Имитаторы чувств

Молодой человек опустошенно сканировал взглядом то черные лакированные туфли на своих длинных мускулистых ногах, то белоснежные манжеты сорочки, то зачем-то сжимал пальцами дорогую ткань шитых на заказ брюк, не замечая как за ним в иллюминатор подглядывает синий глаз океана.

Он уже не обращал внимания ни на эту бескрайнюю и бесчеловечную синь, что раскинулась за бортом трансатлантического лайнера, ни на монотонный шелест и шепот волн, потому что вот уже пятый день, как он находился в пути.
 
Мысли, одна другой ядовитее мелькали у него в голове, и благородное лицо его, с голубоватыми белками карих глаз и орлиным профилем, темнело от этих мрачных теней: " Продался...продался, словно шлюха. Но разве у меня был выбор?"

В этот момент дверь двухместной каюты, в которой находился пассажир, отворилась, и на пороге ее возникла высокая женская фигура с длинными смоляными волосами на ореховом от загара затылке перехваченном в "конский хвост", заканчивающийся лишь на гибкой, как у пантеры, пояснице, переходившей в такие волнующие линии бедер, что своей упругостью и покатостью, они напоминали изгибы  сделанной маститым резчиком, раритетной виолончели, а удивительно узкая, тонкая талия, пьяняще резко переплывала в роскошные округлости крепких ягодиц.

Неопределенного цвета глаза ее, то бирюзово-лазурные, то пасмурно-серые, меняли свой блеск в зависимости от освещения или смены настроения и эта внутренняя подвижность, пластичность души, проглядывала в чертах ее несомненно привлекательного лица, придавала ему нечто такое, что хотелось захватить взглядом и долго рассматривать оставшись в одиночестве, дабы разгадать загадку его очарования.
 
Осмотревшись по сторонам, дама, нарочито повысив голос, обратилась к меланхолично взиравшему на нее франту, вальяжно развалившемуся на кровати: " Дорогой! Не желаешь ли ты подышать свежим воздухом?"
 
Тяжело вздохнув, тот молча поднял свое мощное тело и посмотрел на нее взглядом полным тоски и сдержанного раздражения: "Конечно, милая! С тобой я с удовольствием подышу и угарным газом!" - неожиданно весело и громко ответил он, в то время, как глаза его оставались совершенно потухшими.
 
Едва молодой человек вышел из каюты, как тут же споткнулся о спонтанно образовавшуюся складку ковра, но удержал равновесие и криво улыбнулся в ответ на сочувствующий взгляд своей спутницы.
 
Она взяла его под за локоть и, заговорщицки оглядываясь по сторонам, затащила в какой-то угол, мимо которого если и проходил кто-либо, то только выдрессированный люд из числа обслуживающего персонала: " В тебе почти 190 сантиметров, а ты смотришь на меня глазами кролика, с которого живьем сдирают шкуру. Наверное, ты полагаешь, что мне приятно разыгрывать из себя Джульетту и прилюдно поглаживать твой круп? Ошибаешься, дружок! Я в таком же положении, как и ты. Понятно?!"
 
- Не обижайся на меня, пожалуйста. Ты очень красива, но на берегу у меня остался дорогой человек. Отсюда мой депрессняк. Кроме того, я вчера имел разговор с боссом.
 
- Я не обижена, а раздражена, о, великий психолог! Это разные вещи. Не думай, что одному тебе сложно и одного тебя дожидается верная Пенелопа, о которой я уже наслышана. Незачем повторять двадцать раз о своей мегалюбви. Я поняла уже, что "сэрдцэ тваё разбыто", но я на него не претендую. А вот по поводу разговора с шефом....С этого места, если можно, поподробнее.
 
- Да что шеф...Недоволен. Говорит, что плохо играем. Не натурально. И если будем продолжать в таком же духе, то этот рейс станет для нас последним. Просит "включить страсть". Называет нас трупами с глазами, как у мороженных карпов. Требует прилюдных объятий и поцелуев: "украдкой, но так, чтобы их видели все отдыхающие." Утверждает, что за эти деньги он легко разыщет другую пару. И добавляет, что тебя он, скорее всего, оставит, а меня вышвырнет.
 
- Слушай...До вечера еще времени много. А благодетель наш в средствах карманных нас особо не ограничивает. Днем же мы на публике показываться не обязаны. Поэтому предлагаю затариться спиртным и напиться в каюте.
 
- Напиться? Я второй день борюсь с этим желанием, - улыбнулся молодой человек одними глазами.
 
Через некоторое время пара уже продолжила беседу в комфортабельной, обитой морёной ольхой, каюте, пол каковой украшали персидские ковры ручной работы, а изящные латунные светильники отбрасывали на стены золотые блики.
Мужчина невольно залюбовался изяществом ее длинных пальцев, удерживающих бокал с утопленной на дне оливкой и, вероятно, о чем-то задумавшись, сделал небольшой глоток из казавшегося треугольным бокала:
 
- Ты не возражаешь, если я выключу свет? Нам ведь и так хорошо видно друг друга, ведь так?
 
- Делай как тебе удобно. Мне всё равно, Вадик.
 
- Тебе джина плеснуть? Нет? А я разбавлю эту пертуссиновую сладость, - он вздрогнул, когда она назвала его по имени, и, чтобы замаскировать это, даже сделал движение к бутыли с "Бифитером", хотя изначально в его намерения разбавлять "Мартини" не входило.
 
- Расскажи как ты впервые встретил нашего патрона, - она не без любопытства следила за тем, как под расстегнутой рубашкой, при каждом  движении ее собеседника, не взирая на тесные объятия ткани, волнами перекатываются его объемные мышцы.
 
- Я работал инструктором в тренажерном зале. Хозяйка фитнес-центра порекомендовала меня ему. Я подозреваю, что весь бизнес ее начался именно с его денег, - он отхлебнул от бокала и, после секундной паузы, продолжил, - Он обсмотрел меня с головы до ног, словно ипподромного скакуна и спросил умею ли я играть роли. Я, в свою очередь, поинтересовался какую именно роль мне предстоит сыграть и какую сумму он за это готов предложить.
 
- Ну, да....похожим образом он и меня обрабатывал, - её глаза сверкнули и тут же погасли.

 - Он назвал сумму и сказал, что в мою задачу будет входить плавание на принадлежащих ему круизных кораблях. Необходимо также будет разыгрывать страсть к некой особе, которую он уже подыскал и с которой скоро меня познакомит. Вечерами нужно будет постоянно находиться на людях, танцевать, пожирать друг друга глазами, то есть всячески привлекать к себе внимание толпы прилюдными ритуальными па. Я спросил его, а нельзя ли заменить эту даму на мою подругу, поскольку, как мне кажется, она весьма эффектная и даже красивая девушка. Но он посмотрел на меня так, словно я только что попросил у него взаймы миллион и безапелляционно возразил, что кандидатуру партнерши он со мной обсуждать особого желания не имеет, поскольку это вопрос решенный и меня не касающийся. У меня мелькнула мысль послать его куда подальше, но деньги....Таких денег никто не из работодателей не платит. Тогда он добавил, что помимо всего прочего мне будут выдаваться наличные и гардероб он так же подберет мне на свой вкус и обновит за свой счет.
 
- Что же ты сказал своей девушке? Не думаю, что ты изложил в точности всю суть своей будущей деятельности....
 
- Ты хочешь сказать, что была абсолютно честна со своим мужем и рассказала ему всё как на духУ, включая все подробности  подписанного тобою контракта?   
 
- Да. Полюбуйся на сидящую перед тобой дуру. Я так и сделала. Мать звонила вчера....он подал на развод.
 
Он хотел было спросить ее, любила ли она своего мужа, но когда его взгляд уперся, словно в стену, в глаза этой женщины, покрытых глазурью отчаяния, то Вадим сочувственно и сконфуженно смолк, а лед боли и пустоты в ее взоре, вдруг подтаял и на ресницах женщины показались слёзы. 
Смахнув с век излишнюю влагу, она улыбнулась:
 
- Извечный выбор между деньгами и чувствами. Но, справедливости ради, надо заметить, что утлое судно нашего брака, еще до того, как налететь на этот риф, изрядно подгнило.
 
