Коза мио

               

   (Как самому сделать гитару)

Здравствуйте, Николай.
Это вам пишет ваш коллега – гитарный мастер. У нас тут шесть человек гитарных мастеров – Дорионов, Гнатэнко, Терцев, Ляхов, Дяхов, Кочетов  - ну и я седьмой.
Мне было весьма интересно побродить по вашему сайту. Вы там не только о гитаре рассказываете, но еще  и о себе. Нас не так уж много на белом свете, гитарных мастеров… В училищах нас не учат, нету таких училищ. Редкая профессия.  Приходим в это дело кто как, каждый по своему. Мы – граждане особого мира.

Лично я пришел из медицины и журналистики. Окончил  мединститут в 1974 году. Ну, в газетах еще работал. Гитарой интересовался в студенчестве, знал с  десяток аккордов на шестиструнке, а также несколько хулиганских аккордов на семи – звездочки все эти с лесенками… Еще у меня был за спиной ФОП – факультет общественных профессий при нашем институте, я успешно окончил его по классу гитары. Ноты знал. Гриф знал до пятого лада. Но не любил нот. Выучил «Песню без слов Иванова-Крамского», частично Полонез Огинского, еще несколько вещиц, иногда их играл,  вынашивал намерение заставить себя ежедневно заниматься гитарой по часу в день, но заставить, конечно, не смог. Тогда не смог. Гитара у меня была вполне приличная – Резоната из ГДР. Она полностью из фанеры, но по сравнению с теми гитарами, которые я видел до нее, и которые у меня были, она весьма неплохо звучала. О мастеровых гитарах я, конечно, слышал, но в руках их не держал и видел только иногда и издали -  на концертах гитарной музыки. Запомнил одну гитару – у нее дека была где-то полосок из семи, причем волокна располагались веерно – я это сразу заметил и сразу же понял замысел: чтобы волокна сходились под подставкой и был лучше звук. (И вот то, что я понял много лет спустя – все эти волокна обрезались дыркой…) Звук был нормальный гитарный – т.е. тихий.  Вблизи мастеровую гитару я  увидел уже при Горбачеве – в мастерской Вячеслава Терцева. (Хотя мастерской, как таковой, у него не было, обычная квартира, гитарным мастерам этого хватает.)  Терцев делает гитару системы Шерцера, или как бы Шерцера, потому как он изрядно отошел  от классического Шерцера. Впечатление было сильным – на Резонату после этого мне долго не хотелось смотреть.
А вообще-то мне нравилось смотреть на гитары. В магазин зайду – и смотрю. Типа слюни пускаю. Помню, еще студентом был, видел выставку гитар – в ЦПКиО,  около озера. Была выставка гитар чешского производства, мы с друзьями пошли смотреть – ходили от стенда к стенду и завидовали. Хотя чешские гитары, как я впоследствии пришел к выводу – барахло. Полное. Они ни в какое сравнение не шли с германскими, с Резонатой. Шкода – одно слово.  Ну, отделка, конечно, была неплохая… (Сейчас я уже не хожу в магазины смотреть на гитары.)  У меня Резонат несколько – себе купил, жене купил, сыну купил. Свою, кстати, я уже продал, а жена и сын свои Резонаты продать не разрешают, хотя у них, естественно, есть мастеровые гитары. У нас в доме гитарный музей…
И, примерно, в то же самое время я увидел другую классическую мастеровую гитару – Дорионова. Он оказался мой сосед – живет метрах в 500 от меня. Его гитара особого впечатления на меня не произвела – ну, чуть лучше моей Резонаты. Или гитара была неудачная, или я сам временно потерял в тот момент чувствительность – этого мне уже не узнать. Это случается – теряешь же иногда интерес к жизни… ну и с гитарой то же самое.

Мысль попробовать сделать гитару самому в голову мне тогда пришла, но я ее отогнал как стопроцентно нелепую. Гитара тогда для меня была как бы чем-то сверхъестественным. Фетиш. Я и подумать не смел о том, чтобы вскрыть гитару. Табу. Ну, я иногда чинил фанерные гитары, когда студентом еще был,  подклеивал там кое-что – деки, подставки… Стыдно признаться чем – клеем суперцемент. Потому что не было тогда лучшего клея. А в столярный клей я тогда вообще не верил, как, впрочем,  не верю в него и сейчас. Все эти водяные бани, клеянки… - бр-р-р! Осетровый, мездровый, еще  какой-то – не верю! Желатина еще применяется. В основе белок. Сопли, между прочим, это тоже белок… ежли правильно подобрать рецептуру, то, я думаю, будет не хуже мездрового.  А желатина хороша в холодце…   Само собой, деки на суперцементе отваливались, равно как и подставки. (К подставкам у меня и сейчас особое отношение – они меня довели и я до того озверел, что просто прикручиваю их тремя шурупами. Саморезами. Насмерть. Ни одна не оторвалась еще!.. Что так не принято? Гы-гы. У нас много чего не принято. А вот у меня принято именно так.)

