Жертвоприношение
чего касалось Пламя Истины.
Проверяя, изучай, сохраняй святыни,
учи этому других.
Но когда поверят они тебе,
готовы будут пойти за тобой,
предай святыни огню,
ибо они - камень на ногах Идущего.
И проклянут тебя братья твои
за святотатство твое,
и побьют тебя камнями ученики твои
за кощунство великое.
Но тем, кто через святыни эти
видел однажды Свет Истины,
память об этом вИдении
не даст зарасти мхом и паутиной.
И поднимутся они,
и пойдут сами искать Истину.
А ты, проклятый ими,
свободный от всех оков,
станешь незримо впереди их,
и поведёшь стадо своё
к новым пастбищам..."
Это был не голос свыше, не циркуляр из Небесной канцелярии и не моя фантазия. Это был сценарий спектакля, с которым и для участия в котором я пришёл в этот мир, а возможно даже участвовал в его разработке.
Я пронёс его через всю жизнь, и со временем он всё яснее и отчётливее прорисовывался в моём сознании, словно изображение на проявляющейся фотографии.
И вот, перед последним актом грандиозного представления, я сверяю свою жизнь со сценарием.
С самого начала я знал, чем всё закончится, но ступивший на Путь Служения идёт по нему до конца...
Какая разница, гвозди в ладони, костёр под ноги, или камень в висок? Главное, чтобы последний жест, последняя фраза Распятого заставили окружающих Его задуматься и поднять глаза к Небу...
С небольшого возвышения на плоской крыше башни я с грустью смотрю на обступившую меня восторженную паству: они не знают, что это была моя последняя проповедь...
Хотя, какая там проповедь! Со временем нескладные, но горячие, идущие от сердца мои беседы с ними превратились в обыденный ритуал, и то, что раньше воспринималось ими как завораживающие дух откровения, стало приятным подтверждением правильности Пути.
Умом они еще помнили о Цели, к которой ведёт Путь, но Сердца их, ослеплённые святынями, приняли за Цель сам Путь. И Идущий превратился в топчущегося...
-...Но, братья мои, не забывайте, что святыни лишь отражают Свет Истины, а ведь Она не только Свет, и уж тем более не отражение! - взываю я к ним, хотя и знаю, что эта попытка разбудить их Сердца обречена на неудачу.
- Да, да, мы знаем! - я чувствую, как ликующие голоса, сияющие взгляды обволакивают меня, пеленают невидимыми путами, превращают в позолоченного кумира-идола, в очередную святыню... - Покажи, яви нам блеск Истины, укрепи нас в вере и веди к Истине. Мы преодолеем все трудности и тяготы на пути к Ней, только пусть это будет завтра, а сегодня нам нужно принести к Алтарю ещё одну святыню, свет которой мы видели в предыдущем поиске...
Увы, они меня не слышат... Усмехнувшись, я наугад беру из одной из трёх куч, лежащих перед Алтарём, священную реликвию, и, подняв её над головой, медленно проворачиваю, одновременно объясняя Идею, которую Она в себе несёт. Лица моих слушателей добреют, светлеют, но меня это не удивляет - Истина, даже многократно отражённая, есть Свет. Но Свет - не Истина...
Бережно положив святыню на место, я с благоговением смотрю на белое Пламя Истины, пылающее над Алтарем. Мои ученики видят пока только его составляющие - синий, красный и зелёный лепестки Огня, и лишь умозрительно представляют, как они сливаются в ослепительно белое, Единое Пламя Истины.
Лепестки Воли, Любви, Мудрости, но из них Любовь - главная. Без любого из них нет Пламени, нет Жизни, но любовь всегда в центре...
Холодные, сильные пальцы Знания безжалостно стискивают моё Сердце - я знаю, что искатели, мои единоверцы, вернутся с пустыми руками, и вернутся они на руины. Стряхнув с ресниц слезинку, я поворачиваюсь к ним, и, улыбнувшись, благословляю их на поиск.
Оставшись один, я достаю из ниши в стене давно уже приготовленные сумки - три огромных баула, и складываю в них святыни, каждую кучу в отдельную сумку.
Когда-то каждая святыня лежала лишь на своём, ей лишь одной предназначенном месте, словно бриллиант в оправе, а когда их стало слишком много, их стали просто класть друг на друга, хотя и с прежним почтением и осторожностью. Но блеск кучи бриллиантов порождает лишь алчность...
Убедившись, что собрано всё, я беру две сумки и несу их к южному парапету башни. Сумки лёгкие, одна почти невесомая, и поэтому я не боюсь, что с ними что-то случится, когда они упадут с башни, но вот третья...
