Крот Бильбо

Автор рисунка. Макеева Татьяна.

     В глубокой норе, под землей, живет крот. И не где-нибудь в лесу, или на лугу, или в поле, засеянном рожью. Крот обитает на ухоженном огороде, где кроме овощей растут яблоневые деревья и вишня-шпанка, густо обсыпанная ягодами, и дерево грецкого ореха, и даже тамариск. Каждое утро крот совершает прогулку. Он вылезает из норы и первым делом читает написанные крупным черным шрифтом слова: «Пусть сдохнут эти кроты!»
    
       
      Зовут крота Бильбо. Он полузрячий, и хотя кроты не умеют читать, но Бильбо за долгое время, что он живет на огороде, научился. Еще бы – только он высовывает голову из норы, как  его взгляд упирается в этот щиток! Заговоренные бабкой слова, начертанные дегтем на деревянном кресте, сразу бросаются в глаза, так что в конце концов он поневоле выучил их наизусть. Теперь он понимает язык Двуногих. «Пусть сдохнут эти кроты!» – прочитал он в который раз, затем ухмыльнулся, наморщив свой длинный нос, крупной как лопата лапой почесал обложенный жиром загривок и медленно поплелся  в сторону картофельных куч.
    
    
       Бильбо предельно осторожен и двигается как опытный сапер – семь соток земли сплошь утыканы метровыми прутьями с нацепленными на них пластиковыми бутылками. Крот останавливается, вдыхая полной грудью утренний  свежий воздух, и оглядывает участок, нашпигованный всякими устройствами.  «Мать ты моя кротушка!! Чего здесь только нет! Ну и жестокие существа эти Двуногие! Каких только козней ни настроили!.. Не спят, день и ночь придумывают, как истребить нашего брата», – размышляет Бильбо, оглядывая их нехитрые  устройства – ловушки и прочее. Ну так пусть знают эти безмозглые существа, что их устройства я давно уже изучил, как свои четыре лапки. Знаю, на каком шесте громче гремит банка, куда ступить, чтобы не  зазвенело, как ползти, чтобы не задело, в какой куче меня поджидает смерть… Я – крот ученый.  По цепи не хожу, конечно, и днем и ночью, как кот из сказки Пушкина, но Бильбо не дурак.  Даже стало немного жалко хозяйку – старую бабушку – и ее очкастого сына-детину. Это он придумывает всякие новшества, а потом оснащает ими огород.  Двуногие – самые вредные и коварные животные.  И надо бы жить от них как можно дальше, но... «Эх, хотелось бы, конечно, уйти, бросив все: обустроенную норку, нажитое имущество, все зимние запасы», – размышляет  Бильбо, сквозь прищур слабозрячих глаз стараясь разглядеть бутылки, которые от ветра вертятся флюгерами и воют  как шакалы. Ох и пугался же их Бильбо поначалу! От этого воя пробирало так, что  шелковистый мягкий мех его дыбился и становился жестким, как щетина. Услышав это завывание впервые, он три недели не вылезал на поверхность, – пока не понял, что это очередное изобретение бабки и ее ненормального сыночка. Бильбо смачно сплевывает в сторону этих прутьев и, переваливаясь на коротких лапах, продолжает свой путь на картофельную грядку. Вялые  кусты, срезанные  им на корню, валяются тут и там.  Вчера он сгрыз аж десять клубней.  И было за что: накануне старушка обложила его норку вонючей тюлькой. Господи, что  ему пришлось пережить! Он чуть не задохнулся под землей! У Бильбо такой тонкий нюх, он на дух не переносит резких запахов. Зная это, старуха решила его наказать. Посмотрим, кто кого, сказал тогда Бильбо и остался на грядке, изменив своему решению переселиться в лес. А ведь он невиновен в тех грехах, в которых его обвиняют! Это не он сгубил молодые деревца, и луковицы цветов – тоже не его лап дело, а  мышей-полевок. Но старая карга все повесила на него.  «Вот и получай», – думает Бильбо, с мрачным удовлетворением глядя на проделанную работу.  