…Статью о Терцеве я, кажется, таки написал – я работал в то время в «Козе». Но никаких последствий тогда это не имело. Гитара еще не стала для меня работой. Стала несколько лет спустя – уже когда этот гад расстрелял Белый дом. Из газеты я ушел, надоело, и вообще это отдельная история. Занимался черт знает чем, в том числе и преподавал физиологию в так называемом Социологическом институте – был в нашем городе одно время такой как бы ВУЗ. Шарашкина контора, где студенты безнаказанно пили кровь преподавателям и просто покупали дипломы. А мне почему-то не нравится, когда кто-то пьет мою кровь безнаказанно… И вот в то время я и начал давать уроки – гитары. Жизнь заставила. Чтоб с голоду не подохнуть. Ну, десяток аккордов я ведь знал, плюс ФОП за спиной. И еще  у меня был в активе написанный мною самим самоучитель игры на гитаре – табулатурный самоучитель, чтоб с нотами не возжаться. Я даже сумел часть этого самоучителя издать. Вот…   Я дал объяву в газету и первые, кто меня пригласил – были сотрудницы налоговой инспекции. Прям в контору. Очень милые женщины. Хотели научиться, жалели, что времени нет. Я дал им маленький концерт прямо в служебном кабинете. Им очень понравилось и они были весьма любезны со мной и речь о налогах даже и не возникла. Потому что тот ничтожный доход, который я мог с этого иметь, налоговую службу не интересовал. Пустяк. Но для меня это оказалось новой полосой в жизни. Это было мое дело. Коза мио. Самостоятельное. Я ни от кого не зависел. Никому не кланялся. Если мне не нравился ученик, я мог от него отказаться. И кое-от кого отказывался. А доход, хоть и ничтожный, поддерживал меня на плаву. Неважно, что мало, важно, что вообще он есть! Терцев, кроме всего прочего, еще и такую фразу мне сказал – я в рубище буду ходить, но я буду делать гитары… Изрядно сказано. Еще сильнее году в 2009 сказал Коля Гнатэнко: « – прилетит ко мне утром ангел и скажет – это твой последний день, Коля. Я скажу – хорошо, и пойду делать гитару.» 
 Гитара и раньше меня выручала. Особенно когда сильно погано на душе.  Такой это инструмент. (Бывало, придешь на ФОП, он располагался в полуподвале, возьмешь свою гитару, уединишься, там тихо, сидишь, играешь…)
Одновременно проявилось еще одно направление – ремонт гитар. Оказалось, что оно, направление это,  тесно связано с первым. Появляется ученик. Звонит мне по телефону. Гитары у него или вообще нет, или она в жалком состоянии и надо чинить. Кому? Мне. Больше некому. И я стал их чинить. У меня с детства была тяга к ремесленным делам. Любил я мастерить. И по дереву, и по металлу. Я даже чуть не сделал телескоп с зеркалом диаметром 100 мм. Я сам отполировал это зеркало – а это, между прочим, означает, что у меня есть очень важное качество – терпение. Если вы мне не верите, то сами извольте выпилить из стекла круглую заготовку, сами извольте ее отшлифовать, а потом еще и отполировать – и вы меня сразу поймете. Но вряд ли вы на этот эксперимент рискнете пойти…  Клей у меня уже был – эпоксидный. Об этом клее очень хорошо отзывался Терцев. У него была (и остается) дискуссия на эту тему с другими мастерами, которые  признают эпоксидку только как вспомогательный клей. У Терцева же эпоксидка – основной. (Одну только верхнюю  деку он склеивает мездровым.) Терцев тогда произнес фразу, которую я запомнил – «Если бы Страдивари знал эпоксидку, он бы делал скрипки на эпоксидке.» И еще Терцев ругал клей ПВА – нельзя им подставки приклеивать, отрываются, и вообще ненадежный клей. Я тут же согласился – пытался ведь и я  присобачить подставку клеем ПВА – и не один раз. Не держит…  Клеем ПВА хорошо конверты почтовые заклеивать… Да, и еще блямбу со своим именем им можно приклеивать – нормально держит.
И вот – я ремонтировал гитары своим ученикам…   О-о, это была бесценная школа. Я накапливал опыт. Я постепенно переставал относиться к гитаре как к фетишу. Это были ужасные фанерные коробки, с ржавыми железными струнами, заклиненными колками, расколотыми клецами, треснутыми пятками, кривыми грифами, вылезающими ладами, отошедшими деками, которые носили следы варварских ремонтов – или суперцементом, или Моментом, или элементарно  гвоздями… Я заливал все это эпоксидкой. Она держала. Еще что приходилось делать – переводить гитару с семи струн на шесть. Это я умел. Это самая первая операция, которую я освоил – я еще студентом переделал свою семиструнку. Самая первая моя гитара была семиструнной. Фанерной. Луначарской. Но дека у нее была настоящая, из елки. Та гитара много мне дала.  Потом, когда я исчерпал полностью хулиганско-семиструнный вариант, а другого было взять негде и не у кого,  я перешел на шесть.  Шестиструнок тогда не было, а если были – редкость и экзотика. Поэтому седьмую струну просто снимали, иногда даже не совсем, а только отпускали и заклинивали под грифом спичкой. И играли на шести. А пространство на грифе оставалось пустым. И никто даже не пытался с этим бороться! А че там бороться – сделай дополнительные пропилы в верхнем порожке – и все дела. Я так на своей гитаре и сделал. Правда, с нижним порожком я ничего поделать тогда  не смог. Это ж надо было:
а\ просверлить дополнительную дырку в подставке
б\ вырвать и выбросить подальше сам фабричный порожек, сделанный из ладовой пластины
в\ выпилить из плекса новый порожек
г\ пропилить в подставке паз для этого порожка из плекса
д\ вставить порожек в паз
е\ сделать пропилы для струн в плексовом порожке
ж\ отрегулировать гриф по высоте
А я тогда даже отделить гриф от гитары не смел – табу. А если лады притереть – так это ж надо к мастеру идти – а где их искать-то, мастеров?!! А чтоб верхний порожек  сделать новый – что вы? Я его даже снять не мог, ведь он приклеенный. Я в старом сделал дополнительные пропилы.  Фетиш. Ничего. Теперь я всему этому научился. Запросто! Верхний порожек можно сковырнуть отверткой, а если упирается – выломать плоскогубцами и выбросить на фих… И я спокойно переводил гитары своих учеников с семи на шесть.
Я и свои Резонаты слегка подправил – они ведь фабричные, у них родителя нету, безотцовщина, что с них взять – лады были неровными, струны цеплялись, дребезжали. Я повыдергивал все лады, выровнял и поставил обратно на клею. Стало гораздо лучше.

Кроме того, я стал скупать гитары – дал объяву в газету и мне стали звонить. Мне понадобилась  простенькая гитарка, чтоб ходить с нею по ученикам – Резонату таскать было жаль. Ударил я ее в автобусе раз, ударил другой… и понял, что в таком режиме она долго не протянет.
Я скупал фанерные гитары, по дешевке, иногда мне их просто дарили, потому что выбросить было жаль, а тут есть кому отдать…  восстанавливал, ходил с ними, продавал их – постепенно все они, восстановленные, ушли. (Только четыре гитары из того периода остались со мной. И я их, наверное, уже не продам. Это музейные экспонаты, как можно? Каждая из них – этап.) Конечно,  они, восстановленные, были после меня гораздо лучше, чем в момент своего появления на свет на какой-нибудь фабрике. Они уже не разваливались – на эпоксидке-то. Тогда как на фабриках их склеивают какой-то дрянью, которая легко растирается между пальцами. Они лучше звучали – потому что их части уже были прочно скреплены друг с другом, и энергия от вибрации струн превращалась в них в звук, а не в тепло. У них были ровные грифы, я притирал их  на наждачной бумаге, приклеенной к стеклу. Намучился я с этими приклейками – вначале пытался приклеивать казеиновым клеем, он отказывался высыхать, я ставил стекло на печку, оно трескалось… я плюнул на казеиновый клей и попробовал приклеить клеем ПВА – получилось, однако, -       ведь там не требуется особой прочности. А само стекло я приклеил к деревяге – тем же клеем. Еще я поэскпериментировал с величиной зерна на наждачке – нужно брать самую крупную. И чтоб ширина наждачной полосы была сантиметров 10, а длина – 100! А не 40 или 50, как я поначалу делал… И вот зажимаешь эту приспособу в тиски, хорошие, большие слесарные тиски… и двумя руками, широко расставив ноги, всем весом своим налегая, притираешь гриф. Гут. Нормально получается.  Ну, потом можно дополнительно притереть на мелком зерне – я до сих пор пользуюсь этим способом, ни один фуганок так не выровняет гриф, как притирка на наждачной доске. Ах, какие жуткие грифы я приводил в порядок… Вынимал лады, притирал поверхность грифа, потом ставил лады на место. Ну, глубину пропилов еще надо слегка подкорректировать, только, главное, не увлечься и гриф совсем не перепилить! И уже не вываливались эти лады – потому что я вклеивал их; вначале клеем ПВА, а потом перешел на  эпоксидку. Попробуй, вырви такой лад! Я пробовал. Не получается. Но если все же нужно приклеенный лад извлечь – нагрей его паяльником! И он выйдет без сопротивления.

