секс. которого не было

   Это было так давно. Или, господи, как давно это было. В дни, когда мороженое стоило пятнадцать копеек, в магазинах  продавали китовое мясо за копейки, а борматуху разливали в изящные бутылки с не менее изящным названием "плодово-ягодное". До сих пор не понимаю, кто пропустил этот фильм на экраны страны, в которой секса , в принципе, не было.

    "Империя чувств"демонстрировался только в одном кинотеатре нашего города. Вывеска с изсвестным текстом - "детям до16"- стыдливо прикрывала обнаженную грудь японской дивы на афише фильма. Художник не оставил на ней практически ничего, на радость пацанам, часами торчащим перед афишей, раскрыв рот глазея на практически первую сексзвезду в нашем детстве.

    Нам, кому исполнилось шестнадцать, повезло больше, пропуск во взрослую жизнь мы получили, а вот паспорт еще нет. Мы, это я и мои две подружки, отстояв двухкилометровую очередь, зажав в вспотевших пальчиках заветные голубые билетики, устроились в первом ряду старенького, затрапезного кинозала, где на креслах пестрели варварски вырезанные надписи нецензурного содержания, под ногами шуршала шелуха от семечек и фантики от съеденных конфет.

    И началось... Говорить о том, что краснели мы ежесекундно, не приходится.Зажгись, ради прикола, свет во время сеанса, то рожи присутствующих были бы того восхитительного алого цвета, что в те времена имело только наше замечательное знамя, да томатный сок, которым были завалены прилавки советских универсамов. Мальчишки ржали, скрывая смущение. Мужчины средних лет, а в то время ими были все, кому перевалило за двадцать, то и дело сглатывали слюну, забыв про початые бутылки с жигулевским и подругах, что интимно жались к их крутым плечам. Что творилось на элитных задних рядах, можно было только догадываться.

    Я чувствовала, как дрожали пальцы Светки, которыми она сдавила мой локоть так, что после сеанса там расцвел васильком огроменный синяк.Ленкины глаза блестели странным огнем. Смотреть в ее сторону было опасно, запросто можно было обжечься. Что творилось с нами! Именно в этот памятный день мое худющее, нескладное еще тело, в первый раз посетило желание, да-да, то самое, о котором говорить было стыдно и неприлично, тем более комсомолке, отличнице и активистке.Оно возникло так внезапно, охватив горячей волной бедра и живот, что я и не успела сообразить, а что же это такое. Впрочем, я и не знала, что это такое.

    Все, происходящее на экране было стопроцентным откровением. О сексе родители с нами не говорили . Самым страшным проклятием из уст матери были слова- не дай бог принесешь в подоле" В двенадцать лет я долго ломала голову, что я должна принести в этом подоле, и как "это" там окажется.

     В счастливом небогатом игрушками детстве, по ночам, почувствовав непреодолимое желание попить водички, я просыпалась. За гардеробом, отгородившим мой маленький мирок от мира родителей, звенели пружины старого дивана и слышался сдавленный не то смех, не то плач.Я прислушивалась, не смея явить свой пятилетний лик родителям, и тихонько хихикала- они прыгают на диване, по ночам, а мне запрещают. И не потому, что однажды я могла просто свернуть тонюсенькую шейку, а потому, что диван мог развалиться.  Купить новый было не по карману. Я обижалась, дула губы и засыпала, так и не добравшись за стаканом воды на общую кухню нашей не очень дружной коммуналки. С годами ночи стали беззвучными, диван сменили, а скоро перехали совсем, оставив мне на всю оставшуюся жизнь сны про маленькую комнатку с громадным холодильником и дубом, стучащим в стекла во время грозы.

     Лет в двенадцать я все-таки задала вопрос маме, а чего это они по ночам больше не веселятся.Мама смутилась,покрылась пятнами и, почему-то накричав на меня, ретировалась на кухню, уже полученной двушки. Я, похлопала глазами ей вслед, почесала затылок и отправилась в свою комнатушку, где к стенке канцелярскими кнопками был пришпилен несчастный Николай Еременко- мой кумир и первая любовь. Засыпая, я любовалась его мужественным лицом и очень сожалела, что, когда мне исполнится восемнадцать, он уже будет старым сороколетним дедом. Вот невезуха.