По огороду словно Мамай прошелся. Грядки  вздыблены, перерыты, пожухлые кусты в желтых соцветиях валяются там и сям, – картина не для слабонервных. Бильбо доволен. Розовой лапой чеша себе брюхо, встряхивает он полувысохший  куст. Всякая живность с него тут же сыплется  на землю. Бильбо разом проглатывает жучков и переходит ко второму кусту.  Наконец, насытившись вдоволь, он  решает вернуться к себе.  Выглянуло солнышко и своими теплыми  лучами коснулось упитанной спинки Бильбо. От восторга он аж задрожал. Шерстка его блестит и искрится в лучах яркого светила. Однако хорошего понемножку, говорит себе Бильбо и скрывается в ямке. Прохлада под землей так приятна! Порою там, наверху, от зноя шумит в ушах. К тому же он ненавидит всякие шумы и запахи – нервная система Бильбо очень уязвима, он долго отходит от любого стресса. «То ли дело здесь! Не норка, а дворец», – в который раз восхищается Бильбо. И он прав. Норка что надо. Это не то что сырые, словно могилы, норки червей или сурков, этих свистящих столбиков. Норки ежиков, сусликов и даже слепыша не идут ни в какое сравнение с жилищем Бильбо.  В нем есть все, что  необходимо кроту. Он ловко протиснул свое вальковатое тело  через длинный коридор, похожий на туннель. Здесь, как всегда, царит чистота и порядок. Стены гладкие, как яичная  скорлупа. Пол утрамбован так, что кажется, словно он выложен камнем, и темнота такая, что захватывает дух. В этом есть какое-то таинство. Да и сами мы слывем у Двуногих таинственными существами.  Ай, да пусть думают о нас что хотят! А мы, кроты, сами о себе можем с гордостью сказать,  что мы – лучшие землекопы!  Мне ничего не стоит вырыть глубокую ямку в течение минуты и исчезнуть в ней. Пусть попробуют отыскать! С такими мыслями Бильбо, изворачиваясь гибким телом, двигается все дальше по коридору-туннелю, все глубже и глубже под землю. Над этой галереей есть еще одна, и обе соединяются вертикальными ходами, так что крот может двигаться и вверх, и вниз.  По обеим сторонам  – множество дверей, но самая главная из них ведет в кладовую. Бильбо вдруг останавливается и прислушивается. Слух у него удивительно тонкий, и он сразу слышит едва заметный шум,  доносящийся изнутри. Не удержавшись от искушения, он заглядывает в щель. Дубовые полки ломятся от личинок майских жуков, хруща, проволочника, щелкунов, а также медведок и других насекомых. Но самая главная пища – дождевые черви. Как Бильбо любит это лакомство! Тонкие, длинные как спагетти черви, нежные на вкус и столь им любимые, грудами лежат на полке. Червяки еле шевелятся – Бильбо парализовал их несколькими укусами, а головки все открутил, чтобы червяки не уползли. Он чешет свой живот – так он делает всегда, когда доволен чем-то, – и катится дальше по галерее ходов. Там у него еще имеются отличная столовая и спаленка. Бильбо устал, он все время трудится, передними лапами-лопатами роет землю, задними выгребает почву, словно экскаватором, а хвостик служит ему неким мерилом высоты. И сейчас Бильбо, отдохнув в спаленке, побежит к речке напиться. Она протекает невдалеке от огорода сварливой старушки и, пожалуй, Бильбо не хочется менять свою норку именно из-за этой реки. Ее берег – в изумрудно-зеленой траве, а вода такая прозрачная, такая чистая, что Бильбо пьет и не может напиться. Наконец Бильбо добирается до спаленки и плюхается на деревянную кроватку, устланную сухим мхом.  «Вот сейчас отдохну малость, потом сбегаю попью водички и вновь на охоту», – мечтает крот и сладко зевает в предвкушении сна. Но заснуть не получилось, хотя подушка у него мягкая, невесомая, заполненная одуванчиками высшего качества. Что ж, такое частенько бывает  с ним  в  последнее время. Козни старушки напрочь лишили его сна. Он даже семьей не обзаводится из-за старой карги! Хотя его папаша имел большое семейство. Но тогда и времена были другие, не то что нынче. Сейчас Двуногие так ополчились на нашего брата!  Как сохранить семью, когда враг дышит в норку? Тут бы выжить самому. «Эх, разве это жизнь!» – вздыхает Бильбо. Нет, конечно, так, жалкое существование, отвечает он себе и вспоминает о былом. Приглушенный свет лампы под абажуром  освещает его спаленку мягким светом. И хотя ему от этого становится тяжело, он погружается в воспоминания…
    