Я стал вскрывать гитары. Не сразу. Поначалу я их ремонтировал через дырку. Гинекологией занялся – давно мечтал, между прочим. Вот, к примеру, собирается отвалиться верхняя дека и подать туда клей можно только изнутри. Или пружины еле держатся… А подобраться к ним через дырку как?!! Ну, я кое-как подбирался. Струны снял, гриф открутил – рука в дырку и пролезла.  Сейчас бы я не стал мучаться, я бы сейчас просто оторвал нижнюю деку, эту жалкую фанерку. Приклеенную фабричными соплями. Делается это элементарно – ножом поддел, нажал – трах! И отлетела.  Только облачко вонючей пыли. И спокойно чини. Клей. Но до такого нахальства нужно было еще дойти. И я шел. Подавал клей через дырку с помощью медицинского шприца и пластиковой трубки от системы переливания крови – пригодилась медицинская подготовка. И потом, наклоняя гитару, давал клею стекать куда мне было нужно. Мучался. Дозревал до идеи вскрытия.  Постепенно дозрел. Тем более, что иногда нижние деки отваливались сами по себе. Ни с того, ни с сего – трах! И отлетела. Тогда я и догадался, что именно нижнюю срывать и нужно.  Верхняя трескается, ведь она из дерева, (я ведь чинил старые фабричные гитары, а у современных фабричных верхняя дека уже тоже из фанеры – прогресс, блин!)   а нижняя, фанерная, выдерживает насилие без затруднений.
Между прочим, меня удивило огромное количество грязи, которое обнаруживалось внутри гитар. Волосы, дрянь всякая… Хотелось бы мне сделать посев – бактериологический. Но я и без посева догадывался, что там могло быть все, что угодно. Включая туберкулез. Вскрытые гитары я прожаривал на солнце. Иногда даже включал на них кварцевую лампу.
Покоцанные верхние деки я склеивал по кусочкам. Проще, наверное, было бы сделать новую деку – но это сейчас для меня проще. А тогда я и помыслить об этом не смел – сделать деку! Я очень долго не смел сам сделать верхнюю деку.  Даже не представлял, как к этому подступиться. Может, пойти к Дорионову и спросить? Но такая идея показалась мне нахальством – там, поди, секрет на секрете, не скажет. Да и неловко идти просить…
Деки впоследствии я долгое время делал из подаренных заготовок – другими мастерами подаренных. Ну, они выросли из них, выбросить жаль, а тут я – вот и дарили. Про дерево для дек рассказывали всякие ужасы – де, если сносят дом, то надо там искать старые бревна и доски, вот из них-то и получаются деки. Я слушал и покрывался холодным потом от священного ужаса.  И только проходя мимо лесосклада я иногда кощунственно думал – а что, если зайти и выбрать там себе доску? Ну, чтоб поменьше сучков и чтоб распил более или менее радиальный… А будет это елка, пихта, сосна, или кедр – плевать! Что попадется! Когда я дозрел, я именно так и поступил. И начал делать деки сам. С нуля. Но это ж надо было еще дозреть!.. Я ж как себе это мыслил? Идет мастер в лес, ищет дерево – неделю, две недели ищет, месяц… год… выстукивает его… да еще спилить надо в какой-то там день декабря, кажется… Вот я был наивным! Мне б, дураку, сразу податься на лесосклад! Доска стоит 150 ре! Выбрать можно за полчаса! Купил, прям там распилил на четыре части, и на тележке утащил! Все!

Я не знал что существенно, а что нет. Вот, я долго думал – а че будет, если я фанерную обечайку пропитаю эпоксидкой? Ну, добавлю туда растворителя, чтоб жидкой была, и пропитаю. Стал экспериментировать – робел еще. Ниче это не дало.  Но хуже тоже не стало. Пропитанная фанера или непропитанная фанера – никакой разницы. С фанерой вообще лучше не связываться. Нужно иметь дело с деревом и только с деревом – постепенно я до этого дошел.

Состоялась вторая встреча с Терцевым. Даже не помню, что послужило поводом. Но та беседа, повторная, оказалась для меня очень важной. Ее последствия влияют на меня до сих пор. Могу даже по пунктам перечислить. Ну, первый пункт я уже упомянул – эпоксидка. Второй пункт – болтовой гриф. На Шерцере гриф ставится болтовой. Тогда как на испанке – сами знаете. Приклеивается насмерть. Меня этот момент весьма занимал. Я задавался вопросом – фрагмент накладки, приклеенный по испанскому фасону к верхней деке, не глушит ли звук? Вот на скрипке накладка разве лежит на деке? Нет. И на болтовой гитаре накладка не прикасается к деке. Терцев считал, что да – глушит. И именно по этой причине, из-за Терского,  я косо смотрел на испанский фасон. И я так и не сделал (и не сделаю) ни одной гитары с приклеенным насмерть грифом. Правда, на скрипке гриф все таки приклеен… Но, сейчас я несколько иначе смотрю на этот вопрос. Я теперь полагаю, что Терцев был и прав, и неправ одновременно. Потому что у меня сейчас дека другая. Вообще. И корпус другой. Но этот вопрос, накладка на деке или над декой – оказался для меня  определяющим. Именно об него я и бился как муха о стекло.
Третий пункт – выпуклое дно. На Шерцере оно сильно выпуклое и Терцев рассказывал, как он мучается, чтобы его сделать. Распаривает. (И дерево он применяет – диаго.) Эта идея – сильно выпуклого дна, засела в меня крепко. И сидит. Такое дно – как спутниковая тарелка, является средством сфокусировать излучение. Звуковое излучение. И, что еще важно – оно является способом создать напряженный корпус. Напряженный корпус гитары. На Шерцере, классическом Шерцере, внутри гитары находится стальной штырь, который можно затягивать и отпускать, регулируя тем самым напряжение корпуса. Правда, Терцев такого штыря не ставит, я не видел, во всяком случае.
Четвертый пункт -  длиннющие пружины, которые проходят  снизу доверху. Ну, от нижнего клеца до верхнего.  Вот у испанки пружины идут только до розетки – сиречь, до дырки. То, что после розетки (дырки)  мастеров уже не интересует. Конструкторская мысль бьется на пространстве от нижнего клеца до дырки. Именно здесь разнообразие вариантов.
Имеется и пятый пункт, правда, он уже связан не с Терцевым, а с Сафьяновым, Федором.  Сафьянов не делает гитары, он только на них играет. Уже не помню где и как мы познакомились, но Сафьянов показал мне вздутие за подставкой и провал перед оной и сказал, что у нас мастера не умеют сделать гитару так, чтобы не было этого вздутия и этого провала. Одни только испанцы умеют. Правда, подумав, добавил тогда Сафьянов, испанцы не умеют тоже… Не знаю как испанцы, но теперь это умею я. 

Вот так в моем подсознании и сложился образ гитары, к которому я потом стал стремиться. Болтовая гитара с сильно выпуклым дном, длиннющими пружинами, без вздутия и провала, собранная на эпоксидке. И я стал экспериментировать на тех фанерных дровах, которые попадались мне в лапы. Они изначально были болтовыми. Эпоксидка у меня использовалась по умолчанию. Она у меня была. Я купил целый ящик эпоксидки – когда страна уже перестроилась и в магазинах ничерта уже не было. Ваще! Эпоксидка только была. Ну, я купил зачем-то ящик эпоксидки. Пригодится… Я пытался выпучить дно, поставить длиннющие пружины и воспретить вздутие и провал. И в итоге я надеялся получить потрясающий звук.
Для начала посредством длиннющих пружин я убил звук вообще. Очередная восстановленная гитара получилась потрясающе прочной, ею запросто можно было убить человека насмерть, тяжелой и глухой. Пружины в ней я сделал из акации – ну, другого дерева под руку не подвернулось, а чем акация плохая? Обстругал их кое-как тупым рубанком…  Звук у нее был даже хуже, чем у только что сошедшей с фабричного конвейера. Я просто избыточно напряг корпус. «Ага,- сказал тогда сам себе я,- надо идти немножко другим путем.» И на следующей гитаре укоротил пружины. А потом и вовсе бросил идею чтоб от клеца и до клеца – перешел на общепринятый вариант – он клеца до дырки. Это Великая Россия может – от моря и до моря, а нам, гитарным мастерам, надо бы быть поскромнее.
Чтоб отказаться от дырки – надо было дозреть. Надо было дойти до того, чтобы делать деки самому. А на дровах деки уже продырявлены в типичном месте и ничего тут уже не поделаешь. Я столько времени угробил зря… Впрочем, не зря. Я накапливал наблюдения. Этого ни в одной книге прочитать нельзя и никто из мастеров тебе этого тоже не расскажет. Не зря. Все по честному было.
Я экспериментировал напропалую, надеясь, что рано или поздно на что-нибудь наткнусь. Методом тыка. Потому что другого метода нету. Можно было, конечно, разобраться в конструкции гитары с позиций методологии всепобеждающего учения Маркса, Энгельса, Ленина, которое всесильно, потому, что оно верно… ну, или там, на основе идей Чу-Чхе – но я для этого слишком ленив и бездарен. Мне б че попроще… Мне б эта… ползучий энпиримьзьмь…  Для начала надо просто накопить наблюдения. Вот я их и накапливал. Дрова – вот они! Жалко, что ль?

