Дом Анаис

Наш «Пежо» бодро подрулил к окраине затерянной во французских Альпах деревушки. Её нельзя было назвать заброшенной, но выглядела она, как молодящаяся старуха. Древние дома под черепичными крышами кое-как навели предпраздничный марафет и попытались скрыть свои морщины под рождественскими гирляндами и снегом.

Авантюрная идея снять дом на краю цивилизации принадлежала вашей покорной слуге. Живя на юге Германии, мы уже несколько лет не видели снега на Новогодние праздники. Кроме того, мы и наши компьютерные детки встречались обычно в семье только за ужином. Вот и решили провести этот отпуск без телевизоров и прочей информационной техники, в бодрящей снежной, а по вечерам  уютной атмосфере у камина.

Выйдя из машины и провалившись почти по колено в снег, мы обнаружили, что стены нами снятого, слегка покосившегося дома с деревянными ставнями омывает бурный горный ручей шириной метра в три. Когда я говорила с хозяином этих хором, он предупредил, что чтобы пройти ко входу, придётся перейти мостик, но я и подумать не могла, что дом возвёден практически на воде.

Мы удивлённо переглянулись – то ли ещё будет? – и стали выгружать из машины привезённый нами скарб. Двери дома гостеприимно распахнулись. Хозяин, пожилой эльзасец, встретил нас доброй улыбкой, которая слегка подтаяла от количества наших чемоданов и сумок, а при виде мОлодца Бакса, который, как все уважающие себя псы, не преминул оповестить соперников о своём присуствии, пометив угол дома, и вовсе сникла. Видимо, он подумал, что с таким количеством багажа мы решили тут поселиться надолго, а не на одну неделю, как было оговорено в контракте.

Но опасения бедняги были напрасны. Просто все члены нашей семьи ужасные сибариты и перестраховщики. Мы привыкли к комфорту, поэтому захватили с собой всё, что может понадобиться в дороге и на новом месте, в том числе даже ёлочные игрушки. Правда, ёлку всё-таки решили добывать на месте.

Огорошенный фортификацией и состоянием дома, мой супруг после взаимных приветствий робко поинтересовался у хозяина:

- Сколько же этому почтенному строению лет?
- В прошлом году 250 стукнуло, - гордо ответил эльзасец.

Несколько успокоенные этим ответом (если столько лет простоял, значит, ближайшие дни продержится), мы, возглавляемые пуделем и нашим хозяином, приступили к осмотру владений. Всё имело какой-то заброшенный вид. У двора не было никаких ограждений, за ним простирались поля в окружении гор, что создавало впечатление, будто наша деревня и есть центр вселенной, по крайней мере, её единственное обжитое место.

Изнутри дом был снизу доверху обшит деревянными панелями. От старости многие из них потемнели, в некоторых местах были изъедены жучком, или Бог знает, какими тварями. На кухне стояла газовая плита выпуска 1956 года. Судя по остальной обстановке, это было новейшим и единственным приобретением за последние полвека.

Надо сказать, что с французской бережливостью для нас были открыты и подготовлены только 3 комнаты. Гостинная располагалась на первом этаже. Всё было на месте – обеденный стол с шестью стульями довоенного производства, из той же серии диван и кресла у камина.

По скрипучим деревянным ступеням мы поднялись на второй этаж, где располагались обе предоставленные нам спальни. В детской царила спартанская обстановка – 2 деревянные кровати, стол  и комод. Ну, просто ничего лишнего, что бы наши мальчишки смогли бы сломать или испортить. Всё старинное, массивное, созданное на века.

Всю нашу спальню занимало громоздкое сооружение с балдахином. Входя в комнату, вы фактически попадали в кровать. Места для чего-либо другого здесь просто не оставалось. А действительно, что ещё нужно в спальне? Поспал – и марш отсюда!