       …В прошлом году как-то вышел Бильбо погулять (дело было к вечеру), видит – хозяйка колдует на грядках. Долго сидел Бильбо, спрятавшись в кустах помидоров, пока сухая как щепка старая ведьма не покинула огород. Крот быстро добежал до грядки и увидел там валяющиеся пустые пакеты. «Престиж-яд», было написано на каждом. «О Боги, что она делает? Решила отравить меня ядом?» – вскликнул он тогда. Вонь от порошка шла такая, что Бильбо потерял сознание. Но, слава Богу, дул свежий ветерок, так что вскоре он пришел в себя и еле-еле уполз в свою норку. Бильбо не трогал эти кусты; в себя приходил после того случая долго. Впрочем, злорадно думал он, старушка тоже не смогла воспользоваться этими картофельными клубнями: отрава впиталась в них навечно. Помнит он также, как хозяйский сын раскопал соседнюю с ним норку и  железными штырями убивал ее соседку. Ох, как тяжело отходил тогда Бильбо от пережитого стресса! Грядка, залитая кровью, долго  мерещилась ему  во сне. Однажды он чуть было не отдал Богу душу. В нору засунули тряпку, смазанную карбидом, но Бильбо  удалось выбраться наружу, и он побежал к речке. Он тогда еле выжил! Когда вернулся, норка проветрилась, и только крот хотел лечь спать, как загремели снаружи железные банки, да так, что сердце ушло в пятки! В другой раз норку залили водой из шланга. «Несчастные Двуногие! – думал крот. – Им невдомек, что я умею плавать!» Однако после того случая Бильбо долгое время не выходил на поверхность. А когда вылез,  увидел на огороде много людей. Старушка показывала им ямки, вырытые другими  животными, и списывала все на кротов. И самое главное, нагло врала при этом! О том, что ее сын раскопал норку крота и выудил оттуда десять ведер картошки. Бильбо был вне себя!  Кроты не едят овощей, только животную пищу, как людям это объяснить? А картошку утащили слепыши, с них и спрашивайте. Крот хотел было развернуться и уйти, плюнув на сумасшедшую старушку. Что с нее взять, если ей по ночам и то снятся кроты, она явно зациклилась на них. Не равняться же мудрому кроту на полоумную бабку! Но, услышав последние бабкины слова, замер на месте. 
    

         Хозяйка демонстрировала людям какой-то бумажный патрон. Издалека Бильбо видел это словно в тумане – и так зрение слабое, попробуй разгляди что-нибудь вдалеке! Он лег на землю и пополз, пропахивая пузом землю (у партизан это называется «по-пластунски») и задевая помидорные кусты. Двуногие, заметив в кустах какое-то движение, насторожились. Один из них  пошел  в сторону, где залег «партизан». Под Бильбо задрожала земля. Каждый шаг по грядке – словно молотом  по голове.  «Богатырь» остановился прямо напротив и застыл как пугало. Бильбо даже видел грязные ботинки Двуногого и чуть не умер,  не от страха – от вони.   Двуногий держал свиней и весь пропах их дерьмом. А пахнет оно просто омерзительно! Великан не заметил зверька, покрутил седой головой и вернулся к своим собратьям. Крот чувствовал, конечно, что безмозглая толпа затевает что-то против него, но что?  Он бусинками глаз, прикрытыми шерстью, силился рассмотреть устройство в руках сварливой старухи. Он видел его, но очень размыто, поэтому подполз еще ближе. «Теперь вроде видно», – подумал крот и начал рассматривать картонный патрон, весь разрисованный желтовато-красными искрами. Он напрягал свой слух, пытаясь поймать каждое слово беседующих. Наконец бабка, похожая в этот момент на старуху Шапокляк из мульфильма, зажгла спичку и поднесла к патрону. Патрон вспыхнул синим пламенем и, разрываясь на сотни тысяч кусочков, устремился в небесную ввысь. Тут-то он и узнал, что такое петарда. «Петарда, петарда», – повторял про себя крот. Слово, доселе им неслыханное. «Должно быть, иностранное, – думал он. – И если этой петардой выстрелить в норку, от меня и  мокрого места не останется».  