Мальчишечьи интересы

         http://www.proza.ru/2009/12/25/1505   
               
       Весной 1946-го Красная армия была переименована в Советскую, вместо Наркоматов у нас появились министерства, а многим улицам Ленинграда были возвращены старые дореволюционные названия. Улицы 3-го Июля и Пролеткульта стали соответственно Садовой и Малой Садовой; улицы Ракова и Толмачёва остались, зато не стало 25 Октября и Володарского. Сегодня мало кто поймёт рассказ о прогулке по центру Петербурга, если он будет звучать примерно так:

        «Встретившись с Олегом Коминым около школы, мы по нашей Салтыкова-Щедрина дошли до Володарского. У Дома Красной армии повернули налево и о чём-то толковали вплоть до самого 25 Октября, а там заспорили, идти ли нам дальше прямо по Нахимсона, или по 25 Октября повернуть направо. Решили – направо. Перешли через Фонтанку. Направо по Толмачёва не пошли, а свернули дальше, на Пролеткульта и по ней пробежали до Ракова, там на углу повернули налево. Затем по 3-го Июля вышли снова на 25 Октября и, пройдя по нему до Бродского, пошли направо, на площадь Лассаля и затем опять по Ракова и снова по 3-му Июля вышли, наконец, на площадь Жертв Революции и через неё дальше на набережную Невы. Тут нам встретился наш географ Сергей Константинович, и с ним мы пошли дальше, беседуя об архитектуре…»

        Такая, или почти какая прогулка бывала неоднократно, и все эти названия действительно существовали; сегодня они последовательно такие: Кирочная, Литейный, Невский, Владимирский, Караванная, Малая Садовая, Итальянская, Садовая, Михайловская, площадь Искусств, Марсово Поле…

        И прогулка эта была, и встреча с учителем географии Сергеем Константиновичем Чесноковым тоже. С ним, правда, уже весной 47-го. Он тогда, помню, обрадовался неожиданной встрече, и мы долго бродили по набережной, по разным улицам, и он рассказывал нам про барокко и  классицизм, про Росси и Штакеншнейдера и ещё про фризы, карнизы и архитравы...
        Мы с Олегом оказались полными профанами. Иногда, правда, случайно давали правильные ответы на заданные вопросы. Но, в результате этой встречи и беседы, я заинтересовался Лепнинградом и его историей, тем более, что среди остававшихся у нас дома бумаг отца были его довоенные записи занятий по архитектуре Ленинграда, написанные его особым мелко-разрывным почерком круглыми буквами и с грамматическими ошибками.

        Этот год я закончил с несколькими тройками, но клятвенно пообещал и маме, и отцу выправиться в шестом классе.
       А мой зародившийся в Лисьем Носу интерес к футболу вскоре после начала занятий в школе неожиданно обрёл фундамент. Витька Цветов сказал, что дома у Вовки Мерчанского проводится чемпионат страны по футболу, и есть ещё две свободные команды, «Зенит» и «Крылья советов» (Куйбышев), которые я могу взять себе.

        Команды надо было ещё создать, сделать, - и Цветов показал, как это: образцы. Футболист представлял собой вырезанную из плотной бумаги раскрашенную фигурку на самодельном основании из куска жестянки от консервной банки.  Цвет формы игроков придумывали сами владельцы команд; ими были Мерчанский, Тёмкин, Цветов и я. Иногда ещё и Агич. «Мячом» служил раскрашенный глиняный шарик от довоенной игры «мозаика».
        Мы ползали по полу огромной мерчанской комнаты, гоняли своими «игроками» мяч, забивали его в самодельные проволочные ворота с кое-как натянутой сеткой; в них с поднятыми руками стояли вратари Никаноров, Хомич и другие, а то и сам Акимов. Я до сих пор наизусть могу назвать состав «Зенита» того времени: вратарь Иванов; защита – Копус, Гартвиг, Пшеничный; полузащита – Бодров и Левин-Коган…  И так далее... А сколько легендарных футболистов было в тогдашнем «Зените»: Комаров, Фридрих Марютин, тот же Левин-Коган!…

         В начале осени наш преподаватель физкультуры Константин Дмитриевия, Костя  показал нам неизвестную ранее игру с мячом – баскетбол. Мы стадом носились по всему спортзалу, орали от избытка чувств и иногда даже попадали в кольцо. Мяч! Футбольный ли, баскетбольный, но – мяч захватил наши чувства! Где взять мяч, чтобы в свободное время укрощать его, живого, прыгающего и звонкого? На школьной благотворительной денежно-вещевой лотерее разыгрывался один баскетбольный мяч. Хотя участие в лотерее было обязательным, и стоил лотерейный билет всего-то  один рубль, никому из нас мяч не достался. А купить мяч в магазине…

        Таких денег не было ни у кого из наших родителей, разве что у Чобура. Но он на нас не глядел, да и мы на него тоже. Мама согласилась купить камеру волейбольного мяча и из ненужной плотной тряпки сшила для этого «мяча» чехол, «покрышку». Я нарисовал карандашами «кольцо» над дверью в коридорчике нашей коммуналки, и, разбившись на команды по-двое, мы, крича и топоча, стали отрабатывать баскетбольные приёмы прямо возле двери тёти Кати. Крики  наши и топот квартира терпела.