Мальчишки озирались с удивлением и любопыством. Хорошо воспитанные, они не задавали лишних вопросов при чужих. Но не успел наш хозяин удалиться, пожелав нам напоследок хорошего отдыха и вручив связку ключей, как они набросились на нас, как вороны на добычу:

- Это что такое? И вот тут мы будем жить?! Да этой мебели уже 300 лет! У нас в комнате даже коврика нет! А краны вы видели?! Мама, ты издеваешься над нами! Папа, поехали домой за телевизором и мебелью!

Подавив бунт на корабле, мы с мужем занялись разборкой привезённых вещей. Мальчишки помогали по мере сил, громко возмущаясь каждому новому неадекватному открытию.

Продукты на первый вечер мы привезли с собой, поэтому смогли сразу заняться хозяйством. Мужчины принесли дров, разожгли камин, и в гостинной сразу стало тепло и уютно. Я хлопотала у плиты. Пудель Бакс носился между всеми, обнюхивая новый дом, и на всякий случай облаивал незнакомые шумы и запахи.

Ужинали в романтической обстановке при свечах, потом обсуждали планы на завтра, потому что как раз завтра и наступало Рождество.

От усталости, обилия свежего воздуха и смены обстановки мальчишки уснули мгновенно, как убитые. Мы с мужем вошли в нашу спальню-кровать и тоже упали на ложе с превеликим наслаждением. Баксик, как всегда, занял своё законное место в ногах. У кровати оказалось одно несомненное достоинство - чудесная пуховая перина. Ложась на неё, вы словно проваливались в пушистое облако и моментально засыпали. Правда, в ту первую ночь Дима ещё успел меня спросить:

- Зайка, а как ты думаешь, на ней будет удобно заниматься любовью, или я тебя среди всех этих перин и отыскать не смогу?..

Окна спальни выходили во двор, поэтому, ложась спать, мы и не подумали закрывать ставни. Ну кто нас отсюда сможет увидеть? Только Альпы. Старинный фонарь освещал двор за нашим окном. Он качался от ветра, бросая на пол причудливые тени. Поскрипывали, будто жалуясь, деревянные ступени, потрескивали панели. Дом жил своей ночной жизнью. От этого ли, или от того, что мы находились в незнакомом месте, Бакс спал тревожно. Он то и дело начинал рычать или лаять, предупреждая своих хозяев об опасности и распугивая невидимых врагов. Но мы дрыхли в своём тёплом и мягком гнёздышке и не обращали внимания на такие мелочи, сквозь сон автоматически успокаивая собаку: «Ш-ш-ш..»

Разбудил нас перезвон колоколов из местной церквушки. Выспавшиеся и бодрые, взяв детей и Бакса, мы отправились за тем, за чем собственно и приехали – за снегом. Мы играли в снежки, катались на санках. Щёчки у мальчишек, да и у нас порозовели. Бакс – сибаритская собака – ужасно не любит никаких средств передвижения, кроме машины, да и там ездит на руках. Так что санки ему пришлись не по душе. Он хватал их за пластиковую ручку и таскал в зубах с грузом и без оного. В результате ему, шестикилограмовой малютке, удалось таким образом протащить младшего, Макса, который к тому времени уже весил 25 кг, десять метров санного пути. Почему-то после этого я перестала так сильно жалеть ездовых собак.

Если впихнуть в нашу машину ёлку, то места в салоне уже ни для кого не останется. Поэтому за пушистой красавицей и праздничным провиантом мы с Димкой отправились вдвоём. Мальчишкам к тому времени исполнилось 10 и 8 лет, так что они уже вполне способны были остаться дома сами. После недолгих поисков мы обнаружили в получасе езды от нашей деревни огромный супермаркет. Там было всё, чего только душа пожелает, но особенно огромен был выбор морепродуктов. Мы пытались разобраться в диковинных наименованиях, но в итоге решили не рисковать и купить форель. Моего скудного французского хватило только на то, чтобы произнести с ужасным акцентом:

- Quatre truites, s'il vous plait.*

- Voila, madame. Souhaitez quelque chose encore?**, -вежливо ответил продавец.

*   Четыре форели, пожалуйста.
**  Вот, мадам. Желаете что-то ещё?