- Вероятно, коррозия измены, Инна?
 
- Ты удивляешь меня с каждым днем всё больше и больше. Мало того, что ты, оказывается, помнишь моё имя, так ты еще проявляешь прямо-таки неестественную глубину в путаных вопросах межполовых взаимоотношений.
 
- А я кайфую от твоего юмора, - он рассмеялся легким, каким-то птичьим, весьма забавным смехом, чем вызвал у нее ответную улыбку, - У тебя мужской склад ума, как мне кажется. И юмор твой явно не женский такой...
 
- Слушай, поделись, по каким критериям ты определяешь пол у юмора? Я-то, идиотка, думала пол ему не присущ, - перебила она своего собеседника.
 
- Ты лучше расскажи, как тебя соблазнил этой работой наш общий благодетель. Или не хочешь об этом говорить?
 
- Почему бы об этом и не поговорить? Всё было до безобразия кристалльно и прозрачно. Не знаю, чья это была наводка, но он появился в студии танца, в которой я преподавала, совершенно внезапно. Был патологически вежлив и строг в оборотах. Никакого сахара и пошлости, ни в словах, ни во взгляде. Спокойно и методично расписал мне условия контракта и нюансы будущей деятельности. Сказал пару замысловатых и витиеватых комплиментов, добавив, что мол, найдет мне достойного партнера, дабы все взгляды окружающих были прикованы только к нам двоим. Перед тем, как он уже собрался уходить, я спросила его, зачем это всё ему нужно. Он мармеладно улыбнулся, а глаза сделались стальными, но, смягчившись, почти шепотом сказал:" Деточка, я люблю праздник и красоту. И в этом я далеко не одинок. Люди, смотрящие сериалы, обожают красивые и сладкие истории, но, еще больше, их завораживает молодость и красота актеров. Это и есть тот огонь, возле которого всем хочется греть свои руки. Вы меня понимаете?"
 
- У меня есть желание не просто напиться, а напиться вдрызг, до газообразного состояния. И это идет в разрез с моими ежедневными самоизнасилованиями в тренажерном зале.
 
- У самой такое желание. Но нам этого делать нельзя. Не хочу, чтобы и ты напивался.
 
- Почему же ты этого не хочешь? - его глаза несколько округлились, а рот чуть изогнулся в кривой усмешке.
 
- Влюблена в тебя, как кошка. Отчего же еще?
 
- Ну ты даешь! - он чуть не перевернул свой бокал, пытаясь сдержать смех, - Ты серьезно можешь отвечать на вопросы?
 
- А нужны именно серьезные ответы? Ну, если ты настаиваешь, то я попытаюсь, - она сделала большой глоток и, опорожнив бокал, задумчиво посмотрела в иллюминатор, - Не хочу чтобы он тебя убрал. Тебя-то я более или менее уже знаю, а что за фрукт подвернется вместо тебя - неизвестно. Понятно?

- Понятно. Не понятно только что именно ты обо мне знаешь? Разве многое ты могла обо мне узнать?
 
- Хочешь сказать, что непостижим, словно Абсолют? - она улыбнулась не только ртом, но и глазами, блеснув лазурью зрачков, однако тут же, внезапно помрачнев, продолжила: - Я узнала главное, основное. Человека ведь совсем, полностью, никогда и не узнаешь. Поэтому столь бесполезно это занятие - узнавание. Кажется, что знаешь его, а внутри....ночь.
 
- А в тебе много...ночи? - после десятиминутной паузы, во время которой они молча размышляли, каждый о чем-то своем, проговорил Вадим.
 
- Какое тебе до нее дело? - просто и беззлобно произнесла его соседка по каюте, - У тебя ведь любимая на берегу осталась, верно? Вот и прислушивайся к ее вибрациям. А то я окончательно разочаруюсь в мужчинах.
 
- Может быть я в этом и вижу свою цель? - глаза его смеялись.
 
- Если ты ставишь перед собой такую задачу, то тебе не придется себя особо утруждать: до тебя уже неплохо постарались.

Повисла тишина.
Были слышны лишь невнятные, приглушенные шумы доносившиеся откуда сверху, и совершенно непонятно: издавали эти звуки люди, либо их источником служили некие таинственные механизмы в громоздком организме этого судна.
Она пригубила новый бокал и на губах ее, хотя и заиграла неожиданная улыбка, но в глазах заблестели искры злобы, смешанной с золой не так давно пережитого отчаяния:
 
- Вот скажи на милость, как по-твоему, почему мужчина изменяет той, ради которой другие готовы если и не на всё, то на очень многое?
 
- По тем же самым причинам, что и женщина. Это может быть и внезапная страсть, и некий легкомысленный порыв, или же банальное желание обновить свое сексуальное меню. Причем, порою, икру меняют на борщ, понимаешь?

- Что за свинство?! Я, например, никогда икру на борщ не променяю.

- Даже, если будешь есть ее каждый день?
 
- Не "даже", а тем более! Понимаешь, о чем я? Мало того, что это лучше, так это еще и своё, родное.
 
- Ну, а вдруг то, что ты считаешь деликатессом, на самом деле, таковым не является? Вдруг, пригубив тарелку борща, ты поймешь, что это и не борщ, а изысканное блюдо, каковое тебе подала судьба под видом неказистых щей?

- Что-то я не поняла. Ты сейчас о ком? О себе что ли? - она смягчила шутку улыбкой, чтобы его не обидеть.
 
- Я себя борщом не считаю, - парировал Вадим и, ухмыляясь, добавил, - Фрикассе тогда уж.
 
- Нам пора выходить, - констатировала Инна, скользнув взором по золотой змейке часового браслета обвившего своим желтым телом ее изящное запястье, - Что ж, будем поубедительнее, мой друг! Пусть вся эта чванливая и самодовольная сволочь захлебнется собственной слюной!
 
Вадим поднялся и подал ей руку, безотчетно любуясь вызванным алкоголем румянцем на ее щеках и игрою света в ее глазах, сыпавших во все стороны искрами так, что казалось, если только она чуть дольше положенного задержит свой взгляд на каком-либо предмете, то он непременно загорится.
 
Он подумал, что с такой великолепной партнершой и красавицей, как она, совсем не трудно разыгрывать страсть и влюбленность, и что, до сих пор этому препятствовало его чувство к девушке, ожидавшей его возвращения за много километров и морских миль отсюда, к девушке, которую, как он думал, никогда не сможет забыть, а между тем, за этот день едва ли больше трех-четырех раз мысль его останавливалась на ее нежном образе, а остановившись, тут же и соскальзывала.
 
Он явственно ощущал острые уколы совести и чувствовал болезненное раздвоение: с одной стороны, ничего ужасного с его чувством не произошло и он исправно отправлял ей частые смс-сообщения, полные сердечности, тепла и грусти; а с другой стороны, на деле, грусти он с каждым часом испытывал всё меньше и меньше, за что сам себя и корил, однако этот голос совести становился всё слабее и слабее, ведь было очевидно, что ей не здоровится и еще немного она и вовсе замолчит, не в силах перекричать шумного восторга какой-то части его духа перед очарованием его новой знакомой.
 
Если первые дни он везде, куда бы не посмотрел, видел лик своей возлюбленной, то сейчас, реальность восторжестовала: и в свете дня, и в неоне палубных огней не находилось больше места милому призраку, он отступил и являлся ему лишь ночью, которая, впрочем, была отравлена присутствием другой женщины, манящая плоть которой благоухала на всю каюту, смущая его обманчивой близостью. 
И даже ночью смешивались вместе эти два лица, два совершенно разных типа красоты, две женщины, разламывающие его изнутри надвое, словно мясной пирог. 
Если он вспоминал ее светло-русые локоны, то обязательно на внутреннем экране его воображения, тотчас же появлялись роскошные пряди цвета вороного крыла, помимо его воли контрабандно проникавшие даже в его грезы о своей подруге.
 