Подпрыгивая как мячики, сумки скатываются по склону от башни к огромному жертвенному камню, одна ударившись о него, подпрыгивает и останавливается почти в его центре.
"Удачно, хороший знак!" - мелькает глупая мысль, и, фыркнув на неё, я иду за третьей сумкой. Да, эта неподъёмная, с ней такой номер не пройдёт, придётся спускаться по лестнице. Тяжело, неудобно, но лишь бы ручки выдержали…
Одолев пару лестничных пролётов, я вытираю со лба пот и смотрю вниз: ещё четыре пролёта. Долго, могу не успеть...
Рискуя свалиться, опускаю руку ниже лестничной площадки, и, немного раскачав сумку, отпускаю ручки с таким расчётом, чтобы она упала на среднюю площадку, к стенке.
Страшный грохот, скрежет, и сквозь облако пыли я вижу, как нижние пролёты, сметённые оборвавшейся площадкой, сложились, как ножки огромного циркуля, а из лопнувшей сумки серебряными и золотыми рыбками скользнули культовые предметы, взмахнули прямоугольными крыльями-страницами альбомы, книги, рукописи...
По спине пробежал холодок, противно засосало под ложечкой - увы, такой маловероятный вариант я не просчитывал. Вот так сэкономил время!
Спустившись к последней ступеньке, я смотрю вниз и вздыхаю: высоковато, да ещё к тому же внизу громоздятся обломки площадки. Но делать нечего, надо прыгать - в любой момент может вернуться группа, ушедшая в Поиск ещё позавчера.
Недолгие секунды невесомости, удар, хруст, страшная боль пронизывает всё тело, и сознание меркнет в кромешной тьме...
Очнувшись, я вытаскиваю сломанную ногу из щели в площадке, осторожно укладываю рядом с другой.
Открытый перелом левой голени, вывих правого коленного сустава. Не слабо, однако!
Словно свет в комнате, выключаю боль в ногах, и, сбросив с себя длинную голубую тогу, ползу к сумке. Я мог бы, конечно, исцелить себя, Пламя Истины способно и не на такие чудеса, но сейчас для этого нет времени, да и энергия Пламени нужна совсем для другого. И так всегда: сапожник зачастую бывает без сапог!
Сколько раз я оставался голодным, накормив манной Небесного Пламени сотни людей, а воскрешая умерших и исцеляя больных, оставался со своей головной болью или с температурой, потому что не было сил или времени заниматься собой. Истинно сказанное: "Спасающий других, себя спасти не может!"
А вот и сумка, но сейчас её, даже наполовину опустевшую, я не могу сдвинуть с места. Отсыпав часть груза, волоку сумку к жертвенному камню, и вытолкнув её на середину, вытряхиваю из других святыни в одну кучу. То, что раньше было грехом, теперь не имело значения - святыни возвращались к своему Истоку, к Единому...
Не помню, сколько раз я возвращался к обрушившейся лестнице с пустыми сумками, как долго собирал святыни и их обрывки, осколки, но я успел. Стерев до костей локти и колени, я, простой смертный, сделал то, что смертному было не под силу. Меня питало, давало силы Пламя Истины, горевшее на Алтаре моего Сердца.
Лепесток Огня Воли, уплотняясь, превращался в Энергию, потом в Силу, лепесток Мудрости - в Знание, в Информацию, и только лепесток Любви оставался Любовью на всех уровнях, ибо она - фундамент Мироздания...
Любовь к Истине, к Её живым отражениям, сбившимся с Пути и блуждающим сейчас в темноте, помогла мне совершить невозможное. Плача, я ползал по камню вокруг кучи, подталкивая святыни к центру, когда услышал шум, крики, топот. Сев на край жертвенника, я прикрыл глаза: "ПОРА!"
Заискрилась, зазвенела серебряным звоном ключевая мыслеформа, и я почувствовал, как размываются, тают границы, барьеры между мирами-уровнями.
Множество жизней я прожил, чтобы научиться удерживать сознание в плотном, физическом мире в момент единения с Истиной, и вот пришло время это умение применить на все сто процентов.
У Истины множество имён, но сейчас из множества я выбираю одно: "Отец". Мне не нужно просить Его о помощи, потому что сейчас Я и Отец - одно. Сейчас Я Есмь Истина...
Открыв глаза, Я смотрю на Своих учеников: недоумённые лица, испуганные взгляды, гул возбуждённых голосов. Увы, во все времена у толпы был один лозунг: "Хлеба и зрелищ!"