«Мадам» больше ничего не пожелала, и мы пошли за другой снедью. Переговоры о покупке новогодней ели велись в одностороннем порядке,только самим продавцом. Он показывал нам товар лицом и распинался в достоинствах своих зелёных питомцев, а супруг упорно выбирал деревце сам, руководствуясь ему одному известными признаками. И действительно, приехав домой и достав ёлочку из сетки, мы обнаружили пышную и стройную красавицу – голубую пихту.

Мужчины занялись обстругиванием ствола и установкой ели в треножник (всё это мы привезли с собой из дома), а потом, как водится, наряжали и украшали её.

Форель и остальные блюда подавали ароматные сигналы со стола, подарки были сложены под ёлкой, рождественские гимны неслись из привезённого музыкального центра. Вот и наступило Рождество. Начали отмечать с французкого шампанского, затем добавили бургундского, потом русской водки. Стало жутко весело. Я по очереди вытаскивала мальчишек танцевать. Наследники ужасно стеснялись. Ещё бы! У них в крови не было смешения национальных напитков двух стран! Зато мы с Димкой разошлись вовсю, а чуть позже, поставив «Ламбаду», мы обнаружили танцевальный талант и у нашего пса. Он лихо подпрыгивал на задних лапах, смешно подёргивая при этом в воздухе передними. После этого его все стали приглашать на танец. Но он отказывался от всех мелодий и упорно «танцевал» только под «Ламбаду». К 12-ти ночи дети выдохлись, раскрыли подарки, повосторгались и пошли по кроватям. Но наше с мужем романтическое настроение не прошло.

Мы погасили свет, включили медленную музыку и начали танцевать. Постепенно одежды на нас становилось всё меньше. Отблески камина играли на обнажённых телах. Это было так необычно – танцевать с партнёром, касаясь его кожей, чувствовать его возбуждение, не скованное одеждой. Мы целовались. Целовались страстно, желание переполняло каждую клеточку тел, впивалось в мозг раскалённой иглой и отдавалось в чреслах сладко и мучительно. Жарким сплетением рук и ног мы упали на диван и любили друг друга неистово и нежно...

Открыв ещё затуманенные негой глаза, я заметила в углу комнаты силуэт. Кто-то, укутанный в накидку с головы до ног, наблюдал за нами. Муж лежал на мне и поэтому не мог его видеть.

- Дим, - прошептала я, - оглянись!
- Что такое? - спросил мой обессиленный герой.

Я боялась открыть глаза и только смогла произнести:

- Обернись, там кто-то стоит!

Наверное, он почувствовал панику в моём голосе даже сквозь алкогольные пары. Он вскочил и огляделся. Но всё было спокойно. В комнате по-прежнему тлел камин и догорали свечи. И – никого.

- Любимая, тебе почудилось. Пить надо меньше, пошли спать...

Но я была уверена, что это мне не показалось. Там, в углу гостинной кто-то был, и этот кто-то наблюдал за нами во время... о, ужас!

Поднимаясь по тёмной лестнице вслед за мужем, я хотела, но боялась оглянуться. Мне казалось, что кто-то крадётся нам вслед.

Теперь ночной скрип ступеней не казался мне таким безобидным, а вой ветра за окном стал и вовсе зловещим. В доме раздавались какие-то шорохи, я вся дрожала и накрывалась с головой одеялом. Бакс тоже вёл себя подозрительно беспокойно – никак не мог улечься и глухо ворчал. Но всё-таки усталость и выпитое победили, и я уснула.

На следующее утро всё произошедшее накануне выглядело в лучах яркого солнца просто сном. Мы оделись и пошли в церковь на торжественную Рождественскую мессу. Церковь была католическая, служба шла на латыни. Мы не понимали почти ни одного слова, но усердно крестились в нужных местах. После окончания все вышли на свежий воздух. Сельчане поглядывали на нас, новичков, с любопытством. Некоторые подходили поздороваться и поздравить с Рождеством. Одна пожилая немецкая пара пригласила нас на завтрешний послеобеденный кофе. Мы были рады поболтать на том языке, который понимаем, и приняли приглашение с удовольствием.