        И доктор Лёва Калашников в квартире под нами - тоже... Бедный доктор!
        Он занимался частной гинекологической практикой, и каково же было ему и той даме-посетительнице, сидевшей в тот день в том страшном гинекологическом кресле, когда на них вдруг с потолка потоком потекли ручьи воды!...
        Это я -= когда мы уже устали от нашего "баскетбола" - показывая ребятам довоенную игрушку, маленькую лодку-водомёт, отвлёкся и забыл в ванной комнате закрыть кран над раковиной!...
       Кто и когда делал ремонт в квартире под нами, так и не знаю.

        У доктора был сын Котя, Костя. И манерная, усатая и всегда ярко накрашенная жена-армянка; следы туши, осыпавшейся с её ресниц, не могла на её щеках скрыть даже густая вуаль вычурной шляпки. Когда в  семье Калашниковых случались довольно частые скандалы, резкий и визгливый голос Лёвиной жены доносился до наших ушей даже через междуэтажные перекрытия нашего прочного дома, бывшего до революции "доходным".
 
      А в сентябре норма хлеба почему-то была уменьшена. Правда, не как в Блокаду, а только до трёхсот граммов для детей и иждивенцев. И хотя после войны "отоваривались" уже все карточки, еды нам с мамой всё равно не хватало, особенно сахара...

      И существовали два предмета, о которых я старался не мечтать.
      Один из них, это – давно желанный и недосягаемый для нас с мамой патефон! Теперь, после войны они в промтоварных магазинах стояли двух видов: одни привычного довоенного размера, а другие  уменьшенного вдвое формата - с поворотным раструбом. Такой соседка Ольга Иванна купила себе и внуку Игорю.
        Игорь тянулся ко мне, но после появления у них патефона я стал реже заходить к ним. Наверное, это была простая зависть с моей стороны: очень уж было обидно, что у Игоря, человека младше меня, есть патефон, а у меня нету. Сначала показалось, что на этом, маленьком, патефоне уместится только пластинка «миньон», но потом я убедился, что и обычные можно поставить тоже.
        А этих, обычного размера пластинок в каждом магазине было много, и среди них и те толстые с фотографической или бумажной наклейкой посередине, пластинки бывшей фабрики Обменного фонда (теперь она называлась как-то иначе).

        У дяди Андрюши этих пластинок было немало. Особенно нравилась мне танцевальная музыка:  «сплети тонкую сеть из снов», «розамунда», «охота на тигра», «пожалуйста» и множество других. Мы с братом Женькой частенько крутили эти пластинки а потом рассматривали журналы «Америка», которые дядя Андрюша всё ещё получал. Или играли в шашки; Женька особенно любил играть «в щелчки», когда нужно вышибить враждебную шашку щелчком своей.

        Второй предмет был вообще недосягаем. Двухколёсный велосипед!
        Я не мог не обращать внимания на то, как где-нибудь во дворе или на улице мальчишки моего возраста, стоя на педалях и просунув одну ногу вовнутрь велосипедной рамы, по очереди катаются на взрослых велосипедах – длина ног ещё не позволяла им оседлать машину по-настоящему. И было по-человечески завидно, когда взрослые парни, скрываясь от набегающего ветра за задним бортом грузовика, быстро крутят педалями, временами оглядывая окрестности. Я слышал, как они, счастливцы, толкуют о каких-то «ниппелях», видел, как натягивают цепи, накачивают шины…
        У Женьки был немецкий велосипед марки «диамант», и мне изредка весной - пока они семьёй не уезжали на дачу в Сусанино - удавалось прокатиться вокруг пустынной Манежной площади…

        (Интересно, как подчас неожиданно возникают и в какие прихотливые узлы завязываются цепи воспоминаний и ассоциаций! Вот я написал «Манежная площадь»… На ней находится Михайловский манеж - он долгое время носил псевдоним "Зимний стадион", а зимой 47 - 48 годов в нём была размещена Промышленная выставка. Перед самим входом разместился новый пассажирский вагон (современные на него внешне очень похожи), а по другую сторону сквера – речной трамвайчик, так и не выпускавшийся впоследствии.
        Весь Ленинград валом валил на выставку, всем особенно хотелось увидеть чудо, телевизор КВН-49. Не верилось, чтобы картинку - да ещё со звуком! - передавали по воздуху! Мне не повезло: в передачах был перерыв, я увидел только мельтешение на экране, растр.
      Позже, уже студентом я ходил на Зимний стадион на тренировки по лёгкой атлетике. Забавно было смотреть, как выглядели в одном забеге почти двухметроворостый Фукс и коротышка Лурье: один с размаху сразу на два метра поочерёдно швырял вперёд свои длинные костыли-ходули, а другой мельтешил ногами так, что их не удавалось увидеть вообще…) 
 
       Падать и ушибаться, как другим, осваивая велосипед, мне не пришлось: сказался касимовский опыт катания на маленьком двухколёсном Колькином велосипеде. Но, мало того, что у нас с мамой не было денег на велосипед, и сами-то велосипеды очень редко появлялись в продаже! Только через три года в конце девятого класса мы с Валькой Лубенским купили в Пассаже желанные машины рижского завода «Саркана Звайгзне» (вернее, мамы нам купили). После этого мы с Женькой неоднократно совершали дальние поездки в Удельный парк, доезжали, аж, до Парголова (один раз рискнули даже до Левашова!) А, когда я закончил первый курс института, с двоюродным братом Серёжкой мы совершили трёхдневное путешествие на велосипедах по маршруту Ленинград – Гатчина – Сусанино – Гатчина – Лисино – Гатчина – Ленинград. Причём ещё когда ехали в ту сторону, я умудрился потерять всю одежду, кроме плавок, в которых ехал, и очень сильно обгорел на июльском солнце…
      
                http://www.proza.ru/2009/12/28/1232