Выпучивание дна у меня тоже шло  по своему. Терцев распаривал, да. Но у него было дерево, диаго, ему нравилось именно диаго. А у меня была фанера и распарить ее я даже не пытался, потому что результат мне был очевиден. Я по другому изловчился – я приклеивал пружину к дну в двух точках, по краям, и потом подсовывал под пружину клинья.  Дно выгибалось. И звук вроде бы был ничего. Саша Смирнов удивлялся – ты че с ними такое делаешь?!!  Но тут обнаружилось коварство - пружины на краях стали отрываться – уже после сборки корпуса. Трах!.. Есть. Звук пропадает, зато появляется зуммер. Эпоксидка не выдерживала! Эпоксидка! И попробуй к ней, к отлетевшей пружине, теперь через дырку подберись. К той самой пружине, наиболее широкой. Я пошел на хитрость – стал для прочности  ставить в место склейки зубочистки. Ну, просверлишь дырку и вставишь. Зубочистки тоже не выдерживали. Их разрывало - и все. Трах! Есть… С таким противным звуком… Там нужно было идти другим путем. Я постепенно понял – каким. Небольшое архитектурное сооружение, пружины врезаются в обечайку и укрепляются упорами и после этого пружины стоят насмерть. Их можно сломать, но невозможно вырвать. И дека нижняя тоже стоит насмерть. Хоть и сильно выпучена.  Весьма сильно. Клиньями.
Клинья я ставил и на верхнюю деку. Ну, я ведь не мог сделать красивую, ровную пружину. У меня тогда не было чем. И не было из чего. Элементарной циркулярной пилы у меня не было. Нормального рубанка у меня не было!.. Поэтому я отгрызал кое-как кусок какой-то деревяги, кое-как его обтачивал… и к деке прилегать плотно он заведомо не мог. А если еще учесть, что сама дека уже покалеченная, уже вздутая и вдавленная и потресканная, то о какой плотности прилегания вообще могла идти речь?!! Я приклеивал пружину в двух точках эпоксидкой  и потом подсовывал клинья – разумеется, намазанные эпоксидкой. Все это схватывалось… если б еще потом не отрывалось. Я замучился бороться с зуммерами. Но я не жаловался. Я был настроен мучаться достаточно долго.
Со вздутием и вдавлением я тоже пытался справиться. Изобрел систему висячих пружин, от которой сейчас отошел, но ведь еще могу и вернуться.
Попутно я был вынужден изобрести и свою подставку. На фабричных дровах стояла полуотвалившаяся, треснувшая и деформированная подставка Торреса – классика. И если она, подставка, была в таком состоянии, что ее оставалось только доломать и выбросить, то я оказывался в трудном положении, потому что сделать подставку Торреса своими руками я не мог. Слишком сложно. И теперь не могу, тем более, что и не стремлюсь уже к этому. Я пошел по пути наименьшего сопротивления. Для начала отказался от крылышек, потому что они не выдерживают нагрузки. Я видел несколько гитар, где подставки были прикручены шурупами к деке именно за крылышки – их, подставки, оторвало. Держится на крылышках, а середину оторвало. Вообще шурупы держат только в одном единственном случае – если расположены за точками выхода из подставки струн. Поставьте шурупы впереди этих точек, и подставку вывернет. Там же нагрузка где-то под центнер, причем она действует месяцами и годами. Даже десятилетиями…  И важна только центральная часть подставки. Именно где проходят сквозь подставку струны. А посему -  я взял деревягу, просверлил в ней шесть дырок для струн и, поскольку добиваться плотного прилегания этой деревяги  к покалеченной деке желания не имел, поставил ее на двух пальчиках, которые слегка выступали таким образом, чтобы к ним можно было приклеить эпоксидкой порожек из плекса. (Эта подставка, самая первая моя подставка такого типа, у меня сохранилась. Недавно ходил на нее смотреть – музейный экспонат.) И я шурупами привернул ее к деке – снизу подставил под шурупы усиление из твердого дерева – акация под руку подвернулась. Кстати, это усиление под подставку я встречал на некоторых фабричных гитарах – это когда они там  уже отчаялись соплями приклеить подставку, стали прикручивать ее двумя шурупами и снизу под эти шурупы начали ставить усиление – планку из бука. Толстую, длинную планку – я еще думал, глушит она звук, или, может быть, не глушит… Я стал делать усиление иначе – подкладывал небольшие деревяшки из твердого дерева, размером с половину спичечного коробка. И вкручивал в нее шуруп. Меньше дерева на это уходило, а значит, деке было легче работать – так я себе это представлял.
Затем подставка стала прогрессировать. Появился третий палец, посередине. Потому что  на двух пальцах плекс прогибался – нехорошо. И третий шуруп. Порожек, таким образом, стоит на трех точках. Чтоб не робеть от собственного нахальства, я находил утешение в скрипичном порожке – ведь там четыре струны стоят на двух точках. А у меня – шесть струн на трех. Пропорция соблюдена. Правда, на скрипичной подставке еще есть вырезы, назначение которых мне не совсем понятно, но я в это тогда не вникал – на гитаре ведь никаких вырезов в подставке нет вообще. Это уже у меня появились просветы в подставке, я теперь понемногу подбираюсь к тому, чтобы это понять – а вдруг и тут какая-то собака зарыта? А вдруг и в гитарной подставке должны быть просветы?..  Затем появились крылышки – висячие. Поначалу я делал их длинными, мне показалось, что крылышки будут вибрировать и создадут улучшенный звук. Они и вибрировали, но звука не улучшали. Только цеплялись то за одно, то за другое.  И я стал делать их короткими. От них можно и совсем отказаться, но бескрылая подставка имеет неприятный вид… Потом пальцы стали выступать из-под подставки. Вначале это случайно получилось, потом я стал удлинять пальцы сознательно. Сейчас длина пальца, в среднем, сантиметров 10 и они расходятся веером – куриная нога, так я ее называю. Хотя она гораздо крупнее куриной – нога страуса, что ли? Или назвать ногой динозавра? Нога дракона, гы! Не, вариант дракона!.. Я еще окончательно не решил. Пусть пока остается куриной…  По сути, это все те же пружины, только из твердого дерева и расположенные снаружи. Они  распределяют нагрузку на деку на большей площади, чем это может обеспечить подставка Торреса. И - уменьшилась глубина впадины перед подставкой, хотя полностью от нее избавиться мне не удалось. (Тогда не удалось.) И, вероятно, не удастся, потому что подставка на гитаре работает, как ни крути, на разворот деки. (Удалось, удалось!) Вот на скрипке подставка стремится проломить деку, а на гитаре – развернуть. Отсюда разный подход к вопросам сопротивления материалов…  И стала увеличиваться толщина пальцев, то есть струны стали подниматься над декой. Это увеличивает нагрузку струн на деку по закону рычага. Сейчас струны у меня раза в два, или даже в три выше, чем это принято на классической подставке Торреса.  Вырвет деку? Сорвет подставку? Перекосит корпус?.. Конечно. Но только не у меня. Помните одну из моих первых гитар с длиннющими пружинами из акации, которой можно было убить человека? Моими гитарами и сегодня драться нельзя. Это какую-то другую гитару можно надеть кому-то на голову без особо тяжких телесных повреждений, только щепочки посыплются… но только не мою. От моей посыплются уже косточки, зубы там…  и т.д. Прочность у меня как бы стала иде фикс. Я много чего изучал в мединституте, научный коммунизм, к примеру…  но только не сопромат – а жаль. Я предполагаю, хотя еще и не пробовал, что гитарная подставка может иметь ту же самую высоту, что и скрипичная. (Я правильно предполагал – даже выше.)
Мне вот давно уже хочется учинить эксперимент – сделать гитару в виде скрипки. Ну, размер чтоб только был под мензуру 650, (хе, наив! 670!) а так чтоб в остальном – скрипка.  Выпуклые как у скрипки дно и дека, эфы, душка,  струнодержатель, высокая подставка под шесть струн, гитарный гриф с висячей накладкой – интересно, как бы звучала та гитара? Может, дозрею и учиню…