Мать моя кротушка!  Что же это делается? Сквозь нежный бархатистый мех он  лапкой щупал место, где как в ужасе билось его сердечко. А бабка, совсем потеряв стыд, изгалялась, прыгала, высоко задирая ноги в кирзачах, хлопала себя по худым коленкам, радовалась и бесилась.  «Во-о-от, задам я этому   слепордяю, вот задам!» – кричала она, высоко вскидывая иссохшие как палки руки.   Живой скелет, а не бабка, подумал тогда крот, и чего прыгать и греметь костями? «Мы еще увидим, кто кого», – в который раз повторял он про себя  как заклинание. Двуногие к тому времени покинули огород, а крот лежал в зарослях помидоров и сквозь желтое соцветие высматривал бумажку с инструкцией. Вскоре он со всех лап поспешил к огрызку бумаги и, вдыхая смертельные пары петарды, начал его изучать. «Предохранять от влажности», было написано на бумажке черным жирным шрифтом.  Поняяяятненько! Бильбо знал, что надо теперь делать, чтобы этот вонючий патрон не выстрелил в норку. Ведь если бы это случилось, он умер бы скорее даже от вони, чем от огня…
    

          …Он тогда безнадежно испортил весь бабуськин пиротехнический арсенал, и благодаря этому жив до сих пор. Бильбо вспоминал, как однажды ему в норку  вставили трубу – кротоловку, о которой он уже был наслышан. Если крот войдет в эту трубу, то концы ее захлопнутся и выйти из нее он уже не сможет.  Так погиб  друг Бильбо, Фолли, – когда труба захлопнулась, у него от страха разорвалось сердце.  Другому соседу натыкали в норку куски рубероида.  Когда выглянуло солнышко, эта дрянь нагрелась и начала источать такой ужасный запах, что сосед задохнулся. «А меня слава тебе Господи, пока проносит!» – думал Бильбо, лежа на мягком мху и размышляя о тяжкой жизни крота. Не жизнь, а каторга! По-другому и не назовешь. Всю жизнь роешь носом землю, чтобы себя прокормить. А тут еще приходится выдерживать козни Двуногих!  Никогда ему не забыть ту вибрацию почвы, что передавалась по шесту от вращения ветром пропеллера. Ему казалось тогда, что вся земля вокруг него заходила ходуном. Бильбо лапой хватался за сердечко, которое  с некоторых пор стало  пошаливать, особенно после очередной выходки старушки.  Вспомнил Бильбо, как однажды после дождя он вылез из норки: ему страсть как захотелось полакомиться дождевыми червями. Только он высунул свой нос-хоботок, как сразу же учуял червяков. Длинные, толстые спагеттины живых червей ползали по огороду.  Он тогда здорово ими наелся!  И пора было уже возвращаться в норку, но Бильбо захотелось еще немного подышать свежим воздухом. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как в страхе замер. Ему послышался странный, леденящий душу шорох и вой, похожий на завывание ветра в печной трубе.  Мех на его теле встал дыбом. Сердце дрожало и рвалось сквозь прутики ребер. «Лучше уж шум трещотки, чем это зловещий шорох!» – думал крот, замирая от ужаса.  Наконец Бильбо оклемался и повернул голову в сторону шума. Он увидел высокие стебли сухого камыша, аккуратно вставленные в почву, которые, соприкасаясь друг с другом, издавали этот   ужасный звук. «Чтобы  этот камыш  сгорел в огне!» – проклял он сухие стебли и затрусил в сторону ямки…
