Сказ о вернувшемся Воине

Свежим утром туманным
Воин вернулся домой.
Пред деревней родной
Свет озарил его латы да меч,
Да предстал там он на суд –
Что творил на Свете Белом:
Как вершил он над убийцами
Детей, младенцев, стариков,
Заслонял собою нищих,
Как свистел его яркий клинок
В унисон холодному ветру -
Исполнял волю отца своего.
За что потерял он себя самого –
Пришел за ответом в родные края…


И только самые смелые ребятишки осмеливались следовать за ним, внимать каждому его слову, движению. Многие в деревне слышали о бесстрашии своего птенца в далеких краях. Исполняя предсмертную волю своего отца, парень в один миг стал Воином. Будучи кузнецом, для него не составило труда подогнать меч, вытащить заложенную на черный день кольчугу и щит. Взяв только пару пресных лепешек, он отправился в Путь.
Но не будем утомлять Читающего эти строки, ибо важнее всего – Истина…
В центральной, самой большой в хуторе избе, харомах старосты, сидели двое – Воин и староста. Ставни были плотно закрыты, никто ничего не мог услышать, и только лучик света нашел путь в древних бревнах избы. От света Небесного не утаится ничто.
- Что тревожит тебя?
- Я так и не смог найти Истину. Я не выполнил волю отца. Я не смог даже этого.
- Ты все сделал правильно. Я знал твоего отца – мы были с ним в хорошими друзьями. И, поверь,  лучшего сына, чем ты, Александр, пожелать невозможно.
- Что вы говорите! Кому я теперь нужен? На моих руках кровь. Её уже не смыть. И, главное, эта кровь в моей душе – кровь боли, лишений, страдания, ненависти. Я все это видел. А это никому не следует видеть.
- Почему ты себя коришь? Ведь ты же поднимал меч только для защиты слабых, разве не так?
Воцарилась тишина. За толстыми бревнами избы слышалась повседневная возня.
- Так. Сейчас я Вам расскажу, какую правду я увидел в первый же свой день пребывания в городе Н.
Как Вам известно, это крупнейший порт в округе, но я не мог себе даже вообразить какими большими могут быть подобные селения – я ведь никогда прежде не был так далеко от дома. На ночь я остановился в дешевом портовом кабаке – денег у меня было мало. На меня все смотрели косо – слишком сильно я выделялся на их фоне. Заночевал на втором этаже – в той коморке кроме кучи сена ничего не было. Но мне хватило и этого – я был в пути три дня, мне нужен был отдых. Среди ночи я проснулся от крика женщины. Я слышал много раз, как кричат женщины – но такого крика я не слышал никогда. Это не был крик ужаса, и не был крик счастья. Это был зов самой души – она, именно душа, звала на помощь. Я выскочил в коридор и через перила внизу увидел кричащую женщину. Она была на первом этаже, у самого входа. За одним из столов лежало тело зарубленного хозяина кабака. Я бросился за своим мечом.
Мне хватило секунды, чтобы перемахнуть перила и очутиться внизу. Воздух был наполнен пронзительным, отрезвляющим любого пьянчугу, высоким визгом. В углу стояла, обхватив себя руками, женщина. Немногочисленные столы были опрокинуты, выбитая дверь болталась на одной петле, а в дальнем конце комнатушки дрались два мужчины. Один был неотесанного вида, обросший засаленной бородой, в видавшем виде каком-то балахоне. В его руке блестел топор, а на лезвие – багровая кровь. Он что-то невообразимо кричал – я не смог разобрать ни слова. Второй был одет легко. В его правой руке волчком крутился нож, а в левой – табуретка. Стоял невообразимый шум, но сколько бы ни было людей в ту ночь в кабаке, все посчитали не нужным хотя бы показаться и своим видом смутить дерущихся.