Сейчас, не взирая на громкие звуки музыки и тонущий в ее волнах бормочущий лепет глазеющий на них толпы, он слышал ее дыхание, а мерцание ее глаз, ставших вдруг бездонно синими, стушевывало блеск разноцветных огней, отовсюду ливших свой мертвый и искусственный свет. 
Периодически за ее спиной мелькала чернота ночного океана с лиловой каймой горизонта, но в следующую секунду вновь настырно щерились в белозубых улыбках сошедшие с босховских полотен лица, образовывающие собою тошнотворное вокруг танцующих собрание.
 
Он ясно понимал, что этот затянувшийся вечер уже подходит к концу и, несколько раз выловив из мутного месива обрюзгших физиономий, благородные седины их работодателя, с облегчением отметил явное довольство последнего, каковое тот и подтвердил, будто мимоходом поставив штамп, едва уловимым одобрительным кивком.
 
А дело было в том, что он повел себя весьма провокационно и не только впревые коснулся ее щеки поцелуем, но, подзуживаемый дьяволом, успел выгулять свои пальцы по всем округлостям ее тела. 
Перед танцем же, приглашая ее в очередной раз и демонстративно каннибальствуя взглядом, прикусил мочку ее уха. 
Наблюдая реакцию женщины, он силился проникнуть под маску так искусно носимую ею, но так ничего и не добился, кроме разве что, сквозь всю туже лучезарную улыбку, зло оброненного Инной в самое его ухо:" Сучонок! Ты спасаешь так свой зад? Или хочешь меня вывести из себя?"
 
Обращая всё в шутку и с удовлетворением начиная находить положительные моменты своего положения, - в каковом, почти любой свой поступок можно было бы оправдать как чувственностью, так и стремлением не потерять работу, - он оправдывался, не меняя при этом выражения лица: " Я лишь стремлюсь обезопасить тебя от смены партнера. Ты ведь не хочешь, чтобы мое место занял кто-то другой, ведь так?"
 
- Еще пара таких финтов и я сама попрошу его о том, чтобы эта поездка была последней. Последней нашей совместной поездкой, - одновременно с финальными завываниями музыки и окончанием танцевального вечера, произнесла Инна, на секунду отбросив лицедейство и яростно сверкнув глазами, перед тем, как картинно прижаться к нему грудью.
 
Всё, что он нашелся сделать в данной ситуации, так это только легко сжать ее пальцы в своей ладони и шепнуть ей в волосы своё "прости".
 
Мгновенно отреагировав и вопросительно посмотрев на него, она получила от него в ответ такой взор, что поняла абсолютно всё, хотя ей захотелось рассмеяться чему-то виновато-собачьему, мелькнувшему в выражении его лица, однако, лишь скупо улыбнувшись в ответ и вполне успокоив его этой дозированной улыбкой, она задумалась над неприкрытой смесью нежности и обожания в его глазах, глазах которые целый вечер горели таким азартом и такой страстью, что за этой наигранностью, она уж слишком отчетливо и безошибочно уловила ноты того настоящего, что, похоже, начало исподволь в нем прорастать.
 
В эту ночь между ними больше не было произнесено ни слова, кроме обязательных и лицемерных пожеланий друг другу спокойной ночи.
 
Они оба не спали и, прислушиваясь один к другому, старались меньше двигаться, чтобы не обнаружить своей бессонницы.
 
"Может я болен или на меня так действует море? Я совершенно забыл об Оле и это произошло, буквально за сегодняшний день. Неужели я настолько животное: оказалась рядом симпатичная самка и любимая женщина забыта? Что я сегодня вытворял?!", - немилосердно распекал он себя.
 
Но тут же, слово брала защита: " А что вытворял? Что здесь военного? Играем влюбленную пару, а не сибирских золотоискателей. Так что всё по плану. Шеф сияет, как стоваттная лампочка. А Оля....да что я такого сделал?"
 
Обвинение не унималось:" Что сделал? Ничего особенного: просто всю ее прощупал, как минер. И чуть не подорвался. Еще немного и получил бы затрещину, так что скажи ей спасибо за сдержанность. А зачем, кстати, тебе это было нужно? Она так тебя заводит, что ты не контролируешь свои действия?"
 
Адвокатура держала оборону:" Так я же пьяный был. Ну, не пьяный, конечно, но выпивши...Тем более, что тучи сгустились над головой. Нужно было что-то делать...Иначе пришлось бы снова возвращаться к своему привычному безденежью."
 
Прокурор, обитавший в нем, даже подскочил со своего места:" Вот оно! Вот ключевые слова! Сначала ты продался, оставил ради сомнительных денег свою девушку, а теперь и вовсе действуешь, как шлюха. Будешь теперь пытаться соблазнить эту сексуальную барышню, да? Давай! Вперед! У тебя же не осталось ничего, даже принципов."
 
Она вспоминала сегодняшний вечер и метаморфозы, происходившие с этим молодым человеком, который сейчас усиленно притворялся спящим.
Вспомнив свою суровую, выплеснутую ему в лицо, словно стакан холодной воды отповедь, она улыбнулась в смоляное покрывало темноты: "Черт подери, а у него такие волшебные руки....и такие красивые, знающие пальцы..."
 
И ей вновь почудился его запах: смешавшийся в неясных пропорциях с древесными нотами парфюма чуть сладкий аромат его пота, ощутимо разбавленный  вторжением цитрусовых оттенков используемого им дезодоранта.
 
В конце это безумного вечера, когда она прижалась к нему всем телом, а затем, чуть наклонив голову, вдохнула испарения поднимающиеся от его обнаженной шеи, от слегка влажной на спине белоснежной рубашки, ей отчего-то захотелось задержаться в его объятиях чуть дольше, чем того требовала логика происходящего.
 
В этом непроизвольном и безотчетном порыве был повинен именно запах его плоти, который задевал в ней какие-то темные, путаные, скрытые от сознания границы, вторгался в области неподвластные осмыслению и рассудку.
 
Внешне она ничем себя не скомпроментировала, но, под слоем талантливо наложенного грима равнодушия, нечто дрогнуло в ней и потекло, словно тушь для ресниц.
 
Мимолетная эмоция выглядела достаточно летучей и незначительной, чтобы без следа раствориться среди прочих впечатлений этого дня, но транзитность ее была мнимой, а сейчас она взволновала женщину не столько самим фактом своего возникновения, сколько своей живучестью и цепкостью.
 
Мрачные мысли о распавшемся браке и о еще не совсем распавшейся в ней любви к неверному, властному мужу, заглянули было на огонек этих новых для нее впечатлений, однако, разом стушевавшись от неожиданной терпкости ее мыслей и высокого градуса общей атмосферы ее размышлений, поспешили сконфуженно ретироваться.
 
С разумом, безуспешно пытавшимся размотать этот сложный клубок, - так неловко самому вначале опоясавшемуся, а затем и стреноженному темными нитями ощущений, - да душою, увязнувшей в конфитюре удивления, она и соскользнула в объятия сна.
 
По внезапно сменившемуся ритму ее дыхания, Вадим понял, что его очаровательная соседка заснула. 
Повинуясь какому-то странному, мальчишескому любопытству, он осторожно поднялся с кровати и приблизился к спящей, предательски громко при этом хрустнув суставами стопы, измученной однообразной позой и отдавленной весом другой его ноги.
Рот Инны был слегка приоткрыт и расслабленные сном мимические мышцы сообщали ее лицу трогательное, детское выражение, определенно заставшее врасплох созерцателя, напряженно следившего за вялым и эпизодическим перемещением по щекам и подбородку женщины, порожденных столкновением статики лунного света и дрейфующих снастей корабля, причудливых теней, с одинаковым удовольствием ползающих как по шелковой подушке, так и по смуглым предплечьям мужчины, сидевшего у кровати в позе будды.
 
Он был поражен. 
Такое впечатление, что сейчас перед ним находился иной человек или, возможно, его партнерша просто взяла и сняла маску - настолько это новое лицо ее было непохоже на те, с которыми он был доселе знаком.
Очарованный, он замер, завис душой над этой неожиданно пленившей его картиной, словно вылетевший на охоту кречет, да так и затерявшийся в небесах своих грёз, позабыв о земле, о времени и пространстве. 
Расколов  сердце надвое, хлынула из его недр, раскаленная магма нежности и залила собой всю грудную клетку, а затем и все внутренности.
 