…Вот так я потихоньку и возился со своими дровами. Еще экспериментировал с лаком. Там Вайнеры насочиняли всякие ужасы про секретный лак Страдивари… На это мне было глубочайше наплевать. У меня циркулярной пилы не было, а я стану комплектовать алхимическую лабораторию, да?.. У лака задача только в том, чтобы защитить дерево от грязи и сырости и придать ему нарядный вид. Поэтому я пошел в хозмаг и купил там банку хорошего, надежного лака – паркетного. Уж если по нему ногами ходят, то он и на гитаре не подведет. Хотя корабельный, возможно, и лучше. И экспериментировал я не с составами лака, а со способом его нанесения. До какой консистенции его разводить, чем наносить, как потом шлифовать, полировать… Нанесение распылителем я с негодованием отверг – мне ведь гитару лакировать надо, а не окружающую среду. Потом все эти форсунки, которые то и дело забиваются, шланги… насколько проще наносить лак тампоном. Я немного повозился с материалом для тампона – оказалось, что ничего лучшего, чем женские капроновые колготки быть не может. Чулки тоже годятся. И если у гитарного мастера есть жена, то проблемы из этого у него никогда не будет.
Еще над чем я мучился – как бы избавиться от полировки. Потому что я очень ленив.  Ну, нанести лак таким хитрым образом, чтоб он полировки и не требовал. Не вышло. Сколько ни уродуйся, а надо созревший лак шлифовать, а потом полировать. Занятие это нудное, я стараюсь от него поскорее избавиться и потому гитары у меня не шибко полированные. На фанерных дровах китайского производства отделка на порядок лучше, чем у меня. Если бы я жил тыщу лет назад, я бы купил на базаре невольника и заставил бы его полировать мои гитары. Лупил бы его, на хлебе и воде держал бы, электротоком бы пытал - но заставил бы… Где бы я взял тогда электроток? Ой, придумал бы что-нибудь по типу лейденской банки. Конденсатор какой-нибудь. Врезал бы раза – он у меня как миленький бы полировал! Или родиться бы мне помещиком-крепостником! Уж я нашел бы в своим имении крепостного самородка, по типу Левши, посадил бы его в мастерскую и он бы у меня там скрупулезничал. Заместо  пубеля я б его не держал, волосья на голове ему бы не рвал, обеспечил бы в мастерской нормальную вентиляцию, чтоб спиралей всяких не было – работай! Человек он был тихий, недалекий, за журавлями в небе он не гонялся, нарезного ствола не изобретал, с идеей унитарного патрона не носился и видение нарезного магазинного ружья на пять патронов (хотя бы!) в глазах его не стояло. Единственное, чего он страстно желал – это чтоб кремневые фузеи кирпичом бы не чистили. Так что за руки бы меня он не хватал, во всем соглашался бы со мной и не кричал бы, что 500 лет мастера делают гитары так, а вот тебе непременно надо их делать эдак… и мы бы с ним прекрасно бы поладили – он был гением отделки. Блоху подковать – надо же! У меня тут открытка на столе лежит -  пищаль образца 1744 года, тульского производства, музейный экспонат, стрельнуть из нее я б вряд ли рискнул, но отделка! Инкрустация по стволу из желтого металла, всякие прибамбасы на прикладе – произведение искусства.

…И тут появляется новое имя – Игорь Панькин. Он мой троекратный коллега. Во-первых, врач. Правда, патанатом, но разница не столь уж существенная. Во-вторых, журналист. И в третьих – гитарист бардовского типа. Он работал в какой-то нашей газете, уже почившей, и я вначале увидел его гитару, в редакции,  а потом, много времени спустя, и его самого. Я зачем-то приперся в редакцию, в углу стояла гитара, то ли луначарская, то ли шиховская… короче, играть на ней было совершенно невозможно и я выразил вслух по этому поводу свое безмерное удивление. Вероятно, до Панькина это дошло, потому что вскоре он опубликовал статью о нашем гитарном мастере Гнатэнко – стало быть, пошел смотреть какие бывают настоящие гитары.  В той статье Панькин упомянул и другого нашего гитарного мастера – Кочетова, а потом, уже когда познакомились, он мне рассказал какую замечательную гитару он у Кочетова купил... И тогда о Кочетове решил написать я. Чтоб с ним, значит, познакомиться. Вот так вела меня моя судьба, правда, я тогда об этом не догадывался.
Кстати, об Гнатэнко я уже слышал. Это имя упоминал Терцев. Причем в дискуссионном плане – разногласия у них были какие-то теоретические. Слышал я и гитару работы Гнатэнко и даже видел ее – у Олега Граева. Олег с ней зарабатывал себе на жизнь – играл и пел в подземных переходах, электричках и иных подходящих местах. Понравилась мне та гитара. Это была испанка, из клена, гриф приклеен насмерть, а звук притягивает. Особенный был какой-то звук. Олег как-то работал перед нарзанной галереей, а я слышал его гитару, находясь перед лестницей, ведущей в наш городской театр. Это метров 500, на открытом воздухе… Но писать об Игнатенко смысла уже не было – Паньков написал.
И я стал искать Кочетова. Задача для журналиста нетрудная. Я его нашел. Юра Кочетов оказался крупным мужчиной лет 45, и он делал гитары. Мы сошлись характерами, что не так-то часто у меня бывает. Его гитары мне очень, очень нравились. Он делал испанку системы Коша. Мне нравился звук, нравилась отделка – все нравилось. Гитара у него была очень легкой. Когда я впервые взял ее в руку – рука подпрыгнула. Я привык к тяжелым гитарам.  И мы с Юрой стали работать вместе. Он взял меня в подмастерья. Это было чудесное время. Я долго буду его вспоминать и чем дальше, тем ценить больше. Юра сейчас уже имеет известность, а тогда он сам, по сути, учился. Кстати, учителем его был Николай Гнатэнко… Гитары Юра делал из ореха, груши, клена и только настраивался переходить на палисандр, падук, амарант и прочие дорогие породы. А я был у него на подхвате. Что-то у меня получалось, а что-то нет. Но Юра оказался терпеливым и невспыльчивым. Запомнилась сцена – Юра что-то вытачивает из железа на токарном станке и ощущение, что железяка вот-вот вырвется, и зазвенит по помещению… стоять рядом страшновато, потому что запросто может звякнуть тебе по голове, так я прислонился плечом к дверному косяку, дескать, успею смыться, если что – и смотрю.
Условия у него были царскими – свой дом. Маленький, старенький, саманный – но свой. Юра его купил года три назад. И в доме был полуподвал. В этом полуподвале было две комнаты, и в самой большой была мастерская. Комната имела печку – вот что особенно приятно. Без печки там невозможно было бы работать. В мастерской был деревянный пол. Маленькое окошко – его можно было бы заткнуть подушкой. (Даже два таких окошка!) Когда шел дождь, капли разбивались об землю прямо на уровне моих глаз. Два верстака. Сверлильный станок. Небольшая циркулярная пила (большая стояла во дворе). Ну, дрели были всякие, в том числе одна электрическая, электрорубанок. Был небольшой токарный станок в соседней комнате, в маленькой. Электролобзика у Юры не было, болгарки не было, вообще ничего больше не было… да, был еще виброшлифагрегат, который то и дело выходил из строя, Юра бил его об стену, когда он отказывался работать и носил в мастерскую, а в конце концов его выбросил и купил шлифмашину Фиолент, которая до сих пор ему честно служит – один раз только ремонтировал. Это уже потом он оброс машинками и станками. А тогда мы работали налегке. 
Мы заложили сразу шесть гитар – Торреса, Рамиреса, Коша, Флета,.. и еще были какие-то системы. Мы хотели сравнить. Все гитары получились с хорошим звуком. Все мне понравились. А какая система лучше – я сказать не могу.  Тем более, что я изобрел свою собственную.
Зачем я ее изобрел, почему не пошел надежным, проверенным за несколько сотен лет путем – только из-за лени. И еще из-за полного почти отсутствия оборудования. Это сейчас у меня кое-что уже есть. А тогда – ничего не было. Ну, электродрель у меня была и электроточило.  А сделать самому гитару хотелось очень сильно. Вот я и пошел по пути наименьшего сопротивления. Сделать такую гитару как Юра – я не мог. Мне оставалось только пожертвовать и тем, и этим, пойти по пути предельного упрощения, руководствуясь бессмертным японским принципом – хусим… и хоть что-то, но сляпать. Понятно, я продолжал восстанавливать увечные фабричные гитары, причем теперь, познакомившись с Юрой, я вышел на качественно новый этап, но что мне восстановленная гитара? Я хотел сделать себе мастеровую. Сам. Своими руками.