Подбежав ближе, я разобрал страшные проклятия громилы с топором на голову обороняющегося. Я стал понимать: муж нашел жену в кабаке с любовником и решил свершить свой суд. Я застыл в нерешимости – что делать? От первого исходил ужасный запах самогона. Набросившись на первого сзади, я накинул на него чем и обхватил, не давая поднять руки. Но я недооценил его медвежьей силы – он скинул меня как куклу. Я полетел назад, где больно ударился о поваленный стол, с меня вышибло дух. Очнувшись через минуту, может две, я увидел, что муж зарубил любовника моим мечом и сейчас свалил с лестницы пытавшуюся убежать женщину. Схватив уже не нужный убитому нож, я метнулся к борющимся. Он увидел меня, как раз тот момент, когда я замахнулся для удара. Резко развернувшись, он подставил под удар женщину. Все произошло настолько быстро, что я не смог остановить нож – он вошел по самую рукоять прямо в её горло. Закричав, он с силой отпихнул меня, а сам он бросился бежать к открытой двери. Падая, я схватил его за ногу, и завалил. Но упав, он напоролся на свой же топор.
- Он умер?
- Да все трое были мертвы. Как потом оказалось, и почему меня тогда не бросили в яму, а только выслали из города, так это то, что ворвавшийся, был вовсе не мужем, а наоборот, ревнивым любовником и конкурентом по торговле мужа той женщины. Как мне рассказали, они были торговцами и приехали в город заключать договора. Обычно муж ездил сам, но узнав о неверности своей жены, забрал её с собой. Обезумев от торговых успехов своего конкурента и потеряв даже на время любовницу, сумасшедший пришел ночью в тот самый кабак.
- И ты винишь себя в случившемся?
- Если бы я не вмешался, трех смертей бы не было.
- Ты не виноват. Ты только хотел помочь, помочь искренне. И в том то, что случилась беда, нет твоей вины. Они сами обрекли себя на это. Не вини себя.
- Как я могу не винить себя? Ведь моя рука держала оружие обившее их!
- Но не ты убил мужа той женщины. Он – единственный, кто оказался жертвой.
- Как и я…
- Ты по духу Воин. Ты дал клятву умирающему отцу – это святое. Не отступай от неё.
- Но быть Воином – это же не значить не думать, не чувствовать, не переживать.
- Нет. Мы все люди – и инок, и шут, и Воин.
Повисла тягучая тишина.
- Спустя три дня я добрался до какой-то деревни. Переночевал я там. Деревня оказалась совсем маленькой – не оказалось даже кабака. Хорошо, что пустили люди добрые. Но вот меня насторожал дух там царящий – дневная жизнь и ночная отличались разительно. Только стало солнце ложиться, как засобирались они скот загонять, да ставни закрывать. Я на это обратил внимание не сразу – уж слишком была сильна боль моя за прошедшее. Распрашивать ничего не стал.
Но утро наступило пасмурное и хмурое. Отводя коня, я встретил только ворон черных на дороге, но не придал этому значения – думал еще просто слишком рано. И только я хотел сесть на коня, как увидел старика у дороги. Оборванца. Он направлялся ко мне.
И тяжело мне стало. Мир померк перед глазами. Помню только, как схватился за рукоять меча. Но и только. Очнулся я к вечеру. Возле меня была какая-то женщина, но увидав, что я очнулся, она быстро ушла.
- Что же там произошло?
- Как мне рассказали, в лесах возле той деревни стали замечать старца. Его никто не видел вблизи, и кто он такой они точно не знали. Но в деревни стали происходить странные вещи – то мор на скот, а то и совсем люди уйдут в лес и сгинут. Стали считать его колдуном. Но от этого лучше не стало. Как оказалось, несколько людей видели как он подошел ко мне. Заговорил со мной. Я стал в ответ что-то кричать, а затем выхватил меч и зарубил его. Но я этого не помню!
- И что тебя тревожит?
- Что меня тревожит?! Вы говорите об этом так спокойно! Я убил человека, но не помню ничего! Это нормально?
- Но ты же сам сказал, что он был колдуном, творил зло. Ты положил этому злу конец.
- Конец… И каким образом… Я не помню, что он мне говорил, а мне сказали, что слышали как я что-то отвечал. Я не помню – это значит, я убил человека просто так.
- Не ты убил его.
- Не я?! А кто же?