Первый Рождественский день мы провели, катаясь на лыжах. Баксу, как противнику зимних игр, пришлось остаться дома. Мальчишки встали на лыжи впервые в жизни. Я, можно сказать, тоже. Горки были подлыми и скользкими, очереди на подъём по канатной дороге – нудными, ветер – противным. Всё вокруг мешало проявить наши гениальные спортивные способности.

Димка оказался единственным из нас, кто снискал аплодисменты публики (особенно женской!) Лавры переменчивой спортивной Фемиды достались только папе, но тем не менее все возвратились домой в хорошем настроении, кроме меня. Димыч возгордился и проповедовал преимущества лыжного спорта. Мальчишки (будущие ловеласы!) прислушивались к отцу. Под этой эгидой прошёл весь вечер. После этого трудящиеся лыжники завалились спать. Одна я, как дура, лежала в кровати без сна, анализировала знаки внимания, оказанные моему супружнику, и ужасно злилась.

Пробило полночь. Вытянулись тени. Стрелки часов сошлись и остановились, как вкопанные, объявив движению времени бойкот. Всё стало каким-то нереальным.  Я посмотрела на качающийся за окном фонарь, а когда перевела взгляд на комнату, то вдруг увидела её.

Укутанная в шаль женщина стояла с моей стороны кровати. На ней было надето старинное платье, но она была бесплотной, как дух. Женщина склонилась надо мной и произнесла тихонько по-немецки:

- Мадам,  вы должны покинуть этот дом.
- Почему? - спросила я.
- Мадам, вы должны покинуть этот дом, - повторила она и исчезла, словно расстаяв в воздухе.

Я ужасно испугалась и попыталась разбудить Димку и рассказать ему о случившемся, но он только невнятно пробормотал: «Это тебе приснилось. Спи, зайка. Ш-ш-ш...» Ну вот, я так знала, что мне никто не поверит, даже собственный муж!

На следующий день в три часа пополудни, после игр на свежем воздухе и обеда, захватив домашнее печенье, мы отправились в гости. Эльза и Штефан жили в центре деревни, в маленьком, потрёпанном временем, но по-немецки аккуратном домике. Кофе был свежим и ароматным. После того, как мы обсудили службу и местные достопримечательности, Эльза вдруг спросила:

- Скажите, фрау Леман, ведь это вы с семьёй поселились в доме Анаис?

Мы с Димкой изумлённо переглянулись. Сдавал нам дом Кристиан Виллуан, ни о какой Анаис мы и слыхом не слыхивали.

- Мы живём на улице Елисейских Полей, 24. Если вы этот дом имеете ввиду..., - растеряно ответила я.
- Да, это дом Анаис, как мы его называем.
- А почему Анаис, а не Фреди Крюгера, к примеру? - улыбнулся супруг. – В это я бы больше поверил, так как  моей жене уже начали являться привидения.

- Неужели? - воскликнула пожилая дама. – Так значит, это правда...  - и добавила чуть слышно – это была она, Анаис.

- Это была молодая женщина в старинном платье, укутанная в шаль. Расскажите, кто она, - попросила я.

- У этого дома печальная история и дурная слава, - вздохнула Эльза и поведала нам следующее:

«Незадолго до революции, когда королева Франции Мариа-Антуанетта была ещё красивой женщиной, она полюбила молодого поэта и композитора, Руже де Лилля. Тогда ещё он не был известен. Это позже, когда в смутные времена она отправила его полк в родной Страсбург, чтобы по возможности уберечь его, он написал «Марсельезу». Как и где они познакомились, я не знаю, но плодом этой тайной связи стала малышка Анаис, родившаяся в 1780 году. У Марии-Антуанетты было, кроме неё, четверо детей, но выжили из них только двое – Мария-Терезия и дофин Людовик, поэтому она опасалась за жизнь малышки Анаис и держала её в Версале, естественно не во дворце, но поблизости, в семье буржуа Фонтена, и часто навещала.