У него в мастерской я не выпендривался, делал что и как велят и старался чтоб получалось получше. И сильно расстраивался, когда что-либо портил – но Юра мне все прощал. Он только посмеивался и ни разу не высказался на тему, что у меня, типа, руки не из того места растут…  А вот когда я приходил к себе домой – начинал изобретать. У меня тоже свой дом, и подвал есть, две комнаты в нем, но подвал неотапливаемый а печку строить мне почему-то не захотелось. Да и занят подвал – там кладовка. Куда я ее дену? Но кой-какую мастерскую я в подвале все же оборудовал. Потом и станки появились – пилильный, сверлильный, фрезерный и проч.
А самый первый пилильный станок я сделал из электроточила. Взял цепь от жигулевского мотора, две шестеренки, вал выточил у Юры, причем неточно – все это собрал электросваркой на выброшенном увечном колесном  диске от «Волги»… и этой штукой стал пилить  дерево. У Страдивари и такой циркулярки не было! Страдивари пилил по методу  - вжик-вжик! Вжик-вжик… Он не только эпоксидки не знал. Он не знал и электричества тоже.  Моя штуковина пилила плохо. Очень плохо. Ее постоянно клинило. Вал бил. Цепь от «Жигулей» скрежетала и страшным образом гремела. И вообще я пилить не умел. И то, что я все таки выпиливал, выглядело страшно. Но мне было не до жиру. Я хотел сделать гитару сам. Неважно, какую. Пусть будет кособокой, пусть какой угодно – но сделать. Это будет  МОЯ ГИТАРА !!!
Для начала нужна была форма. Или вайма – как ее иногда называют. Я не мог сделать форму нормально. Я сделал черт знает что и черт знает как. П-плевать! И по размерам значительно больше, чем классика. Мне нравились большие чешские гитары, мне хотелось иметь именно такую, но только не из фанеры. И вот, я сделал. Это была не вайма, это была фиговина.  Но посредством этой фиговины уже можно было выгнуть и склеить обечайки.
Верхнюю деку я собрал из заготовки для оконной рамы – ученик один мне ее подарил, Саша Кливин его зовут... Заготовка была узкой, сантиметров 5,  но я распилил ее на своем точильно-пилильном устройстве и кое-как эти фрагменты склеил. Эпоксидкой, естесно. Я не мог тогда  точно состыковать края, поэтому у меня получились жуткие щели. Хусим!
Деревягу для обечаек я нашел в парке, вблизи Комсомольского озера – это была груша. Даже две деревяги – вторая была орех. Грецкий.  Распилить ее у себя я не мог - распилил у Юры. Вообще – если бы Господь Бог не послал на моем пути Юру Кочетова – я бы гитарным мастером не стал. Не знаю, что бы я делал – но только не гитары. Хорошо, когда тебе посылают такого учителя.

Дно я решил сделать не просто выпуклым, а очень выпуклым – как у лютни. Из узких дощечек, как клепки у бочки. Как корпус деревянного корабля… Как делать такое дно я понятия не имел, и даже Юра этого не знал, но я ведь шел напролом. Я наперед знал, что не смогу точно состыковать свои клепки и будут жуткие щели. П-плевать! Залью эпоксидкой! Правда, я тогда не знал, что эпоксидка будет просвечивать и это будет достаточно смешно. Но я ж не собирался устраивать оптические эксперименты! Я собирался играть на мастеровой гитаре!
Мне повезло с грифом – Юра угробил свой гриф, что-то там не получилось с пяткой, и отдал его мне. У него ведь пятка с ласточкиным хвостом, а мне такой хвост не нужен, я ведь ставлю гриф на болте. Хе! Юра просто приклеил его сикось-накось и вынужден был отпилить, потому что снять гриф было уже невозможно. Ну, отпилил… повертел в руках… Я все это запомнил и проникся к приклеенным грифам стойкой антипатией. Я, когда первый раз прикручиваю гриф к гитаре – то только сикось-накось. Ровно не бывает. Но потом я вношу поправки и выравниваю гриф. А на испанке ты или пан, или пропал. Ровнял, мучался, - но высох-схватился  клей, и гриф стоит криво. Я это видел.
…И я сделал гитару. Свою самую первую гитару. Она широкофюзеляжная. Я ее никогда и никому не продам. У нее есть имя – даже два имени. Анна Иоанновна. И еще – Брунгильда.  Брунгильдой ее назвала жена. Видимо, есть что-то общее… Федя Сафьянов, когда ее увидел, я приехал к нему вечером,  чуть не умер от хохота и сказал, что эту гитару как бы сделали на нарах в тюрьме. Подставка была, естесно, моей системы – на трех пальцах. Правда, пальцы из-под нее пока не выступали, я до этого еще не допер. И термина «Куриная нога» тогда еще не было…
Мензура у нее, при увеличенном корпусе, была, однако, 630 мм. А не 650, как требует классика. Это потому, что у меня рука маленькая. А звук… звук мне так понравился, что я даже не сразу себе поверил. Что такой теперь у меня есть звук.  Сейчас звук Брунгильды мне уже нравится не так, и я бы с удовольствием сорвал бы на ней деку и поставил новую. Но этого делать нельзя. Нельзя трогать Брунхильду. Можно сделать новую гитару – если уж так хочется. А Брунхильду трогать нельзя. И не трогаю. Играю на ней. Звук вполне приемлемый. А если что не так – я ей все прощаю.
…Брунхильда убивала своим видом всех, кто ее видел. Наповал. У нее брюхо… сейчас я уже так не делаю, но у нее – как на девятом месяце. Выпуклое, так выпуклое! Мне ведь хотелось проверить че будет, если… Окажется, что плохо – не буду так больше делать! Я часто выносил ее из дому, ведь другой мастеровой гитары у меня не было. Сейчас уже не выношу. У меня уже есть другие.
Система, по которой сделана первая гитара, с висячими пружинами, продержалась года три. Я сделал несколько таких гитар, -  Вика,  Двойка, Безорнама, Некраса…  Вика и Двойка звучали очень даже неплохо… От системы я стал отходить. Вначале уменьшилось брюхо и изменилась подставка – укоротились и сильно крылья, но выросли, удлинились,  сделались толще и мощнее пальцы, а потом еще и растопырились. И расставились шире. И еще появились обратные пальцы, они не видны, потому что они внутри. Они распределяют нагрузку в зоне вздутия. Их тоже три и они так же растопырены. Все вместе называется – жук! Потому что похоже на букву Ж. Куриная нога – это то, что сверху. Пружины, работающие в зоне впадины… А после подставки внезапно изменилась дека. Она стала двухдырочной. Произошла мутация. Вообще – мутация, или ошибка, это главный двигатель прогресса.  Никогда ты своей головой не сможешь сообразить того, на что напорешься в результате ошибки.