Лишь спустя час, опираясь на костыли здравого смысла и выдержки, он заставил себя отправиться в постель и скоропостижно утонул в черном омуте сна. 
Следующий вечер прошел под знаком молчания.
Когда их лица были освещены софитами, они синхронно зажигали огни  улыбок, наконец выучившись безупречно прятать за мимическими масками свои подлинные эмоции, при этом, только им одним заметными жестами они обращали внимание друг друга на комизм той или иной своей гримасы, превращая свои прилюдные объятия в некую игру в игре, развлекавшую их и смешившую. 
Скрытые же тенью, отдыхая от лицедейства, тут же уходили куда-то вглубь самих себя и своих мыслей, сохраняя для всех отдыхающих только видимость телесного контакта.
 
Этот новый уровень взаимопонимания, нечто заговорщицкое и интимное в нем, сближало их и обнажало друг перед другом гораздо быстрее и серьезнее, нежели многочасовые разговоры перед сном и по утрам, когда они были избавлены от необходимости показываться на публике.
 
Милый его сердцу образ ожидавшей его возвращения подруги, причудливым образом наслаивался на его опьянение Инной, а отсутствие физиологической разгрузки, всё более отягчающе и ужесточающе воздействовавшее на него, начало превращать любое его прикосновение к женщине в утонченную пытку.
Неразрешимость и тупиковость ситуации усиливалась его упорством в нежелании признать, что его капитуляция, полная и безоговорочная, лишь вопрос времени. 
Страдая от осознания собственной ненадежности и двойственности, разделяясь на двое и расщепляясь, он млел, любуясь, излучавшим спокойную заинтересованность в его словах, перламутровым взором партнерши, всё глубже проваливаясь сердцем в топь ее обаяния.
 
Хозяин трёх роскошных круизных лайнеров, Моисей Исаакович Комаров, беседовал, - стоя на палубе и любуясь морским пейзажем, - со своим приятелем и партнером в его обширном ресторационном бизнесе, путешествующим вместе с ним по его же любезному приглашению:
 
- Яков Абрамович, ты не находишь, что океан сегодня как-будто темнее, чем обычно? Или это у меня уже что-то со зрением?
 
- Я не нахожу никакой разницы между рекой и морем, а ты спрашиваешь меня о таких чудовищно тонких вещах. По мне так он сейчас весьма похож на Волгу, с той лишь разницей, что я нигде, увы, не вижу берегов, - произнес его собеседник без тени улыбки, дабы добиться еще большего эффекта ироничности от сказанного и, тут же, без всякого перехода, добавил: - Скажи-ка, дорогой мой, Моисей Исаакович, где ты нашел эту девчонку и не надоело ли тебе играть в эти куклы?

- Да вся наша жизнь и есть игра в куклы. В нашем нежном возрасте, Яша, эстетичнее уподобиться Иегове и наблюдать за тем, как другие рвут те яблоки, от которых у нас уже несварение желудка.
 
- Ну, я вполне еще способен переварить этот плод, который упал в миску этому жиголо. В его алюминиевую миску...А девчонка сияет, как бриллиант. Черный бриллиант. Сколько огня в ее глазах....
 
- Зря ты так о парнишке, Яков Абрамыч. Он чист, как ни странно...Весьма чист для его внешности и образа жизни. Почти не испорчен женской податливостью и снисходительностью. И чуть не загубил мне весь замысел в первые же дни.
 
- Так что же, Моисей Исаакович, ты вознамерился избавить его от мучительного переизбытка добродетели? Или тебе нравится выступать в роли аквариумиста, скрещивающего различных рыб, пересаживающего их из одного контейнера в другой?

- А вот ты скажи, друг мой Яша, как часто тебе приходилось видеть такую красивую пару? Заметь, любезнейший, как сходятся люди: красавица выбирает себе в кумиры какое-то ничтожество, и, зачастую, любит этого урода всем сердцем, по крайне мере, какое-то время и какой-то частью своего сердца; а яркий, выделяющийся из толпы, блестящий самец, делает выбор в пользу серой, неприглядной, заурядной самочки. Ты обратил внимание, что, едва появившись на всеобщее обозрение, они притягивают, будто магнит, взгляды всех без исключения, и мужчин, и женщин? Они создают особую атмосферу....Ты понимаешь о чем я? Ведь многие из этих доживающих свою жизнь людей, уже лишены возможности окунуться в мир страсти и красоты. А здесь, перед их скучающим и тусклым взором, маячит призрак того, что некоторые из них, возможно, имели, а другие, упустили, или положили всю жизнь свою на это, да так и не приблизились к своей мечте. Поверь мне, дорогой, почти все они увезут из этой поездки не только местные развлечения и чудесные морские виды, но и память об этих моих летучих голландцах....
 
- Не дозволишь ли ты мне сыграть, в таком случае, роль змия?
 
- Не сейчас. Ребят только затягивает друг в друга. Кристаллизация. Понимаешь? Мешать нельзя. Чуть позднее, если не передумаешь, мы можем сыграть в эту игру. Но, предупреждаю сразу: девочку я тебе не отдам. Она останется с ним при любом раскладе. Хотя, пари, мы с тобой заключить, разумеется, сможем.
 
- Я никуда не тороплюсь. А что поставишь, Моисей Исаакович?
 
- Помнится, тебе яхта моя приглянулась....Та, которая у меня в Монте-Карло....Устроит тебя такой куш?
 
- И разве не жалко тебе яхты совсем ? - лукаво улыбнулся Яков Абрамович.
 
- Ты лучше приготовь мне сумму "налом", идентичную ее продажной стоимости, - спокойно парировал его собеседник, и, после краткой паузы, добавил, - Документы я тебе все покажу, чтоб не сомневался. Я к продаже ее готовил.
 
- По рукам! Я согласен!
 
И мужчины, пожав друг другу руки, проследовали в ресторан, беседуя уже на совершенно иную тему и обмениваясь между собой лучезарными улыбками.               
 
 
2               
Инна стремительно вошла в каюту и села напротив Вадима, с размаху уронив свое соблазнительное тело в кресло. Ноздри ее раздувались, грудь вздымалась, а глаза полыхали внутренним огнем и их голубизна, вдруг истончившись, разошлась зелеными разводами, зрачки же расширились и потемнели:
- Есть новости. И они тебе не понравятся.
 
- Мы наконец-таки идем ко дну? - молодой человек не мог оторвать взора от ее глаз и, кажется, с наслаждением оставлял в них бОльшую часть себя, хотя и сохранял внешнее спокойствие, демонстрируя завидное самообладание.
 
- Увы, нет. Я не спешила бы тебе сообщить нечто подобное. Подождала бы когда все аварийные шлюпки будут разобраны.
 
- У меня в этом нет и малейших сомнений. Я счастлив, что у меня такая заботливая подруга. Наверняка, перед тем, как незаметно улизнуть, ты бы еще и спасательный жилет мне продырявила, да?
 
- Безусловно. На это ты тоже смело можешь рассчитывать, - улыбкой сияли не только расцветшие васильковой синевой глаза, но и раскрывшийся бутон губ, - Ну, так что? Готов к принеприятному известию?
 
- Коли уже быстрее, - Вадим только сейчас позволил себе улыбнуться, шутовским жестом как бы подставляя под воображаемый удар свою грудь.
 
- Через два дня наше пятнадцатидневное плавание не заканчивается, как мы предполагали. Мы пересаживаемся на другой корабль и отправляемся еще на полмесяца "по морям, по волнам".
 
Возникла пауза.
Она испытывающе разглядывала его казавшееся сейчас непроницаемым  лицо и не находила там даже тени каких-либо эмоций.
Вадим рассеянно рассматривал манжеты своей рубахи, тестируя их на предмет несвежести, но они всё еще сохраняли едва ли не безупречную белизну:
- Твой хазбенд тебе звонит?
 
- Он сложил с себя эти полномочия. Но считает своим долгом продолжать периодические совокупления с моим мозгом. Привычка, видимо.
 
