра сердце просто бы лопнуло с тем же звоном, что и толстенная леска!
Вот за такие переполненные адреналиновыми всплесками минуты я и любил рыбалку на озере Долгом, и потому  хаживал сюда куда чаще, чем на Иртыш. 
Обычно шел я на Долгое, до которого надо было идти с километр,  или поверх старого иртышского берега,  или низом,  между береговым склоном и тянущимися вдоль него огородами,   по извилистой влажной тропинке, пересекающей бесчисленное множество негромко журчащих ручейков, заросли крушины и ивняка.  Отправлялся я из  дома   ранним прохладным июльским  или августовским (самые лучшие для озерной рыбалки месяцы)  утром, когда  заспанное солнце только-только начинало выкатываться из-за кромки горизонта и по всему селу стояла предрассветная тишина, нарушаемая лишь редким побрехиванием собак да нестройным хором петухов, своим неутомимым и бодрым «Ку-ка-ре-ку!» возвещавшими о начале нового дня. С  утра почти всегда было еще безветренно, и уютное лежащее меж камышовых берегов Долгое еще дремало, укрывшись лоскутным одеялом тумана. Но уже то там, то тут слышались громкие всплески и по воде разбегались круги. Это у окуней и щук начинался утренний жор,  и они гонялись за чебачками, да и порой за своими сродственниками поменьше,  по всему озеру, иногда даже вылетая из воды  и обрушиваясь на свои жертвы сверху.  Вот для чего я и спешил на рыбалку пораньше: надо было успеть  наловить сорожек, у которых в это время тоже был неплохой аппетит и которых еще не распугали радостным визгом и громким бултыханием  в неостывшей даже за ночь теплой воде   набежавшие ближе часам к десяти-одиннадцати  утра   в купальные места озера  - Две лесинки и Красненький песочек, -  пятерыжские ребятишки.   
Снарядив изловленными живцами  жерлицы (обычно  пару штук), я аккуратно, по возможности бесшумно  закидывал их   в укромные и свободные от кувшинок уголки, под широкими листьями  и между длинными стеблями которых могли стоять в засаде зубастые хищники. Ну а главным надводным хищником в это время на озере,  получалось, был я. Хотя,  такова уж диалектика жизни: сорожки охотились в воде на всяких безобидных букашек; сорожек преследовали окуни да щуки; а уж им укорот наводил я – человек, повелитель природы, «язви его-то» (так обычно мило и беззлобно поругиваются коренные пятерыжцы, потомки прииртышских казаков)!
Вот как затянулась преамбула моей, в общем-то, короткой,  истории, которую я все собираюсь вам рассказать, да никак не доберусь до ее сути. Но без подробного описания милого моему сердцу озера Долгое, которое и сейчас еще мне порой снится, хотя уже прошло больше двадцати лет с того дня, когда я последний раз на нем рыбачил, у меня просто ничего не получится. Потому что я страстно желаю, чтобы и ты, дорогой читатель, тоже проникся теплым чувством к этому замечательному прииртышскому водоему и захотел побывать на нем хотя бы раз в жизни! 
Наконец, вот оно, о чем я хотел вам поведать. Однажды я вот так же отправился на рыбалку. Ну, может быть, чуть позже обычного, когда солнце уже не просто застенчиво выглядывало из-за краешка горизонта, а уже смело встало во весь свой круглый рост и щедро испускало теплые и ласковые лучи. И вот, когда я стал подходить к известному среди пятерыжцев месту озера, именуемому Красненьким песочком (бьющий в этом месте из крутого склона  особенно мощный ключ натаскал  на берег озера много железистого и оттого красноватого песка, образовавшего очень удобный для ныряния с него мыс), еще издалека заметил, что вся округлая кромка песчаного мыса выглядит необычайно темной, почти черной.  Ничего не понимая, я даже бросил недокуренную сигарету и ускорил шаг, стараясь все же  при этом не шуметь. И когда тропинка уже сворачивала к Красненькому песочку, до которого оставалось, может быть, метров пятнадцать, я своим, тогда еще молодым и цепким взором,  выхватил вот такую картину: все полукружие обширного песчаного  мыса у самой воды было плотно, как мухами, облеплено… раками! Выложив свои клешни на песок, они смирненько сидели, если можно так сказать,  плечо к плечу на мелководье и грелись в ласковых лучах еще нежаркого солнца. И раков этих было, по меньшей мере, штук сто-сто пятьдесят. Конечно, если бы они мне позволили, я бы их пересчитал. Но  при виде такой поразительной картины я от неожиданности уронил пустое ведро, с которым всегда ходил на рыбалку (и нередко возвращался домой с наполненным!). Чертово ведро, гремя, покатилось вниз, к той самой клешнястой темной кайме. И песчаный мыс мгновенно взорвался:  десятки раков одновременно шлепнули по воде перепончатыми хвостами и тут же стремительно исчезли в глубине озера. Лишь помутившаяся и вспенившаяся у берега вода свидетельствовала, что  мне все это не привиделось: только что здесь сидели десятки раков и принимали солнечную ванну (а может,   не просто грелись, а обсуждали на бережку  какой-то очень важный для них вопрос?).
Больше ничего подобного я в своей жизни не видел. И это незабываемое и загадочное  зрелище, которое до сих пор стоит у меня перед глазами, мне подарило мое любимое озеро Долгое.