Вокруг гитарной дырки страсти кипят давно. Дырки делают где угодно, бывают бездырочные деки, потому что дырка находится в обечайке. Бывают дополнительные дырки – я видел гитары, где увеличено левое плечо (верхнее) и в нем еще одна дырка. Слышал, что бывают дополнительные дырки вблизи подставки, но не видел. Бывают вырезы в гитарной деке наподобие скрипичных эф – и ничего они не дают. И не могут дать. Потому что на скрипке подставка пытается проломить деку, а на гитаре – вывернуть… Я иногда смотрю на скрипку и думаю. На фотографии смотрю, или в магазине, или если где встречусь – смотрю на скрипку. И думаю, почему она может без всякого усиления звучать в огромном зале, и ее прекрасно слышно, а почему гитара так не может. Юра сказал – если гитару начать пилить смычком, она еще и не так взвоет… Вполне возможно. Но гитара перестанет быть гитарой, если  пилить ее смычком. Гитара объединяет в себе скрипку, альт и виолончель. И справиться с этим можно только четырьмя пальцами. Возьмешь смычок – решай, на чем играть будешь. На скрипке, альте или виолончели? И потом зови себе на подмогу кого не хватает. Ну, и еще контрабас прихвати. И получится замечательный струнный квартет.
Гитара – это фано, вот в чем дело. Только маленькое. И звук на гитаре извлекается не молотками, а пальцами, пальцами! Потому и звук получается совершенно другим.  Фано звучит громко. И весит тонну. И нагрузка от струн на раму, я слышал, где-то три тонны. Агрегат! Машина! Комбайн! По нему еще и ногами топают. Совсем другое дело – гитара. Но вот бы ей звук усилить. Хотя бы чуть-чуть.
На скрипке звучит мостик. Ну, эфы образуют мостик, на котором стоит высоченная, раза в три выше, чем на гитаре – подставка. Что мешает колебаться мостику? Ниче не мешает. Он свободен. Мостик этот выпуклый, а значит – прочный. Самая прочная фигура в архитектуре – купол. И еще мостик скрипичный усилен опорой – душкой. Создана напряженная и свободная конструкция – тронь ее и она зазвучит. А в гитаре такой конструкции нет. И какой же выход из этого исхода?

Я думал и ждал. Ждал, когда сам собой появится ответ. Он появится случайно, будет какой-то толчок. Как мутация в биологии. Мутация – это ошибка. Но некоторые ошибки оказываются удачными. На ошибках все держится. После некоторых ошибок смотришь на себя, дурак-дураком, и думаешь – ну как же это я сам раньше не догадался?!!
Эту мутацию даже не я учинил, а Петруха, один из моих учеников, слоняра,  гиппопотам несчастный! Он имел дурацкую привычку класть гитару на пол. Я ему  - Петруха, не клади, раздавишь! Наступишь! Не полагается класть гитары на пол!.. А он все равно клал. Ясно дело – наступил. Ночью. Забыл, что на полу гитара лежит. С постели соскочил, чтоб побежать по делам. Она – хрясь… Это была та самая гитара, на которой я  сделал первую свою подставку. С двумя пальцами. Маленькая, с фабрики Луначарского,  желтая. Ее сделали за год до смерти Иосифа Виссарионовича.  Она была жутко покоцанная, семиструнная, я ее восстановил, перевел на шесть, и дал Петрухе погонять, а он ее раздавил. Ну, они мне возместили убыток и я особо из себя по этому поводу не выходил. Подумаешь – проломили деку! Я новую сделаю. Гриф есть, обечайка есть, дно есть – чего еще?
Заготовка для деки у меня тоже была. Юра подарил. Он мне вообще много дерева подарил. Не надо думать, что такие подарки делаются по принципу – на тебе боже, что мне негоже. Тут другое. Мастер растет и вырастает из своих старых заготовок. Куда их девать? Выкинуть? Жалко. И если есть кому подарить – дарят с радостью. Для меня такие подарки были источником непередаваемой радости. Если ты вооружен точильно-пилильным агрегатом с жигулевской цепью и шестеренками, если ты с неимоверным трудом… а тут тебе дарят уже распиленное дерево! Одно только НО было в моей заготовке – сучья. Огромные, страшные сучья по бокам. Был бы сучек в центре – я бы его выпилил вместе с дыркой и все! Но тут же – по бокам!.. А что, если их с боков и выпилить? Будет две дырки. Ну, диаметром будут как одна в центре. Интересно, а что изменится?.. И я взялся за лобзик.
  …Недавно ходил смотреть ту гитару. Поулыбался. Дырки маленькие. Руку ни в одну просунуть невозможно. Душки на ней, на самой первой – нету.  Какую систему пружин я там установил уже не помню – можно лампочку внутрь всунуть  и пружины проявятся лучше, чем на рентгене, но мне лень. Тут другое важно -  мне очень понравился ее звук. И с этого момента непроливайки я делать перестал. Меня уже не интересует система Флета, или Смолмэна, или Рамиреса… Нет ни малейшего желания попробовать их сделать. Стала прогрессировать моя собственная, двухдырочная система. Сейчас у меня этап – срываю деки со своих гитар и ставлю новые. Двухдырочные. А что? Корпус есть – обечайка, дно! Гриф есть! Экономлю время. Три гитары остались с несорванными деками. Брунхильда не в счет – это самая первая моя гитара, это экспонат, я ее не трону. И Вику не трону. А на этих трех гитарах деку поменяю.

Что дает двухдырочная дека?
1. В такой гитаре не скапливается мусор, потому что из нее легко вытряхнуть все, что оказывается у нее внутри.
2. В гитару легко залезть, причем двумя руками сразу, струны и гриф совершенно не мешают.
3. Ее легче переносить – хватаешь за край дырки как за ручку, и несешь.
4. У нее больше звукообразующая площадь.
5. У нее есть звукообразующий мостик, подобный тому, что на скрипке.
6. У нее есть душка, причем не одна – это одушевленная гитара.