    А сколько всяких других пакостей устраивала кроту бабка! Им давно потерян счет. Бильбо, лежа на мху, улыбнулся, вспомнив еще одну выходку хозяйки. Она думает, Бильбо – дурак! Вкопала кастрюлю у входа в норку и, спрятавшись в кустах, ждала, что крот с ходу  в нее запрыгнет. «Бильбо не дурак!» – так и хотелось выкрикнуть кроту. И как же она была удивлена, когда Бильбо лапой начал наполнять кастрюлю землей и, наполнив ее до краев и спокойно пройдя сверху, гулял по огороду! Позже бабка заливала вход в его жилище керосином, нефтью, водой – на протяжении четырех часов она со свистом уходила вниз, – пускала в нору петарды, подкладывала тряпки, смоченные в авиационном бензине, засовывала пустые бутылки, головки чеснока, подкидывала мясной фарш, начиненный ядовитым гелем, – но Бильбо выжил, и даже стал сильнее и крепче. Нет такого яда, который его возьмет, нет такой ловушки, куда он может угодить, нет такой вертушки, которая может напугать этого храброго крота, нет воды, из которой он не выплывет. «Вы там, наверху, изобретайте новые способы моего уничтожения, а я здесь, под землей, буду думать, как обходить ваши козни и при этом остаться в живых», – усмехался Бильбо. Так в думах и прошло время, и поспать не получилось. Надо было вставать и приниматься за дела. Вот уже около десяти часов он провел в раздумьях – если в ближайшие пару часов не набить брюхо едой, то можно откинуть лапки. «Вот обрадуется бабка! Нет, не доставлю ей такого удовольствия», – с  этими мыслями крот пополз в сторону выхода, по пути горстями заглатывая проволочников, ведь это такая вредная живность! «Да только за одно это Двуногие должны молиться на меня! Ан нет… Меня травят и ведут на меня бесконечную охоту, обвиняя во всех грехах», – размышлял крот и полз к выходу, но резкий неприятный запах, пробирающий до самой печенки, заставил его вернуться. Что же эта за новая гадость? Никогда прежде ему не приходилось нюхать что-то подобное! Запах был настолько специфическим и отвратительным, что выворачивал нутро наизнанку. Пару дней крот пролежал  в беспамятстве. «Это конец, это конец, я умираю», – шептал Бильбо в бреду. Но он снова выжил, хотя и натерпелся страху и был в  двух шагах от смерти.  В бреду к нему приходила его мать-кротушка и корила, что не уберегся от «косматой». «А ведь я тебя учила», – напоминала она. Отец-старик являлся дважды. Ну, думал Бильбо, мне конец: ведь покойники навещают тех, кто скоро умрет. Допрыгался, думал он. Но призрак отца лишь наставлял его: «Времена нынче другие, Бильбо. Двуногие стали гораздо умнее. Вернее, им только кажется, что они стали такими. Но куда им до нас?  Так вот, они хотят извести нашего брата на корню. Ведь им невдомек, что Творец Миров создал нас с определенной целью, что мы выполняем нужную и важную работу. И не наша вина, что иногда при рытье нор мы нечаянно срезаем корни тех или иных растений. Так вот, слушай, сынок: недавно один крот преставился и рассказал нам ужасные вещи. Оказывается, его умертвили, подсунув в норку мясо, утыканное иглами! Как он мучился перед смертью! Берегись свежего  мяса, сынок. Не ешь его, даже если будешь умирать от голода. В этом куске тебя ждет лютая смерть. Также берегись собак. Тут одна покойница такое рассказала, я весь извелся после этого. Кротиху выманили из норки, и тут ее схватила собака и загрызла заживо! Сынок, будь осторожен. Мы с  матушкой очень переживаем за тебя, глядим на тебя с синего неба и не можем нарадоваться. Если бы не последняя выходка твоей старушки…» Затем матушка и отец исчезли, и Бильбо словно заново родился из плотного обволакивающего тумана. Вскоре туман рассеялся и крот пришел в себя.  Вонючая травка к тому времени сгнила и ужасный запах выветрился. Позже он узнал, что это была конопля. «Если я не умер от такой омерзительной вони, значит, буду жить сто лет», – решил он. Хотя порой еле выносил запах сигареты хозяйского сына, не то что этой конопли. Бильбо, даже сидя в норке глубоко под землей, всегда чуял запах табака… Выходить на поверхность он пока не осмеливался. «Лучше я пока воспользуюсь запасным выходом, не умирать же мне с голоду», – решил Бильбо и медленно пополз в противоположную  сторону.  «Скорее бабка умрет, чем я откину лапки!» – твердо сказал себе Бильбо и, осторожно нюхая воздух, вышел к реке.