В июне 1791 года, когда весь мир содрогнулся от кровавых бесчинств в Париже, королева решила бежать. Готовя побег, она купила в поместьях герцога Лотаринского, земли которого не принадлежали тогда Французской короне, а были обьявлены нейтральными, вот этот скромный домик, в котором вы сейчас поселились, и сослала сюда свою дочь с няней, взяв с девочки клятву в присутствии своего капеллана, что та никогда и никому не откроет обстоятельств своего рождения без разрешения матери, а если нарушит её, то её род будет проклят до тринадцатого колена. Анаис было тогда 11 лет. Девочка росла смышлённой, понимала, что происходит вокруг и поклялась молчать. Вот так и появилась у нас в деревне Анаис Фонтен, а на самом деле Анаис, принцесса Габсбурская и Французская,  по отцу - Анаис де Лилль. Побег самой королевы не удался, но в Париже было неспокойно, и девочке с няней было приказано вести здесь тихую и незаметную жизнь до лучших времён.

Эти времена так никогда и не наступили. Как известно, 16 октября 1793 года Мариа-Антуанетта была обезглавлена в Париже, на площади Революции. Руже де Лилль был обвинён в связях с королевским двором и лояльности к королевской власти, и брошен в тюрьму. Анаис осталась без матери. Она очень хотела разыскать отца, но связанная страшной клятвой, не смела предпринимать никаких шагов в этом направлении. Когда ей было 16 лет, она познакомилась с молодым дворянином, семья которого бежала во времена революции в Лотарингию  и оставшись практически без средств к существованию, занималась, как рядовые крестьяне, сельским хозяйством.

Молодые люди полюбили друг друга и обвенчались, поселившись в доме Анаис. Через год у них родилась дочь, которую они назвали Марией. Анаис не смогла больше носить в себе тайну своего рождения и в одну из страстных ночей раскрыла её отцу своего ребёнка. Это было страшной ошибкой. Супруг её носил фамилию Месье. Когда-то его отец имел несчастье не угодить Марие-Антуанетте. За это вся семья была сослана по повелению её величества в провинцию и лишена дворянского звания. С тех пор во всех своих бедах они считали виновницей королевскую семью в целом и Марию-Антуанетту в частности. Узнав, что Анаис дочь ненавистной королевы, Карл безжалостно зарезал её в ту же ночь и бежал в Париж, примкнув к республиканцам. Малышка Мария, наполовину сирота, как и её мать, росла на попечении няни Фонтен и так же, как и её мать, была убита, не дожив до 20 лет, но оставив после себя маленького ребёнка. Поговаривают, что её убил сам Карл Месье, вернувшийся через много лет сюда из Парижа. Он стал астрологом и чернокнижником. В деревне его все боялись.

С тех пор сменилось уже 12 поколений, но в этом доме умирает каждая женщина, посмевшая назвать себя его хозяйкой. Сбывается проклятие Марии-Антуанетты. Вот поэтому-то  нынешняя, вторая жена хозяина, отказалась в нём жить. Они решили сдавать дом, и вы – первые его жильцы за долгое-долгое время. Сказывают, что дух Анаис до сих пор бродит там по ночам и вымаливает прощения своему клятвопреступлению. Судя по тому, что вы его видели, это правда.»

Мы с Димкой долго не могли придти в себя после этого рассказа. Мы и верили и не верили услышанному. Старинные дома часто обрастают легендами, но чтоб вот так, с такими подробностями? В душе я не сомневалась, что это правда. И потом, дух Анаис ведь и вправду приходил ко мне. Что она говорила? Она просила меня уехать отсюда. Но почему? Какое отношение я имела к их семье? Может быть, она приняла меня за одну из своих пра-пра-правнучек? Этот вопрос не давал мне покоя. От этих мыслей мне не спалось. Я думала, может быть, Анаис придёт снова, и тогда я попробую её расспросить.

В полночь я услышала какой-то подозрительный шум – тихие крадующиеся шаги по коридору, а потом будто бы скрежет ключа в замочной скважине. Я набросила халат и двинулась в сторону шума. «Это» происходило в одной из запертых комнат. Дверь в ней была приоткрыта.  Я подкралась к ней и заглянула внутрь.

