Сука-жизнь

   Доктор был черняв, немолод и чрезвычайно серьезен. Он даже не улыбнулся, когда Елена Владимировна, прижав деловой портфель к груди, волнуясь больше чем когда-либо за последнее время, выпалила:
    -Вот, молодые люди желают изменить свою жизнь, - и кивнула в сторону унылой парочки, скрючившейся в углу на раскладных  нелепых стульях. Доктор хмыкнул и постучал пальцем по тонким в язвительной усмешке губам.
   - М-да! Вы напугали даже меня своим напором, что уж о них говорить!
Парочка не выглядела испуганной, скорее мрачной. Выпить-то хотелось. Они и сами не понимали, какого черта их сюда занесло.  Взгляды их не очень прекрасных глаз выражали лишь одно желание - скорее бы вся эта байда закончилась.
   - Я так понимаю, вы их начальник?- тонкие нервные пальцы доктора блуждали где-то в районе подбородка.
   - Ее!- уточнила Елена и  ослабила мертвую хватку, портфелю было достаточно и этого. Он выскользнул из рук и брякнулся, разинув пластиковый рот. Сотни бумажек закружились бабочками по кабинету.
  - Извините!- Лена бросилась собирать имущество, заодно и  разматывала клубок из путанных мыслей в голове. Объяснить, зачем она тащила господ алкоголиков через весь город, сейчас членораздельно она не могла. Да и дядя Айболит  не спрашивал.
    - Давайте я послушаю их! Для начала… - беспокойные руки врача, исследовав ушные раковины владельца, наконец, легли на стол, но все - равно нервно  подергивались,  лишенные  занятия.
   Лена вышла в коридор, выкрашенный масляной краской.
-О, господи!- удивилась она, окинув взглядом стены.- Где они такую выкопали-то.
И нечто далекое  легким воспоминанием из детства прошелестело по коридорчику и сквозняком выветрилось из помещения. Надо сказать, что  «бедная Лиза»  мучила ее уже лет пять как, почти с первого дня своей работы, уходя с точностью, достойной швейцарских часов, в ежеквартальные самозабвенные запои. Перерывы между ними становились все короче, а терпение Елены Владимировны худело прямо на глазах. И вот позавчера, застав Елизавету, лишенную отчества еще при рождении,  в состоянии полного беспамятства, она,  вытряхнув ее из халата, засунула в машину и повезла в стационар, к знакомой медсестре, в очередной раз возвращать божьему созданию его потерянное сознание.  Елизавета болталась на заднем сиденье, дышать в машине было нечем, не спасал и кондиционер. Лена открыла окна, глотая вкусный вечерний воздух, и воспоминания об отце вновь нахлынули на нее без спроса…
    Отец умирал. Его некогда тренированное тело элитного самца, охочего до баб и прочих удовольствий, потеряло очертания. То, что лежало сейчас на больничной койке, назвать мужчиной было уже нельзя.
   Два часа Лена на коленях умоляла  грузную тетку- дежурную положить отца в клинику.
    - Здесь уже нечего лечить!- равнодушно отмахивалась врачиха.- Все пропито!
   -  Но он же всего месяц назад выписан из диспансера! И не пил этот месяц! – слезы текли по лицу Лены, слезы отчаяния и бессилия. Она никогда не плакала, никогда. Даже полгода назад, когда постоянные нервотрепки заставили е саму обратиться к терапевту. И та послала ее в долгое путешествие за здоровьем, пока хирург с холодными, словно мертвые рыбины, руками не нащупал что-то там на ее горле.
     -Вы, матушка, только к бабкам не обращайтесь, - довольно потер он свои ручища.
     - С чего это вдруг, - удивилась Лена, чувствуя, как ухнуло в тяжком предчувствии сердце.
    - Ну-с, обследование пройдете, а там и посмотрим, - продолжал радоваться щуплый старикашка с противными рыбьими руками.
   - Знаете, что.. _-возмутилась Лена. – Давайте выкладывайте.
 Старичок поднял маленькие слезящиеся глазки с адским пламенем  довольства и сказал ласково.
  - Лимфоузелочки у вас, матушка, увеличены! Я сейчас в отпуске буду месяцок, а вы кровушку сдавайте. Сдавайте. Хотите к онкологу сходите. Но, думаю, лучше ко мне, через месяцок. Время-то терпит!
Лена  пошла к онкологу сразу, не откладывая. Ночь была кошмарной. Она ничего не сказала ни мужу, ни сыну. Онколог не подтвердил диагноза веселого дедушки. А напоследок  посоветовал:»Нервишки лечите, мадам! И ваша шея снова будет лебединой.»
На этом  тесное общение с российскими медработниками и закончилось. Она так думала..
И вот снова она смотрела в равнодушные глаза  врача, дававшего клятву спасать жизни человеческие. Тетка сдалась только спустя десять тысяч, тщательно уложенных в карман.
    - Наймите сиделку, - шепнула она, по-свойски похлопав Лену по плечу.