2.
Между прочим, борьба с мусором это не такой уж пустяк. Попробуй че-нить вытряхнуть из непроливайки! Особенно если она со струнами и рукой туда не залезешь… Ваще-то залезть можно и мне это продемонстрировал Юра. Он настраивал гитару и ему нужно было подстрогать одну из пружин. Юра взял маленький рубаночек и элементарно просунул руку сквозь струны внутрь. Я ужаснулся. Юра – крупный мужчина. Он ваще-т боксом в молодости увлекался и выступал в тяжелом весе. Кулачище у Юры – что надо.  Ему с такими ручищами и работать проще, чем мне – например, мы циклюем заготовки. Юра наваливается на циклю и снимает такую стружку, что почти как рубанком, и при этом особо как бы и не напрягается. А я, весь в пене, с моим весом мухи, наваливаюсь всем телом и только едва скребу дерево по поверхности. Ненавижу циклевание, как процесс! И то же самое с ножовкой, рубанком, топором. И даже с прихватившейся крышкой на банке клея или там лака. Мне было два пути – или искать спецщипцы, или к Юре – он открывал без щипцов. Любую банку… У меня рука маленькая. Это в чем-то и плюс – в дырки легче мне залезть, чем Юре. Но я даже не пытался просунуть свою маленькую руку  внутрь непроливайки сквозь струны. Я пошел другим путем – я изловчился и придумал двухдырочную деку.
Немного о размере дырок. Я на одной гитаре пошел на испытание и сделал дырки такими крупными, что даже неприлично. Туда не руку, туда голову…  Но звук все равно был неплохим. Значит, главный принцип при выборе диаметра дырки – чтоб руки свободно проходили, по локоть, чтоб до подставки изнутри можно было достать... Но без неприличия. Может быть, диаметр впоследствии буду делать регулируемым – я об этом думаю  и  примерно уже  знаю, как можно изловчиться. Но пока не пробовал.
Место расположения дырок – в плечах восьмерки, причем басовая дырка у меня выше, а дискантовая ниже – чтоб была асимметрия. 
Кстати о плечах – зачем гитаре нужны плечи? Этот вопрос занимал меня несколько лет. Или плечи улучшают звук, или же их делают только для красоты. Корпус гитары напоминает фигуру женщины – мужикам просто приятно лишний раз подержаться. Чтобы в этом разобраться я сделал четыре гитары без плеч, т.е. в форме груши. Или в форме лютни. И пришел к выводу, что отсутствие плеч на звук никак не влияет. Ну вот, к примеру, нередко делают гитары с вырезом – на них легче играть в пределах 12 – 20 ладов, причем заметно легче! А звук ничуть не уступает гитарам без выреза. Единственное, в чем восьмерка превосходит грушу – ее легче держать. Талия восьмерки ложится на бедро и держится как влитое. А груша вываливается из рук… Но для двухдырочной деки плечи удобны тем, что именно в них можно размещать дырки.

Душка. От слова душа. Это душа скрипки. Теперь это и гитары душа. Душка подобна электрическому регулятору громкости и тембра. Она может выключить звук вообще – гитара звучит как валенок. Но может и включить. Душек может быть несколько – две, три, четыре, пять… Для душки можно испробовать любое дерево -  и хвойные породы и лиственные. Разные диаметры. Подбор душки делается исключительно методом тыка. Я пробовал ставить душку еще на непроливайках, но там трудность доступа убила идею на корню. Помучился, оно ничего не дало, плюнул и бросил. Другое дело – двухдырочная дека. Все тебе доступно, все в твоей власти. Я уже и не представляю гитару без душки. Самое главное – не переусердствовать и не проломить душкой деку. Чтоб не хрустнуло. Ну, и самому не рехнуться. У скрипачей есть такой вид тихого помешательства – душкомания. Специальной фиговиной, душеставкой, они лезут в нутро инструмента и тягают душку туда и сюда – ловят звук. Теперь то же самое тихое помешательство будет наблюдаться и среди гитаристов. Даже хуже, потому что у нас в нутро можно залезть сразу двумя руками. Но я не виноват. Я хотел как лучше.

Еще существенное отличие моей системы от всех прочих – наличие подкосов. Их у меня десять. Подкос – это наклонная пружина, дополнительно соединяющая обечайку с дном. Боковой упор. Появились они в результате мутации, т.е. ошибки. Я сделал грушу  - но не полностью, а только обечайку и дно. Еще предстояло сделать деку и гриф. И принес ее к Юре – обсудить. Юра добродушно посмеялся, он любит надо мной подшучивать, а я не злюсь, ведь он мой учитель, и грушу мы отложили на время в сторонку. И забыли о ней – были другие дела. Когда я о ней вспомнил, она нашлась под верстаком и, что самое огорчительное – рядом с печкой. И ее жутко перекосило. Я даже не думал, что так бывает. Бывает. Тем более, что груша была из груши (каламбурчик, блин), а именно это дерево наиболее склонно к подобным фокусам. Юра, когда я ему этот ужас показал, только головой покачал. И что мне было делать? Выбросить, да? Мне это примерно как Юрию Никулину разбить бутылку водки. Даже хуже. И тогда я, чтобы выпрямить перекошенный корпус, поставил на него четыре подкоса. Четыре боковых упора. И ведь выровнял корпус. Но стоило упоры убрать, как корпус  скрючивало. Ну, тогда я их приклеил. Эпоксидкой. Насмерть. Корпус таким и остался – с подкосами. Ровный. Я поставил на него деку, однодырочную, это было еще до Петрухи-слонопотама, сделал гриф и все остальное – и у этой гитары оказался очень даже неплохой звук! Это была семиструнная гитара. Звук был лучше, чем у восьмерок. Вероятно, сказалась увеличенная жесткость корпуса. Тогда я стал это направление проверять – уже сознательно ставил подкосы на нормальных, неперекошенных корпусах. И я бы не сказал, что наблюдал ухудшение звука. Скорее наоборот. Теперь я делаю корпуса только с подкосами. И число их – десять. Жесткость корпуса на порядок выше, чем в классическом варианте. Это хорошо видно, когда дека еще не установлена – сжимаешь обечайку руками и видишь.

Теперь о пружинах на деке.
Самой главной пружиной является сама дека – она у меня выпуклая, а значит – упругая. Центральной дырки нет, а значит,  дефекта центральных волокон, волокон самых важных, звукообразующих, нет! Волокна неперерезаны!  Выпуклость меньше, чем на скрипке,  но она заметна, особенно если приложить к деке линейку. Выпуклость эта создается, во-первых, самим корпусом гитары. А во вторых –  пружинами. Там три поперечных пружины и две косых. И еще жук – комплекс наружных и внутренних пружин, связанных с подставкой. Ну, и еще несколько мелких пружин, от которых, вполне возможно, допустимо будет отказаться. Просто я пока еще этого не понял.
Пружин не должно быть много. Флета совсем с ума сошел – я видел у Кочетова его последнюю систему. Роль пружин должна играть изогнутая дека.  Должно быть несколько пружин, которые придадут изгибы самой деке.  И тогда дека будет держаться на собственной упругости. Как на скрипке. Душка должна быть – обязательно. Может быть, в последней системе Флета не все сказал. Я ведь тоже не все говорю, кой-чего недоговариваю. Юра сказал, что эта система только у самого Флета и работает...

Ну, на этом ограничусь. Пока.