В комнате был просто склад всяческого хлама и мебели. На подоконнике тускло горела свеча. Какая-то тёмная фигура склонилась над сундуком. Внезапно она обернулась ко мне и мы оба вскрикнули от страха. Но тут же и рассмеялись. Это был Слава, мой старший сын.

- Ты что здесь делаешь, бесстыдник? - с облегчением, но строго спросила я.

- Мама, мама! Посмотри только, чего я тут нашёл!

- А тебе разве не говорили, что шарить в чужих вещах некрасиво? И потом, где ты взял ключ?

- Ключ я нашёл в связке, которую нам оставил дядя Кристиан.

- «Дядя Кристиан», - передразнила я сына. – Может, он тебе разрешил и заходить в запертые комнаты? Именно поэтому, ты как вор, и залез сюда ночью?

- Да ладно тебе ворчать! Лучше подойди и посмотри, какие здесь есть интересные штуки!

Я сдалась и влекомая любопытством, подошла к сыну. Мы оба склонились над сундуком, наполненным всякими старинными вещицами. Тут были и кинжалы с чудными гравировками, и веера, и подсвечники, и много всякой-всячины, которая достойно могла бы украсить любой из музеев старины. Один из этих кинжалов с богатой  инкрустацией был украшен монограммой «KM». «Карл Месье», - подумала я.

- Мама,  а можно я возьму себе этот кинжал, чтобы поиграть?

Я не успела ответить. По комнате пронёсся ветер, сильный, словно смерч. Он разметал нас с сыном в разные стороны, захлопнул крышку сундука и загасил свечу. На фоне тёмного окна возникла огромная фигура, созданная будто из тумана. В руке у этого монстра был тот самый кинжал, с которым хотел поиграть мой сын. Он подошёл ко мне и замахнулся им. Я онемела от страха и не могла пошевелиться. Сын закричал:

- Папа, папа! Маму убивают! - и попытался схватить призрака за руку, но был тут же отброшен  неведомой силой.

Прибежал Бакс и с рычанием начал нападать на обидчика своей хозяйки. Монстр дунул на него, и собака словно окаменела.

Тут ворвался в комнату Димка с кочергой от камина и начал лупить по привидению, но кочерга проходила сквозь него, как сквозь дым, не нанося никакого вреда. Призрак захохотал и снова занёс надо мной руку с кинжалом. Это был жуткий смех, совершенно не похожий на человеческий. Казалось, он звучал по всему дому, отражаясь от потолка и проходя сквозь стены. В проёме двери вдруг появилась Анаис и крикнула:

- Карл! Я здесь!

Он обернулся на голос и бросился на неё. Анаис вылетела в прихожую и стала метаться по всему дому. Отовсюду слышались женский крик, звон бьющейся посуды и злобное рычание. Мы, как по команде, бросились в детскую за Максом. Схватив его, полусонного и дрожащего, выскочили во двор.

- Ни фига себе! - только и сумел сказать мой муж.

- Зачем он хотел убить маму? - спросил Слава.

- Хороший вопрос... видимо, он принял её за свою пра-правнучку.

- А зачем надо убивать пра-правнучку?, - поитересовался Макс и добавил с умным видом - Детей нельзя бить, мы это в школе проходили.

- Ну вот, Дим, а ты мне не верил, - сказала я.

- Верил – не верил. Кто ж в такое поверит? Да и какая разница? Мотать надо отюда, да поскорей, пока эта свора придурочных привидений нас не перемочила. – задумчиво изрёк Димка.

Надо сказать, что мы все сразу и беззоговорочно с этим согласились. Но нужно было пойти собрать вещи, по крайней мере, взять верхнюю одежду. Мы и так выскочили на улицу раздетыми.

Между тем шума из дома больше не доносилось. Димка приказал нам всем оставаться на местах, а сам пошёл на разведку. Через пару минут он вышел и позвал нас внутрь. Мы вошли. Везде царили тишина и порядок, как будто и не было этого бедлама и сумасшедших гонок привидений несколько минут назад.