Ну что-ж, дети Мои, сейчас вы вкусите Хлеба Вечной Жизни и увидите Зрелище, смысл которого будете постигать веками, потому что и Хлеб, и Зрелище - Я ЕСМЬ!
- Стойте! - Я властно поднимаю окровавленную руку, и толпа испуганно пятится. Мысленно я провожу черту вокруг жертвенника и устанавливаю барьеры безопасности - люди не должны пострадать, ведь их роль в этом спектакле - быть свидетелем, передавать увиденное другим. А зрелище должно быть эффектным...
Повернувшись к святыням, Я проецирую на них Пламя Истины, и оно с жадностью начинает пожирать то, что само же и создало - сейчас Я выделил лишь один аспект Пламени: разрушение.
Через несколько минут это качество ворвётся в физический мир в виде жаркого огня, и тогда его увидят все. Пока что это вижу лишь Я, да несколько Моих лучших учеников, в ужасе закрывших лица руками, видя, как от святынь остаются лишь их материальные скорлупки. Я поднимаю одну из скорлупок - Библию, и бережно кладу её на свою тогу, в центр бушующего Пламени, рядом с рукописью "Евангелие для Геннадия", скорлупкой моего учения.
Сердце дрогнуло и застонало, и опять я почувствовал на нём сильные и холодные пальцы Знания, но гораздо боле сильные, хотя и мягкие пальцы Мудрости разжали их и отогрели Сердце: "Так надо..."
В памяти мелькнули строчки из моего стихотворения:
"...В огне лишь только тленное горит,
а вечное в нём силу набирает..."
Ну, вот и всё. Впрочем, ещё нет - Я переношу Пламя Истины на себя и зябко ёжусь в белом бушующем смерче, каждой клеточкой впитывая его энергии. Повернувшись к ученикам, я поднимаю руки, и гомон стихает.
- Сейчас состоится Великое Жертвоприношение. Истина требует Жертвы Всесожжения.
Кто-то ахнул, и, прорвавшись через барьер страха, с поднятыми кулаками бросился к жертвеннику, но тут же увяз, потерял сознание в энергетическом барьере.
Сполохом белого Пламени Я отшвырнул его в толпу, за пределы опасного круга, и засмеялся:
- Что, жалко с погремушками расставаться? Пришла пора, друзья мои, менять свои ползунки на более взрослое одеяние!
За спиной жарко полыхнуло, с треском и гудением взвилось к небу обычное пламя, в толпе заголосили, запричитали, посыпались проклятия.
Грустно улыбаясь, Я смотрю на Детей Своих, и слёзы текут по моим щекам. Почувствуй, Господи, вкус слёз моих, познай боль израненного моего тела, плоти Твоей, ощути невыносимый жар физического огня...
Я чувствую, как огромным волдырём вздувается кожа на спине, но не отключаю боль от ожога, потому что это тоже одна из граней Бытия, и сейчас я могу через свое сознание донести её до Создателя.
Прими, Господи, этот мой ничтожный, но, я знаю, бесценный для Тебя дар...
Всхлипнув, я осторожно поднимаю и укладываю на горячий жертвенник свои распухшие, почерневшие, окровавленные ноги.
От страшного жара плавятся золотые, серебряные, железные предметы, пузырится камень в центре. С резким гулким щелчком камень, не выдержав перепада температур, раскалывается на несколько кусков.
Да, это было последнее жертвоприношение. Через несколько минут тело их Пророка и Пастыря, мое тело, вспыхнет бенгальской свечой, и в этой вспышке исчезнет даже пепел, прах святынь - это будет последним, запоминающимся актом мистерии.
Я с грустью смотрю сквозь яростно бушующее белое Пламя на Своё Стадо. Потрясённые, заплаканные лица, горящие ненавистью глаза.
У многих в руках камни.
"...Кто без греха, первым брось камень..."
Они безгрешны. Я сам учил их этому. Но им трудно, очень трудно предать огню последнюю святыню.
Криво усмехнувшись, я отворачиваюсь от них и плюю в догорающий костер.
Я почувствовал, как в гробовом молчании взметнулись вверх сотни рук.
В каждой руке был камень...
Простите Меня, дети Мои, но так надо.
Я иду к Тебе, Исток, Истина, Свет Мой насущный...
Свидетельство о публикации №210011301567
Ты видел фильм Прекрасная зелёная?
с улыбками
Наталья Глазунова Моисеева 23.06.2015 16:19 Заявить о нарушении