- Ты дал клятву – это святое. За твоими деяниями наблюдают с Небес. Клятвой не бросаются просто так. И если бы ты сделал что-либо богоугодное, Господь покарал бы тебя. И покарал так, что твои деяния, принесшие страдания людям или нелюдям, оказались бы ничем. Поверь мне, я видел на свете многое, Александр. И…
- И Он меня наказал. – Неожиданно резко молвил он, мотнув повязкой на голове. – Оттуда, я попал в леса. Вскоре я набрел на одиноко стоящий дом посреди поляны. То оказался дом лесника. Он жил там вместе со своей женой и тремя маленькими детьми. Они радужно приняли меня и утроили на теплый ночлег. Я был им очень благодарен – ночевать на холодной земле и замерзать под утро, мне уже надоело. К тому же дети его были такими смышлеными и интересными, что я впервые тогда задумался о своих…
Ночью я проснулся от удушливого запаха гари – воздух был тяжел, а на грудь будто положили пудовую гирю. Горел бревенчатый дом. Внутри было не видно и на три шага. Я совсем рядом слышал испуганные крики потерявшихся  детей, но не мог найти их. Рубаха вспыхнула как опилки. Я кинулся на крики прямо в огонь. Споткнулся о ребенка. Кричал именно он. Схватив его в охапку, кинулся искать выход. Дышать было уже нечем. Перед глазами наваливалась тьма, но я приказал себе держаться, ради ребенка на руках – если бы упал я, неминуемо погиб и он. Ударившись спиной о что-то, я упал на раскаленный пол. Но это оказались запертые ставни. Навалившись на них уже обгоревшим плечом, я выбил их, и вывалился сам. Ударившись головой, потерял сознание. А упал я прямо на горящие дрова у дома. Это они выжгли мне глаза.
С этими словами парень сорвал повязку с головы – оказалось, это была повязка поверх выжженных глаз. Он был обезображен.
- Я хотел сделать как лучше – хотел защищать слабых и обездоленных, но выходит, творил я зло. И Господь покарал меня.
У сидящего напротив старика, казалось, не нашлось слов. Но он быстро взял себя в руки от увиденного.
- А… ты тогда спас дитя?
- Спас. Падая, я накрыл его собой от горящих обломков. Но нас быстро вытащили, поэтому я тогда не сгорел… А, наверное, надо было.
- Не смей так говорить! Самое дорогое у человека – это жизнь.
- А что есть жизнь?! Что значит жить? Раз вы такой умный – скажите.
- Я… я не знаю.
- Но вот и молчите! Вас не было когда я корчился от боли. Когда я забываясь, молил о смерти – я не могу себя представить немощным. Я думал, что разорвусь от душевной боли, потеряв самого дорогого мне человека – отца. Но дал клятву – и мне стало легче. Но теперь я вижу, что и это было неверным шагом…
- Я…
- Вас не было, когда я обезображенный продолжил свой путь. Как я привыкал к этой новой жизни. И я познал новый мир человека. Я посмотрел на него новыми глазами – глазами слепца, который потерял зрение во имя защиты человека. Как я думал, во имя защиты… Но не зря глаза – зеркало человека, его души. Потеряв глаза, я перестал быть человеком для окружающих. Со мной стали общаться как с собакой – ведь я ничего не могу видеть, что я могу сделать? Так они думали. Так думали и те, кто пытались меня убить на седьмой день после пожара в ближайшей деревни. Они хотели украсть у меня последнее – мой меч, пока я спал. И я убил их. Всех. Вот этими руками. Этими. Ими самыми. Мои руки по локоть в крови. Лучше бы у меня забрал Он их, а не глаза!
- Не говори так. В мою молодость говорили о потерявших глаза, что Господь забирает их у тех, кто не может безучастно смотреть на происходящее, но не в силах что-либо сделать. Ты не думал с этой стороны?
Парень завалился на стоявший рядом стол. Он не мог сказать больше ни слова.
Старик вышел на улицу. Бросив отворенную дверь открытой. В избу ворвался буйным вихрем свежий воздух непоколебимого вечера. Закат горел ярким пламенем – быть ветру, предвестнику перемен.
Что он мог сказать парню? Что нет на свете справедливости? Нет. Старик-то точно знал, что справедливость есть точно. Всем правит она. Но что более? Он не знал ответа. Он всего лишь человек, пусть и проживший долгую буйную жизнь.
Выйдя из избы, Александр, спотыкаясь, направился в конец двора и дошел до свежей пашни. Там он упал на колени. Его глаза не могли видеть необычайный по красоте закат.  Чистый воздух наполнил его грудь. Это был его день. Пусть он этого и не знал.
Но знал он твердо одно. Он изменился, как – это ему еще предстоит познать. И он готов к этому.
Тогда он лишился отца, а теперь же лишен еще большего. И даже скупой, но так иногда нужной, мужской слезы…