Стараясь держаться вместе, мы прошли в гостинную. Бакс выскочил нам навстречу с радостным лаем.

- Симпатичная у вас собачка, - раздался мелодичный голос из кресла.

Мы вздрогнули и попятились.

- Не бойтесь, Карл уже ушёл. Сегодня ночью он нас больше не побеспокоит, но вам нужно спешить. - произнесла Анаис.

- Мадам, я  благодарна вам за моё спасение, но почему он хотел меня убить? - спросила я.

- Он хочет уничтожить весь род Марии-Антуанетты. Его ненависть к нам не прошла и после смерти. Я же предупреждала вас! Вы должны были уехать до того, как он вас обнаружит в стенах этого дома. Он прикован к ним своими преступлениями так же, как и я. И ничто не защитит вас, потому что вы и есть наше тринадцатое колено.

- Как это может быть? Я никогда не знала, что принадлежу к этому роду. И потом, у меня совершенно другая фамилия.

- Но это очевидно. У вас глаза и нос Габсбургов. Посмотрите! - она раскрыла медальон на цепочке, висящий у неё на груди. – Это моя мать, Мария-Антуанетта.

Мы с Димкой подошли к ней, чтобы рассмотреть медальон. Он был очень старинным. Муж долго переводил взгляд с портрета на меня, потом присвистнул.

- Да-а-а, похожа. И как прикажешь теперь именовать тебя – Ваше высочество?

- Да ну тебя! - смутилась я. 

- Ну ладно, - согласился Димка и обращаясь к Анаис, спросил – И что теперь делать? Как я понимаю, он теперь от Валерии не отстанет?

- Он может возвращаться в реальность так долго, покуда существует этот дом. Прощайте, мне пора... - и с этими словами Анаис расстаяла в воздухе.

- Что это значит? - нахмурился Димка, - Получается, что столько, сколько будет стоять эта старая будка, он будет за тобой таскаться по всему свету? Знаешь, что я предлагаю? Давим купим её и снесём к чёртовой матери!

- Идея замечательная, - согласилась я. – Вопрос только в том, где взять деньги на будку.

Денег на этот дом у нас, конечно же, не было. И не только на этот, а вообще ни на какой. Жили мы на съёмной квартире, получали среднестатистическую зарплату, и несмотря на таких замечательных предков, кроме носа и глаз никто мне никакого наследства не оставлял. Так что мы собрали вещи и недолго думая, покинули этот негостиприимный дом.

Я теперь боялась оставаться одна даже в нашей квартире, поэтому  когда Димка через неделю сказал, что ему предстоит командировка с ночёвкой в другом городе, я пыталась его отговорить от поездки, как могла, особенно упирая на опасность и его долг меня защищать. Но муж стоял на своём, как кремень, говоря, что мне нечего бояться, что вокруг соседи, а в крайнем случае я должна буду позвонить в полицию. «Уж они-то с духами разберутся!», -шутил он. Но мне было не до шуток.

Когда он уехал, я не спала всю ночь. Спозаранку я сделала себе крепкий кофе и по привычке включила утренний выпуск новостей. Диктор рассказывал о событиях за границей:

- В Париже снова неспокойно. Вышли на демонстрацию рабочие прядильной фабрики, не согласные с действующей оплатой труда и требующие повышения заработка. В Лотарингии сгорел старинный дом. По непроверенным данным, полученным от жителей деревни, в этом доме более 200 лет назад проживала незаконная дочь королевы Марии-Антуанетты. Полиция утверждает, что это поджог, но найти следы поджигателя не удалось. Так как хозяев не было на месте, то пожарная команда была вызвана слишком поздно. К тому же, дом был построен на ручье, поэтому практически все его сгоревшие фрагменты унесло течением. Дом сгорел до тла и восстановлению не подлежит...

В этот момент в двери повернулся ключ. Я обернулась. У порога стоял Димка. Он смотрел на меня и улыбался, и от него ужасно несло бензином...