     А на засиженном мухами полотне японцы демонстрировали искусство камасутры. "Кому с утра" придумали мы потом в институте погоняло одному из сокурсников, выучившему это бессмертное произведение наизусть, мальчишка, который влюбился в меня по уши, и сговорившись с дружком, затащил  однажды в комнату,  где и  набросился на меня, мусоля мои беззащитные губы и шею в страстном поцелуе.

      В четырнадцать , в год прогремевшей на весь мир олимпиады в Москве, родители запихнули меня в пионерский лагерь, народу этим летом в лагере было выше крыши, даже семнадцатилетних московских балбесов во избежании "мало ли чего" запихнули подальше от столицы рачительные родичи, превратив лагерь в большой муравейник. Эти балбесы и привезли замусоленные листочки, исписанные круглым детским почерком, со странным недетским содержанием. Вожатые бдили по ночам за нашей нравственностью, забыв о собственной личной жизни, которая обычно во всю разгоралась по ночам, как назабвенный пионерский костер. Обыкновенные детские забавы с зубной пастой и ведрами, подвешенными к потолку, были забыты. Девочка из черного- черного леса могла спать спокойным вечным сном в своем черном-черном гробу. Мы зачитывались другой литературой, никак не внеклассной, заданной занудами преподами нам на лето. Разбившись попарно или потройно, под одеялами, при свете  карманных фонарей, пыхтя как чайники, забытые на плитах, сверкая глазками и то и дело глупо хихикая, мы читали пошловатые рассказики о девственницах, решивших внезапно расстаться со своей невинностью, и рассказы эти имели такую популярность, что не снилась Эдичке Лимонову, открывшему настоящее свое лицо родине всего каких-нибудь пять лет спустя. И мертвая тишина стояла в отрядах, и вожатые спокойно предавались любви на звякающих пружинных койках.

     Один из таких рассказов я от небольшого ума сохранила, засунув в учебник по географии, где он и был найден моей маман при очередном досмотре. Монолог матери затянулся на долгие часы... Вот тогда-то я впервые узнала об отвратительной грязной стороне секса, о подолах разной длины и о дочери знакомой знакомой, что родила, о ужас, в 15 лет. Целый год после этой промывки мозгов, я должна была являться домой ровно в 21 -00, а лучше совсем не выходить из дома, тюкая надоевшие гаммы на расстроенном фортепиано. Со временем бдительность мамы притупилась, а скоро совсем сошла на нет. Отец, как всегда, в мое воспитание не вникал. Иначе, сидела бы я в кинотеатре, созерцая великолепные тела актеров в фильме, сочетавшем в себе и порок и красоту, впрочем, как и любовь порою соединяет несочетаемое.

      Пройдет несколько лет, и я буду с отвращением отмывать губы в туалете студенческого общежития после первого в моей жизни поцелуя с мальчишкой, который не внушил мне ничего кроме брезгливости.

     Девственность свою я пронесла как знамя до замужества, удивив, а может быть и испугав мужа своим абсолютным невежеством в искусстве любовных утех. Все это придет гораздо позже, вместе с той самой большой любовью, о которой столь откровенно говорили сейчас с экрана.

     Три девицы вышли из кинотетара молча, вдыхали ароматы весны, глазели на звезды и переваривали увиденное, каждая по своему. Разве мы знали, что одна из нас уже в восемнадцать выскочит замуж и сохранит эту ячейку общества на долгие годы, обретя покой и смысл в размеренной семейной жизни, родив двоих сыновей и мечтая о дочери в сорок лет.
     Вторая, воспитанная матерью и теткой, так и не преодолев высокую планку, установленную ей жизнью, презрев мужчин как класс, почит на грани безумия в одиночестве и забвении, рассорившись с нами, успешными и замужними...

      Третья.. А третья будет всю жизнь пытаться повторить то невероятное наслаждение, что дает лишь любовь настоящая, не сумев удержать, сохранить, так и не научившись дорожить тем, что имееет. Сумасшедшая Сада прозовет ее один из мужчин, напомнив о далеком походе в кино. И она пересмотрит этот фильм, двадцать лет спустя после юности, в стране, в которой уже был и секс, и порно, и смена полов ,и парады гомосексуалов по столичным улицам. Пересмотрит и подумает- история о неверном муже и влюбленной проститутке. Ничего личного... Просто секс!