- И что ты об этом думаешь?

- Почти ничего. Я устала думать. Хочется просто жить. Или думать, но не о нем. О нем думать как-то ....безрадостно. Я могу сказать, что довольна...довольна, что вышло именно так, как вышло. Я бы никогда не смогла от него избавиться. А так....он психанул, подал на развод, дал взятку...развели без моего присутствия....Теперь он настаивает, чтобы я вышла за него замуж, потому что он понял, в очередной раз, что не может без меня жить. Нет, я на берег не хочу.......У меня там всё равно ничего нет, - в глазах ее показались слёзы и Инна отвернулась, чтобы он не видел, как они, прозрачными горошинами, скатываются по ее щекам, - И никого. Был щенок, да и тот умер от чумки два месяца назад....
 
- Какой породы был щенок? - молодой человек сел на корточки перед своей собеседницей и взял ее руки в свои.
 
Это было так неожиданно, что она даже перестала плакать, с удивлением взглянув в его почти черные глаза:
- Боксёр, - растерянно произнесла она, позволяя его пальцам ласкать ее кисти и ладони.
 
- Я тоже боксёр. Занимался боксом два года. Но чумкой не болел, конечно, - она обратила внимание, что когда он улыбался, то возле глаз появлялись тонкие, похожие на лучи, морщинки.
 
- Почему же тогда нос не перебит, как у всех боксёров? - она отвечала ему улыбкой и изменчивые глаза ее сделались вдруг аквамариновыми.
 
- Я же хитрый. Только два года занимался. Но нос сломан тоже. Просто сломан очень аккуратно. Без этого - никак. Это в боксе.... сродни дефлорации.                - Какая поэтичная метафора,  - она засмеялась слегка откинув голову и ее волосы разлетелись по плечам, - Нам ведь выходить скоро, а у меня вместо прически  - полное ее отсутствие.....Так что я тебя оставлю на время.....
 
- Хочу спросить у тебя одну вещь, - донесся до него из ванной комнаты голос Инны.
 
- Спрашивай, конечно. Но знай, что я обязательно тебе совру.
 
- Тогда услышать ответ мне вдвойне интересней. Так вот....Я всё думаю: что ты обо мне думаешь? Я то смеюсь, то плачу. Веду себя, как сумасшедшая....
 
- Женщина, которая ведет себя не как сумасшедшая - это природная аномалия.
 
- Что ж получается...я такая, как все? И откуда такие глубокие познания в женщинах?
 
- Нет, ты не такая, как все. Ты аномально красива. А если быть точным, то даже не столько красива, сколько эффектна. Но эта эффектность.....перед ней любая красота....ничто.
 
- Спасибо за комплимент, - проговорила она едва слышно, но тут же, прежним игривым тоном, добавила, - А как быть со вторым вопросом? Много женщин побывало в твоей постели? Покаешься?
 
- Я ведь старый уже. Да и память у меня ни к чёрту...
 
- Суперстар, да? А сколько ж лет тебе, старче? Это ты помнишь?
 
- Это помню. Двадцать девять.
 
- Надо же....А я думала...ты младше меня...
 
- А я думал тебе лет пятьдесят.....
 
- Ах ты, мерзавец! Да я младше тебя на четыре года! - Вадиму было слышно, как она смеется в ванной и ему доставлял удовольствие этот хрустально-прозрачный смех.
 
В этот вечер лайнер бросил якорь в порту крупного города и на всю ночь, которая должна была стать прощальной для всех пассажиров, были приглашены известные артисты для участия в запланированной шоу-программе.
 
Моисей Исаакович освободил своих подопечных от возложенных на них традиционных обязанностей, с единственной оговоркой, исключавшей их появление в гуще публики, так как, в подобном случае им надлежало придерживаться обычного сценария.
 
Не сговариваясь, молодые люди выбрали возможность побыть в стороне от шума и избыточной иллюминации.
Переодевшись, они уединились на корме, выбрав самое малоосвещенное место на палубе.
С максимально возможным комфортом устроившись в ротанговых жезлонгах, они любовались отражением стыдливых звезд в темном зеркале усталого моря, а теплый ветерок игриво гладил по волосам и, прикасаясь к коже, исчезал куда-то, прячась в складках одеяния медленно подкрадывающейся южной ночи.
 
Вадим вдруг вспомнил, что сегодня не отправил Ольге ни одного сообщения и вовсе не потому, что вчера они, нервно поговорив по телефону, практически поссорились, а потому, что не испытывал в этом никакой потребности. 
Еще несколько дней назад этот факт удивлял его и, отчасти пугал, но, ощущая, как рвется эта, некогда казавшаяся такой прочной, связь с другим существом, он больше не сопротивлялся тому, что теперь представлялось ему неизбежным.
И то, что отдаляло его от некогда любимой женщины было не жаждой неизведанного, не зовом новой страсти и связанными с ней обольщениями.

Понимание, что на каком-то уровне, на самом важном и не передаваемом ярусе обмена энергией, его спутница, полулежавшая сейчас на расстоянии вытянутой руки, была близка не столько своим  фактическим присутствием, сколько несоизмеримо тонко, - в отличии от его оставленной на берегу избранницы, - соприкасалась с чем-то глубоким и сложным в нем, настолько сложным, что на деле, если вдуматься, являлось самым простым в его личности и составляло её фундамент.

У него было такое чувство, что то непоправимо прекрасное, с ожиданием которого он жил всё это время, пришло к нему, да так просто, как подходит на улице прохожий, с тем, чтобы осведомиться о времени суток.
 
Всё произошло в нем так убийственно быстро и в тоже время длилось издевательски долго, потому что его привязанность к Ольге отходила от него клочьями, отставала комьями от его сердца, отравляя ему сознание ядом прощальной укоризны и, перед тем как раствориться окончательно, красноречиво кивала на него как на изменника.
 
Инна, ставшая невольной свидетельницей последнего телефонного разговора своего партнера с далекой подругой, испытала почти облегчение, - вызвавшее у нее, впрочем, некое подобие стыда именно из-за факта своего возникновения, - когда услышала обрывки их перепалки и поняла, что внешне обычные слова, своей страшной прямотой, делят раз и навсегда и меняют нечто в тех отношениях, в каковых находился Вадим.
 
За две недели, проведенные буквально бок о бок, они не только сблизились и узнали друг друга значительно полнее, но, что ее несколько удивило, этот внешне казавшийся поверхностным, молодой мужчина, раскрылся с совершенно неожиданной стороны и в сущности, на деле представлял собой совсем не то, чем казался вначале.
 
Дело было даже ни в блестящей его эрудиции, - каковую он не спешил выставлять напоказ, но которая обнаруживалась по мере их общения, - ни в его почти феноменальной памяти, а в такой странной и не характерной для особей мужского пола, как считала Инна, чуткости к чужому настроению и редкой проницательности во всем, что касалось сферы духа.
 
Ему хватало пары секунд, чтобы определить ее настроение и направление мыслей, так, что ей даже ничего не требовалось ему говорить, дабы объяснить, что сегодня с утра у нее болит голова и опять звонил муж, и что от этого у нее стойкое желание вообще никуда не выходить даже под угрозой расстрела: а Вадим лишь брал ее за руку и, поймав взгляд ее отороченных болью глаз, молча кивал в сторону кровати, через мгновенье добавляя: "Сейчас красавица выпьет таблеточку, немного полежит на кроватке, и, пока будет лежать на ней, не будет вспоминать о шлаке оставленном на берегу, пусть даже этим отстоем является бывший муж - злокачественный придурок и инфернальный идиот. 
Она, как умная и послушная девочка, совершенно успокоится и проникнется осознанием того, что она самая красивая и замечательная женщина не только на этом огромном куске железа затерянном в водных просторах, но и на всей этой странной планете с наименованием из пяти букв, одна из которых "з". Разумеется, эта буква в ее имени стоит первой - я уточнил на всякий случай, чтобы исключить опасную двусмысленность сказанного."
 
Однако, несмотря на образовавшуюся между ними душевную близость, дистанция между их телами, столь часто и страстно соприкасавшихся на людях, вне картинных объятий и появлений перед лицом местной публики, продолжала сохраняться.
 