    Сиделку нашлась уже к полудню. Отец не ходил, и память  остановилась. И это детское удивленное выражение, вдруг посетившее его лицо в момент прощания, было самым страшным воспоминанием до сих пор…
     Нестерпимо хотелось курить. Мозг то и дело выдавал одну и ту же просьбу – ну давай, только одну затяжечку, в последний раз.
   - Черта тебе лысого,- вслух выругалась Лена, проглотив слюну, накопившуюся при одном лишь слове - сигарета. Из кабинета, наконец, вышла «бедная Лиза», а за ней., еле таща ноги, ее муженек - совсем еще молодой парень, опустившийся вслед за женой мгновенно и., судя по взгляду господина  «нервные пальцы», непоправимо.

    Лена присела на странный стульчик, почувствовав себя курицей на насесте, и решительно покинула его, пересев на диван, где устроилась удобно, не стесняя себя в пространстве. Доктор хмыкнул, наблюдая за ее перемещениями.
  - Как вас зовут,  уважаемая?- его пальцы вновь пустились в путешествие.
  - Елена… Елена Владимировна. – Лена вдруг заметила, что до сих пор не сняла перчаток. Но почему-то так и осталась в них.
   - Это удивительно, что Вы. Елена Владимировна, умудрились привести эту пару сюда…
Лена вздохнула, предчувствуя, что затея ее накрылась медным тазом.
  - Я, конечно, могу, - продолжал врач, - закодировать Вашу даму. Но это весьма недостойное вас вложение денег. Кодировать их надо обоих. И при обоюдном согласии. А они этого не хотят. Жизнь их устраивает, И каждые считает алкоголиком вторую половину, а, отнюдь, не себя. Понимаете, Елена Владимировна, они выбрали очень простое решение всех проблем. А трезвость – это борьба. Как впрочем. И вся жизнь. Вот, если я вам скажу –« наденьте, уважаемая, резиновые сапоги, и ходите в них три года не снимая.» Наденете?
   - Да!- кивнула Лена. – Если Вы мне докажете целесообразность этого поступка.
Доктор скривил тонкие губы.
   -М-да! Я так и думал. Вы сильная женщина, уважаемая Елена, извините, Владимировна. Вот  и решили с барского плеча облагодетельствовать граждан алкоголиков!
   - Нет!- Лена  посмотрела прямо в глаза спешащему сделать выводы господину. – У меня отец умер от пьянства.
   - Чувство вины.. – протянул задумчиво доктор, и взгляд его изменился, а пальцы внезапно обрели покой на коленях.- Это Вы зря. Перед ними никто не виноват. Они сами выбрали свой путь. И не смейте себя винить. Никогда.
Лена поднялась и протянула руку для прощания, и психолог поднялся из кресла вслед за ней. И приняв ее рукопожатие, добавил: « А курить вы бросите. Сами!»
«Ну вот! – покраснела Елена.- А я-то подумала, что он шарлатан»
 Доктор улыбнулся, словно прочел ее мысли и прикрыл за ней дверь.
   Она уже бросала курить, но всякая неприятность служила оправданием ее нового «закура». Она мучалась, выбрасывала сигареты пачками, кляня себя, на чем свет стоит. Но утром покупала новые. В последний раз она продержалась больше полугода, поклялась бросить курить, когда отец выставил ее за дверь, заявив, что не нуждается в няньках и сам разберется и со своей жизнью и со своими проблемами. « Да пошел ты, - было не крикнула ему в лицо дочь, но сдержалась, хлопнула дверью и.. за ней дала себе слово - больше ни одной сигареты. Никогда. … И  может – быть, отец тогда бросит пить…
    И закурила в день, когда отец вновь попал в наркодиспансер, куда отправили его сердобольные соседи. Она помчалась туда, набрав пакет лекарств, список которых знала  наизусть. И курила одну за одной за огромной железной дверью, отгородившей жизнь тех от жизни этих. Однажды Лена видела, как здоровенная медсестра гнала « пациентов» на процедуры. Только кнута и не доставало! А так скотина и скотина! Серая, худая, безвольная. Ей в тот момент вспомнилось одно единственное слово, что знала она на украинском - велика рогата худоба, что значило- крупный рогатый скот.
    - Чего ты с ним носишься? - упрекал ее муж, которого она просила всякий раз сесть за руль. Сама она вести машину после свиданий с отцом была не в состоянии. – Это болезнь! Леночка! Его уже не вытащить! Сейчас потерпит месячишко и снова- здорово!