Сейчас, в этот поздний вечер, они, обычно весьма многословные наедине друг с другом, молчали. Это была разновидность именно такого редчайшего вида молчания, когда сказанные слова могли только загрязнить неуловимую ткань интимной беседы их душ.
 
Вечер медленно проваливался в ночь и прибрежные огни, роняя желтый свет на темную гладь моря, тонули в вязкой черноте вод, смешиваясь с отражающимся от поверхности воды тоскливым сиянием звезд.
Долетавший до них обескровленный расстоянием шум концертной программы, находился уже наизлёте и сливался с плеском лизавших борт корабля меланхолично-ласковых волн.
 
Прошло, вероятно, около часа, прежде чем Вадим нарушил тишину:
 
- Знаешь, я благодарен Исааковичу. Если бы не он, мы бы никогда не встретились. Я почти люблю его.
 
- Вот ты шутишь, а я люблю его всем сердцем. Без всякого "почти",  - в полумраке ее улыбка была не видна.
 
- Какие уж тут шутки?! Я только что узнал, что мы с тобой соперники - оба любим господина Комарова. Но ты его не получишь! Он - мой!
 
- Вот подслушает он нечаянно наш разговор и придется тебе отвечать за свои слова. Посмеешься тогда...
 
- Он-то как раз мужик вполне вменяемый, чего, кстати, не скажешь о его приятеле, который постоянно околачивается возле него. Этот прямо-таки поедает тебя глазами, мысленно перекатывая тебя языком от щеки до щеки.....
 
- О,да! Это тяжёлый случай. Прямо-таки клинический. Если ты заметил, то я без тебя стараюсь два последних дня никуда не выходить. Так вот это именно из-за него.
 
- Ох, ничего себе! В самом деле? - Вадим вскочил с жезлонга на ноги от охватившего его возбуждения.
 
- Да всё в порядке. Ты успокойся. Границ он не переходил никаких....только в последний раз за руку схватил, видимо, для большей убедительности. У меня потом полдня рука воняла его туалетной водой, - и, неожиданно поменяв тон на игривый, добавила, - А ты этого даже не заметил. Видишь, какой ты не чуткий кавалер?
 
- Что же он чревовещал?
 
- Вообщем, ничего нового, всё, как обычно в подобных случаях. С одной лишь поправкой....цену он загнул повыше нежели остальные, бывшие в моей жизни на моё комиссарское тело "покупатели". Машину предлагали - было, а тут ставки выросли....Грозился мне легко и быстро устроить жизнь, сразу решив все мои материальные вопросы. Чековой книжкой тряс, угрожая вписать любую шестизначную цифру в долларах тут же, при мне....Поехала крыша у старца.
 
- Что это ты примолк, Вадик? Ты-то, небось, согласился бы?
 
- Какой разговор?! Безусловно! - и добавил, после паузы, уже абсолютно другим тоном, - Что-то мне не весело совсем....
 
- Ты же меня знаешь, я женщина циничная и меркантильная. Для меня продать себя - вообще, не вопрос, - и поднявшись, она подошла к нему, вцепившегося в палубные поручни руками, - Дурачок мой! Мне никто не нужен, кроме тебя.
 
Спустя полчаса, находясь в его объятиях, неохотно оторвавшись от его губ, Инна прошептала, улыбаясь:
 
- А чего это мы с тобой целуемся? Нас же никто не видит. Не порядок....
 
- Знал бы этот коммерсант, как мило ты шутишь, никогда бы не предложил тебе таких денег.
 
- Так ведь я потому и отказалась, что не захотела его разочаровывать. Вот дура....А он такой красавчик, между прочим, не чета тебе!               
 
3               
 
Спустя несколько дней, Инна, пересекая палубу уже другого судна, внезапно столкнулась с Яковом Абрамовичем, появившимся словно из воздуха и, с предпредительной улыбкой промолвившим:
 
- Пути Господни поистине неисповедимы! Здравствуйте, прекрасная Инна!
 
- Вы, конечно, хотите сказать, что пребывали в блаженном неведении относительно моего здесь нахождения? И компаньон ваш коварно утаил этот факт от вас, да?
 
- Я чувствую некоторую неловкость перед вами, Инна. И хотел просить вашего позволения загладить мою перед вами вину. Моё поведение при нашей последней встрече было крайне глупым и недостойным и я, совершенно искренне, хочу принести вам свои извинения. А так же уверить в том, что подобное никогда не повторится.
 
- Я не держу на вас обиды, Яков Абрамович. Единственное, что я могла бы поставить вам в вину, так это необходимость припудрить следы от ваших пальцев на своей руке. Но, я надеюсь, что впредь вы не позволите брать над вами верх столь разрушительным эмоциям, - молодая женщина была великолепна в сиянии утреннего солнца, выглядывающего из-за ее золотистой от загара спины, открытой шикарным, глубоко декольтированным платьем переливавшимся и игравшим при ультрафиолетовом освещении той же цветовой гаммой, что и ее глаза, от серого и зеленого, до голубого и даже синего.
 
- Благодарю вас за вашу снисходительность и хочу, в знак нашего примирения, пригласить вас позавтракать со мной в ресторане, - мужчина слегка наклонил свою темноволосую с проседью на висках голову, и, заметив некоторые колебания своей собеседницы, добавил, понизив голос, - Пожалуйста, я прошу вас! Ведь собственно ради того, чтобы вас лишний раз увидеть, я и отложил все дела, последовав в это абсолютно мне ненужное плавание.
 
Уже сидя за столиком, и рассеянно глядя вслед удалившемуся с меню в руках рослому официанту, Яков Абрамович проговорил:
 
- Вы настолько поразили меня вашим отказом, что я хочу сделать вам еще одно предложение. Оно будет уже несколько иного рода, - и переведя взгляд на женщину, глядя ей в глаза, едва слышно произнес, - Выходите за меня замуж.
 
- Вы говорите серьезно?
 
- Я произвожу впечатление шутника? Разумеется, серьезно.

 - Но....я ведь к вам равнодушна..., - Инна замолчала, поскольку подоспел их заказ и запотевшая бутылка "Дом Периньон" в серебристом ведерке со льдом обосновалась на краю их столика, а спустя пару секунд, ее содержимое наполнило два высоких бокала.
 
- Извините за беспокойство, но мне необходимо уточнить. Какую икру вам подавать: стерляжью или белужью? - осведомился официант, согнув спину, будто получивший удар молотком гвоздь.
 
- Конечно белужью, молодой человек, - уронил Яков Абрамович и, уже обращаясь к сидящей напротив даме, прибавил, - Равнодушна? Конечно! Это лишь потому, что вы, меня абсолютно не знаете. И к тому же, как я полагаю, влюблены в вашего партнера по....так сказать, работе.
 
- Но и вы, обо мне не знаете ровным счетом ничего.
 
- А я очень хочу узнать, - он чуть наклонил свою голову вперед и заговорил вполголоса, четко выговаривая каждое слово, - Очень хочу узнать, что содержится под оболочкой вашего великолепного тела и не менее прекрасного лица. Но, самое главное, я уже узнал. Поверьте, у меня нет недостатка в красивых любовницах и, каждая из моих пассий, хотела бы сейчас оказаться на вашем месте. Однако, любая из них, за половину той суммы, которую я предложил вам в тот вечер, сделает всё, что угодно. Понимаете? Буквально всё. А вы - нет.
 
Он откинулся на спинку кресла, словно его самого крайне утомило только что сказанное и, после краткой паузы, изящным движением отерев салфеткой углы рта, продолжил:
 
- Восемь лет назад в автокатастрофе погиб мой единственный сын. С женой я уже двадцать три года как в разводе. У меня никого нет и меня это, в общем-то, мало расстраивает, но....кому мне после себя оставлять моё состояние? Жена уже получила аппетитный кусок и ей его, как я считаю, вполне достаточно. Понимаете меня, дорогая моя Инна?
 
- Понимаю, - едва ли не прошептала молодая женщина.
 
- В свои пятьдесят шесть я не могу похвастать ни отекшей физиономией, ни пивным животом, столь характерных для мужчин моего возраста, а всё потому, что регулярно посещаю спортзал и, вообще, слежу за собой по старой доброй привычке еще с юности. Как любовник, я, уверяю вас, отнюдь не скорострелен и жаловаться вам будет не на что ни в супружеской постели, ни вне её: я имею в виду моё к вам отношение и благосклонность к вашим маленьким капризам. Всё, что вас интересует, мы можем уладить в течении нескольких дней, составив брачный договор, который будет учитывать все ваши интересы. Вы еще молоды и я хочу открыть перед вами совсем иные горизонты, познакомить вас с жизнью, которая доступна отнюдь не многим. Вы понимаете меня, душа моя?
 
- Понимаю, - произнесла Инна, с неестественным вниманием рассматривая поднимающиеся со дна бокала пузырьки воздуха.
 
- Есть только один щекотливый момент - Исаакович тебя просто так не отдаст. И здесь я вынужден буду кое-что перед тобой открыть. Но, для начала, я должен знать, принимаешь ли ты моё предложение?
 
- Вам нужен ответ немедленно?
 
- Да. Я хотел бы его получить прямо сейчас.
 
- Что ж....я согласна.
 
- Прекрасно! - сверкнул своими гуталиновыми глазами пожилой мужчина, - Теперь суть дела: я заключил с Моисеем пари. На кону яхта стоимостью почти четыреста тысяч евро, но, для того, чтобы она стала нашей, мы должны разыграть перед ним сцену нашей ....интимной близости. А по прибытию корабля в порт, мы отправимся в мою юридическую контору и я официально оформлю ее на тебя. Там же заключим и брачный договор. Ну, что скажешь?
 
- У меня контракт с Комаровым на полгода.
 
- Я объясню ему, что потерял из-за тебя голову. Расскажу о своих намерениях относительно тебя. Найду замену тебе....Есть уже кое-кто на примете.....Ну, и, в конце концов, сделаю ему какой-нибудь презент, дабы он отступился от тебя. Так что это плавание - последнее для тебя. Можешь даже не сомневаться в этом.

Далее они обговорили место и время встречи, с тем чтобы свидание выглядело с одной стороны достаточно непроизвольным, но, в тоже время красноречивым в своей недвусмысленности, так как необходимо было произвести впечатление на компаньона Якова Абрамовича и убедить последнего в "капитуляции" красавицы.
 
Коммерсант поспешил в свой номер, чтобы дать волю душившему его ликованию, заставлявшему его потеть и просачиваться на лоб в виде влаги, обильно заливавшей борозды и овраги глубоких морщин на его загорелом лице. 
Руки, которые он нервно то и дело потирал, дрожали, а пальцы конвульсивно сгибались от охватившего его возбуждения.
 
Инна, с абсолютно непроницаемым лицом, двинулась было по направлению к крылу, где находилась ее каюта, но, убедившись, что за ней никто не следит, пошла в другом направлении, и, вскоре, она уже сидела на роскошном кожаном диване в аппартаментах владельца этого лайнера, с бокалом красного "Лоран-Перрье" в руках:
 
- Ну, рассказывайте, что сподвигло вас на визит к старику? - улыбался господин Комаров, неприкрыто любуясь руками молодой женщины, - Я рад каждый раз угощать вас шампанским, лишь бы только получать эстетическое наслаждение, наблюдая, как ваши пальцы удерживают бокал. Никогда не видел таких совершенных в своем изяществе кистей и пальцев.
 
- Благодарю Вас за комплимент, но вы уж меня пожалейте - не предлагайте мне, пожалуйста, шампанского, так как мне трудно отказываться от подобных напитков, тем более, что сегодня, Яков Абрамович, был настолько любезен, что так же счел необходимым угостить меня дарами солнечной Франции. Пусть уж, с вашего позволения, этот бокал будет последним.
 
- Яков Абрамович?! - брови Моисея Исааковича взлетели вверх двумя взъерошенными галками, - Надо же! Весьма любопытно! И что же хотел он от вас?
 
- Самую малость. Моего согласия на брак с ним, - улыбаясь, проговорила Инна.
 
- Ах.....он сукин сын! - он вскочил и в гневе даже пнул невинный бронзовый торшер, стоявший подле кресла, - Брак! Какая гнида! Да он, прохвост, каждую пятницу женится! Но...что же вы? Что вы ему ответили?!
 
- А как вы думаете, что могла ответить ему такая циничная и меркантильная женщина, как я? - она сидела, небрежно забросив ногу за ногу, и, по всему было видно, что получала удовольствие, как от реакции своего босса, так и от вкуса напитка, каковой придал ее лицу очаровательный румянец.
 
- Да откуда ж мне знать?! - Моисей Исаакович расстегнул ворот рубахи, а галстук швырнул в угол, - Ну говорите уже! Что же вы меня пытаете?!
 
- Он понес моё "да" в свой номер и что-то там с ним сейчас делает. Возможно, накладывает компресс на мошонку, - ее глаза искрились, но зрачки потемнели от ненависти, - А скажите, Моисей Исаакович, это правда, что яхта, на которую вы с ним на меня спорили, стоит четыреста тысяч евро?
 
Он беззвучно выругался и в изнеможении опустился рядом с Инной на диван, устало обронив:
 
- Вы и это знаете....Какая, однако, сволочь.....Я думал, что достаточно знаю его....В делах, в отличии от его взаимоотношений с женщинами, он, до сих пор, был честен....
 
- Если бы я не пришла к вам, то вы бы потеряли свою яхту. И сделала я это лишь потому, что уважаю вас и не хотела бы чтобы вы понесли ущерб.
 
- Но вы же могли отказаться?
 
- Как можно? Какая порядочная женщина откажется от четырехсот тысяч евро? Вы таких встречали, Моисей Исаакович? Я - нет. А вы? - она говорила серьезным тоном, улыбались лишь ее глаза.
 
- Ах, плутовка! Какая же вы плутовка! - он, улыбаясь, повинуясь какому-то внутреннему порыву, поцеловал собеседнице руку и резко поднялся, вздернув вверх подбородок, - Я подарю вам эту чертову яхту! На свадьбу с Вадимом. Вы ведь....как там, кстати, у вас с ним?
 
- У нас всё хорошо, Моисей Исаакович. Меня беспокоит сейчас другое - как сделать так, чтобы ваш приятель не узнал, что я была у вас и, в тоже время, вы уличили его в обмане. У нас договоренность с ним о том, что в половине третьего ночи мы встречаемся с ним в месте....я покажу вам его позже.... Он утверждал, что предупредит вас об этом, мол, дабы вы со стороны увидели коитус между ним и мной, и признали своё поражение в споре. Однако, я сомневаюсь, что он вообще о чем-либо вам заикнется. Может быть, вы ненароком окажетесь неподалеку и, услышав мои крики, - а я непременно закричу, -  придете мне на помощь. Ведь изнасилование в зачет не идет, верно? Значит спор будет им проигран.
 
- Боже мой, Инна! У вас не мозг, а какой-то аналитический центр....В принципе, у меня бессонница и я по ночам люблю побродить по палубе. Старому пройдохе это прекрасно известно, поэтому, теоретически, моё появление, не будет казаться срежиссированным.
 
- Вы только не проспите! - она засмеялась, жеманно прикрыв ладонью рот, -  Не ставить же мне в известность Вадима....Я не слишком-то уверена в его самообладании и прохладной реакции на всю эту историю. Лучше уж пусть он узнает об этом чуть позже. Я просто боюсь, что он может наделать глупостей.
 
- Яхты я всё равно лишился, - улыбнулся Моисей Исаакович, - Но я не потерплю, чтобы я оказался в дураках, а эта старая скотина  -  в барыше. Так что не переживайте!               
 