    Лена отмахивалась зло, вспоминая возлияния самого «милого Димы» и его недельные отлежки в состоянии полного нестояния. «Я человек тонкой душевной организации», -скулил он, прося жену осчастливить его бутылочкой пивка. «Боже, - думала Лена в такие минуты. – Весь мир сошел с ума. Пьют и в счастье, и в горе.. Словно повенчаны с бутылкой…» Но Дмитрий выпивал свои литры и успокаивался на время, умудряясь в эти промежутки учить ее жить.
  Отца они забирали вместе. Переодеться в чистое он не захотел, так и уселся в машину в заляпанном старье и домашних тапках. В чем был на день торжественного отбытия в трезвую жизнь…Через неделю слег. И для Лены начался кошмар. Только сейчас она смогла признаться себе самой, что все было бы гораздо проще, если она перевезла бы отца к себе, наплевав на недовольство мужа. А она моталась меж домами, изводя себя непосильной ношей. «Я жадная сука. – произнесла она над могилой отца, совершенно с сухими глазами.- Прости меня, папа.» Она  ведь экономила на сиделках, сама таскаясь по аптекам, и ставя уколы, ища живое место на похудевшем тельце отца . Она мучала сына, который ежедневно помогал ей ворочать отца с бока на бок, чтобы не было пролежней. А ночью  он оставался один. Со стаканом воды и пепельницей у изголовья. Он сам отправлял ее  высыпаться.. .или ей так хотелось.
   Умер он в больнице. Еще вчера, выслушав приговор лечащего терапевта, Лена решила перевезти отца обратно домой- хоть умрет в родных стенах. Тем более, почуяв наживу, в квартире отца объявилась его бывшая последняя жена, покинувшая семейное гнездо лет семь назад. При первом длительном запое. Дима долго зудел,  что ушлой дамочке досталось не хреновое наследство. На что Елена твердо ответила, глядя в глаза когда-то любимого мужа, - так решил отец. И копаться в грязном белье не стала.. Ухоженная, упитанная дамочка со стершимся из памяти Лены именем скулила и причитала, вызывая непроходящую тошноту .
  - Конечно, Леночка, привози. Я отгулы возьму. И приберусь здесь, и за ним посмотрю.
  - У него есть сиделка!- сквозь зубы процедила Лена. Взяла запасные ключи и просто выбежала на воздух, где е е и вывернуло наизнанку прямо у подъезда.  « Тоже пьет небось,- шепнул кто-то за спиной. – Вся в отца»
   Отец умер на следующий день. Заказанная машина все не ехала. Задерживалась в вечерних пробках. Лена вышла на минуту, когда раздался долгожданный звонок, чтобы встретить водителя. Вернулась, решив. Что повезет его к себе, а не в лапы бывшей супруги, которая еще чего, поторопит смерть, а отца уже не стало. Медсестра, выскочившая ей навстречу просто сложила руки на груди и завела глаза к потолку, тесня ее своим телом обратно к выходу. Лена все силилась понять, что значит этот странный жест. Отчего все засуетились вдруг, забегали по тихим до сих пор больничным коридорам. А сын, подхватив ее под руки,  подвел к распахнутому окну… Лена смотрела на голубое великолепное небо, под которым мы так случайно появляемся и так неслучайно растворяемся в нем, тщательно готовя собственный уход своими же руками.

   Отец снова избавил ее от  хлопот. А у изголовья остался полный стакан воды и совершенно чистая пепельница. А она так и не простилась с ним…


   Елена Владимировна вышла на улицу и подняла голову, наслаждаясь воздухом весны, уже полностью вступившей в свои права. Пахло лопнувшими почками и скорой грозой, первой, долгожданной..  Ее подопечные испарились, решив где-нибудь поправить больные головы. Их судьба почему-то уже не интересовала ее совершенно.

     Темно- синее, пытающееся нахмуриться небо, созерцало маленькую женскую фигурку сверху вниз словно чей-то огромный всевидящий глаз. И этот кто-то уже расписал ее жизнь посекундно.. А сейчас просто дал  отдышаться. Чуть- чуть. Ведь жизнь- это вечная борьба.  Пусть даже с самим собой.