 
4               
Вадим спускался по трапу со второго этажа лайнера на первый, как вдруг его окликнул знакомый официант, дав понять, что хочет сообщить ему нечто важное:
 
- Тут вот какое дело....Я всё думал, говорить тебе или нет, но, если я не скажу....Давай отойдем, я кое-что дам тебе прослушать, -  разжав ладонь, он протянул Вадиму миниатюрную кассету и портативное устройство с наушниками, - Дурью маюсь со скуки. Иногда подслушиваю разговоры постояльцев. Получилось так, что за столик, на который я установил этот дивайс, сел один напыщенный индюк и .....твоя Инна. Здесь их разговор.
 
Вадим слушал запись поигрывая желваками жевательных мышц, постепенно всё более бледнея, а под конец, внезапно залившись ядовитым румянцем, спросил:
 
- Когда дело было? В котором часу записал?
 
- Да черт его знает сколько времени было....Помню, что утром.
 
- Спасибо. Только у меня к тебе будет даже не просьба, а я не знаю, как это назвать....Короче, ты мне ничего не давал и мы с тобой вообще не разговаривали. Ты понял меня? - последнюю фразу он произнес с нажимом и, скрашивая проскользнувшую в ней агрессию, поспешил прибавить, - Сколько стоит пленка? Сколько ты за нее хочешь?
 
- Ой, да ничего мне не надо. Я тебя прекрасно понимаю. Ты глупостей только....
 
- Дружище, - перебил его молодой человек, улыбаясь и сумасшедше сверкая искрящимися ненавистью глазами, - Я повторяю еще раз: пленка, которую я сейчас у тебя куплю - не существует. Ее не было в принципе, понимаешь? Это важно и для твоего здоровья тоже.
 
Сунув ему в руку стодолларовую купюру, он спрятал микрокассету в карман брюк:

- Спасибо тебе еще раз. Но я надеюсь, что мы друг друга поняли?
 
Официант, явно не ожидавший такой реакции, только сумрачно кивнул и, поджав губы, насупился, однако, вспомнив о зажатой в ладони серо-зеленой бумажке, заметно оживился и просветлел ликом:
 
- Можешь на меня рассчитывать.
 
Каюта была пуста и он, не раздеваясь, уронил свой центнер мышц на постель, крякнувшую под его весом придавленной селезнем уткой. 
Чуть позже, словно опомнившись, сбросил на пол обувь, избавившись от нее исключительно с помощью стоп. 
Перевернувшись на живот, он обхватил подушку руками и, прижав ее к груди, закусил зубами наволочку, будто бульдог, зажавший в пасти и не желавший отпускать штанину непрошенного гостя.
Он так и остался лежать, не выпуская изо рта аппорт подушки, да буравя стену ничего не видящим взглядом.
 
Спустя несколько часов, едва услышав звук открываемой Инной двери, он поспешил притвориться спящим, сквозь жалюзи ресниц наблюдая, как его любимая, наклонившись над ним и поцеловав его щеку, завозилась с косметичкой, а затем, раздевшись, пыталась разглядеть в зеркалах ущербные зоны в линиях своих безупречных, источавших соблазн бедер, однако, оставшись довольной результатами этой краткой ревизии, улыбнувшись своему отражению, отправилась в душевую.
 
Вадим открыл глаза и, взяв в руки свои туфли, крадучась, словно крупный хищник из семейства кошачьих, бесшумно вышел из каюты.
 
Над пустынной палубой уже повис отекший лик анемичного светила, а по темно-синей скатерти неба рассыпались пригоршни звезд, сверкающих словно бриллиантовая крошка. Корабль несся вперед и его огни выхватывали из окружающей тьмы фрагменты черных волн, чьи  беловато-пенистые гребни, будто в испуге, отпрыгивали от корпуса судна.
 
Вадим надел обувь и мрачно взглянул на плывущую во мраке луну, эту, никак не желающую отставать от лайнера, небесную шпионку. 
Бросив взор на часы, он снял их с левой кисти и положил в задний карман брюк.
 
Не менее двух часов он простоял на палубе, оперевшись на поручни всем телом, и, то ли наблюдая за ночным океаном, то ли прислушиваясь к собственным, полным горького отчаяния, мыслям.
По прошествии этого времени, он двинулся в одному ему ведомом направлении и, отыскав слабо освещенный участок, остановился, прислонившись к стене, у какой-то служебной двери.
 
Приблизительно через час его внимание привлек звук чьих-то осторожных шагов.
Он передернул плечами и сжал кулаки. 
Узнать, Якова Абрамовича, и раньше раздражавшего его тем, что тот не стесняясь ел своими маслянистыми глазами фигуру дорогой ему женщины, - для Вадима не составило никакого труда.

Он резко выступил из тени навстречу отшатнувшемуся от него в испуге человеку и, прежде, чем тот успел издать какой-либо  возглас, провел  отработанную до автоматизма боксерскую "двойку".
 
Потерев костяшки  пальцев, - слегка ушибленных о нижнюю челюсть рухнувшего на пол пожилого мужчины, словно сбитая в боулинге кегля, - молодой человек, на секунду замерев и прислушавшись к тишине, одним движением взвалил находящегося без сознания Якова Абрамовича себе на плечи и, почти подбежав к борту со своей ношей, выбросил в ее темноту, будто это был мешок с отрубями.
 
Не дожидаясь всплеска воды от упавшего с внушительной высоты тела, он стремглав покинул место происшествия, механически, стараясь не прислушиваться к рою крошащих мозг мыслей, направившись к своей каюте, однако, вдруг что-то вспомнив, круто развернулся на каблуках и быстро пошел в противоположную сторону.
 
Инна, увидев приближающегося к ней и сияющего самой лучезарной улыбкой Вадима, непроизвольно прикрыла рот пальцами поднесенной к лицу руки:

- Что ты тут делаешь?
 
- Гуляю, как видишь. А ты? Покупателя ждёшь?
 
- Какого покупателя? - в глазах женщины отразился испуг смешанный с отчаянием.
 
Молодой человек стер улыбку со своего лица и, после некоторой паузы, словно через силу, промолвил:
 
- Того, который тебя купил.
 
- Боже! Какая я дура! Надо было тебе всё сразу рассказать. Я переживала, что ты можешь наделать глупостей. Ты же у меня ненормальный.
 
- Нет, хорошая моя, это я - дурак. А ты - очень даже не глупая женщина.
 
- Послушай меня! Я сейчас всё тебе расскажу.
 
И Инна передала Вадиму содержание не только разговора с Яковом Абрамовичем, но и детально остановилась на своем последующем общении с хозяином судна, после чего выразила некоторое удивление загадочным отсутствием их обоих.
Едва она закончила последнюю фразу, как в ночной тишине послышались чьи-то приближающиеся шаги.
 
Моисей Исаакович и не думал скрывать своего удивления при виде Вадима и, кивком головы поприветствовав молодого человека, растерянно взглянул на девушку:
 
- А где же наш.....общий друг?
 
- Возможно, я совершил дикую глупость, но.....нет больше вашего друга. Он за бортом, - ответил Вадим вместо всплеснувшей ладонями и непроизвольно выкрикнувшей его имя возлюбленной.
 
- Зачем?! Зачем ты это сделал, Вадик?!
 
- Так ведь рыба не кормлена. И никому до этого нет никакого дела, - без тени улыбки на лице пошутил он.
 
- А с вами не соскучишься, любезные, - Моисеей Исаакович ослабил узел своего галстука, - Значит так! Слушайте внимательно: сейчас идете в каюту, причем, живо, а завтра утром, как ни в чем ни бывало - на завтрак в ресторан. Я улажу это дело. Мой секретарь прекрасный каллиграф....найдут записку на столе Абрамыча о желании свести счеты с жизнью. Полагаю всё должно выгореть. И главное сейчас: вести себя так, как обычно и никаких мрачных гримас и уединенных разговоров вне каюты. Вы поняли меня, голуби мои?
 
И когда уже пара собралась было удалиться, он остановил их возгласом:
 
- Да, вот еще что! Вопрос с органами правопорядка я утрясу и наша договоренность на счет яхты остается в силе, но......поработаете на меня полгодика? Такое предсвадебное путешествие....разве плохо, а?
 
- Спасибо вам за всё, Моисей Исаакович.
 
В ответ тот лишь улыбнулся и, медленно повернувшись, пошел прочь.                                24.01.2010г.